Тень прошлого

       Скорг Плем не мог поверить глазам. Господин — настоящий, а не самозванец — восседал в кресле, исхудавший, обросший, с потухшим взглядом, но с теми же жестами, осанкой, что и раньше.         — Прошу прощения, господин Голлдар, но не лучше ли ему будет вымыться и отдохнуть? — предложил Скорг.         — Не лучше! — рявкнул Назгур. — Убирайся! У нас личный разговор!        Плем с тоской посмотрел на бывшего владельца поместья.         — Делай как он говорит, Скорг, — спокойно произнёс Натрайт. — Я пока ни в чём не нуждаюсь, и я… Никто. Пустое место.        Солей вздохнул и потеребил густую бороду. Скорг вышел и прикрыл за собой дверь, и тогда Голлдар произнёс:         — Теперь рассказывай всё с самого начала.        Он сложил руки на столе и пристально взглянул в серые глаза Натрайта. Тот не смог сдержать улыбки. Назгур, невзирая на то, что потерял чин, остался всё тем же воином Ордена Венценосных.         — Хорошо, но… Мы не в крепости, — произнёс Натрайт, — а я никогда… Эта конюшня — моя, родная. Я никогда бы… Огнём… Веришь?        Серые глаза встретились взглядом с голубыми. В них читалась некая тоска.        Отчего-то Назгур верил Натрайту.        Эльгвар бы тоже не смог уничтожить то, что было ему дорого.        «Проклятье, он не Эльгвар!» — мысленно обругал себя Голлдар, но всё-таки не усомнился в словах Солея.         — Говори, — потребовал вслух. — Заодно выкладывай и то, как и зачем сюда притащился. Ты не мог не знать, что поместье уже три года как принадлежит мне.        Натрайт попытался не подать вида, что слова Назгура резанули, словно ножом по сердцу. Он всё ещё помнил тот миг, когда увидел родные места. Его настолько переполняли эмоции, что он не удержался, упал на колени и расплакался от избытка чувств.        Слёзы тогда оросили землю, которая, увы, не принадлежала ему.         — Мои родители похоронены здесь, — начал Натрайт. — Раз уж я не смог на годовщину, то… Хотя бы сейчас.         — Понятно. Прикрываешься покойными родителями! — Голлдар фыркнул от смеха.         — Я говорю правду, — зло произнёс Натрайт.         — Продолжай, — попросил Назгур уже намного спокойнее.         — Лошадь мне купить не на что, а красть я не приучен, поэтому пришлось идти пешком, — издалека начал Солей. Голлдар вздохнул и полез в буфет. И тут же закрыл, вспомнив, что наливки больше нет. — Я с рассвета шёл от самого Штурмвера, пока не пришёл в Слеру...         — Погоди. Скорг! — Дворецкий, как всегда, стоял за дверью и тут же отозвался. — Принеси наливку. Слушать россказни тошно без неё! — Плем покачал головой, но поделать ничего не мог. Если хозяину хочется спиться, то это его право. — И две рюмки и… — Назгур, подумав, чего бы ему хотелось ещё, добавил: — Поесть. Хоть чего-нибудь. Хоть хлеба с маслом.         — Повара только что приготовили поесть детям. Могу тушёную репу и мясо…         — Неси, только поскорее. Нам двоим! — прикрикнул Голлдар.         — Будет сделано! — Скорг вздохнул с облегчением. Назгур, несмотря ни на что, собирался покормить Натрайта Солея.        Дверь за дворецким закрылась. Повисла тишина. Голлдару не хотелось слушать историю без выпивки. Солей молча разглядывал нынешнего хозяина поместья.        Его поместья.        Сердце кольнуло. Натрайт провёл пальцами по столу красного дерева. Голлдар не сменил обстановку, очевидно, из-за того, что пожалел предавать огню дорогую мебель.        Натрайт обернулся и уставился на портрет отца, висевший в кабинете.        Но почему Назгур окончательно не избавился от бывших хозяев и памяти о них? Солей стеснялся задать этот вопрос. Голлдар старался изо всех сил сохранить поместье — и то хорошо.         — Я дома, — внезапно прошептал Натрайт и в неге закрыл глаза.        