Закономерность

«Большинство людей намного сильнее, чем они думают, они просто забывают иногда в это верить» Холм одного дерева (One Tree Hill)

      Хибари остановился, буравя взглядом своего противника, который уже успел выбраться из иголочной сферы. Не думал Кёя, что Витторе Серпенте сможет освободиться так скоро… Но вместо того, чтобы огорчаться, внутри у мужчины зародился настоящий азарт. Да. Наконец-то битва обещает быть интересной. Наверняка серые глаза Хибари загорелись странным огнем, из-за чего босс семьи Серпенте презрительно хмыкнул и смачно выругался себе под нос, осознавая, что прямо сейчас его правая рука дерется с опасным человеком, который запросто сможет свести с ума своими многочисленными трюками — иллюзионистом Вонголы, жена совершенно обездвижена, поэтому пользу она никакую не принесет, а напротив него, в нескольких метрах, стоит самый сильный хранитель Савады Тсунаеши, Хибари Кёя, который не сводил с него своего убийственного взгляда. Хранитель облака ждал, когда Витторе сделает первый шаг, даст какой-то повод, чтобы темноволосый тут же достал тонфа и выпустил свое пламя.       Презрение. Это чувство было особенным для Кёи. Презрение испытывал мужчина постоянно: каждый день, каждый час, каждую минуту, которые превращались в одну лишь вечность, становились чем-то незримым, неукротимым, единственным, что еще как-то уравновешивало его темные желания, о которых рассуждать явно не хотелось. Хибари не был никогда милосерден к врагам, предпочитая затаптывать их глубоко в грязь, сравнивать в беспомощными животными, которые паслись на пастбище, как жалкое стадо, чтобы насытиться луговой травой. Презрение. Это чувство брюнет испытывал и сейчас, стоя в этом большом зале, напряженная атмосфера которого накалялась с каждой секундой. — Тебе так нравится сражаться? — Серпенте нахмурился, прижимая к себе тело Джиселлы, словно прикрываясь ею от прожигающего насквозь взгляда напротив. Хибари лишь на это хмыкнул, сощурившись, изучая своего оппонента. Серые глаза впились своим убийственным взглядом в темные омуты, явно анализируя, выискивая какой-то подвох в странной уверенности Витторе. Его лицо, искаженное гневом, сейчас было похоже на гримасу какого-то злобного старика, которому не пожертвовали монету на чашку горячего чая в промозглую погоду. — Тебе доставляет удовольствие убивать людей? — Хм, а тебе? — умело парировал Хибари, поправив галстук. Жесты Демона Вонголы были расслабленными, совсем ненавязчивыми, будто вовсе и не было в его планах устраивать кровавый поединок, когда внутри все так и клокотало от гнева и острого желания поскорее покончить со всеми надоевшими делами. Кёя устал. Настолько сильно, что он готов был тут же наброситься на Серпенте, намереваясь разорвать его тело в клочья. Почему он здесь? Что заставило его прийти сюда, вырвать из лап врага беспомощную и слабую девчонку, а сейчас стоять напротив Витторе, ожидая, когда же этот человек подумает об атаке? Долг, черт возьми. Самый обыкновенный долг Саваде, который лег тяжелым грузом ему на широкие плечи, доставляя столько проблем и ни грамма удовольствия. Хотелось бросить все и уехать по своим делам. Желательно, в Японию. В родной Намимори, чтобы окунуться в атмосферу спокойствия и тишины. — Твоя самоуверенность не знает границ, а наглость, желание подраться и холодность портят в тебе хорошего противника. Скоро Вонгола падет, а ты погибнешь вместе с остальными, как крыса, — гаркнул в ответ Витторе, опуская свою жену на пол рядом с собой. — Наверняка уже мои люди победили Саваду Тсунаеши и теперь убивают остальных.       Этот идиот раздражает. Так и хочется заткнуть его навсегда, чтобы больше с его уст не срывались такие громкие слова. Хибари слушал слова врага без какого-либо интереса, а желание поскорее разделаться с этим травоядным становилось все сильнее, отравляя разум, но его безучастное выражение лица не выдавало никаких эмоций, пряча все самое сокровенное глубоко внутри. Руки сами по себе сжались в кулаки, готовясь уже напасть на своего ненавистного противника, но что-то их все-таки останавливало… Что-то неизведанное, не понимаемое Хибари, что заставляло задыхаться от возмущения, держась на расстоянии, ожидая, когда же в зале снова наступит тишина, чтобы тихо засмеяться. Смех не был искренним, но и наигранным его назвать было трудно. Голос был слишком низким, глаза, с присущим своим прищуром, продолжали неотрывно следить за Витторе, а губы изогнулись в легкой улыбке. Враг в ответ лишь скривился, словно он пригубил дешевого красного вина, привкус которого горчил на языке, словно какая-нибудь приправа. — Дурак, — с улыбкой проговорил тихо Хибари, сделав шаг вперед и тут же исчезнув, будто его и не было совсем здесь. Витторе напрягся, пытаясь найти глазами хранителя облака. Ничего. Не было совершенно ничего подозрительного и странного. Демон Вонголы словно испарился, исчез из виду. Но когда черные глаза встретились с холодными серыми, было уже слишком поздно — Кёя схватил мужчину за горло, вдавив его в ближайшую стену. Волосы Витторе теперь не были аккуратно уложены: несколько прядей выбивались, торчали, непослушно ложась на покрывшейся испариной лоб. Казалось, что сейчас под ним стена просто напросто треснет — боль в спине была невыносимой, а шею продолжали сдавливать с такой силой, что перед глазами замаячили пульсирующие черные точки, которые крутились против часовой стрелки, а потом и вовсе исчезали на миг, появляясь так нежданно, словно рой пчел. Витторе захрипел, стараясь вдохнуть побольше воздуха, но цепкие пальцы самоуверенного Хибари Кёи сжимали крепко. — Опрометчиво думать, что Вонгола слаба. Ее нельзя победить грубой силой.       Серые глаза уловили какое-то движение, которое заставило насторожиться и отскочить от Серпенте быстро, почти мгновенно, освобождая противника из своих тисков на определенное время. Ничего, Кёя воспользуется форой. Витторе, хрипло засмеявшись, достал пистолет, наставив дуло на хранителя облака. — Неужели? — осклабился он, показывая свои ровные зубы. Хибари нисколько не удивился тому, что мужчина все-таки соизволил достать свое оружие, при этом используя не самые правильные методы. — С каких это пор ты подчиняешься Саваде? Мне казалось, что ты выше этого. — Хм, я не обязан обсуждать с тобой мои истинные мотивы, но могу лишь сказать одно, — хмыкнул в ответ Кёя, доставая тонфа, приготовившись к весьма занимательной схватке. — Я забью тебя до смерти.       После этих слов раздался выстрел, разрезавший тишину зала, словно лезвие. Эхо раздалось по всей комнате, на несколько секунд оглушив, но Хибари оставался спокойным, расположив руки у своего лица, отразив пулю. Витторе присвистнул, поражаясь такой молниеносной реакцией. Как и ожидалось от хранителя облака Вонголы. Несмотря на свое излишнее высокомерие, он был явной находкой для любителя подраться. Кёя двинулся вправо, а затем достал свою коробочку. Пламя облака пульсировало маленьким свечением из кольца с большим фиолетовым камнем. Кольцо Вонголы — это единственное, что связывает хранителя облака с мафией. Несмотря на все свое нежелание участвовать в жизни семьи, принадлежать к ней, Хибари мог извлечь свою выгоду, при этом оставаясь всегда в стороне. Да, это его суть — быть на расстоянии, но при этом защищать Вонголу. Оружие из коробочки обрушило на Витторе большое количество пламени посмертной воли, заставив его защититься своеобразным щитом из своего, оранжевого, мягкого и светлого. Но если оно и выглядело добрым, настоящую сущность Серпенте никто не отменял. Кёя наблюдал, как фиолетовое свечение сливается с другим, создавая тряску и напряжение в воздухе. — И это все? Неужели Хибари Кёя настолько сильно ослаб, защищая обычную девушку? — хохотнул босс семьи Серпенте, выстрелив шквалом пламени неба прямо в хранителя облака, заставляя его тут же ловко увернуться. — Ты потерял сноровку. Эта хорошенькая англичанка постаралась? — Я не обязан это обсуждать с тобой, — проговорил брюнет, слишком близко приблизившись к врагу, чтобы затем нанести ему удар, который сразу же был отражен. Другая свободная рука тоже замахнулась, только на этот раз амплитуда движения была намного выше, чем у предыдущего удара. Витторе почувствовал сильную боль в районе ребер. Наверняка несколько из них теперь сломаны. Тело отбросило назад, словно от сильнейшей волны взрыва, а пистолет выскользнул из рук, приземлившись на пол с металлическим звоном.       Серпенте скрипнул зубами, поднимаясь с пола. Черные глаза наполнились злобой, а на лице стояла гримаса боли и ненависти по отношению к противнику. Хибари же продолжал стоять с безучастным видом. Он потерял интерес к битве. Почему? Это травоядное не смогло раззадорить его. — Ты думаешь, что сможешь просто так победить меня? — голос у Витторе был ужасно хриплым. Мужчина держался за поврежденный бок, а Кёя внимательно следил за его движениями, пытаясь найти какой-то подвох. Пистолета в руке мужчины больше не было, но при этом лицо босса Серпенте не выглядело слишком обеспокоенным. Его черные глаза полыхали от гнева, метали самые настоящие молнии, желая испепелить Хибари одним лишь своим убийственным взглядом.       Мужчина достал из кармана коробочку, обрамленную золотыми плетениями, а затем эти изящные нити соединялись в гербе. Кёя напрягся. Пламя неба вырвалось небольшой волной из кольца, а затем оно было направлено в коробочку, открывая ее и выпуская из нее оружие в форме животного. Небесная кобра. Как всегда в духе Витторе Серпенте. Змея, хищно зашипев, выпустила на свободу пламя посмертной воли. Хибари на это лишь криво усмехнулся и с легкостью отразил атаку, заслонившись огромной иголочной сферой. — Не недооценивай меня, — проговорил в ответ брюнет, уклонившись от новой атаки, при этом все ближе и ближе приближаясь к противнику. — Ты умрешь здесь вместе со своими слабыми подчиненными.       Удар Хибари Кёи пришелся Витторе прямо в лицо, вывихнув челюсть. Серые глаза, вместо того, чтобы смотреть, как оппонент подается назад, чтобы снова атаковать, отвлекся на пустое место, где раньше лежала Джиселла. Сумасшедшая женщина. Интересно, что она задумала? Что-то острое впилось в руки, заставляя гортанно захрипеть и отступить назад. Руки стали слабыми, не удержали вес оружия и тонфа с металлическим звоном упали на пол. Змея устремилась прямо на него, стремясь укусить, разодрать плоть, чтобы острые зубы сомкнулись на шее и не смели отпускать, пока жертва не перестанет двигаться. Но Кёя вовремя среагировал, дав команду Роллу активировать щит вокруг него. Ежик увеличился в размере и в количестве, выстроив своеобразную цепочку вокруг своего хозяина, заставляя кобру отскочить и упасть, сдавленно зашипев. Шипы оставили на теле животного глубокие раны, из-за чего Витторе сомкнул только что вправленную челюсть.

