***
Кэт сидит напротив него, свет от свечей на столе придает ее лицу и волосам еще более теплый оттенок, глаза мягко блестят в полумраке. Здесь живая музыка и белоснежные накрахмаленные скатерти, вышколенные официанты и сверкающее серебро столовых предметов. Петир уже отвык от подобной роскоши за годы жизни в провинции. После деревенской простоты паба «Брутон касл», в этом престижном ресторане в центре Лондона всё кажется ему нарочитым и вычурным, и он чувствует себя здесь немного неуютно. - Как тебе вино? - Хорошее. Бордоское красное. Выбирала, конечно, она. Он не особенно разбирается в винах, он всегда предпочитал виски, но это ему в самом деле понравилось. - А ребрышки? - Всё замечательно, Кэт. Хороший ресторан. Никогда здесь раньше не был. Он рассеяно оглядывается вокруг и взъерошивает себе волосы на затылке. Очевидно, что Кэт здесь не первый раз. Она выглядит очень расслабленной, ей уютно и привычно здесь, как у себя в гостиной. Мэтр'ди чуть ли не расшаркался при виде неё, весь персонал вежливо кивает ей с улыбкой, им подали блюда буквально через десять минут и сразу принесли бутылку вина. Кэт явно часто бывает здесь. Интересно, ходила ли она сюда со своим мужем? Все знают её здесь как миссис Старк, жену, а теперь вдову Эддарда Старка. А теперь она привела сюда его. От этого ему не по себе целый вечер. Ему так и кажется, что кто-то смотрит ему в спину и перешёптывается, отчего ему всё время хочется обернуться. День выдался длинным и насыщенным. Сначала он долго ездил по различным образовательным учреждениям, решая школьные дела, потом позвонила Кэт и сообщила, что занята и не сможет пообедать с ним. Он чертовски расстроился. Давно забытое чувство мальчишеской обиды уже начало подниматься в груди, но Кэт тут же предложила поужинать. Признаться, он колебался, прежде чем принять её предложение. Ему не хотелось совершать ошибок. Но ведь и в самом деле, им есть, о чем поговорить... Он выдохнул и, разумеется, согласился, хотя это означало, что ему придется торчать в Лондоне до самого вечера. Он встретил ее у входа в этот ресторан, Кэт опоздала почти на час. Она всегда опаздывала. Он несколько раз говорил себе, что уйдет через десять минут, и даже доходил до угла здания, но потом возвращался. Он всегда возвращался и ждал ее, и вся обида и раздражение мгновенно исчезали, стоило только ее увидеть. Но сейчас они были взрослыми людьми. Он уже не влюбленный по уши мальчишка, и ей следует быть ответственнее, если она собирается поддерживать с ним отношения… - Прости, Петир, - сказала она улыбаясь, выпархивая ему навстречу из такси. – Эти ужасные пробки… Все, что он смог сделать вместо того, чтобы возмутиться – улыбнуться и кивнуть. Конечно, он ее простил. На Кэт было темно-синее платье, не слишком вычурное, с открытыми плечами, очень красиво оттеняющее яркую синеву ее глаз. Уложенные волосы, украшения – она явно готовилась к встрече с ним. Петир Бейлиш любовался ей весь вечер и с удовлетворением ловил восхищенные взгляды мужчин, устремленных на нее. За ужином он подробно изложил ей все свои наблюдения и заключения, касающиеся её дочери. Он не льстил Кэт, говоря о Сансе как о смышлёной девочке, она в самом деле оказалась такой. У него даже сложилось впечатление, что Кэт слегка удивлена его мнением. Правда, характером девочка — вылитый Старк, но этого Петир не стал упоминать. Потом Кэт рассказала ему о своей жизни в Лондоне, об акциях компании её мужа, о своих страхах и надеждах на будущее. Он, в свою очередь, поведал ей о Брутоне и его обитателях, попутно упражняясь в остроумии. Она так весело смеялась, что на них даже стали оглядываться. И вот теперь ужин почти закончен, и он не знает больше, о чем говорить. Он просит счет и настаивает, что оплатит ужин сам. Хорошо ещё, что его учительское жалование — не единственный его источник дохода... - Не думала, что ты такой старомодный, - смеётся Кэт. – Давай, хотя бы разделим напополам. - Нет, - качает он головой. – Не знаю, что за современные мужчины тебя окружают, Кэт, но я никогда не позволю даме оплачивать счета в ресторанах. Она смотрит на него всё тем же изучающим взглядом, который он заметил еще в Брутоне. - Знаешь, - свет свечи отражается в её лазурных глазах.