***
Лайтвуд просыпается спустя несколько часов слишком чуткого сна, выполняет ежедневную тренировку, быстро принимает душ и отправляется в рейд, получив наводку на демоническую активность. Они прочесывают западную часть города. Утренняя пора и количество снующих везде примитивных усложняют задачу, но им всё же удается отследить и истребить парочку перевертышей. Алек остается доволен проделанной работой. Они возвращаются во дворец, направляясь через большой рынок. Брюнет цепляется взглядом за торговцев шкатулками, невольно вспоминая о том, что Магнусу негде держать подаренные украшения. — Идите вперёд, я догоню, — Лайтвуд одергивает одного из своих охотников, на что тот лишь кивает. Когда его солдаты скрываются в толпе, Александр на мгновение прячется в нише, деактивируя скрывающую его от глаз примитивных руну. Он подходит к одной из лавок, огибая торговцев, наперебой уговаривающих его на ломанном английском купить специи, посуду или женские платки. Седовласый мужчина отрывается от росписи какого-то сундучка и поднимается, кряхтя из-за больных суставов. — Могу чем-то помочь? — спрашивает он на арабском так, словно знает наверняка, что его поймут. И Алек понимает — успел выучить этот язык за время пребывания в восточном регионе. Но он всё равно не может скрыть удивления, потому что в какой-то момент ему кажется, что этот торговец знает о сумеречном мире. Карие, немного мутные глаза старика пробегаются проницательным взглядом по рунам на шее и руках охотника, и он явно воспринимает их не как обычные татуировки. — Да. Мне нужна шкатулка для хранения украшений, — Александр отвечает тоже на арабском, пытаясь быть воспитанным. — Возьми эту, — торговец на ощупь тянется к одной из шкатулок, будто знал заранее о странном покупателе, будто сделал эту вещь специально для него. Алек на мгновение прищуривает глаза, рассматривая резную деревянную шкатулку. Она нагрета теплым воздухом и приятно ощущается в руках: не слишком большая, но и не маленькая, она расписана утонченными восточными узорами золотой металлизированной краской и очень выделяется среди остальных — в большинстве случаев пестрых и с изображением цветов. Лайтвуд вдруг понимает, что это самый идеальный вариант из всех возможных. К тому же такая подойдёт именно парню. — Сколько я вам должен? — спрашивает нефилим, одобряя этот выбор и согласно кивая сам себе. — Забирай так, — старик машет рукой и разворачивается, возвращаясь на своё рабочее место. — Подождите. Этого хватит? — Алек вытягивает из кармана все деньги, что у него с собой есть, протягивая торговцу весьма приличную сумму, но тот даже не смотрит на купюры, занимая морщинистые руки кисточкой и баночкой с краской. — Есть вещи, которые нельзя купить, только заслужить, — едва слышно изрекает он, снова принимаясь за работу и не обращая на брюнета никакого внимания, словно его и нет здесь вовсе. Мужчина медлит, не зная, как поступить, чтобы не обидеть старика. Но, похоже, тот действительно не хочет от него денег, давая вместе с частичкой своего кропотливого труда мудрый совет. — Спасибо, — выдыхает Лайтвуд, разворачиваясь и уходя, буквально чувствуя внимательный взгляд, провожающий его спину. Слова торговца не дают покоя Алеку всю дорогу до самого дворца. Уже у входа он смотрит на шкатулку в своих руках, и она вдруг кажется ему неуместной. Брюнет вспоминает, как Магнус каждый раз дергается от его близости, теперь ещё больше после его недавней вспышки гнева, и внезапно хочется, чтобы тот льнул ближе, тянулся к нему каждой клеточкой своего тела. Лайтвуд наконец-то понимает, старик был прав: этого зыбкого доверия, которое он утратил, не купишь подарками, остается только заслужить. — Я готов. Сделал всё, что ты приказал, — Ходж прерывает его раздумья, появляясь напротив и преграждая путь. — Хорошо, — властелин кивает, огибая светловолосого и собираясь пройти внутрь. — Ты делаешь ошибку, — Старквезер одергивает его. — Нельзя руководствоваться эмоциями, они нам чужды. Ты же лидер, Лайтвуд. Что произошло с наследником славного рода? — будто издеваясь, спрашивает Ходж, разливая по