***

      Ямамото был поблизости от того зала, куда молча ушел Хибари, оставив хранителя дождя Вонголы дожидаться того самого момента, когда необходимо будет обнажить меч и вступить в бой. Доносились бесконечные звуки взрывов, но они казались настолько далекими, что Такеши захотелось подойти поближе, чтобы услышать что-то еще. Мукуро тоже был где-то рядом, так как за это время он уже должен был расправиться со своим противником. Но если верить словам Хибари, то хранитель облака Серпенте достаточно силен, чтобы победить сотню рядовых. Ямамото улыбнулся своим мыслям, понимая, что просто беспокоится по пустякам. Хибари Кёя — самый сильный хранитель Тсунаеши, а Рокудо Мукуро — самый изворотливый человек, который всегда выходил сухим из воды. Наверняка иллюзионист найдет выход и из этого положения, уничтожив правую руку Витторе.       Почему-то было подозрительно тихо вокруг, будто больше в здании не было ни единой живой души. Слишком подозрительно. Мертвая тишина обволакивала коридор, заставляя прислушиваться к каждому звуку. Напряжение витало в воздухе, создавая чудовищный диссонанс атмосферы и мягкого пламени дождя. Какое-то движение сзади заставило Такеши напрячься еще сильнее и вытащить катану из ножен, ставя блок. Металл соприкоснулся с металлом, создавая своеобразный скрежет. Карие глаза смотрели через плечо, наблюдая за лицом женщины, которая напала со спины.

Toshihiko Sahashi — Hideout

— Как и ожидалось от хранителя дождя Вонголы, — прохрипела Джиселла, увеличивая напор, а затем поспешила увеличить расстояние, чтобы лезвие катаны Ямамото не задело ее. Лицо мужчины было серьезным, решительным сосредоточенным, но глаза не были наполнены гневом или жаждой расправиться со своим противником. Как бы Такеши не скрывал своих добрых намерений по отношению к другим, он не мог решить проблемы без применения грубой силы. Приходилось неоднократно сражаться, причинять другим людям вред, доходило дело до убийства, а на сердце хранителя дождя ложилась горечь и тьма. Рука сжала рукоять катаны сильнее. Пальцы до боли впились в нее, заставляя костяшки громко хрустнуть. — Неужели в этот раз ты настроен убивать? — Прямо сейчас это должно тебя волновать в самую последнюю очередь, — улыбнувшись одними уголками губ, ответил Такеши. Шаги были большими. Они стремились достичь своего врага и уж тогда… Направленные на друг друга взгляды старались прожечь множество сквозных дыр, чтобы убить противника быстро и болезненно, меч, окруженный пламенем дождя, скрестился с мечом врага, чье пламя тумана было слишком темным, чтобы в нем разглядеть примесь другого. Ямамото думал о следующей атаке женщины, поджидал момента, когда она двинется в другую сторону и атакует, целясь в ребра, чтобы потом поставить блок, а затем в ответ нанести несколько ударов. Джиселла двигалась быстро, умело, блокируя все выпады мужчины, иногда позволяя себе выплюнуть прямо в его лицо несколько саркастичных замечаний.       Схватка была только на мечах, без использования коробочек. Прямо сейчас, казалось, этого было достаточно, чтобы убить друг друга, но Такеши понимал, что просто так такую женщину, как Джиселла Серпенте, не победить, используя лишь меч и формы Сигурэ Соэн Рю. В бытовых ситуациях, даже если в ней присутствует какой-то внешний раздражитель, например Хаято Гокудера, Ямамото никогда не обращал внимания на вечные крики и беснования своего друга, предпочитая посмеяться. Сейчас же хотелось перегрызть этой раздражающей женщине глотку, чтобы, во-первых, избавиться от противника, а во-вторых сделаться, как всегда, спокойным и уравновешенным. Такеши усмехнулся своим мыслям. Да… Нечасто он испытывал гнев, но прямо сейчас это был тот самый случай, когда злость медленно закипала, как вода в электрическом чайнике, а пар должен во что бы то ни стало выйти наружу. Пальцы сжали тонкую шею, заставляя Джиселлу захрипеть, а затем приложили затылком к стене с такой силой, что с губ женщины вырвался истошный крик боли. Рукоять меча выскользнула из женской ладони, падая на пол, создавая ужасный звенящий звук, но Ямамото даже не дрогнул, продолжая вжимать женщину в стену. — Ты думаешь, что так просто сможешь победить меня? Ты такой же, как и остальные хранители — беспечный и наивный идиот! — выплюнула эти слова брюнетка, стараясь вырваться из крепкой мужской хватки. В миг глаза ее окрасились в темно-синий цвет, настораживая. Сразу же стало очевидно, что жена босса Серпенте хочет использовать какую-то способность, но, увы, Ямамото не знал, какую именно. Он много слышал об этой женщине, о ее навыках, способностях, темном пламени тумана, способном лишить воли и поработить сознание навсегда, делая из противников простые куклы для битья. — Посмотрим, так же ты будешь беспомощен, как и та беловолосая девчонка. — Что ты с ней делала все эти часы? — задал интересующий вопрос Такеши, сжав пальцы на шее сильнее. От осознания того, что над Евой как-то издевались и посмели причинить ей боль, привела мужчину в безудержную ярость. — Не беспокойся. Сейчас она уже в полном порядке. Хибари Кёя постарался, — без интереса прохрипела Джиселла. Теперь она уже не пыталась выбраться или остановить это мучительное удушье. Ее тело повисло на руке Ямамото, расслабилось и просто болталось, как какая-то ненужная вещь. — Но на тебе я точно отыграюсь…       После этих слов хранитель дождя Вонголы почувствовал пальцами странное покалывающее ощущение, которое начало ползти по руке, по плечу, по шее, а затем словно пробралась прямо в глаза причиняя острую боль. Джиселла ухмыльнулась, чувствуя, как хватка на шее ослабла, а потом и вовсе сошла на нет, отпуская ее. Ямамото пытался понять, что вызвало такую невыносимую боль в глазах, будто их вырезали ножом. Зрение. Его нет. Перед глазами лишь темнота. Что происходит? — Как тебе моя способность? — довольно произнесла у самого уха брюнетка, явно получая удовольствие от мужской беспомощности. Черт. Женские ладони прикоснулись к лицу, пальцами очерчивая линию выпирающих скул, кожей чувствуя, как заходили желваки, ощущая на себе глубокое дыхание. Ноготь оставил неглубокую царапину рядом со шрамом на подбородке, буквально повторяя его изгиб. Из раны начала сочиться кровь. — Как мило. Такой беспомощный. Мне даже расхотелось тебя убивать.       Ямамото расслабился, позволяя наглой женщине прильнуть к нему, наслаждаясь выражением его лица. Хоть теперь карие глаза не видели, но чувства усилились, позволяя очень хорошо слышать и чувствовать каждое движение. Движение слева заставило поднять руку и обхватить пальцами доселе желавший вонзиться в его бок острый клинок. Он разрезал кожу, заставляя струйки крови запачкать рукав рубашки и пиджака. Такеши стиснул до боли в мышцах лица зубы, стараясь сосредоточиться на своих ощущениях. Острый слух уловил удивленный женский вздох, а смешок сорвался с мужских губ. Пусть сейчас глаза и не видели, ему это нисколько не мешало биться с нечестным противником. — Не приятно осознавать, что твой слепой противник смог остановить твою руку? — спросил без интереса хранитель дождя, уклоняясь от очередной атаки Джиселлы, слегка наклоняя голову вправо-влево, а корпусом подавался назад, чтобы женщина не задела его. — Не будь таким самоуверенным! Я лишь только развлекалась, — в голосе противника Ямамото уловил слишком довольные нотки, заставив его насторожиться. Что он слышит? Тишину, свое глубокое дыхание и что-то еще… Что-то, что наверняка сверкает, а звук у него очень сильно похож на раскат грома. Оружие из коробочки.       Ямамото подался назад, доставая свою коробочку из кармана брюк. Пламя посмертной воли само вырвалось наружу из кольца — это Такеши почувствовал по приятному теплу, обдающему кожу руки, а потом пламя было направлено в коробочку, выпуская на волю животных. Щебетание Кёдзиро сверху, как родная музыка для ушей, а ласковый лай Дзиро заставил расслабиться и широко улыбнуться. Когда хлопанье крыльев раздалось совсем близко, мужчина поднял голову и закрыл глаза. Теплое и мягкое пламя дождя лизнуло веки и, словно вода, забралась в глаза, исцеляя поврежденное зрение. Как же было приятно снова видеть свет лампы на потолке, наблюдать за полетом ласточки, чувствовать, как Дзиро старается лизнуть его раненную ладонь, прыгая на задних лапах. — Теперь моя очередь развлекаться, — проговорил Ямамото, одарив Джиселлу осуждающим взглядом своих карих глаз. Женщина замерла, не в силах пошевелиться. Шок сковал ее тело, а ноги не хотели слушаться. Оставалось только одно — отражать атаки, а затем сбежать, чтобы придумать последующий план действий.