Назгур вздрогнул.         — Забудь. Это мой дом. Мой и моих племянников, — зло напомнил он. — Добровольно я его тебе не отдам. Не надейся попусту.         — Я знаю, но… — тяжёлый вздох прервал речь, — позволь мне хотя бы почувствовать себя дома.         — Хорошо! — Назгуру было не до беседы: голодному и без выпивки. Настроение отвратительное из-за событий ночи. Осталось надеяться, что Солей что-нибудь прояснит.        Если не солжёт.        Натрайт сидел с закрытыми глазами и безмятежным видом. Голлдар вздрогнул.        «Проклятье, как похож-то!» — заметил он.        Не хватало только шрама на лице.        Солей выпрямился в кресле.         — Что ты на меня так пялишься, Голлдар? Я не девица на выданье, — проворчал.         — Может, я и калека, но зрение не пострадало, — огрызнулся Назгур. — А тебе бы следовало вести себя разумнее и не пытаться язвить. Руки у меня целы и так же сильны, как раньше.         — Боги, у меня даже мысли не было счесть тебя ущербным. Просто… — Натрайт побарабанил пальцами по столу, не решаясь закончить мысль. В памяти всё ещё были свежи воспоминания о том, как Голлдар смотрел на него три года назад.         — Заканчивай. Я не люблю недоговорённость, — напирал Назгур.         — Что заканчивать? Признаться, что я бы выл от отчаяния, окажись в твоём положении, без ноги?         — Ты? Выл бы? — Голлдар усмехнулся. И тут же поник, вспомнив, что снова перепутал Солея с братом. — Ах, да. Изнеженный помещик, продавшийся магу. Что же вы, Солеи, такие… продажные? Сначала ты, потом Арктар. — «Эльгвар бы не продался!» — мелькнула мысль. — Хочешь, чтобы я тебе поверил?        У Натрайта появилось ощущение, будто они с Назгуром в кабинете не одни, будто незримо присутствует кто-то третий — тот, кого он даже не знает.         — Не попрекай тем, кого нет. Арктар сполна заплатил. Его нет. Даже могилы. — Солей приуныл, когда в очередной раз вспомнил, что совершенно одинок.        Или нет?        Назгуру не хотелось даже огрызаться. Эре Туррис остался его другом в первую очередь и порой делился тем, что знал. Гведеон Икарей, маг, любовник Арктара Солея, не единожды вёл переговоры с королём и не раз упоминал о трудностях, с которыми столкнулся во время создания границы, потому что всё делать пришлось одному, без помощника. Ни грандмаршал, ни тем более Эре не выяснили, что сталось с Арктаром. Голлдар склонялся, что Икарей убил, возможно, не нарочно. Шутки с магией плохи, особенно для новичка.        Возможно, Арктар остался жив.        Как бы то ни было, но Назгур делиться с Натрайтом тем, чего доподлинно не знал, не собирался. Даже если бы был в курсе, то ничего не сказал.        Так лучше.        Неловкую тишину прервал Скорг Плем с подносом. Аромат простой, но щедро сдобренной приправами пищи заполнил кабинет. Рот голодного Натрайта наполнился слюной. Даже у Назгура в животе заурчало.         — Детей кормили? — буркнул он.         — Пытался, — ответил Плем. — Поклевали — и во двор. Совсем ничего не едят.         — Найди и загони в дом. Нечего им делать во дворе совершенно одним.         — Х-хорошо, господин! — Скорг поставил поднос на стол и почтительно склонил голову. Он боялся выволочки. Характер Назгура — далеко не медовая сладость.        Дворецкий удалился. Голлдар вздохнул и подвинул к себе прибор.         — Бери, — кивнул он и взял бутылку, неторопливо разлил содержимое по рюмкам.         — Твоё здоровье! — Солей залпом опрокинул алкоголь в рот и сморщился. Он успел отвыкнуть от крепкого пойла.         — Здоровье, — усмехнулся Голлдар. — Ну давай, издевайся.        Натрайт тяжело вздохнул, отметив про себя, что характер Назгура сильно изменился за три года. Тот искал подвох в любом слове.         — Даже в мыслях не было, — спокойно ответил Солей. — Ты, помнится, хотел знать, что я видел. Готов рассказать, — сменил он тему и, наколов кусок мяса на вилку и подосадовав, что Скорг позабыл о ноже, надкусил.        Назгур зачерпнул репы, поднёс ко рту и нехотя прожевал. Выпить хотелось куда сильнее, чем есть.         — Рассказывай. — Он снова разлил наливку.         — Дай поесть, а? За столом не принято болтать, — попросил Натрайт.        «За столом не принято болтать, знать треклятая! Даже каторга не отбила привычки!» — взнегодовал Назгур, но перечить не стал и снова отправил содержимое рюмки в рот.         — Может, хватит? — посоветовал Натрайт. К своей чарке он не притронулся. — Напьёшься и не вспомнишь, о чём я говорил.        Голлдар был зол. Солей, опустившийся на дно общества заключённый, осмелился его поучать.         — Напьюсь, и ты не посмеешь меня остановить. — Натрайт в ответ на эти слова усмехнулся. — Я не маленький мальчик, если ты не заметил. И не твой младший братец.         — Хватит! — Солей отбросил вилку. Даже его терпению приходил конец. — Прекрати нести чушь!        Серые глаза зло сверкнули. Назгур замолчал. Ехидная усмешка исчезла с его лица.        В этот миг Натрайт Солей как никогда походил на Эльгвара Фероха.        Голлдар опустил голову и пригладил волосы. Его собеседник — не тот, кого бы он хотел видеть, хотя похож.         — Ладно. Я на самом деле несу чушь, — неожиданно спокойно ответил он и устыдился самого себя.        Даже изнеженного роскошью Солея не сломала каторга, а он так и не привык жить без одной ноги, не привык к тому, что больше не нужно затевать рисковые дела и вести отряд воинов в бой.         — Хорошо. Теперь слушай. — Натрайт пригубил наливку. — Да, это я увёл коня, потому что мою лошадь прирезали.        Он надеялся успеть до ночи, но старая кляча, которую — и то к счастью — удалось купить в ближайшей к Штурмверу деревне за скудные последние деньги, никуда не торопилась, и все понукания были бесполезны.        Вечерело. Солей спешился и удалился в кусты, чтобы справить нужду. Сделать столь личное дело удалось быстро, но треск веток заставил замереть и не высовываться.        Он обрадовался, когда увидел троих всадников в плащах, что купленная сегодня кобыла старая, тощая, а на седло у него денег не хватило. Животное вполне мог отпустить умирать сердобольный хозяин.        Натрайт порадовался и тому, что подступающая тьма скрыла следы. Сам он смог разглядеть только неясные силуэты и выяснить, что людей трое. Донеслись и приглушённые разговоры. Головорезы не пощадили клячу, но, к счастью, не догадались обыскать кусты.         — Потому-то я пошёл к поместью. На сердце было неспокойно, — пояснил Натрайт.         — То есть, решил навестить родителей, но… Где ты собирался ночевать? — Голлдар сощурил глаза.         — Надеялся провести ночь в охотничьем домике. В мою бытность там никто не обитал… Почти никто, — закончил Натрайт, отгоняя прочь неприятные воспоминания, последнее из которых — близость с родным братом, за что совесть жгла душу много лет.        Больше в охотничьем домике он не уединялся.         — Тьфу! — сплюнул Голлдар. — Я и позабыл про ту развалюху. Проклятье, мне не на пользу гражданская жизнь.         — Понимаю. С ней никогда не было… проблем, — сочувственно отозвался Солей. — Я пошёл к поместью, но пешком — это не скоро. Всё уже полыхало. Мне только оставалось, что смотреть и… Конюшню с детства помню... — Натрайт вздохнул. — Ну и когда подвернулся конь, то я не смог не… Остальное ты знаешь. Да, ночевал я в охотничьем домике.        Отчего-то Назгур верил Солею.        «Но кому же выгодно убирать с пути отнюдь не богатого помещика?» — задумался он.        Ничего путного в голову не шло.