внутренностям Алека неприятный холодок. — Эмоций нет. Есть власть и рабы, — брюнет держит каменное выражение на лице, умело пряча любые переживания, но что-то внутри ломается. — Я дам знать, как соберу Макса, — говорит он, спешно удаляясь. — Эй, всё нормально? — Джейс перехватывает брата в коридоре у фонтана. — Да. Меня не будет неделю, ты за старшего, — Александр хлопает блондина по плечу, тот смотрит на него внимательным взглядом своих разноцветных глаз. — Прости меня за то, что случилось в Джакарте, — Вэйланд решает извиниться, напряжение между ними давит. — Я больше не облажаюсь, честно, — обещает он. — Забыли. Я знаю. Присматривай за Иззи, — просит брюнет, кривовато улыбаясь уголком губ. — Ты имеешь в виду, не подпускать к дворцу Мелиорна? — Джейс лукаво щурится, поправляя воротник своей светлой рубашки. — И это тоже, — Лайтвуд согласно кивает, отчаянно пытаясь впитать в себя настроение брата и хотя бы немного прийти в себя после инцидента с Ходжем. Ничего не получается, раздражение и злость на самого себя окутывают его с головой давящим коконом. Он отправляется к себе в комнату, быстро собирает в чемодан несколько комплектов одежды и проверяет Макса. Братишка уже готов, он с наигранной обидой дуется на него и не разговаривает, но Алек видит это детское самодовольство в его глазах, явно вызванное тем, что ему удалось пробраться к Магнусу, как он считает, незамеченным. Брюнет раздраженно фыркает: если бы мать в спешке не вызвала Конклав, она бы и сама забрала Макса и отправила сюда Лидию, как и планировалось, и ему не пришлось бы сейчас тратить время на их сопровождение. Шкатулка всё ещё находится в руках властелина, он отправляется с ней к наложнику. Брюнет останавливается под дверью и делает глубокий вдох, внезапно всё складывается в его голове. Этот некогда подарок превращается в откуп. Лайтвуд считает, что так будет правильно: он ударил — он же и разрешил излечиться, хоть и вполне мог не проявлять подобной доброты. Дополнительные извинения здесь лишние, счёт один-один, их статусы неизменны — хозяин и раб. Александр сжимает шкатулку крепче и хватается за ручку, открывая дверь и не обременяя себя тем, чтобы сначала постучать. Наложник сидит на краю кровати и тут же вздрагивает, поднимаясь на ноги и чуть пошатываясь от вспышки боли. Властелин рассматривает его, скользит горящим взглядом, цепляясь им за соблазнительный разлет ключиц, виднеющийся в широком вырезе легкой полупрозрачной рубашки. Мага трясет от его присутствия, от страха и предположений, зачем это мужчина пришёл к нему, ведь Изабель упоминала, что тот должен был уехать сегодня. Магнусу нужно долгие две минуты, которые они проводят в давящей тишине, чтобы обуздать магию и хотя бы немного уменьшить боль. Он неуверенно поднимает глаза на властелина, бессмысленно шевеля пересохшими губами, так и не издав ни единого звука. — Этой ночью Максвелл пробрался к тебе, — выдыхает Александр, ловя испуг в шоколадных радужках напротив. — Простите. Я... Я пытался заставить его уйти. Я не... — Магнус хватается рукой за комод, потому что ноги не держат, а сердце от страха бьется у горла, не давая дышать и только усиливая головокружение. — Я слышал всё от и до. Ты не собирался навредить, я знаю, — мужчина подходит к нему ближе и протягивает шкатулку. — Это тебе. За правильный поступок, — объясняет властелин, мысленно чертыхаясь: это должен быть откуп, а не знак благодарности или поощрение. — Спасибо. Простите меня, — Бейн шепчет так тихо, что и сам не уверен, что его услышали. Он принимает шкатулку, рассматривая, проводя тонкими пальцами с чёрным маникюром по завиткам узора, а потом едва не роняет её, пугаясь догадки. — Это для твоих украшений, — уточняет Александр, подтверждая эту самую догадку: — Их у тебя только два, но мы восполним пробелы, когда я вернусь, — скрепя сердце брюнет всё же говорит это, резко разворачиваясь и покидая комнату, оставляя где-то за спиной напуганного наложника и его задушенный всхлип. Лайтвуд уверяет себя, что это единственно верное решение. Ему нужен секс ради чистоты мыслей, и он будет брать своё, как было и прежде.***