***

      Просыпаться было больно. Боль сковала все тело, но Ева старалась не обращать на нее внимание. Необходимо было открыть глаза. Веки казались тяжелыми, будто налились свинцом, не хотели подниматься, и от этого хотелось тут же закричать. Перед глазами была темнота, через которую все-таки пробивались какие-то искры света. Наверное, во всем виноват спазм сосудов… Браун пыталась успокоить себя, но дыхание становилось неровным, грудь начала часто подыматься, словно в страхе, стараясь защитить трепещущее сердце. Чья-то рука легла на плечо, успокаивая и подбадривая. Это легкое прикосновение, как толчок к действию, заставляя Еву набраться сил и приоткрыть глаза, чтобы разглядеть человека, который к ней прикоснулся. Карие омуты смотрели ласково, успокаивая разбушевавшееся девичье сознание, заставляя расслабиться и просто лежать на чем-то жестком. Браун попыталась пошевелиться, но тело словно окаменело от усталости и отказывалось подчиняться своей хозяйке. — Тихо, не вставай. Тебе необходим отдых, — проговорил Тсунаеши почти шепотом, улыбнувшись одними уголками губ. Почему от этого выражения лица Еве захотелось заплакать? Она сама не знала. Первый раз в жизни за нее кто-то так волновался, переживал и подбадривал. Ведь они были чужими друг другу. Но что заставило Саваду проявлять сочувствие по отношению к ней? Девушка призналась себе, что Тсунаеши нравился ей как человек, как собеседник и как мужчина, который всегда останется верен только своей семье и любимой женщине, которая наверняка сейчас сидит у окна и ждет его возвращения. Еве на одну секунду стало завидно. Киоко была счастлива, несмотря на то, что связала свою судьбу с представителем мафии. Браун вспомнила, как светилось неподдельной радостью девичье личико, как улыбка расцветала на ее губах, а свою любовь дарила она только одному ему. Да, какой-то частью своего сознания Ева хотела испытать те же эмоции, что и Киоко. — Как ты себя чувствуешь? — Сейчас что-либо сказать трудно по поводу моего состояния. Я не чувствую боли, но тело меня не слушается, — с губ Евы сорвался сардонический смешок, а голубые глаза наполнились непрошенными слезами. Нет, только не сейчас. Девушка старалась совладать со своими эмоциями, которые накрыли ее, как самая настоящая огромная волна устрашающего цунами. Она хотела, чтобы слезы так и остались в глазах, а душевная боль под десятью замками, ключи от которых она бы потеряла при первой удобной возможности. — Говоришь с иронией — значит, поправляешься, — понимающе улыбнулся Тсунаеши, скрестив руки на груди. Ева пыталась понять, где именно она находится. Маленькое, узкое помещение. Нет, даже не помещение. Будто кушетка, на которой она лежала, находилась в машине скорой помощи, а босс Вонголы сейчас сидел рядом, наблюдая и оценивая. Где-то раздавалась ругань Гокудеры, который отчитывал кого-то за чрезмерную мягкость к своим противникам, какой-то треск долетал до девичьего слуха, побуждая напрячься и приготовиться к худшему. — Как долго ты здесь? — спросила Ева совсем тихо, стараясь унять дрожь. — Несколько часов. Рёхей вылечил тебя своим пламенем. Когда я приехал, ты была без сознания. База Серпенте разгромлена. Всех, кто остался в живых, взяли под охрану, — во взгляде Евы читался испуг. Девушку на данный момент волновал лишь один вопрос: живы ли хранители Вонголы? На душе скребли кошки, а от осознания того, что это из-за нее Хибари Кёя и остальные подвергли себя опасности сердце забилось чаще от страха и внутренней дрожи. Пальцы Тсунаеши коснулись девичьей ладони, а затем крепко обхватили ее и сжали, даря свою поддержку. — Я знаю, о чем ты думаешь. Здесь нет твоей вины. Рано или поздно, но это должно было случиться. — на этих словах мужчина широко улыбнулся, глядя куда-то в сторону, словно встречаясь с кем-то глазами. Его лицо выглядело уставшим: темные круги под ними казались большими, заходя на скулы. — С тобой кое-кто хочет увидеться.       Ева округлила глаза, непонимающе уставившись на Саваду. Девушка не знала, кто хотел с ней увидеться, но почему-то сердце начало стучать еще чаще, чем раньше. С радостным возгласом на Браун налетели с крепкими объятиями, прижимая ближе к себе. Знакомый голос, взъерошенная темная макушка и такие родные золотые глаза. Ева, превозмогая остаточную боль, обняла свою подругу в ответ. Все закончилось. Алесса здесь, рядом с ней, в безопасности и теперь она больше не будет сидеть в подвале. За эти часы Браун поняла, что испытала ее подруга за все эти дни, поняла, от чего пытался уберечь ее Кёя, не рассказывая правду… Потому что тогда бы она точно наделала глупостей. А сейчас, испытав столько страданий, наступает облегчение и радость, что все позади. Скоро Ева отправится к себе домой, в Лондон, будет ходить на работу, заниматься своими любимыми делами, читать классическую литературу с кружкой обжигающе горячего шоколада в руках, согреваясь и наслаждаясь долгожданным спокойствием. Все возвратится на круги своя. Девушка оставит Италию, которая оставила отпечаток на душе, палящее солнце, светящее всегда прямо в глаза, счастливые лица Киоко и Хару, которые всегда улыбались, несмотря на какие-то напасти, благородный босс семьи Вонголы, Савада Тсунаеши, его отзывчивые и загадочные хранители, Хибари Кёя — холодный, как лед, независимый, сильный и опасный мужчина, заставивший своим стальным взглядом трепетать девичье сердце. Да, все закончилось. Но жизнь продолжается, требуя новых усилий и времени. Ева продолжала гладить Алессу по голове, перебирая ее спутанные темные волосы, а на губах играла счастливая широкая улыбка.       Тсунаеши, решив оставить девушек наедине, вышел из машины, специально оборудованной для оказания первой помощи. Гокудера, со всем гневом и непониманием продолжал отчитывать Такеши: — Тебе случайно мяч в голову не попадал? Последние мозги вышиб! — голос у хранителя урагана был специфически хриплым от переполнявших эмоций, но, почему-то, Савада не спешил успокаивать своего друга, предпочитая наблюдать за разворачивающейся сценой. Все это выглядело, наверное, по-бытовому. Так обычно. Мужчина, скрестив руки на груди, молча смотрел то на глупо улыбающегося Ямамото, то на кричащего Хаято, ощущая сейчас себя не боссом Вонголы, а обыкновенным мальчишкой четырнадцати лет, которым был когда-то. Десять лет назад. — Ты как всегда, слишком мягок к врагам!       Тсунаеши понимал, почему Такеши пощадил ту, мягко говоря, безумную женщину. Каждый раз, когда Саваде приходилось принимать какое-то очень серьезное решение, которое напрямую касалось жизни других людей, он закрывался в своей комнате, садился на кровать и несколько часов размышлял, как лучше стоит поступить. Но у Такеши не было времени на раздумье. Он сделал свой выбор. Тсунаеши даже готов согласиться, что в какой-то степени он был верным. Порой, чтобы убить женщину, пусть даже и жестокую и безумную, приходилось колебаться и сомневаться в правильности этого поступка. — Ку-фу-фу, уверен, та женщина еще даст о себе знать, но не думаю, что это случится в ближайшее время, — подал голос Мукуро, в своей излюбленной манере погладив сидящую на его плече сову. — Нам надо будет проверить наличие других баз Серпенте в Италии. Если они все-же есть, то вполне возможно, что эта женщина скроется именно там и будет планировать нападение. Такеши, на что она способна? Ты ведь с ней сражался… — Рёхей устремил выжидающий взгляд на хранителя дождя. — Джиселла Серпенте крайне коварна и опасна. Навыки в ближнем бою у нее на высоком уровне. Я уже не говорю о владении оружием. Она не поступает по совести, используя изощренные трюки для победы. Может напасть со спины, когда ее противник потеряет бдительность.

Toshihiko Sahashi — Lightning Gamma

      Грохот со стороны заставил всех напрячься и уставиться на быстро идущего Хибари Кёю. Мужчина слегка покачивался от усталости и полученных ран, прикрывая свободной рукой кровоточащую рану в районе предплечья. Пальцы же другой руки крепко вцепились в воротник пиджака Витторе, таща его слабое тело к остальным хранителям, как грушу для битья. Глаза хранителя облака полыхали раздражением, граничащим с праведным гневом, губы сжаты в одну тонкую линию, а сейчас, в полумраке, среди горящих останков зданий, скулы были очерчены темными линиями, создавая устрашающий образ. Тсунаеши и остальные молча наблюдали за мужчиной, не смея что-либо спрашивать, так как на данный момент это было весьма глупо с их стороны — они просто могли отделаться больным ударом в солнечное сплетение. Хибари со всей своей плохо скрываемой злостью швырнул Витторе на землю, чуть ли не к ногам Тсунаеши. — Та женщина сбежала? — холодно спросил у Савады брюнет, пытаясь поправить уже испорченный пиджак, но выходило из рук вон плохо. В некоторых местах ткань была порвана вместе с рубашкой, говоря о своей дальнейшей негодности. Серые глаза остановились на боссе Вонголы, ожидая незамедлительного ответа. Шатен лишь на это кивнул и тяжело вздохнул, видя, как лицо Хибари сделалось еще мрачнее. Он быстро подошел к лежащему Витторе, смотря на него свысока, с присущим высокомерием. Одной ногой хранитель облака со всей силы надавил на кровоточащую рану в плече Серпенте, заставив того захрипеть от боли. — Где твоя жена?       Лежащий на земле мужчина изгибался, словно змея, от боли, пытаясь вырваться, но с каждым движением давление хранителя облака Вонголы увеличивалось с каждой секундой, не позволяя вольностей. Все тело горело одним огнем, словно с него содрали кожу, глаза кололо, словно их выцарапало, и теперь Витторе мучила гадкая фантомная боль, заставляя жадно хватать ртом воздух. — Откуда мне знать? Думаешь, у меня есть предположения, куда эта сучка смогла убежать? — выплюнув кровь, засмеялся мужчина, слегка подняв голову, чтобы одарить убивающим взглядом остальных хранителей. — Назови расположение других твоих баз, — безэмоционально спросил Тсунаеши, встав рядом с Хибари, чтобы получше разглядеть лицо поверженного человека. — Не строй из себя крутого босса, Савада Тсунаеши. Мы оба знаем, что ты из себя представляешь, — шатен понял, что его бессовестно провоцируют, стараются вывести из равновесия. Мужчина продолжал смотреть на Витторе, не смея что-либо предпринимать. Эти странные потуги Серпенте были весьма смешны и занимательны, заставляя босса Вонголы про себя усмехаться, продолжая слушать эту скучную речь, — Ты лишь пешка в мире мафии. Твои напускные милосердие и сострадание раздражает меня. Вы позволили нам схватить ту девчонку, проворонили ее, как самые последние неудачники, хотя для вас она ничего не значит. Сам Хибари Кёя носился с ней, как со знатной дамой… Ну и скажите мне теперь, стоило ли это делать? Признай, босс Вонголы, ты с самого начала просчитался. — Идиот! Как ты смеешь так говорить с Джудайме?! — возмущенно воскликнул Гокудера, который хотел уже накинуться на Витторе с кулаками, но путь ему преградил серьезно настроенный Такеши, своей сильной хваткой обездвижив друга. — Пусти, бейсбольный придурок! Сейчас этот урод получит у меня по заслугам.! — Не надо, Гокудера-кун, — проговорил Тсунаеши, поворачиваясь к своему другу лицом. Хаято встретился с Савадой глазами, от удивления округлив свои. — Оставь это дело Хибари-сану. — Считаешь, что смерть для меня послужит карой за совершенные поступки? — хохотнул Витторе, оскалившись. — Нет, — улыбнулся в ответ шатен, — В твоем случае, смерть — это конец… — Конец чему? — Конец твоим болезненным пыткам перед смертью, — ответил Тсунаеши, одарив Серпенте презрительным взглядом. Хранители Вонголы могли дать руку на отсечение, что видели, как карие глаза их босса сверкнули дьявольским огнем, который казался чем-то ужасным, жутким и поистине страшным. Хибари, не теряя времени даром, принялся наносить несколько ударов Витторе, заставляя адскую боль пронзить его тело.