- Я очень рада, что снова встретила тебя. - Да, я тоже. - У меня иногда ощущение, что этих двадцати лет как не бывало... Ты совсем не изменился... Петир хмыкает. - Я всё-таки немного подрос. Теперь я даже выше тебя. - Да уж, теперь тебе не пришлось бы становиться на цыпочки...- начинает она, но обрывает со смехом. - Эй! Мне никогда не приходилось вставать на цыпочки!- он тоже смеется. - К тому же, смею надеяться, я не только подрос, но и поумнел с тех пор. - Ты всегда был умным, Петир. - Да... Умным — может быть. Но не всегда здравомыслящим. Улыбка сходит с лица Кэт, в глазах отражается тревога и сожаление. - Это была моя вина — я тебя подбила. - А я согласился... - Ты был влюблен... Он молчит. Это правда, он был влюблен… Сильно влюблен в нее, больше жизни. Этот разговор будоражит его воображение, и он пытается не поддаваться. - Надеюсь, мы снова станем друзьями, Петир. Мне не хватает надежного друга, поддержки, знаешь, крепкого плеча. Она тянется через стол и накрывает его руку своей. Он вздрагивает и смотрит на ее изящную руку в своей ладони. Она очень теплая, с нежной бархатистой кожей. С Кэт никогда не поймешь, что происходит. Всё всегда не так, как кажется. Во рту сразу пересыхает, и он начинает говорить, с трудом сглатывая: - Да, я тоже надеюсь, мы будем поддерживать отношения. В конце концов, мы старые друзья, и мне... - Петир? - Да? - Поехали ко мне. Он замолкает и смотрит на неё во все глаза. Что она сказала? Она, наверное, имела в виду что-то другое, не то, что он думает... Наверное, замешательство видно на его лице, и Кет берет его руку в свои, поглаживает его пальцы. - Я одна уже полтора года, Петир. Я устала быть одна. Если ты хочешь... поехали ко мне. Петир вдруг замечает, что не дышит. Просто сидит и смотрит на неё потрясённо. Он медленно выдыхает. Ему не показалось. На этот раз она именно это имеет в виду. Кэйтлин Талли, его первая любовь, его рыжая кошка Кэт, которая когда-то предпочла ему парня ростом с телефонную будку и с челюстью как наковальня... Из-за которой он совершил самую большую глупость в своей жизни. Хотя нет, с тех пор он совершал еще много глупостей... - Ты... уверена, Кэт? – это звучит по-дурацки, но он не знает что еще сказать. Кэт чуть заметно усмехается. - Мне не пятнадцать лет, Петир. Я уверена. - И.... что будет потом? Она пожимает голыми плечами. - Потом всё будет как обычно. Мы взрослые люди. Он смотрит на нее с сомнением. Его мозг отказывается верить в то, что он слышит, и судорожно ищет признаки того, что это ошибка, просто такая шутка. Она не это имеет в виду. Кейтлин Талли, девочка с лазурными глазами и рыжими волосами, которая когда-то держала его сердце в своих мягких ручках, которая подставляла ему губы для поцелуев («Ну давай же, Петир, никто не смотрит, я закрою глаза») и которая... - Разве ты никогда этого не хотел? Он фыркает от неожиданности. Было время, когда он не хотел ничего другого. А теперь... Разве что-то изменилось? Кэт выглядит усталой и печальной. Он слишком хорошо её знает, он видит её настоящую, пусть она выпила слишком много вина, и пусть в ней говорит лишь тоска рано овдовевшей женщины... - Ты просто мне нужен сегодня, Петир. Просто скажи «да». Он не успевает понять, что делает. Словно в тумане, словно в другой реальности он слышит свой голос: - Да, Кэт.***
Он закуривает очередную сигарету и смотрит в потолок спальни — высокий потолок с лепниной. Ощущение реальности отсутствует. Он всё ещё в состоянии эйфории, осознаёт часть его мозга. Он прислушивается к своему телу: чувствует горячую сигарету в пальцах, тепло её ладони на своей груди, её голову у себя на плече, тяжёлую пульсацию в паху, чувствует ее запах и дыхание на своей коже. Но реальность продолжает ускользать от него. Потому что это не может быть правдой. Кейтлин Талли лежит рядом с ним обнаженная, закинув на него одну ногу и уютно положив голову ему на плечо. Этого не может быть, просто потому, что этого не может