Дворец матери встречает их восточной строгостью. Здесь нет такого буйства красок и цветов, как с подачи Изабель в Марракеше, но дорогие ткани, множество подушек и фонтанов всё ещё приветствуются. Алек не теряет времени, он лично провожает Макса в его комнату, оставляя под присмотром Раджа. Ему отчаянно хочется забрать друга с его отрядом в Марокко, на место Ходжа, но Лайтвуд понимает, что младшего брата и мать может доверить только ему, учитывая присутствие нестабильного Себастьяна здесь. Тот, к слову, возникает почти сразу, преграждая путь Алеку, когда тот возвращается из комнаты Макса. — Наш малыш снова здесь? — Моргенштерн держит в руках небольшой кальян и выдыхает с заминками, выпуская изо рта клубы дыма. — Опиумный недоносок, — тихо рычит Александр, отмечая расширенные зрачки и болезненный вид сводного брата, хоть ему и язык не поворачивается даже мысленно называть так этого крысеныша. — Вижу, ты тоже рад встрече, братец, — Себастьян лишь смеется, переходя на гадкий кашель, кажется, Лайтвуд слышит бульканье смолы в его легких. Властелин неприятно морщится и обходит парня, оставляя за спиной его идиотские реплики. Рекомендация Конклава убить Моргенштерна с каждой секундой пребывания здесь уже не кажется столь плохой перспективой. — Алек? — Мариза отыскивается в кабинете, она тут же поднимается из-за стола и подходит к сыну, собираясь поцеловать его в обе щеки, для этого мужчине приходится чуть наклониться. — А Максвелл?.. — она умело скрывает волнение, но вопрос обрывается. — Я проводил его в комнату, он с Раджем, — брюнет осторожно проводит рукой по плечу матери, открытому весьма строгим платьем, хоть и пошитым из ткани с восточным узором. — Что-то случилось? — он чувствует слабую дрожь Маризы, но она быстро берет себя в руки и жестом приглашает садиться. — Нужно просто выполнить приказ Конклава. Это не может больше продолжаться, — женщина занимает место напротив и опирается локтями в стол, устало разминая шею. — Вчера вечером, когда я вернулась, под дворцом стояли колы с посаженными на них магами, — она переходит на шепот. Алек знает, что мать через многое прошла и многое увидела в своей жизни, но сейчас в её каре-зеленых глазах застывает ужас. — Мне сообщили заранее, поэтому я и оставила Макса у вас. Незачем ему это видеть, он ещё слишком мал... — хрипло выдыхает женщина. — Нефилимы всего лишь сдерживают нежить, но мы не можем творить такое, не публичное насилие. Это грозит войной, маги слишком сильны, да и нет гарантии, что однажды фейри не предадут нас и не перейдут на их сторону, — объясняет Мариза. — Я говорил с Изабель и Джейсом, они против. Были против, — Александр складывает руки замком. — Но ты права, теперь нам нужен только повод, — он твердо кивает, ловя горькую усмешку матери. — Себастьян слишком умен. Он будто просчитывает каждый шаг и делает все свои выходки в пределах Кодекса, но я жду. Если это затянется, придётся подставить его, — Мариза окончательно приходит в себя, возвращая голосу прежний тон. — Ты решил вопрос с магом? Мы произвели плохое впечатление на Мелиорна, — она тут же переходит к делу. — Решил, — коротко отвечает мужчина, пользуясь тем, что мать доверяет ему настолько, что не станет лишний раз копаться в его делах. — И как тебе этот благой? — уточняет он, чуть пренебрежительно фыркая, впрочем, хитрый взгляд матери говорит, что они на одной стороне. — Не так уж и важно это. Главное, что он влюблен в Изабель настолько, что она вертит им, как хочет, — Мариза лукаво улыбается. — Твоя сестра умеет брать мужчин под каблук, — добавляет она, снова перескакивая с темы на тему: — Я присмотрю за Максвеллом, а ты забирай наложницу и отправляйся пораньше, нечего ей здесь делать на сносях. Ещё и у Себастьяна обострение, — вздыхает она. — Я планировал остаться на неделю, но этот крысеныш вертится под ногами, — раздраженно отмахивается Александр. — Я отослал в твою стражу Ходжа, меня не устраивают некоторые моменты, — сообщает он. — Поспрашивай у Раджа, он предоставит тебе парочку ребят, которым можно доверять и которые согласятся отправиться в Марракеш. А сейчас отдыхай, я прикажу Лидии собрать вещи к завтрашнему утру. Не хочешь навестить гарем? Помнишь, у тебя остались здесь наложники? Распорядиться, чтобы они подготовились?