***

      Печаль образовалась неприятным комком в груди, мешая нормально дышать. Так грустно Еве еще не было никогда за всю свою жизнь. После тех страшных часов прибывания в логове Серпенте прошло несколько дней, которые были для девушки чем-то мимолетным и не интересным. Первые три дня она просто сидела в своей комнате, не смея и носа показывать оттуда, так как остаточный шок засел глубоко в сознании. Голубые глаза только смотрели в окно, на небо, на расстилающийся прекрасный сад, где так хотелось побывать, в мельчайших подробностях рассмотреть все цветы, ощутить их аромат, а затем сесть на лавочку, чтобы насладиться этой необыкновенной идиллией. Хоть раны зажили благодаря Рёхею и его пламени солнца, выходить из комнаты не было никакого желания, а фантомные боли продолжали следовать за Браун по пятам. Иногда эти приступы одолевали ее во время чтения, когда она употребляла пищу или была в душе, чтобы освежиться и смыть с себя остатки отрицательных эмоций, заставляя в судорогах падать на пол и ждать, когда же эти боли пройдут. Ева все чаще ловила себя на мысли, что сходит с ума. Медленно, но уверенно. Ей снятся плохие сны, а когда просыпается, то с ужасом осознает, что тишину комнаты разрезают ее крики. Несколько раз прибегали обеспокоенные работники особняка, будили остальных, из-за чего о девушке стали еще сильнее заботиться. Киоко и Хару старались как можно больше времени уделять именно общению с Евой, тем самым отвлекая ее от ненужных мыслей.       Браун была всем благодарна. Безумно. Такое ощущение, что она будет им обязана всю жизнь за то, что они для нее сделали. Да, ей пришлось не сладко, да, все это время она только и делала, что убегала от врага, но они не бросили ее на произвол судьбы еще тогда, в Лондоне. Ева улыбнулась, все больше погружаясь в воспоминания. Через несколько дней к их дружной женской компании присоединились Хроме и И-пин, совсем юная и славная девушка, которая оказалась очень неплохим собеседником. Они разговаривали обо всем на свете. Иногда Браун казалось, что словно в нее снова вдохнули жизнь. Только теперь она не была такая уж серая и тусклая, а совершенно другая. Она ослепляла своими разнообразными красками, создавая непередаваемую палитру цветов, оттенков, картину, на которой были изображены ее эмоции и чувства. Девушка ощущала себя по-настоящему живой. Она была, словно маленьким, только что распустившимся цветком, который только открыл миру свою красоту, часть себя, привлекая своим ароматом. Ева представляла себя лежащей на луговой зеленой траве. Она такая мягкая, шелковистая, покрытая холодной росой, холодной, а когда пальцы прикасаются к ней, по телу бегут мурашки. Она лежит, улыбаясь, и ни о чем не думает, лишь наслаждается природой, тишиной, свежим прохладным воздухом и запахом влаги после летнего дождя.       Эти мечты окрыляли, заставляли чувствовать себя совершенно иначе, вовсе не человеком. Девушка каждый раз представляла, как она становится легкой, как перышко, и летит по голубому небу среди пушистых белых облаков. Она бы чувствовала, как прохладный ветер невидимой рукой прикоснулся к ее коже, обхватывая пальцами щиколотку, а затем мягким прикосновением прочертил дорожку до бедер, обволакивая своим спокойствием. Картина начинает сменяться другой, более красочной. Теперь Ева бежит по полю, усыпанному розовыми тюльпанами. Они душистые, отчетливо напоминая запах озябшей весны. Босые стопы ступают по насыщенно зеленой молодой траве, создавая легкий и тихий шелест, а руки так и тянуться к манящим к себе цветам. Пальцы чувствуют прохладное, совсем мягкое прикосновение. Бархат лепестков ласкает кожу, а девушка счастливо смеется, подставляя лицо красному закату. Рядом нет никого, кто бы мог нарушить эту идиллию. Лишь она, бегущая, такая счастливая.       Последующие дни Ева начала переживать легче предыдущих. Наверное, общение приходило ей на пользу. Теперь она стала спускаться в столовую, а не просить, чтобы еду принесли в комнату, ссылаясь на плохое самочувствие. Всегда улыбка расцветала на губах, даря ее всем. Браун видела, как в карих глазах Тсунаеши появляется радость и как остальные улыбаются ей в ответ. Она чувствовала, что начинает раскрываться, отвечая на все заданные вопросы легко, без единого подвоха. Иногда она уходила в библиотеку, чтобы скрыться за огромной стопкой книг, поглощая из них информацию. Ева любила встречать рассвет на свежем воздухе, на небольшом балкончике. Каждый раз прохладный утренний ветер развивал ее волосы, дул в лицо, из-за чего глаза слезились, а солнце показывалось из-за линии горизонта, одаривая мир своими первыми золотистыми лучами. В воздухе, в тот момент, витал запах трав и белых роз в саду, а где-то из леса раздалось первое стрекотание птиц. — Эй, мечтательница, — окликнули девушку сзади, положив руку на ее плечо. Голубые глаза встретились с веселыми золотыми, а на губах расцвела приветливая и добрая улыбка. Алесса смотрела на нее игриво, улыбаясь в ответ, но в глазах ее читалась тяжелая печаль. Да, именно сейчас Ева начала осознавать, что теперь еще не скоро увидится со своей подругой. Сколько ей придется ждать? Год? Два? Или, может быть, целую вечность? Браун не знала. Вот почему она стояла на улице, вот почему ее сердце болит, будто в него вонзили десяток игл. Она провожает свою подругу, прощается с ней, дарит ей последнюю свою улыбку, чтобы затем, самой через несколько дней улететь в Лондон, возвращаясь к обычной жизни. — Не грусти, Ева. Ведь встретимся еще. — Ты не представляешь, как мне будет тебя не хватать. Как вспомню, что я испытывала, когда узнала, что тебя схватили Серпенте и уже несколько дней держали на своей базе, у меня начинает кружиться голова. А теперь ты снова покидаешь меня, — Браун позволила себе откровенничать рядом с Костой. Она обняла себя руками, будто согревая, стараясь закрыться от всех проблем. — И ты уверена в том, что мы больше не встретимся? Знаешь, иногда ты становишься самой настоящей чудачкой… — проговорила в ответ Алесса, неуклюже взъерошив своей подруге волосы. Ева же в ответ надулась, словно маленький ребенок, одарив брюнетку наигранным возмущенным взглядом. — Никогда не думай о плохом, моя дорогая. Я уезжаю не навсегда, а на несколько дней, значит скоро встретимся. — Куда ты уезжаешь? — спросила Ева, заправив выбившиеся из прически пряди за уши. — Хоть мой босс и хороший человек, но иногда он — просто настоящая растяпа. По какой-то причине Ромарио оставил его одного, поэтому тот умудрился уничтожить практически всю документацию за весь год. Теперь придется ехать в особняк Каваллоне, приниматься все переделывать и тридцать раз перепроверять… — недовольно проговорила в ответ девушка, скрестив руки на груди. Браун заливисто засмеялась, держась руками за живот. Сейчас ее подруга выглядела такой милой и смешной, что хотелось засмеяться еще громче. — И что ты хохочешь? Мне, между прочим, теперь с этим мучиться! Так, где этот Каваллоне? Я его сейчас самолично придушу! — Ты меня искала, дорогая Алесса? — насмешливый голос раздался сзади, заставляя Косту подскочить от неожиданности. Дино смотрел на свою подчиненную насмешливо, хитро, мысленно уже празднуя свой долгожданный триумф. Его губы изогнулись в доброй усмешки, а карие глаза игриво посверкивали, вызывая у Евы новую порцию смеха. Девушка внимательно наблюдала за ругающейся парочкой, которая буравила друг друга взглядами. Никто из них явно не хотел уступать в этом молчаливом поединке. — Ну и что ты теперь молчишь? Язык проглотила? — Нет, я все-таки скажу, — сквозь зубы промолвила брюнетка, явно настроившись на словесную перепалку со всеми вытекающими из нее последствиями. Почему-то Еве показалось, что эта конфронтация явно закончится самым настоящим избиением босса семьи Каваллоне, но все-таки надежда на лучшее не хотела угасать. Откуда в мыслях Браун появилась маленькая частица оптимизма? — Когда-нибудь Ваша неуклюжесть, босс, может довести меня до такого состояния, что я просто напросто развернусь и уйду от Вас. Буду работать у другой семьи! Нет, в другом городе! Нет, в другой стране, вот! И Вы меня, милостивый государь, не найдете. Будете разбираться со своими проблемами самостоятельно, без моей помощи. — А с чего ты взяла, что я тебя не найду? — тут же поинтересовался мужчина, продолжая широко улыбаться. Ева почувствовала, как ее подруга начала еще больше злиться, наверняка готовясь уже набросить на блондина с ударами и криками. Было понятно, что Каваллоне провоцировал ее, дразнил, каждый раз распаляя ее, а его подчиненная, не думая, тут же поддавалась на эти провокации, начиная размахивать руками. Вот она, горячая итальянская кровь… — А Вы всегда такой самоуверенный? — гаркнула Алесса, нахмурившись. Дино, не сдержавшись, прыснул со смеху. Его плечи дрожали от тихого хохота, глаза были слегка прикрыты, а улыбка стала еще шире. — Ах Вы… Сейчас же прекратите смеяться! — но сколько бы девушка не просила мужчину прекратить безобразничать, он, наоборот, насмехался над ней, как над маленькой девочкой, которая что-то натворила и теперь получила наказание от родителей. — Ева, отвернись, сейчас я буду убивать этого мер… — Тебе придется встать в очередь, — недовольно проговорил знакомый низкий голос, заставляя Еву перестать смеяться и вздрогнуть от испуга. Она машинально, не думая о том, что ей снова придется испытать на себе всю тяжесть его взгляда, развернулась, встречаясь с серыми глазами. Такой же холодный и недосягаемый, как и прежде. С одной стороны, сей факт девушку несказанно радовал, но что-то в глубине души так сильно болело и ныло, что бедная Ева не знала, что делать. Мысленно она металась из стороны в сторону, находясь в какой-то темной комнате без окон и дверей, где ее заперли и теперь не хотели выпускать. Девушка чувствовала себя не в своей тарелке. Веселья больше не было, а вместо этого в душе снова зародилась печаль. Голова начала лихорадочно соображать, придумывая какой-нибудь глупый предлог, чтобы развернуться и уйти, но такой поступок — неуважение к Алессе и Дино, которые здесь были совершенно не при чем.       Нет, она была просто не в силах отвести от этого мужчины взгляда. Дура. Как она могла влюбиться? Влюбиться? Когда? Почему? Столько вопросов давили на Еву, заставляли сердце биться чаще, а дыхание перехватывать. Она чувствовала, как снова леденеют пальцы, как ветер дунул ей в затылок, увидела, как прохладное дуновение коснулось лица Кёи, как оно разлохматило его темные волосы. Браун не знала, почему именно сейчас ее взгляд опустился на губы, рассматривая их, как какое-то произведение искусства. Да, так оно и было. Сейчас они не были сжаты, наоборот, расслабленные, бледные, слегка сухие от ветра, но такие манящие. Хотелось очертить их контур ноготком, слегка царапая тонкую кожу, а затем ощутить их мягкость, слегка надавливая, дразня. Нет, нельзя. Хибари Кёя точно не предназначен для любовных девичьих фантазий! Ева встрепенулась, сгоняя с себя наваждение, и отвернулась от него, не сказав ни слова. — И ты здесь, Кёя. Куда-то собираешься? — дружелюбно спросил с улыбкой глава семьи Каваллоне, будто и вовсе не замечая тут же обращенный на себя взгляд. Наверняка, Дино уже не первый раз сталкивается с хранителем облака, а значит к его искреннему «дружелюбию» привык. Хибари же, проигнорировав вопрос Дино, направился к своему мотоциклу, оставленному около входа в сад. Брюнет явно потерял интерес ко всему, что связано с особняком Вонголы, и на данный момент хотел просто напросто поскорее уехать отсюда по своим делам. — Кёя? — Не твое дело, конь, — ответил он, по мнению Евы, резко, смерив напоследок Каваллоне убийственным взглядом. Почему-то Браун тут же сделалось дурно, будто именно ей предназначались эти слова. Печаль снова болью отозвалась в груди, из-за чего девушка обхватила плечи руками, чтобы почувствовать себя более защищенной. Осознание того, что от этой ненужной влюбленности она избавится не скоро, заставило девушку посмотреть вслед удаляющейся фигуре мужчины. Хотелось запомнить его широкую спину и плечи, медленную и гордую походку, его темные волосы, в которые хотелось зарыться пальцами, потому что Ева поняла все сразу — это был последний раз, когда ей довелось видеть Демона Вонголы.