***

       Натрайт помнил баню.        Его кожа раскраснелась от пара, и он не жалел мыла. В кои-то веки Солей почувствовал себя дома. Казалось, вот-вот дверь отворится и войдёт Арктар, после засмущается, словно робкая девица, не знавшая плотских утех.        Натрайт после таких случаев дразнил брата девицей. Арктар злился и, как всегда, ябедничал отцу.        Солей горько рассмеялся.         — Всё же не стоило здесь появляться. Новую жизнь на старом не построить, — грустно произнёс он.        Особенно угнетало то, что Голлдар не смог за три года вывести поместье из упадка.        «Дал бы пару советов, но… Да ну его!» — разозлился Натрайт.        Мысль о том, что поместье ему чужое, мучила, не давала покоя.        С другой стороны, кто-то настойчиво пытается угробить то, что создано ещё Солеями, и это приводило в уныние.        Дверь бани скрипнула, и Натрайт, уверенный, что пожаловал Скорг с чистой одеждой, продолжил как ни в чём не бывало намыливать тело, уделив особое внимание нижней части. Член набух от прикосновений руки.        «Проклятье, сколько же я ни с кем не спал?» — попытался вспомнить Солей.        Долго. Слишком долго — настолько, что плоть отзывалась на простые ласки.         — Ой, простите! — раздался детский голос.        Натрайт стянул полотенце и прикрыл срам, после обернулся. На него смотрел светловолосый мальчишка.        «Племянник Голлдара!» — догадался Солей, вспомнив рассказ Плема.         — Пошёл отсюда! — прикрикнул Натрайт.         — Ну и ладно. Мы с братом в прятки играем. Я думал, здесь никого нет, — оправдался мальчик.        Натрайт вздохнул.        «Интересно, Голлдары дружны или как мы с Арктаром?» — закралась мысль.         — Тебя как звать? — поинтересовался он.         — Агран, — последовал ответ.         — Так вот, Агран. Прежде чем куда-либо входить, нужно постучаться, чтобы не попасть в неловкое положение и не глазеть на голых взрослых людей. Что, если бы здесь мылась женщина?         — Я уже видел… Э-э-э… Случайно вышло. Служанка мылась… Ничего особенного. — Агран махнул рукой. — Правда, визжала, словно я не мальчик, а охотник за невинностью!        Солей опешил. Подобных словечек от ребёнка он не ожидал.        «Ну и дети нынче!» — подумалось ему, но вслух сказал:         — Ладно, поищи другое место для игр. Не мешай.        Агран ушёл. Прохладный воздух, ворвавшийся в баню, когда открылась дверь, остудил пыл Натрайта. Тот сел на полок и задумался.        Назгур Голлдар — слишком прямолинеен. Нет сомнений, что воспитывать детей не умеет, и те растут неотёсанными деревенщинами, оттого и несут то, о чём думают, совершенно не заботясь о приличиях.        «Повезло, что он позволил провести ночь здесь, дал одежду и поесть!» — решил Натрайт.        Он надеялся, что ночевать придётся в своей бывшей комнате.        Солей потянулся за мылом и на этот раз уделил внимание ногам. Длинные волосы, изрядно отросшие за три года, прилипли ко лбу. Натрайт откинул их, после взял ковш и зачерпнул тёплую воду, чтобы смыть мыло.        От скрипа двери на этот раз он дёрнулся и накрылся полотенцем. Треклятые дети никак не желали оставить его в покое.        Солей ошибся. Пришёл Скорг Плем.         — Вот. — Дворецкий повесил сумку на крючок, вбитый в стену. — Даже бритву не пожалел. Интересно, с чего вдруг Голлдар так расщедрился? Даже зеркало отдал.        Натрайт хорошо знал Плема. Как дворецкий тот был хорош, но часто лез не в своё дело и о пристрастиях домочадцев знал.         — Потому что Голлдар, похоже, никогда не брился, — парировал Натрайт. — Да и воинам не к лицу смотреться в зеркало. Так они считают.        Скорг потупил взгляд.         — Так-то оно так, но Голлдар за все три года ни разу сюда не привёл женщину, — намекнул он.         — Но в Штурмвер-то отлучался. Зачем таскать невесть кого сюда, если можно навестить ближайший бордель, заплатить шлюхе и не пускать пыль в глаза о вечной любви?         — Возможно, вы правы. — Плем не решился спорить. Если о предпочтениях Натрайта Солея он знал, то Назгур Голлдар был словно запертый сейф.         — Оставь меня, Скорг, — проворчал Натрайт, — одного. Да, спасибо, что родителей навещу не обросшим страшилищем.        Плем удалился, а Натрайт продолжил прерванное занятие.        На этот раз нужно избавиться от бороды.        Солей перебрал жёсткие волоски.        «Хотя зачем? Стоит только подровнять!» — решил он и взялся за бритву.