— Мариза тут же решает все вопросы, чувствуя себя в своей стихии. — Хочу, — брюнет принимает решение быстрее, чем успевает подумать, а затем покидает кабинет. Находиться во дворце здесь абсолютно невозможно: Себастьян словно преследует его, возникая бледным наркотическим призраком едва не из каждой арки. Лайтвуд проводит несколько часов у младшего брата, ему удается помириться с Максом, и они вместе занимаются оттачиванием техники боя с клинком. К вечеру Алек не выдерживает, отправляясь с местным отрядом нефилимов в рейд. Те безумно гордятся, что властелин удостоил их такой чести, но сам он остается недоволен — молодые охотники не дотягивают до нужного уровня. В результате мужчине приходится взять на себя и отслеживание шакси, и истребление. Он возвращается во дворец поздно, приятная усталость от сражения и тяжести оружия в руках разливается по телу, давая возможность временно забыть обо всех проблемах. Приняв быстрый душ, Алек направляется в сторону гарема, предложение матери расслабиться кажется ему неплохой идеей. Он переступает порог и ловит на себе десятки взглядов наложников, проклиная себя за то, что выбирает парня-азиата. Кажется, его привезли из Поднебесной, о чём свидетельствует цвет кожи наложника — более бледный и желтоватый, даже отдаленно не похож на карамельный бархат, как у Магнуса. Властелин приказывает страже увести мага в свою комнату, а сам проверяет Макса, тот спит и видит десятый сон. Когда Александр входит в спальню, маг уже ждёт его там, призывно раскинувшись на кровати. Это малость неожиданно, хотя и не впервые на его памяти, когда наложник опытный и умелый. Властелин смотрит на него, наблюдая, как блики пляшут по полностью обнаженному и уже возбужденному мужскому телу. Лайтвуду хочется выть в голос, потому что этот раб не похож: ниже ростом, чем Магнус, без макияжа, чёрного маникюра и, тем более, цветных прядей в волосах, слишком накачан, а член совсем небольшой. Алек смотрит на целую уйму украшений на нём, их слишком много. Впервые эти побрякушки, которыми усеяны щиколотки, запястья, шея и пальцы мага, отталкивают. Наложник смотрит на него открыто, жадно облизывая тонкие губы, и мужчину передергивает, потому что лицо совсем не то, потому что нет испуга в глазах напротив, потому что эти самые глаза не теплого оттенка шоколада, а какие-то грязно-коричневые, а над бровью нет милой и одновременно соблазнительной родинки. — Перевернись и на колени, — холодно приказывает Лайтвуд, надеясь, что это хоть как-то поможет. — Прошу, мой властелин. Возьмите меня, — наложник тут же выполняет распоряжение и стонет низко и пошло. Алек стоит на месте и смотрит: спина мага расслаблена, а задница недостаточно соблазнительная и округлая. Наложник прогибается сильнее, ложась грудью на кровать, и заводит руки назад, призывно разводя ягодицы и ожидая проникновения. Брюнету противно от открывшегося вида на раскрасневшееся растянутое отверстие, блестящее от смазки, стекающей по ногам мага на простыни. Лайтвуду нужно совсем другое, ему нужна чужая мягкость и дрожь, сильные потоки магии и ощущение сопротивления, ему хочется добиваться и только потом брать. — Кто разрешал готовиться? — строго спрашивает он, его голос сопровождается рычащими нотками, которые и обрывают тихие постанывания раба. — Я... Я подумал, что... — наложник тут же испуганно переворачивается и отползает назад, теряя всю свою напускную уверенность. — Вон! — прикрикивает Александр, бросая в наложника его длинный полупрозрачный халат. — Простите, умоляю. Я сделаю всё что угодно, — парень тут же падает перед брюнетом на колени. Лайтвуда воротит от этого жеста, от этого чёртового смирения и покорности, оттого, что колдун находится на полу перед ним по собственной воле, а не потому, что изнутри его ломает магия. Он хватает его под руки и волочет к двери, выталкивая парня в коридор — униженного и нагого. — Увести, — приказывает