***

Bishop Briggs — Dream

      Ева гуляла по Палермо, с интересом рассматривая местную архитектуру. Оживленные улицы освещало яркое палящее солнце, заставляя каждый раз щуриться или закрывать рукой глаза, чтобы не ослепнуть. После битвы Вонголы и Серпенте прошли две недели, а гулять по улицам города девушка захотела только сейчас, не боясь, что ее кто-то схватит или убьет. Когда физическое состояние Браун стабилизировалось, она начала активно гулять по коридорам особняка Вонголы, чтобы хоть немного развеяться, восстановить свой моральный настрой, забыв обо всех тяжелых часах, проведенных на базе Серпенте. Часы каждого дня тянулись ужасно медленно, так и издеваясь над девушкой, заставляя каждый раз тяжело вздыхать и снова углубляться в чтение книг, которые она брала на время из библиотеки. Они помогали расслабиться и отдаться во власть интересного сюжета, погружаясь в выдуманный мир, полный загадок и приключений, сопереживая главным героям и ожидая, когда же наконец-таки их страдания закончатся. Иногда Ева сравнивала себя с некоторыми из них, проводя параллели морального состояния или обычных непредвиденных обстоятельств. Каждый раз, когда она задумывалась обо всем произошедшем, она не думала, о чем именно читала. Глаза просто бегали по строкам, видели буквы, соединяющиеся в слова, а те, в свою очередь, в какие-то непонятные предложения.       В период нецелесообразного существования в особняке Вонголы заняться было совершенно нечем. Если раньше, живя под одной крышей с Хибари Кёей, Ева могла себе позволить заняться домашними делами: готовить, убираться, смотреть сериалы, то сейчас этого не было. За нее убирали, за нее готовили и иногда даже за нее подбирали книги, советуя прочитать то или иное произведение. Конечно, кому-то это и может понравится, но только не Браун. Нет, уж точно не в этой жизни.       Алесса уехала в особняк Каваллоне, оставив Еву со своими мыслями. Понятно было только одно: ожидание следующей встречи будет долгим, а значит, девушка уедет раньше, чем опять встретится со своей подругой. Один раз, подумав о таком печальном исходе, Ева заплакала, не сумев держать себя в руках. С каких это пор она стала такой мягкой и эмоциональной? Когда впервые почувствовала что-то, кроме огромного груза ответственности за чью-то жизнь? Когда поняла, что добрых людей намного больше, чем плохих и циничных? Когда в ее жизни появились хоть какие-то, весьма специфические, перемены? Когда она обрела друзей? Когда она, сама того не подозревая, связалась с мафией? Когда поняла, что бессовестно влюбилась в человека, который никогда в жизни больше и не посмотрит в ее сторону? Да. «Ну и сглупила ты, Браун…», — бранила себя Ева, в наказание больно ущипнув себя. А захочется ли ей после всего произошедшего вообще уезжать обратно, чтобы опять погрузиться в обычную пучину хирургии и одиночества, где никто ее не поймет и не поддержит? Нет. Но Браун была бы не Браун, если бы всегда не сбегала от трудностей… Она уедет сегодня же, после осмотра всех достопримечательностей Палермо. Почему? Почему она решила так поступить? Потому что боялась перемен? Да, определенно. Ева боялась быть кем-то еще, кроме как обычным врачом, на квартире которого живет злобный и прожорливый котище, каждый раз привлекающий к себе внимание весьма изощренными способами.       Тепло лучей яркого солнца согревали кожу, а прохладный ветерок сразу же охлаждал ее, заставляя каждый раз закрывать в наслаждении глаза. Дуновение стихии словно играло с девушкой, каждый раз задевая подол нежно-голубого платья, из-за чего мягкий и легкий шифон струился волной по воздуху. В маленьких девичьих ладошках была небольшая фотокамера, которая фотографировала каждый дом, чуть ли не каждый квартал города. В кадр попадали люди, магазины, машины, но это нисколько не смущало Еву. Она хотела запечатлеть Палермо именно таким — живым, полным упорства и уверенности в завтрашнем дне.       Где-то неподалеку был Рёхей. Он специально оставил Еву наедине со своими мыслями, чтобы она смогла обдумать все произошедшее. Наверняка он стоит рядом у какого-то магазина, наблюдая за ней, но не подходя близко, давая ей свободу действий. Тсунаеши все-таки решил не отпускать девушку одну в центр города, так как жена убитого босса Серпенте была на свободе, и не известно, когда она нападет.       Щелчок фотоаппарата заставил Еву очнуться, погрузиться в настоящее время. Ветер дунул в лицо, раскидывая распущенные волосы по хрупким женским плечам. Голубой шифон легкого летнего платья приятно щекотал кожу, каждый раз побуждая Браун поправлять непослушную ткань, убирать конец ленты с шеи, чтобы он не мешался. На экране камеры отразился сделанный снимок, из-за чего на губах расцвела загадочная улыбка. Италия — поистине прекрасная страна с ценной архитектурой. Люди, встречающиеся на улицах Палермо, выглядели дружелюбными, улыбались Еве при зрительном контакте, некоторые даже здоровались и спешили заговорить о чем-то непримечательном! Совсем новые балетки противно натирали кожу, но это не мешало девушке наслаждаться обыкновенным жарким днем, оглядываясь по сторонам, чтобы выискать в образе солнечного города что-то новое и притягательное для своего сердца. — Не хочешь поехать со мной в одно очень красивое место? — спросил только что подошедший Рёхей, улыбнувшись своей самой притягательной и широкой улыбкой. Ева могла поклясться, что в его серых глазах блеснуло самое настоящее желтое пламя солнца, которая она уже видела однажды. Девушка улыбнулась в ответ и кивнула, не став расспрашивать мужчину о том, что ей еще только предстоит узнать. Наверняка это должно стать сюрпризом для нее. Хранитель солнца Вонголы повел ее к рядом стоящей машине, чтобы посадить на переднее сидение, сесть самому и мягко тронуться с места, набирая скорость. Ева еще не могла поймать себя на мысли, что она чувствует себя комфортно в легковом транспорте. После того случая, когда ей пришлось самолично везти машину, изредка поглядывая в зеркало заднего вида, переживая за Хибари всем сердцем, Браун боялась ездить в автомобилях. Но сейчас был особенных случай, когда девушка пересилила свой страх и отправилась неизвестно куда с мужчиной, который стал другом и хорошим собеседником, понимающим ее с одного полуслова.       Ева смотрела в окно, не в силах оторвать взгляда от потрясающего вида на Кафедральный собор. Зеленые листья высоких пальм развевались по ветру, по небольшому парку прогуливались люди, иногда останавливаясь, чтобы сфотографироваться около величественного здания. — Ева, — подал голос доселе молчавший Рёхей, заставив девушку вздрогнуть и повернуться к нему лицом. — Прости, что все так вышло.       Браун замерла, на в силах что-либо сказать. Что под этим «прости» мужчина имел ввиду? То, что она вообще познакомилась с Вонголой? То, что хранителям пришлось скрыть от нее всю правду об похищении Алессы? Тогда она их уже давно простила. Ева искренне не понимала, за что же тогда просит прощения у нее Рёхей. Его голос был тихим, серые глаза устремлены вперед, но в них поселилась печаль, наверняка истязая хранителя солнца изнутри. — За что ты извиняешься, Рёхей? Уверена, что ты и остальные никак не должны быть виноватыми в случившемся. Ведь это я была неосторожна, выбежала из дома, даже не задумываясь о последствиях своего опрометчивого поступка, а затем угодила прямо в руки Серпенте. Тогда вы очень сильно пострадали из-за меня, — Ева опустила голову, чувствуя свою вину за произошедшее. Хранитель солнца все время, что девушка говорила, слушал ее, не старался перебить, что было странно, ведь весь его пылкий и боевой нрав указывал на обратное. Это было странно и… Необычно? Почему лицо Рёхея сейчас такое печальное, словно он и все остальные сделали что-то совершенно непоправимое? — Это мы заставили тебя жертвовать собой, страдать из-за нашей выгоды. Обычно, Тсуна никогда так не поступал с людьми, рассчитывал каждый шаг, но в этот раз просто невозможно было действовать по отведенному плану. Никто не думал, что часть Серпенте нападет на особняк Вонголы. Со стороны Витторе это был весьма опрометчивый поступок, который потом стоил ему жизни. Мы все не должны были скрывать от тебя правду об Алессе, но так было нужно, — Ева слушала внимательно, затаив дыхание, словно Сасагава читал свою собственную исповедь перед ней. Его загорелое лицо было серьезным, в глазах плескалась решимость и вина за совершенные поступки. Браун мягко улыбнулась и положила свою ладонь на мужское плечо, подбадривая.       Прямо сейчас, рядом с ней сидел не тот энергичный и бойкий Сасагава Рёхей, а совершенно другой человек — решительный, строгий, признающий свои ошибки и очень искренний. Ева была тронута его словами. Ей хотелось наплевать на все приличия и обнять этого человека, чтобы дать понять, что она не держит ни на него, ни на остальных зла, что она будет ценить их знакомство, будет вспоминать проведенные дни в Италии, будучи в Лондоне, где ее ждет обычная жизнь врача и одиночки, на сердце которой еще остались незажившие старые раны от предательства некогда любимого человека, боль от потери родителей и тоска по тому человеку, который вдохнул в нее новую надежду через тот легкий поцелуй, произошедший так внезапно, словно одна крошечная секунда от целого часа.       Хибари Кёя. При упоминании имени этого мужчины сердце начинало болеть, словно на мягкой и хрупкой плоти оставили пламенный ожог. Почему? Почему именно он? Этот мужчина был холоден ко всем. Почему сердце решило вдруг откликнуться на этот жесткий уничижительный взгляд, желая, чтобы руки этого человека взяли в плен дрожащее от волнения тело, прижали к себе и никогда не отпускали? Почему, вспоминая о поцелуе той ночью, Ева хотела снова ощутить на себе мягкость его губ? Нет! Что за мысли вдруг начали лезть в эту дурную девичью голову, затуманивая разум своими красочными и проникновенными картинами? С каких это пор Ева Оливия Браун стала такой податливой и падкой на любовь? После предательства мужчины девушка пообещала себе, что больше никогда не будет терять голову, никогда больше не будет привязываться… И вот снова это.       Еве казалось, что она предала собственные принципы, которым начала следовать с недавнего времени. Ей казалось, что теперь она не человек с собственным мнением, а лишь рабыня, которая навсегда будет следовать за своим поработителем. Да. Браун приняла правильное решение уехать обратно к себе домой, потому что эта пытка для нее станет невыносимой. Она пережила физическое насилие, издевательство, унижения, но этого никогда не сможет осилить. — Почему ты убежала тогда из дома? Тебя чем-то обидел Хибари? — Ева вздрогнула от заданных вопросов, так как совершенно не ожидала их услышать из уст Рёхея. Щеки сами по себе порозовели от стеснения. Господи, только не сейчас, когда надо срочно что-то ответить! Девушка, отвернувшись от собеседника, закрыла ладонями свои щеки, чтобы успокоиться самой и перестать смущаться. Что ответить? Что же сказать! В голову ничего не приходило, кроме того поцелуя. Было ужасно стыдно. Хранитель солнца застал ее врасплох, побуждая ее теперь мысленно метаться из одного угла в угол и пытаться придумать какое-то оправдание, но, как на зло, в голову ничего не лезло, словно специально, ставя Еву в ужасное положение. — Не сердись на Хибари. На самом деле он очень хороший человек, несмотря на свой нрав деспота и диктатора.       Ева не сдержалась от смешка, но призналась самой себе, что Рёхей в чем-то прав. Наверняка, он этого говорил не по глупости, так как Сасагава уже, наверное, довольно-таки давно знаком с хранителем облака, а значит, говорил правду. Но почему Хибари Кёя относится так ко всем? Неужели он с подросткового возраста был таким холодным и жестоким? Ева хотела узнать ответы на все эти вопросы, но не могла себе позволить расспросить Рёхея о хранителе облака.       Девушка погрузилась в свои мысли, а рядом сидящий с ней мужчина принял это, как должное, продолжая уверенно везти автомобиль. Почему-то в груди неожиданно заболело сердце, будто от волнения. Паника сама по себе начала возрастать, заставляя девушку напрячься и покрепче обхватить пальцами поручень в двери машины. Странное движение сверху и последующий удар, будто кто-то приземлился на крышу машины, подавили всякое желание выглянуть в окно и узнать, что это. Почему-то предпринимать какие-то действия не хотелось. Рёхей машинально прибавил газу, каждый раз поворачивая руль то вправо, то влево, чтобы это «что-то» свалилось с автомобиля и упало на землю. До ушей Евы со скоростью света долетели звуки выстрелов. — Пригнись! — крикнул Сасагава, уворачиваясь от пули, которая оставила на спинке сидения внушительную дыру. И Браун послушалась, что сделала не зря. Следующая пуля, явно предназначавшаяся ей, угодила в то место, где недавно находилась ее голова, заставляя девушку замереть. Она пыталась совладать со своим страхом, накатившем так внезапно и так не вовремя, что хотелось закричать. — Держи это. Стреляй, если потребуется. — Рёхей вложил Еве в руки пистолет. Пальцы сжали тяжелый металл до боли в костяшках, чтобы оружие ненароком не выскользнуло при сильной тряске. Что происходит? Почему снова кто-то нападает?       Хранитель солнца Вонголы резко нажал на педаль тормоза, из-за чего человек, доселе сидящий на крыше машины и пытавшийся убить, не успев крепко ухватиться за что-то, соскользнул с крыши автомобиля, делая небольшой разворот на сто восемьдесят градусов, а затем приземляясь на две ноги. Мужчина буравил своим глазами Рёхея и Еву, словно готовясь к дальнейшему шагу выполнения своей миссии. Девушка почувствовала, как что-то внутри нее сжалось от перенапряжения, что-то кольнуло в сердце, а боль в висках начала усиливаться одновременно с частотой пульса. Машины объезжали их, торопясь по своим делам. Правильно. Нечего вмешиваться, так как жизнь дороже. Ева вытянула две руки с оружием вперед, чтобы прицелиться и выстрелить. Бам.       