***

       Голлдар не любил сидеть в четырёх стенах. В голове творился сумбур, и он неспешно прогуливался по саду.        Прогулка доставляла ему немалую боль. В небе собрались тучи.        «К дождю!» — решил Голлдар.        О перемене погоды его извещала нога — та, которой больше не было. Где-то вдалеке слышались крики мальчишек, которые с удовольствием носились по двору.         — Агран! — звал Саэд. Ответа не последовало. — Где ты, сукин сын?! Я всё равно найду тебя и — уж будь уверен! — закопаю!        Назгур покачал головой. Ругательства из детских уст звучали ужасно. Хотелось подбежать к Саэду и влепить по губам, чтобы дать понять, что подобные словечки — недопустимы.        Голлдар тут же отмёл эту мысль. Он сам допускал подобные выражения и ни капли не стеснялся детей.         — Вот и набрались, — решил он, — от меня.        Всего-то стоило не выражаться при детях. Увы, слова слетали с языка до того, как Назгур успевал подумать.        От шелеста веток тот вздрогнул. Меч со скрежетом вышел из ножен.         — Не бойся, дядя, это я! — Назгур обернулся. Русую, точь-в-точь как у него, шевелюру он узнал бы из многих. — Не говори Саэду, что ты меня здесь видел, ладно?        Агран умоляюще посмотрел на дядю.         — Не «ладно». Ступай домой, — приказал Голлдар.         — Но…         — Делай как я сказал!        Агран не осмелился ослушаться и послушно поплёлся к дому. Мальчишка не понимал, что произошло и что дядя всего лишь боится за его жизнь.        «Остался Саэд!» — решил Назгур и пошёл в ту сторону, откуда слышал детские вопли — в сторону бани.         — Агран! — Голос не принадлежал племяннику. Сынишка слуги звал Аграна Голлдара. — Саэд! Ты куда пропал?!        Сердце в груди Назгура ёкнуло и бешено заколотилось. Он ускорил шаг, после, хромая, побежал. Саэда Голлдара могли похитить едва ли не из-под носа слуг. Он выбежал из сада и едва не столкнулся с мальчишкой — сыном конюха.         — Ой, господин Голлдар. Мы тут играем, — стушевался тот и убрал с лица рыжие пряди. — В прятки!        Назгур не был против игр, скорее наоборот, но не сейчас.         — Куда побежал Саэд?         — В сторону бани, а потом его словно ветром…        Голлдар не дослушал. Он не видел, как мальчик удивлённо уставился в его спину.        Назгур резко отпрянул, когда дверь бани с грохотом открылась. Он опешил. Сердце, и без того с силой ударявшееся о грудную клетку, ускорило ритм.        На пороге стоял Эльгвар в простой полотняной рубашке и грубых холщовых штанах.         — Нет, ну что за дети! — выругался он.        Не Эльгвар. Голос другой, да и на лице нет шрама. Но взгляд серых глаз был таким же, как у Фероха, а губы точно так же поджаты.        Натрайт Солей.         — Тьфу! — Назгур вздохнул.         — Выходи! — крикнул Натрайт. — Иначе запру здесь!         — Но мы в прятки играем! — раздался крик ребёнка.         — Саэд, выходи! — Голлдар улыбнулся. С племянником было всё в порядке. — Ступай домой! Вы, насколько мне помнится, так и не прочли «Корону и солнце». Я, проклятье, кучу денег отдал за тот том!        Саэд Голлдар понуро вышел.         — Аграна здесь нет, — пояснил он. — Он где-то спрятался.         — Агран дома. Я его отослал, — ответил Назгур.        Больше не было смысла намекать дяде, чтобы тот позволил продолжить игру. Саэд медленно побрёл в сторону дома.        Натрайт Солей негромко засмеялся — беззлобно. Назгур не понимал, что смешного он сказал.         — Забавные, — пояснил Солей. — Конечно, неприятно, когда малец врывается в баню и глазеет на голое мужское тело, но… Щеколда нужна. Я слуг за это отчитывал в своё время. И премии лишал. Тебе, как погляжу, всё равно.        Голлдару не понравился упрёк, брошенный в его адрес. Ему хотелось напомнить, что слово Натрайта Солея здесь больше ничего не значит, что у поместья — другой хозяин, но он не мог не признать правоту.        Назгур на мелочи внимания не обращал.        