быть никогда... Она обводит указательным пальцем небольшой, но довольно уродливый шрам почти круглой формы с неровными краями у него под правой грудью, там, где металлический прут насквозь пробил его грудную клетку между шестым и седьмым ребром... - Было больно? - Да. Всю ночь она целовала этот шрам, неустанно повторяя «Прости, прости, прости меня...» Петир старается никогда не вспоминать ту ночь, но сегодня воспоминания пришли сами собой. Он помнит, что сначала не почувствовал боли, и ему даже удалось, хоть и с трудом, подняться на ноги, буквально стаскивая себя со ржавого металлического прута. Помнит ужасающий чавкающий звук, с каким прут, на который он был насажен, словно бабочка в коллекции энтомолога, вышел из его тела, и как он с удивлением смотрел на окровавленный кусок арматуры, торчащей из земли. Он помнит, как глянув вниз на себя, увидел тёмно-красную кровь, быстро пропитывающую его одежду. Помнит свист водуха вместе с бульканьем, которые были слышны из дыры в его груди. Помнит, как паника успела подняться в нём, прежде чем он упал, задыхаясь. Последнее, что он заметил, это Кэт, глядевшую на него с ужасом, а потом её убегающую спину. «Кэт!»- попытался он крикнуть ей вслед, но не смог. А потом боль накрыла его с головой, жгучая и оглушающая, и весь мир исчез, растворился в её красном мареве. Он никогда не мог даже представить себе, что боль может быть такой. Он хотел кричать от боли и не мог, и каждый вздох был адом. Так он и лежал там, в пыли, в темноте, хрипя и истекая кровью. Пока не пришла новая волна — волна удушливого страха, вытесняющая даже боль. «Я умираю», - отчетливо понял он. Липкий, животный ужас, что вот это — всё, это — конец. Он сейчас умрёт, и никогда больше на свете не будет Петира Бейлиша, прекрасного, подающего надежды юноши... Он помнит, как хотел и одновременно боялся потерять сознание. Потерять сознание, чтобы больше не чувствовать этой боли. И в то же время он боялся, что больше уже не проснётся. Он хотел заплакать от страха и жалости к себе, но не смог. Всё обошлось... Повреждения легкого оказались не очень серьезными. Ему повезло, так ему сказал хирург. Правда, ему уже никогда не пробежать стометровку, но могло быть и хуже. Кэт так и не пришла тогда к нему в больницу... А сегодня, когда он рассказывал ей об этом, она вдруг заплакала. А потом стала истово целовать его шрам, приговаривая: «Прости». Начиная со шрама и опускаясь всё ниже и ниже. И продолжала, пока он не закричал... Она берёт сигарету из его рук и затягивается. Это напоминает ему кое о ком... - Ты знаешь, что твоя дочь курит? - О, господи.. Я уже устала с ней бороться. Остаётся надеяться, что она перерастет этот период, как детскую болезнь. Надо признать, что мать из меня вышла никудышная, - она вздыхает. - С подростками всегда трудно, - говорит он великодушно. - Мы с Нэдом уделяли ей слишком мало внимания... Упоминание ее мужа вызывает у него неприятное чувство. Они лежат голые на широкой супружеской кровати в доме Старков, в их спальне, осознает вдруг он. Нед Старк давно умер, но Петиру все равно не по себе. - Ты его любила? - спрашивает он как можно более безразлично. Кэт молчит несколько секунд. - Да. Когда выходила замуж... И потом... Но, знаешь, брак... это сложно. - Поэтому я его и избегаю, - он улыбается. Ему так легко говорить с ней обо всем, и ощущение реальности всё не приходит. - Будет просто несправедливо, если всё это достанется одной женщине, - говорит она, и целует его в плечо, в шею, губы, глаза... Легкие поцелуи, как крылья бабочек. - Ты принадлежишь нации. - Не думаю, что потяну всю нацию, - говорит он серьезно, нахмурив брови. Потом они оба разражаются смехом. И он уже торопливо тушит сигарету в стоящей на тумбочке пепельнице, обхватывает её руками и перекатывается вместе с ней так, что она оказывается под ним... - Кошка Кэт, - говорит он и проводит губами вдоль её челюсти к губам, и дальше к шее и опять к губам... - Поцелуй меня, - требует она, совсем как когда-то. — Поцелуй меня, Петир! - Скажи «пожалуйста»,- шепчет он ей в губы, смешивая их дыхания. Кет шутливо хмурится и упрямо тянется к нему, а он отстраняется совсем чуть-чуть, так чтобы ей было его не достать... - Скажи «пожалуйста»! – повторяет он. - Пожалуйста... В ее глазах разгорается страстный, опасный огонь, и он сдается…***