Сильный удар сзади заставил автомобиль снова тронуться с места. Благо от болезненного удара спас ремень безопасности, а то девушка давным-давно бы рассекла себе лоб. Голубые глаза посмотрели в зеркало заднего вида, видя в нем черный джип, на большой скорости проталкивающий их вперед. Человек впереди как следует разогнался и, используя свою гибкость, снова приземлился на крышу автомобиля. Руки сами, будто на автомате, подняли пистолет, сняли с предохранителя и выстрелили. Отдача от оружия заставила дернуться, но Ева, встрепенувшись, снова выстрелила, стараясь хоть как-то задеть нападающего. Рёхей нажал на педаль тормоза, пытаясь остановить машину, толкающую сзади, но эти действия лишь замедляли движение. Массивные ноги противника разбили стекло сзади, из-за чего осколки от него разлетелись по салону, задевая кожу в районе скулы и оставляя на ней небольшой кровоточащий порез. Рука в перчатке, будто не применяя особой силы, разбила лобовое стекло, а длинные пальцы схватили руль и потянули наверх, вырывая его. Мужчина тут же оттолкнулся и ловко приземлился на черный внедорожник, чтобы увидеть, как машина начинает терять управление, виляя то вправо, то влево. Рёхей, высвободив свое пламя из кольца, выпустил оружие из коробочки, направив его прямо на противников и заставляя их немного сбавить скорость. Но и это не помогло. Водитель черного джипа снова надавил на газ, совсем легонько толкая потерявший управление автомобиль. — Держись крепче, — проговорил быстро Сасагава, схватив Еву в охапку, и выломал дверь. Браун не знала, что ей в этой ситуации стоит делать. Кричать как-то глупо и бессмысленно, двигаться тоже, так как сейчас любая самодеятельность с ее стороны была не уместной. Оставалось только зажмуриться, боясь больно приземлиться на асфальт, и держаться крепче за мужские плечи. Руки хранителя солнца Вонголы держали уверенно, не давая упасть, из-за чего девушка смогла на какой-то момент вздохнуть с облегчением и спрятать свое лицо в воротнике желтой рубашки. Почему-то жесткого приземления так и не было, а боли ни в руках, ни в ногах не чувствовалось. Неужели Ева умерла? «Если бы…», — подытожила девушка, чувствуя, словно она парит прямо над землей. Машина, в которой они недавно находились, с грохотом несколько раз перевернулась. — Послушай, эти люди пришли именно за тобой и не намерены оставлять тебя в живых. Как только я опущу тебя на землю, ты сразу же побежишь в укрытие. Постарайся спрятаться так, чтобы они тебя не нашли. Поняла? — А как же ты? — Браун не помнила, с каких это пор она перешла на «ты», но сейчас это было не так важно. Голубые глаза устремились на задние массивные лапы кенгуру, но никак не хотели смотреть на лица людей, которые так желали ее убить. Снова это происходит с ней, словно как ночной кошмар, который никогда не закончится. — Тебе сейчас не обо мне надо волноваться, — проговорил Рёхей. Наверняка, его губы в этот момент изогнулись в мягкой и доброй улыбке, что девушке это очень не понравилось. — Скоро здесь будет Тсуна с остальными. Я должен отвлечь их, чтобы ты смогла спрятаться.       Ева промолчала, не зная, что лучше сказать в такой ситуации. Ей хотелось одновременно обнять этого поистине доброго и мужественного человека, но с другой стороны ее одолевало желание ударить его по лицу, чтобы он больше никогда не жертвовал собой ради нее. Браун стало паршиво на душе. Она думала, что все закончилось, но на самом деле Всевышний подготовил для нее еще одно испытание, которое ей надо будет пройти, жертвуя другими людьми. Нет, она точно не хочет этого! Она не должна лишать других людей радости семейной жизни, она не должна отнимать у жен любимых мужей, не должна причинять другим боль. Нет!       Черный внедорожник, наконец, остановился, а вооруженные люди вышли из него, готовясь к следующей атаке. Рёхей поставил Еву на землю, наверняка ожидая от нее, что она тут же ринется бежать, оставляя его одного, но какая-то сила заставляла девушку стоять на одном месте, ожидая чего-то. Нет, она все для себя решила. Она не будет прятаться, она не оставит другого человека на произвол судьбы. Напавший на них мужчина, прицелившись, выстрелил из винтовки. Браун толкнула Сасагаву, а сама отскочила в другую сторону, вынуждая пулю не достичь своей цели и вонзиться в впереди стоявшую машину. Взрыв разрезал накаляющуюся атмосферу. Уши заложило от громкого звука, но Ева старалась сейчас сосредоточиться на происходящих событиях, чтобы не упустить момент и выстрелить.       На дороге образовалось большое столпотворение машин. Водители останавливались и убегали в укрытие, чтобы их не задели пули. Браун, набравшись решимости, побежала к одному из автомобилей, молясь про себя, чтобы кто-нибудь в нее не попал. Выстрелы сопровождали ее до укрытия. Спина прижалась к металлу, до слуха доносились обрывки фраз и звуки выстрелов. Пули впивались в машину, служащую девушке своеобразным укрытием, а сама она сидела, притаившись, словно ее здесь не было, ждала, когда же настанет удобный момент для отпора. Она не видела Рёхея, лишь чувствовала, что он был где-то рядом и сражался, используя пламя посмертной воли и свое оружие из коробочки. Мысленно Ева успела уже досчитать до двадцати, чтобы успокоиться и выглянуть из-за укрытия, хорошенько прицелившись. — Не меня ищешь? — спросили откуда-то сверху. Этот голос был хриплым, с нотками насмешки, словно его обладатель был уверен в своих силах. Пальцы впились в горло, готовые тут же разорвать нежную плоть в клочья. Ева смотрела мужчине прямо в глаза, как кролик на удава, не в силах выбраться из стальной хватки, а пистолет сам выскользнул из рук, упав на раскаленный солнцем асфальт. Глаза незнакомца были зелеными, такими яркими, как трава на ухоженной лужайке, а само лицо вытянутое, испорченное жаждой убийства. Его взгляд был пронизывающим насквозь, холодным и уничижительным, что Браун в один момент подумала - все закончится прямо здесь и сейчас. Девичьи пальцы впились в широкое запястье мужчины, намереваясь ослабить его хватку, оставляя на загорелой коже царапины, капелька пота скатилась по ее виску и упала на ткань голубого платья, в глазах начали пульсировать световые блики одновременно с пульсом на шее, который сейчас незнакомец ощущал своей ладонью. — Кое-кто точит зуб на тебя.       Ева сразу же догадалась, кто именно желает ее кончины. Та женщина, которая, по словам Тсунаеши и остальных, сбежала. Джиселла Серпенте. От упоминания этого имени в глазах потемнело. Девушка чувствовала, как силы начинают покидать ее, как невыносимо ей тяжело дается хватать ртом желанный и необходимый для жизни воздух, как все тело леденеет от ужаса, пытается сопротивляться, вырваться из стальной хватки, но все попытки освободиться мужчина пресекал на корню. Ева попыталась использовать несколько приемов, чтобы выбраться из захвата, но незнакомец был гораздо сильнее и опытнее ее в бою. Каштановые пряди его волос спадали на глаза, иногда закрывая их, но ветер, будто дразнясь, дул прямо в его лицо, показывая девушке его пронзительные зеленые глаза, наполненные бунтарством. Губы мужчины искривились в усмешке, обнажая ровные зубы, из-за чего Браун еще больше забрыкалась, подавляя в себе желание просто обмякнуть и заснуть вечным сном.       Неожиданно, столп мягкого пламени дождя заставил незнакомца разжать стальную хватку и отлететь в сторону, ударяясь о машину. Девушка опустилась на колени, не в силах подавить рвущийся наружу кашель. Еве казалось, что она погружается в какой-то транс, что она задыхается, а перед глазами становится мутно. Чьи-то руки поднимают ее и трясут, хотят, чтобы она очнулась, пришла наконец-таки в себя и бежала отсюда, спряталась. Она смотрела не мигая на чье-то до боли знакомое лицо, которое сейчас выглядело таким обеспокоенным, что Браун хотелось обнять его и успокоить, сказать, что все хорошо… Но не могла. Так как прямо сейчас все было не так гладко, как хотелось бы. Глаза, цвета кофе, блестели при ярком свете солнца, а рот что-то напряженно говорил. Ева пыталась сосредоточиться, постараться что-то услышать, а да ее ушей долетали обрывки фраз поскорее бежать отсюда, скрыться и носа не высовывать из своего убежища. Подчиняться не хотелось, но вынуждали обстоятельства. Как показывал последний неудачный опыт в самообороне, девушка была абсолютно беспомощной и беззащитной: каждый ее удар противнику казался лишь комариным укусом.       Ева кивнула, пересилив свою гордость. Может быть, Такеши и Рёхей были правы? На данный момент она для Вонголы, как совершенно никому не нужный балласт, и из-за этого Браун тут же побежала, чувствуя спиной, как кто-то смотрит ей вслед, а затем идет следом. Он крадется, словно хищник, выжидает, когда же лучше стоит напасть, а Ева, как испуганная лань, пытается убежать, но сколько бы она не старалась, все было безрезультатно. За ней, словно попятам, следовали выстрелы, намереваясь впиться в мягкую плоть и выжить все жизненные соки, не оставляя шанса на спасение. Нет. Этого Ева уж точно допустить никак не могла. Необходимо было найти укромное место. Но где? Вокруг лишь визжащие разбегающиеся в разные стороны люди, брошенные машины, а преследователь не отстает. Где Такеши? Почему он не нейтрализовал противника? Или, может, что-то все-таки с ним случилось? Браун не хотелось думать о плохом сейчас.       Откуда-то сверху раздалось пение, словно кто-то совсем крошечный пел какую-то совершенно не примечательную песню. Ева сразу же узнала этот мотив и улыбнулась. Она изо всех сил пыталась оторваться от преследователя, но тот, схитрив, быстро нагнал ее и схватил за руку, приставив дуло пистолета прямо к ее виску. Браун замерла, боясь пошевелиться. Ее дыхание стало частым от страха, а руки сделались холодными и мокрыми от напряжения. — Раздражаешь, — холодно проговорили за спиной, а затем с противным хрустом вывернули руку с пистолетом, из-за чего противник вскрикнул. Девушка почувствовала, как этот до боли знакомый голос охватывает ее с головы до пят, заставляет окунуться в тот самый привычный холодный тон, ощутить на себе жесткость взгляда раскосых глаз. Снова это выражение лица, которое не оставляет ни одного шанса на сохранения своего достоинства. Хибари нанес несколько сильных ударов, из-за чего противник упал на землю, не смея больше шевельнуться. Да. За все эти дни, что Ева находилась в особняке Вонголы, бездельничая, она уже успела отвыкнуть от этого уничижительного взгляда… Браун готова была снова ринуться бежать, но странная энергетика наоборот говорила замереть и оставаться на месте, чтобы что-то произошло. Черт! Девушка всем силами пыталась привести свое сознание в порядок, мысленно уговаривая себя сдвинуться с места и оставить хранителя облака наедине со своими мыслями, но ничего не получалось. Серые глаза снова пленили ее, как в тот раз, ночью на балконе. Щеки тут же залились румянцем, что не скрылось от внимательного взгляда мужчины. Ах, как же Еве сейчас хотелось провалиться сквозь землю от стыда, как же сейчас было нужно, чтобы на них снова кто-то напал, чтобы то стеснение ушло на задний план, но почему-то по воле случая прямо сейчас она стояла перед брюнетом, буквально погибая под его напором. — И долго ты собираешься здесь стоять?       Боже! Этот человек… Он не знает жалости ни к кому, даже к девушкам. Почему-то в груди Евы зародилась самая настоящая злость и обида на Хибари Кёю. И дело вовсе не в том, что он снова разговаривал с ней в таком тоне, а в том, что вел себя, как обычно, как-будто ничего до этого с ними не происходило. Вот же ж черствый, наглый, холодный, высокомерный г… Браун остановила себя, лихорадочно подумав, что собиралась сказать плохое слово вслух, но, слава Всевышнему, ее язык был за зубами. Наверняка, ее лицо перекосилось от непонимания и обиды, так как хранитель облака снова смерил ее уничижительным взглядом, давая понять, что с ее стороны упрямиться не уместно. Почему снова Еве кажется, что на этот раз будет что-то совсем плохое, выходящее за пределы разумного? Не дремлющая интуиция трубила, кричала, чтобы девушка продолжала бежать, а сознание, наоборот, говорило оставаться на месте, недоумевая, почему опять объектом драки стала именно Браун.       Иногда девушка задумывалась, будто и правда кто-то, словно кукловод, дергает за ее ниточки, говоря делать что-то так, как ей не хочется, ставить в такие затруднительные положения, что из них потом просто нельзя будет выбраться. Ева каждый раз представляла, как какой-то человек сидит и наблюдает за ней, наверняка манипулируя другими. Почему-то этот «кто-то» так упорно старался свести ее с Вонголой, что у Браун уже не осталось сил просто бороться с этим. Наверняка она уже окончательно была сломлена последними событиями, которые вымотали ее на годы вперед.       А что, если это действительно правда? Что, если по воли судьбы она оказалась в том немноголюдном районе тогда, в Лондоне, став свидетелем убийства? Что, если она действительно должна дружить с мафией, быть ее частью? Да нет же! Это бред какой-то! Ева Оливия Браун ни за что на это не пойдет, даже если ей будет угрожать расправой сам Хибари Кёя — великий и ужасный Демон Вонголы во плоти. Нет, никогда она себе не позволит этой вольности! Она будет стараться остаться в стороне, доверится Тсунаеши и остальным, а затем, когда все закончится, она уедет домой. Навсегда.