Александр стражникам, запираясь в спальне. Он нервно сдирает с постели простыни, испачканные смазкой, вытекавшей из раба, бросает их в угол и стелет поверх одеяло, наплевав на все неудобства. Мужчина испытывает до недавних пор незнакомое ему чувство вины, потому что опозорил наложника, теперь тот станет изгоем в гареме, вернувшись туда без украшения. В спальне висит тяжелый густой запах сандала, которым было пропитано тело мага. Он горчит мускусной ноткой и не дает дышать. Алек распахивает окна настежь, впуская внутрь ночную прохладу и пение цикад, и ложится на кровать. Он не смыкает глаз до самого рассвета. Утро встречает его головной болью, раздражением и отчаянным желанием выспаться. Небольшой самолёт уже ожидает на взлетной площадке у дворца, стража относит туда вещи властелина и его наложницы. Макс крепко обнимает брата на прощание. Ему явно хочется попросить не трогать Магнуса, но он упорно молчит, боясь выказать себя. Мариза тоже выходит к ним, на несколько минут отрываясь от бумажной работы, говорит о благоразумии, напоминает о подготовке к свадьбе Изабель, уже вдогонку бросает что-то о том, что у Лидии поздний токсикоз и это может затруднить перелет. — Будьте осторожны, — выдыхает ей в волосы Александр, ловя из-за колонны мутный сумасшедший взгляд чёрно-красных глаз Себастьяна. Этот крысеныш только гадко усмехается, наблюдая, как стража силой впихивает сопротивляющуюся Лидию на трап самолёта. Бранвелл брыкается что есть силы, совсем не осторожничая со своим большим животом, и сыплет ругательствами на родном швейцарском. У Алека голова раскалывается ещё больше. Он выпускает мать из объятий, ерошит волосы на макушке брата и поднимается по трапу, занимая место рядом с наложницей. Лидия дергается и едва не убивает его на месте одним взглядом своих голубых ледяных глаз. Лайтвуд не обращает на это совершенно никакого внимания, только наклоняется и пристегивает ремни безопасности, поправляя их таким образом, чтобы те не давили ей на живот. Он ощущает это мимолетно, когда уже убирает руку и задевает тугую натянутую кожу под одеждой. Толчок заставляет Бранвелл болезненно зашипеть, сердце властелина пропускает удар, а затем несется вскачь. Он как завороженный тянется обратно, пытаясь дотронуться, но Лидия впивается в его ладонь длинными ногтями. — Катись к Демону, Лайтвуд. Ненавижу тебя, — хрипит она, держась из последних сил, когда магия ударяет изнутри от невозможности прорваться сквозь ошейник. Это грозит перерасти в скандал, но самолёт дергается, заставляя всех вцепиться в подлокотники кресел для дополнительной стойкости, и идёт на взлет. Уши неприятно закладывает, Алек морщится, отворачиваясь к иллюминатору и слушая, как пульсирует Иратце, залечивая царапины от женских ногтей. Лидия рядом бледнеет, пытаясь глубоко дышать, вот только тошнота всё равно усиливается, даже когда они набирают высоту и уже не чувствуют особого дискомфорта. Она прикрывает рот рукой, второй быстро отстегивая ремни, когда это становится возможным, и спешит скрыться в уборной. Брюнету приходится подняться и поддержать наложницу, когда она возвращается — бледная и с влажным лицом. Видимо, ей совсем плохо, раз она прекращает упираться и разрешает властелину подхватить себя на руки и перенести в более удобное и широкое мягкое кресло. Лидию бьет озноб, Александр просто садится рядом и притягивает её к себе. Пользуясь беспомощностью Бранвелл, он прикасается к её животу и слушает толчки. В груди разливается предательское тепло, властелин не понимает, как должен убить этого ребенка, своего ребенка, если тот всё же родится магом… Он прячет руку под светлые волосы наложницы, незаметно для остальных нефилимов пробираясь под ошейник и выпуская из-под него слабые импульсы магии, давая Лидии возможность почувствовать себя чуточку лучше от этого. Она не одна из тех, от кого можно ждать благодарность, поэтому спустя мгновение Бранвелл отталкивает его от себя. — Обойдусь, — гневно отмахивается она. — Будьте вы все прокляты любовью — самым ненавистным для вас чувством, — выплевывает наложница, отворачиваясь