Истории сегодня в самом деле не было, и им поставили английскую литературу. Они писали небольшое эссе о «Короле Лире», а потом Рид читал им сонеты – красиво читал. Шекспировский язык, такой непривычный, даже громоздкий для современности, впервые показался ей понятным и живописным. Мысли об историке и матери немного успокоились в ее голове. Возможно, она себя накручивает. В конце концов, они действительно старые друзья, и в их встрече нет ничего такого. А если же есть… Она решает подумать над этим, когда у нее будут доказательства. Сансе не хочется торопиться с выводами. По размышлении она заключает, что такой человек не мог бы привлечь её мать. В Бейлише нет ничего, что она ценит в мужчинах – представительности, серьезности, амбициозности, принадлежности к бизнес-кругам. Хотя они и выросли вместе, и его хорошие манеры и дорогие костюмы выдают в нём отпрыска уважаемой семьи, он слишком легкомыслен для неё, слишком легковесен. Непохоже, чтобы у него были серьёзные связи или перспективы карьеры. Должность школьного учителя, кажется, вполне его устраивает. Да и сам Бейлиш не похож на того, кто мог бы влюбиться в ее мать – его удел глупенькие молодые учительницы и библиотекарши, падкие на его столичный лоск. Они с матерью совершенно не подходят друг другу. Даже она это понимает, а они, взрослые мужчина и женщина, должны понять и подавно. Они просто знакомые. Мать использует его, чтобы следить за ней. В самом худшем случае, дело ограничится флиртом, она уверена. Они с Мардж посмотрели на ноутбуке свежую комедию, съели по полведра мороженого и собрались спать. Санса не изменяет своей дурной привычке и направляется в укромный уголок с сигаретами и зажигалкой, одетая в длинный и толстый махровый халат с капюшоном, к которому пришиты заячьи уши, тоже махровые. Сегодня теплее, чем вчера, нет тумана и туч, яркое звездное небо нависает над Брутоном во всем своем великолепии. В Лондоне из-за высоток и огней таких звёзд не увидишь. Дымя на ходу, она идет, задрав голову, и чуть не натыкается на Бейлиша. На этот раз она почти не удивлена, встретив его здесь. - Добрый вечер! - Добрый вечер, Санса. Ты опять куришь? Я же предупреждал тебя, что в следующий раз тебе попадёт. - Но не попало же, - она улыбается хитро. - И потом, вы сами курите! Какой же это для меня пример? Он пожимает плечами. Видно, что ему не хочется спорить, да и говорить не особо хочется. Петир Бейлиш стоит, опираясь спиной о ствол дерева, в одной руке у него сигарета, но он не курит. Сигарета медленно прогорает и осыпается пеплом к его ногам. Вторую руку он засунул в карман шерстяной куртки. Вокруг шеи у него намотан голубовато-серый шарф. Он слегка ёжится от холода, щурится и, не отрываясь, смотрит в ночное небо. У него задумчивое и мечтательное лицо. «Прямо Маленький принц какой-то», - думает Санса насмешливо. Она подходит ближе и становится рядом с ним. Дымит сигаретой прямо у него на виду. Всё равно он ничего ей не сделает, так что ей плевать. Он только бросает на неё быстрый взгляд искоса, а затем снова смотрит вверх. И молчит. Даже не усмехается своей дурацкой ухмылкой, только чуть заметно улыбается как человек, который думает о чем-то приятном. - На что вы смотрите? – спрашивает она. - На звёзды. В отсвете фонарей его профиль чётко вырисовывается на фоне темно-синего неба. - И что в них интересного? Бейлиш поворачивается и смотрит на неё снисходительно. Он ненамного её выше, но ей кажется, что он смотрит на неё сверху вниз. - В них всё интересно, - отвечает он строго, слегка оттопырив нижнюю губу. - Вон, видишь Большую Медведицу? Большая Медведица — это просто, это она знает — семь звёзд в виде ковша. - Ну и? - Вот смотри, на ручке ковша, прямо в изгибе, видишь двойную звезду? - Ну вижу.. - Правда? - он удивленно поворачивается к ней. - В самом деле видишь? - Вижу. Одна побольше, а