***

      Ева сидела в кабинете Савады Тсунаеши, как на иголках. Стул казался слишком жестким, а его ткань настолько неприятной на ощупь, что просто напросто хотелось встать и начать мерить шагами комнату. Спустя несколько часов после нападения, все теперь сидели за вытянутым столом, чтобы обдумать произошедшее. Браун машинально, словно в бреду, потерла указательным пальцем обработанный порез на скуле, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей. Никто не думал, что Серпенте снова даст о себе знать. Слишком рано и неожиданно. Пальцы принялись перебирать порванную юбку голубого платья, сминая ткань и прикрывая оголившееся бедро от посторонних глаз. Остаточный адреналин бурлил в крови, отказываясь исчезать, из-за чего девушка слишком остро ощущала покалывания в конечностях и резкую слабость, которая мешала нормально двигаться. Она всеми силами старалась унять подступающую панику, резко вдыхая и выдыхая, чтобы успокоить свое быстро бьющееся сердце. Кабинет казался ужасно душным и отталкивающим. Даже красивая дорогая мебель и вид за окном не привлекал к себе внимания. Нет, только не сейчас. — Эй, — проговорили у нее чуть ли не над самым ухом, привлекая к себе внимание. Ева подпрыгнула на стуле, будто ее ударили, и уставилась ошарашенными глазами на Гокудеру, не понимая, что происходит. Мужчина возвышался над ней, явно ожидая ответа с ее стороны. — Ты все это время в облаках витала? Что за неуважение к Джудайме. — Не надо, Гокудера-кун. Не пугай Еву. Ее потрясение вполне объяснимо, так как она не предполагала, что на нее нападут. Снова. — на последнем слове Тсунаеши сделал своеобразный акцент, выделяя его, будто оглашая девушке ее свертный приговор. Ева почувствовала, как лоб становится горячим и мокрым от нервного напряжения. Наверняка у нее поднялась температура.       Браун чувствовала себя не важно. Голова кружилась, отказываясь думать, в глазах пульсировали темные круги, а сердце сильно билось, готовясь выпрыгнуть из груди. Ноги стали ватными, а руки слабыми, не слушаясь свою хозяйку. Чья-то прохладная ладонь коснулась ее лба, приятно охлаждая кожу, из-за чего на губах у Евы расцвела блаженная улыбка. — У нее жар на нервной почве, — сказал Такеши, убирая руку со лба. Рёхей быстро, словно пуля, выбежал из кабинета, чтобы привести врача. Тсунаеши обеспокоенно смотрел, как Киоко и Хару вытирают пот со лба, лица и шеи влажным полотенцем, чтобы облегчить девичьи страдания. — Что будем делать, Тсуна? Ева не сможет вернуться в Лондон, пока сбежавшая Джиселла Серпенте жива. — Если делать выводы из сегодняшнего нападения, то зачистка двухнедельной давности — это цветочки. Вся сила этой семьи еще только впереди. Но я не понимаю, зачем Витторе так тщательно ото всех это скрывал? — проговорил тихо Тсунаеши, сложив руки перед собой. Таким образом ему это помогало думать. Карие глаза смотрели на расслабленное женское лицо, стараясь найти в нем хоть какие-то намеки на улучшение. Доктор Шамал, как только узнал, что какая-то прекрасная дама оказалась в беде, примчался на всех парах в кабинет, даже забыв о всех своих делах (наверняка это как-то напрямую касалось предыдущей девушки, с которой он флиртовал в саду). — Вот зачем, — холодно проговорил вошедший Хибари, небрежно положив средней толщины папку на стол, чтобы Тсунаеши мог ознакомиться с содержимым. Взгляд серых глаз прошелся по овалу бледного лица Евы, а затем спустился ниже, замечая, какая же тонкая у нее шея. Наверняка он бы мог обхватить ее одной рукой, почувствовать бьющийся под кожей пульс. Выпирающие ключицы, хрупкие плечи, аккуратный вырез на платье, тонкая талия, порванная юбка оголила бедро и стройные ноги, приковывая к себя взгляды. Миура Хару, быстро догадавшись, в чем дело, накрыла ноги пледом, из-за чего Шамал разочарованно вздохнул, дав Браун какое-то лекарство. Кёя же, тихо хмыкнул, отвернувшись от девушки, предпочитая сосредоточиться на чем-то другом, нежели лицезреть соблазнительные изгибы женского тела.       Ева ощущала, как прохладная вода стекает в ее горло вниз, как кто-то нежно обтирает ее лицо мокрым полотенцем, заставляя девушку млеть от этой долгожданной прохлады. Становилось гораздо легче — это она чувствовала всем своим телом. Конечности потихоньку стали снова ее слушаться. Руки и ноги не были тяжелыми, а на удивление быстро подействовавшее лекарство дало ей новую порцию сил и энергии, успокаивая нервы. Браун почувствовала, как ей становится легче, как в ней снова просыпается жизнь, а все возвращается на круги своя. Ей любезно дают стакан прохладной воды. — Пошел к черту, старый извращенец! — недовольно гаркнул Хаято на стремление своего бывшего наставника пригласить Еву на свидание. Тот же, обиженно надувшись, скрылся за входной дверью, напоследок подмигнув ничего не понимающей Хару.       Карие глаза Тсунаеши бегали по строкам, а с каждой прочитанной страницей его лицо мрачнело. Девушка, сделав пару глотков, прикрыла глаза, чувствуя, как по телу разливается приятная прохлада. Она устала. Сильно. Ее вымотали, вытрясли из нее все, чем она дорожила — здоровье, душевное спокойствие, нормальная жизнь. Ева громко хмыкнула, привлекая к себе внимание, но это ее нисколько не заботило сейчас. Хотелось просто встать и демонстративно уйти, не говоря ни слова. Браун больше не могла оставаться здесь. Ей необходимо было тут же собрать вещи и, вместе со своим нерадивым котом, уехать домой. Но что-то ее останавливало… Совесть, которая следовала за ней попятам, словно какая-то тень. — Все даже хуже, чем я предполагал, — проговорил тихо Тсунаеши, но все присутствующие в кабинете услышали его и замерли, не в силах что-либо сказать. Мужчина отложил папку с информацией в сторону, давая остальным ознакомиться с содержимым, устало потерев переносицу. Было видно, что шатен уже принял какое-то решение. Тяжелое для него и остальных. Его лицо было бледным, осунувшимся, синяки под глазами давали понять, что босс Вонголы уже несколько ночей не спал. — Откуда у тебя это, Хибари? — голос Рёхея был громким, как и всегда, но не лишен ноток удивления. Еве захотелось тоже взглянуть на эту информацию, чтобы быть в курсе всех событий, но поняла одну вещь — это для нее остается невозможным. Она лишь свидетель, не более, а значит в курс дела ее не введут. — Я не обязан говорить тебе, где я раздобыл эту информацию. Данные факты — не подделка, — голос хранителя облака разрезал эту накаленную атмосферу, давая всем понять, что больше он ничего не скажет.       Завязался спор между хранителями. Ева продолжала сидеть в кресле, откинувшись на мягкую спинку, расслабившись, попивая из стеклянного стакана воду. Киоко и Хару продолжали сидеть рядом, наблюдая за остальными и не пропуская ни единого слова, каждый раз замирая от пронзительного голоса Гокудеры и обеспокоенного тона Рёхея. Тсунаеши же молчал, подперев голову руками. Между сведенных бровей образовалась одна видимая складочка, говоря остальным, что прямо сейчас босс Вонголы размышляет о чем-то важном и срочном, и беспокоить его не стоит. Губы Браун снова коснулись прохладного стакана, отпивая немного воды, чтобы окончательно утолить свою жажду… — Ева должна официально стать частью Вонголы, — вердикт Тсунаеши для девушки показался самым сильным ударом, о котором она даже не смела думать. Его голос, как гром среди явного неба, заставил ее поперхнуться обычной водой и закашляться. — Через неделю в особняке должно состояться крупное мероприятие, которое будет напрямую связано с собранием альянса семей. Как мне уже сказал Дино, появление Евы в особняке Вонголы повлекло за собой череду неприятных слухов, которые необходимо устранить в ближайшее время. — Нет. При всем моем уважении к Вам всем, но стать частью Вашей семьи — это выше моих сил, — твердо проговорила Браун, поставив стакан на стол, и поднялась со своего места, намереваясь наконец-таки выйти из этого душного кабинета, чтобы собраться с мыслями. — Я прекрасно понимаю, что у тебя нет никакого желания становится частью мафии, но это мое требование. Я не прошу тебя, я настаиваю. — девушка поняла, что Савада с удовольствием принял эту специфическую игру, перейдя в наступление. Она вздрогнула, словно от удара, посмотрев на Тсунаеши, чей тон был весьма твердым и строгим. Это был уже не тот дружелюбный и милосердный Савада, с которым Ева познакомилась. Сейчас за столом сидел человек, не отказывающийся от своих слов, жесткий глава семьи, чьи решения никогда не обсуждались. Карие глаза блеснули чем-то демоническим, жестоким, заставляя Браун машинально попятиться к двери. — Вы не имеете права требовать от меня такого. Я хочу жить нормальной жизнью, где я буду уверена, что для меня еще будет завтра. Да, я труслива, я не отрицаю этого, но я не готова к таким мерам. Если надо, я могу уехать к себе домой, но, прошу прощения, я не останусь здесь, — говоря это, Ева старалась рукой нащупать металлическую ручку двери, чтобы потянуть ее вниз и исчезнуть за этой деревянной преградой. — Да пойми же ты, женщина, наконец, что это ради твоей же безопасности! — вмешался в разговор Гокудера. Девушка чувствовала, как внутри разливается непередаваемая горечь обиды и нежелания подчиниться. Нет, это было выше ее сил. Нет, она не могла остаться здесь, да еще и присоединиться к семье! Ни за что!       