и кутаясь в разноцветный платок. Алек больше не трогает её, даже когда они приземляются в Марракеше и девушке становится ещё хуже, чем было при взлете. Властелин приказывает отправить её к Катарине, которая и должна определить Лидию в подготовленную для неё комнату. — Что случилось? Ты говорил, что вернешься только через неделю, — взволнованная Иззи выбегает навстречу брату, бросаясь ему на шею и обдавая звоном в этот раз золотых цепочек, которыми украшен её танцевальный наряд оттенка свежей травы. — Моя бы воля, я бы забрал сюда и маму с Максом. Себастьян совсем плох, — Алек успокаивающе скользит шероховатыми ладонями по почти голой спине сестры. — Джейс здесь? Нужно поговорить. — Нет, ушёл в утренний рейд. Как вернется, мы тебя найдём, — обещает брюнетка. Она отступает на шаг назад, покачивая бедрами под какую-то только ей известную мелодию, звучащую в её голове. Новые охотники, которых предоставил Радж, проходят мимо, не смея поднять глаз. — Тестируешь? — хмыкает Александр. — Осторожнее с этим, ты уже Ходжа распустила, — он не упускает возможности напомнить сестре о её вечных заигрываниях и последующих за ними обломах Старквезера. — Какие они строгие все у тебя, — Изабель надувает губы, накрашенные насыщенным алым. — Но ты же избавился от него, — она хитро подмигивает брату. — И я рада, потому что Ходж вечно всюду совал свой нос, — без сожаления сообщает она, скрываясь в арке у входа во дворец. Мужчина закатывает глаза, и сам чувствуя облегчение, он смотрит на часы: здесь совсем ещё рань, так что Джейс вернется не раньше, чем через час. Алек направляется в здание, оставляет чемодан с так и не пригодившимися вещами у себя в комнате, а потом спускается на кухню. Иззи как раз забирает оттуда тележку, чтобы отвезти Магнусу завтрак. — Доброе утро. Двойную порцию, Мэган, — Лайтвуд перехватывает сестру и здоровается с местным главным поваром, полноватой улыбчивой охотницей лет сорока пяти. — С возвращением, Александр, — женщина улыбается ему и мгновенно выполняет просьбу. — Спасибо, — брюнет благодарит её и разворачивается к Изабель. — Я сам отвезу, — тихо говорит он. — Алек? — сестра смотрит на него серьезным взглядом, молчаливо умоляя не трогать наложника, но ответа так и не дожидается. Властелин толкает тележку вперёд, направляясь к своей комнате, где и оставляет её. Он подходит к одной из стен, достает стило и рисует отпирающую руну, ощутимо нажимая ладонью рядом. Часть стены поддается, механизм с тихим скрежетом отодвигает её, пропуская мужчину в потайной коридор, который ведет к спальне наложника. Когда Алек отодвигает ещё одну точно такую же стену, Магнус испуганно пятится назад, явно не ожидая ничего подобного и, уж тем более, возвращения властелина. Он всё ещё прижимает руку к сердцу и смотрит на него широко распахнутыми глазами. — Не хотел напугать. Ты уже умылся? Пойдём со мной, — Лайтвуд протягивает ему руку в приглашающем жесте, точно так же, как сделал это перед той ночью, когда выбирал его в гареме. Магнус послушно кивает, стягивая воротник светлой рубашки вместе. Он уже собирается подойти к мужчине, но вспоминает об одной важной и неловкой детали. Парень краснеет, ощущая дежавю, будто момент в библиотеке повторяется. — Ваша сестра сказала, что вас не будет неделю. Я не готов, простите, — хрипло выдыхает Магнус, ему стыдно и страшно. — Я всего лишь хочу, чтобы ты позавтракал со мной, — Александр ловит взглядом движение бровей наложника, взметнувшихся вверх от удивления. — Но я приду вечером, — добавляет он, отчего Магнуса покачивает от прошивающей тело боли. Лайтвуду паршиво на душе от этого. Он просто хватает мага за руку, первым сокращая расстояние между ними, давая этот желанный контакт с ангельской кровью. Бейн и сам не понимает, каким образом получается так, что спустя мгновение их пальцы переплетены. Он жадно цепляется за ладонь властелина, а тот разрешает и тянет в сторону тайного коридора, уводя в свою спальню. Магнус мысленно уверяет себя, что это не измена перед всеми магами, которым приходится терпеть рабство, насилие и издевательства, просто он устал