другая поменьше. Он вздыхает как будто с завистью. - А я не вижу. Без очков не вижу... Она опять смотрит на него, на его задумчивое лицо, на поджатые губы... - Это Мицар и Алькор. Конь и Всадник. В древности арабские воины проверяли по ним остроту зрения. У тебя хорошее зрение. Он улыбается и смотрит на неё, но ей кажется, что он её не видит. Он где-то там, далеко, на Большой Медведице может быть, и смотрит на неё издалека, сквозь тысячи миль звездного пространства. - Откуда вы всё это знаете? - Хм... В нашей школе, барышня, есть обсерватория, да будет вам известно. И профессор Рикман ведет замечательный кружок по астрономии. - И вы туда ходите? - Нет, - смеется он. - Не хожу. Но в обсерваторию иногда захожу. Профессор Рикман пускает меня. По знакомству. Он подмигивает ей заговорщически. И она улыбается в ответ. - Вы с ним друзья? С Рикманом? - С профессором Рикманом. Имей уважение, девочка. Да, мы друзья. Хорошие друзья. - Но он же старше вас! Он уже старый, а вы.. вы такой... молодой. - Возраст совершенно ни при чём. Люди могут чувствовать симпатию друг к другу независимо от возраста, знаешь ли. - Знаю, - говорит она, и смотрит на ямочки на его щеках. Какой он всё-таки странный, этот Бейлиш. Она перебирает в памяти всё, что знает о нём. Друг её матери. По всей видимости, у них был роман в детстве. Преподает историю в школе для девочек, хотя с его талантами мог бы вести кафедру где-нибудь в университете. Судя по гардеробу, не бедствует. Любит историю, астрономию, литературу... Если хотя бы половина из того, что говорит о нем Мардж правда, он тот еще ловелас. Провинциальный Дон Жуан. Неудивительно, что она никогда не слышала о нем от матери, пока был жив отец. Он снова смотрит на неё сверху вниз из-под ресниц, своим взглядом издалека, и говорит: - Я там привез вещи для тебя, твоя мама передала. Тёплые вещи. Зайди забери, когда будет время. Значит, они виделись в Лондоне. Значит, он приехал так поздно после встречи с ней. А теперь стоит, курит и смотрит на звёздное небо... Санса молчит, грызет ноготь на большом пальце с облупившимся чёрным лаком. Потом снова затягивается, медленно выпускает сигаретный дым, стараясь сделать из него колечки. - Вы с ней встречаетесь? С моей матерью? Она пытается выглядеть спокойно, но дрожащий кончик сигареты выдает нервный трепет ее пальцев. Она вновь торопливо затягивается и убирает огонек от лица. Бейлиш смотрит на неё внимательно и в кои-то веки без улыбки. - Если вы встречаетесь, мне кажется, я имею право знать, - добавляет она. - Имеешь... Мне нечего тебе сказать, Санса. Мы друзья. Непонятно, как он это сказал. С надеждой? С сожалением? Нерешительностью? Похоже, он сам не уверен в своих словах. - Вы были влюблены в неё? Он морщится, отделяется от дерева, смотрит удивленно на свою сигарету, которая догорела до фильтра и погасла. - К чему эти расспросы, Санса? - Мне интересно. Если у меня скоро будет новый отец... - Отец? - он удивленно вздергивает брови и говорит задумчиво: - Не думаю, что смог бы когда-нибудь стать тебе отцом. - Почему это? - В тебе слишком много Старка... Он произносит это таким отстраненным тоном — констатация факта. Но имя отца из его уст, да ещё после того, как он только что встречался с её матерью, действует на Сансу как красная тряпка на быка. Кровь бросается ей в лицо, она высокомерно вздергивает подбородок, сжимает губы, кривит их в злой усмешке, собираясь высказать ему, что он не стоит и мизинца её отца! Но что-то в выражении его лица останавливает её. Слова, готовые уже сорваться, застревают в горле. Бейлиш наблюдает за её реакцией с той же холодной отстраненностью, и ей кажется, что на долю секунды раздражение вдруг проскальзывает на его лице. Она открывает и снова закрывает рот, угрюмо смотрит на него исподлобья. - Спокойной ночи, - говорит он тихо. - Возвращайся к себе, Санса. И лучше, чтобы я не встречал тебя больше здесь в этот час, да еще и с сигаретами. На этот раз он не шутит, голос у него строгий и холодный. Не дожидаясь её ответа, он разворачивается и уходит, оставляя её в недоумении и задумчивости.