Пальцы крепко обхватили металл дверной ручки, резко дернув на себя. Ноги сами понесли девушку на второй этаж, иногда спотыкаясь и заплетаясь. Да, она совсем забыла, что недавно у нее была температура. Кто-то сзади говорил ей остановиться, постараться понять, но она этого не хотела. На данный момент девушка не могла мыслить здраво. В голове еще были воспоминания, как в ее кожу впилось опасное дуло пистолета, как зеленые глаза того незнакомца смотрели на нее, словно на ненужный труп, как на пушечное мясо. Нет, она не вынесет такой жестокости! Ева замотала головой, стараясь прийти в себя. Нельзя плакать. Лить слезы прямо сейчас — не самая удачная идея, но обида засела глубоко внутри, давя на бьющееся сердце.       Ноги бежали сами, боясь остановиться. Они несли свою хозяйку в комнату, убегая от остальных. В тишине коридоров лишь раздавалось шарканье балеток о ковровую дорожку, пугая тем самым девушку еще больше. Хотелось скрыться, исчезнуть, не издавать ни единого звука, чтобы ее никто не нашел и не заставил сделать непоправимое. Где-то вдалеке раздавался голос Гокудеры, в жесткой форме прося кого-то пойти за ней, и Ева даже боялась подумать, кого просит хранитель урагана. Такеши? Нет. Хаято к нему обращается совершенно в другой форме. Рёхей? Тоже нет, так как Сасагаву не нужно было заставлять что-то сделать, он сам бы пошел за ней. Но кто тогда?       Вокруг было слишком тихо, чтобы расслабиться и потерять бдительность. Ева слышала лишь собственный стук сердца и рваное дыхание. Наверняка ее волосы сейчас были взъерошены, как у маленького сорванца, бегущего от взрослых, а голубые глаза в испуге метались, не зная, за что зацепиться взглядом, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Кто-то схватил Браун за запястье и резко потянул на себя, чтобы она остановилась. Девушке не хотелось смотреть в глаза мужчине, в которого она ту же врезалась, не удержав равновесия. Было страшно и одновременно с этим стыдно поднимать голову, чтобы увидеть его лицо, но и этого делать даже не пришлось. Знакомый тонкий запах ударил в нос настолько сильно, что Ева тут же дернулась в испуге, пытаясь вырваться из стальной хватки, но Хибари Кёя прижал ее к стене, пресекая любые попытки убежать. Браун пыхтела от волнения, накрывшем ее неожиданно и так резко, что она подняла голову, встречаясь с брюнетом глазами. — Думала, что сможешь так просто сбежать от принятия решения? — проговорили близко над ее головой, давая понять, что она в ловушке и теперь ей не выбраться из этого плена. Девушка всеми силами пыталась увеличить расстояние между касающимися друг друга телами, чтобы не чувствовать себя еще более побежденной и раздавленной, но хранитель облака не позволил ей этого сделать, приставив к горлу оружие. Браун поняла, что она в буквальном смысле слова задыхается от коктейля эмоций, словно в бреду, совершенно не понимая, что делает, хватается за широкие плечи, а пальцы сминают ткань черного пиджака со всей своей силой. На удивление, Хибари на это не обращает никакого внимания. В его взгляде читается явное нежелание в чем-либо участвовать, но наверняка здесь не обошлось без давления Гокудеры Хаято, правой руки Савады Тсунаеши, заставившее хранителя облака Вонголы впасть в холодную ярость. — Отпустите меня, — потребовала Ева, игнорируя заданный мужчиной вопрос. Она горделиво выпрямилась, подняв голову, чтобы больше не нарушать с нависающим над ней Кёей зрительный контакт. В голубых глазах читался страх, который Хибари никогда ни с чем не спутает. Наивная девчонка, думающая, что с ним пройдет такой фокус. Он успел изучить ее, помнил все ее повадки, как она всегда, чтобы казаться храброй и независимой, выпрямляется, вздернув подбородок, но ее тело била мелкая дрожь. Маленький пугливый зверек. — Дура. В твоих же интересах остаться на территории особняка, а иначе тебя убьют, — прочеканил в ответ мужчина, увеличивая напор оружия на тонкую девичью шею. Он чувствовал, как она сглатывает от волнения, как ее глаза бегают из стороны в сторону, пытаясь что-то придумать, чтобы выбраться из жесткого захвата, но ничего не находили, а затем принимались искать снова, не теряя надежды. Хибари всегда нравилось наблюдать, как пойманная жертва пытается спастись от своей участи, как ее бьет внутренняя дрожь, а руки стараются отстранить от себя. — Прекратите оскорблять меня! — возмущенно проговорила Ева, ударив мужчину по руке. Кёя усмехнулся такой ничтожной попытке. Девушка увидела, как глаза Демона Вонголы темнеют то ли от гнева, то ли от чего-то еще, что она разобрать не могла. Браун всеми силами пыталась вырваться, ослабить стальную хватку, стараясь совершенно не обращать внимания на больно впивающуюся в горло тонфу, словно ее и не было совсем. Она могла поклясться, что Хибари забавляли ее действия, возможно, он даже принял эту игру. Его губы изогнулись в странной улыбке, а глаза стали черными, словно ночное небо, приковывая к себе испуганный девичий взгляд. Нужно сопротивляться! — Вы жестокий, высокомерный и деспотичный мерзавец! Немедленно отпустите меня! — Слишком шумная. Раздражаешь, — голос мужчины был холодным, жестким, а его губы снова сжались в одну тонкую линию, как и прежде, демонстрируя Еве всю степень своего раздражения. Свободная мужская ладонь легла на девичий рот, заставляя Браун замолчать. Она могла лишь издавать нечленораздельные звуки, мычать, но большего себе позволить просто не могла. Ее тело начало извиваться, ноги били по коленям, но все было тщетно. Прижавший ее к стене мужчина был слишком силен и серьезен, чтобы просто так позволить ей одержать над ним победу.       Она никогда бы на такое не пошла, но сейчас все было по-другому. Браун понимала, что в этой ситуации она не права, что ей стоило послушать Тсунаеши и остальных, но нынешнее состояние не позволяло нормально думать… Ева ударила. Она не знала, почему это сделала, но это случилось так быстро и так неожиданно, что от осознания содеянного начала кружиться голова. Хибари смотрел на нее не отрываясь. Браун чувствовала, как воздух в коридоре накаляется до предела, видела, как в черных глазах мужчины пускаются в пляс языки пламени облака, заметила, как Кёя отбросил оружие в сторону, из-за чего-то со звоном упало на пол, разрезая эту удушающую тишину, а затем пальцы сомкнулись на лебединой шее, в гневе сжимая.       Ева смотрела мужчине в глаза, не отрываясь, медленно увядая в его сильных руках. В висках начала пульсировать всепоглощающая боль, а в глазах потемнело. Рот был приоткрыт, стараясь втянуть в себя большое количество желанного кислорода, чтобы продлить жизнь. Лицо Хибари было так близко, что Браун чувствовала кожей его опаляющее дыхание. Он хотел ее убить, уничтожить, затоптать, наказать за ее дерзость. Ни одна женщина еще не смела прикоснуться к нему таким образом. Пощечина. Маленькая женская ладонь обожгла скулу, наверняка оставив на ней красноватый след, но не это сейчас было важно. Кёя испытывал сильнейшее в своей жизни желание поцеловать кого-то. Он старался подавить в себе это с помощью грубости. Эта девушка. Ее хотелось уничтожить и одновременно с этим прижать к стене сильнее, чтобы смять ее губы в требовательном поцелуе. Что это за странное чувство, которое хотело поглотить его сознание? Эти ненужные чувства мешали. Хибари не мог позволить случиться непоправимому, контролируя себя, но девушка рядом постоянно бессовестно разрушала его планы, завораживая своим взглядом. Ее голубые глаза в испуге смотрели на него в немой мольбе, говоря отпустить, сжалиться. Они просили о прощении, но Кёя был не в силах остановиться. Его охватило что-то непонятное, странное и пугающее его. Ее приоткрытый рот манил к себе, притягивал, заставляя податься еще ближе.       Беспомощность, желание, одержимость, раздражение. Эти чувства пульсировали, мешали думать. Хранитель облака ослабил хватку на шее, давая возможность девушке отдышаться. Пальцы аккуратно очертили подбородок, поднимая голову. Ева заглянула в его темные глаза, судорожно дыша. Миллиметры между ними сокращались, девушка продолжала хватать ртом воздух, ощущая, как страх и что-то еще волной накрывают ее с головой. Что происходит? Почему она не пытается убежать? Почему она тоже неосознанно тянется к нему, такому холодному и жестокому человеку. Он хотел завладеть ею, подчинить себе с помощью поцелуя, ощутить снова мягкость ее губ. Вдох. Еще один и еще.       Брюнет, еле сдерживая рвущийся наружу утробный рык, резко отстранился, ощущая, как привычное раздражение охватывает его естество. Ева продолжала смотреть на Кёю своими испуганными глазами. Он удалялся от нее быстро с тонфой в руках, слишком стремительно, а затем и вовсе исчез, оставляя Браун одну со своими мыслями. Дрожь не желала исчезать, а стойкое ощущение того, что она бы снова его поцеловала несмотря на то, что его пальцы сжимали ее шею, желая задушить. _______________________________ Falling on the deafest ears But I know you hear my tears Crying to the blindest eyes But I know you see the lies. That’s you, oh lord You got more bones than a graveyard It’s true oh lord There’s more love in a dead man’s arms.* Bishop Briggs — Dead Man’s Arms *Ты пренебрегаешь мной, не обращаешь на меня внимания, Но я знаю, что ты слышишь мои слёзы. Плачу перед самыми слепыми глазами, Но я знаю, что ты видишь ложь. Это ты, Господь. У тебя больше костей, чем на кладбище. Это правда, Господь. В руках мертвеца и то больше любви.