и сдался... Александр отпускает наложника уже у кресла, словно убеждаясь в том, что тот в порядке и не потеряет сознание. Брюнет достает из тележки тарелки и убирает с них колпаки, выпуская наружу пар и вкусный пряный запах. — Я хотел поговорить с тобой кое о чём, — Лайтвуд наконец-то решается завести разговор, предварительно прокручивая в голове все те внезапно возникшие мысли, которые посетили его во время перелета. — Я подготовил книги. Хочу, чтобы ты взялся за них. Сможешь выучить древний язык магов? — спрашивает он, от неожиданности вопроса Магнус едва не роняет приборы. — Я... Я не понимаю... — сбивчиво лепечет он. — Зачем вам это, влас?.. — договорить ему не дают. — Александр. Я же просил не называть меня так, — Лайтвуд нервно рычит сквозь стиснутые зубы, отчего-то это "властелин" из уст именно этого наложника неприятно задевает. — Я так хочу — это всё, что тебе нужно знать, — он одной фразой прекращает все попытки выведать что-то ещё. — Заберешь книги с собой, там есть все необходимые транскрипции для того, чтобы научиться читать и писать, — Алек лишь кивает на несколько фолиантов, лежащих на комоде. Магнус молчит, они принимаются за еду в полной тишине. Обстановка становится совсем неуютной, и брюнет уже жалеет, что не придержал этот разговор к концу трапезы, чтобы не портить аппетит. Наложник без энтузиазма терзает вилкой свой завтрак, его ресницы мелко дрожат. Кажется, он готов расплакаться в любой момент, но Александр не может судить об этом точно. Не может, пока тот не поднимает на него глаза — тепло-карие, влажные и напуганные. — Простите... — Магнус не выдерживает взгляда мужчины и всхлипывает, хватая со стола салфетку и принимаясь яростно вытирать побежавшие по щекам слезы, он ненавидит себя за эту слабость. — Что?! Ну что ты хочешь услышать?! — властелин срывается, слишком резко поднимаясь на ноги, отчего маг дергается и прикрывает лицо руками, словно ожидая удара. Только из-за этого Лайтвуд и остывает. — Я не собираюсь делать из тебя ручного колдуна. Понятно? — уже спокойнее говорит он. — Это в твоих же интересах. Я хочу обезопасить тебя, но неприкосновенности для этого недостаточно, — Алеку наконец-то удается сформулировать объяснение своему столь необычному предложению. Но он упорно молчит насчёт остального, даже для себя не признавая, почему ему так сильно хочется удержать этого наложника максимально долго и близко к себе. Ходж тот ещё доносчик, к тому же догадливый, наверняка он уже рассказал матери насчёт того, что Магнус жив, потому что после того инцидента во дворце не избавлялись ни от единого трупа. Александр уверен, что Старквезер уже сложил два плюс два, да и мать явно спрашивала о маге не просто так. Брюнет считает, что это правильное решение, возможно, слишком беспечное и неосторожное, но если что, он всегда сможет соврать, что Магнус идёт на сотрудничество. А для этого нужно, чтобы тот хотя бы знал язык заклинаний. Бейн совершенно не понимает сложившейся ситуации, не понимает, от чего его собираются обезопасить. Парень обхватывает себя руками, чувствуя пробирающий до костей холод. Властелин больше ничего не говорит, они молча допивают уже остывший кофе, после чего мужчина отводит мага в его комнату. Тайная дверь в стене закрывается, Магнус неверяще смотрит на это место, здесь нельзя различить даже стыков. На мгновение ему кажется, что всё это неправда, просто какой-то странный сон, но фолианты в золоченых оправах лежат на столе. Азиат чувствует себя бессильным, полностью сломленным, но он почему-то верит властелину, хоть и не понимает, зачем тот помогает ему. Магнус отправляется в ванную, принимаясь готовить воду с эфирными маслами и лепестками цветов. Он ощущает смирение, потому что всё равно не может ничего изменить, рано или поздно это случится. В этом месте всё имеет свою цену, пусть неправильную и извращенную, но цену: ты осторожничаешь с братом властелина и получаешь за это подарок. Может, если он будет послушным, то ему не причинят боль... Может, если он согласится учить этот чёртов язык, то сегодня ночью это не будет настолько больно...