А зря. Возможно, будь он более бдительным, то уберёг бы конюшню.        Натрайт молча проводил взглядом Голлдара. Тот ссутулился и поплёлся следом за племянником. Солей чувствовал щемящую чужую тоску, которую ни с чем спутать невозможно.        «Чего от него ожидать? Одинок. Семьи нет. Племянники — не родные дети!» — подумал Натрайт.        И тут же передумал. У него самого не было детей, но обзаводиться ими он и раньше не хотел, хотя порой щемила мысль, что передать поместье в наследство некому. Солею претила мысль о том, что придётся — возможно, не один раз — спать с женщиной, чтобы зачать ребёнка. Но была небольшая вероятность, что первым появится на свет именно мальчик. Если, помимо девочек, посчитать мертворождённых и выкидышей, то рождение сына становилось и вовсе маловероятным.        С потерей всего Натрайт и вовсе зарёкся обзаводиться детьми.        «Значит, не в семье дело!» — решил Солей и последовал примеру Назгура — пошёл к дому.        Уже по пути он догадался, чего не хватало Голлдару.        Страсти, всепоглощающей, такой, от которой кружилась голова и не хотелось вылезать из постели. В этом Натрайт мог только посочувствовать Назгуру. Одноногий не слишком молодой мужчина, которому было наплевать на внешний вид, отнюдь не привлекал его.

***

       Натрайт был готов отдать должное Скоргу Плему. Именно благодаря дворецкому могилы остались ухоженными. Как всегда бывало у захоронений, мыслей у Солея не было вовсе.         — Не хватает третьей могилы, — произнёс Натрайт.        И замолчал, когда сердце отчего-то пропустило удар. Руки Солея внезапно задрожали, будто магическая полна прошла сквозь тело.        «Надеюсь, это означает, что Арктар жив!» — Натрайт, увы, давно перестал жить надеждами. Если его брат жив, то проку от этого было никакого. Тот просто-напросто не даст о себе знать.        Солей сел и пригладил землю на холмике. Солнце стояло высоко в небе, щебетали птицы, словно Натрайт находился не на скорбном месте, а прогуливался по саду — такая безмятежность царила здесь.         — Пусть ваши души наполнятся радостью там, в Нийязе, — произнёс Солей, — оттого, что ваш сын оказался куда крепче, чем думал сам. Я был уверен — не выдержу каторжного труда, упаду и умру, а тело вышвырнут на съедение стервятникам. Знаете, даже треклятая зараза, выкосившая половину рудокопов, меня не тронула. Проклятье! — Натрайт вдохнул напоенный ароматом свежей травы воздух. — Если бы не годы заключения, я бы не научился жить в нищете.        Раньше Солей даже не мог помыслить, что однажды будет наниматься подёнщиком, чистить сарай и разбрасывать навоз на полях — да что угодно делать, чтобы не помереть с голоду. Порой его прогоняли, не заплатив, когда прознавали, что он бывший каторжник.        Иные делились хлебом. Просто так, по душевной доброте. Натрайт не уставал поражаться, когда несчастная многодетная мать протягивала кувшин с молоком, чтобы напоить уставшего батрака.        Натрайт был рад и тому, что за три года научился разбираться в людях. Изнанка жизни помогла увидеть и понять, как живут бедные крестьяне. Солей только сейчас понял, что брал со своих людей отнюдь не маленький, хотя и не самый большой оброк.        «Что же Голлдар-то бедствует? Или продал земли?» — подумал Натрайт.        Увы, выяснить пока он не успел.        Солей в последний раз взглянул на могилы родителей и поднялся.         — Чем займусь? Не знаю, — ответил он на молчаливый вопрос. — Будьте уверены — не пропаду. Я низко пал, но доброе имя Солеев не попрал. Вот Арктар… — Натрайт замолчал. Говорить о брате не хотелось. — Неважно. Наши судьбы развела Вьяль и направила нити в разные стороны. Арктар сделал свой выбор.        Отчего-то Натрайт теперь был уверен — брат жив.        Сердце снова на мгновение замерло, когда он вспомнил, что на кладбище что-то творил Гведеон. Тот сослался на то, что желает защитить прах мёртвых от возможного нашествия некромантов. Мага давно след простыл, но чары до сих пор остались.