***
Санса старательно избегает профессора Бейлиша несколько дней. И на факультатив она не пошла. Пришлось, конечно, присутствовать на его занятии, где она сидела на самой дальней парте, и все время смотрела в окно, даже боясь повернуть голову. Смотреть в его глаза после всего, что она ему наговорила – выше ее сил. Ей кажется, что он догадался обо всем. Конечно, догадался. Теперь встреча с ним сродни концу света, апокалипсису, мировому ядерному взрыву. Она просто не сможет даже взглянуть на него. С другой стороны, то разумное, что еще в ней осталось, пытается выправить ситуацию. Ну что такого она сказала, в самом деле? Ну ляпнула глупости про гороскопы, про свою мать… Он уже должен был привыкнуть к ее выходкам. Она и раньше позволяла себе лишнего. Позволяла, да. Но тогда она еще не была влюблена в него по уши. Теперь же все, что она сказала, кажется во сто крат преувеличенным и указывающим красными стрелками на то, что она запала на него. Он наверняка понял. Господи, как жить-то теперь! Но продолжать жить как-то надо, и она потихоньку успокаивается. И даже решает записаться на поездку в Эдинбург. Эдинбург, в общем, неплохая идея. Хорошая идея. Эдинбург — большой город, значительно больше Бата, полный людей, машин, развлечений. Она никогда там не была. Ей нравится бывать в новых местах, в больших городах. И школьные поездки, по её опыту, сближают людей. Для того они и служат, правда? Для укреплений отношений между учениками, а также между учителями и их подопечными. Два дня в неформальной обстановке... Это, может быть, не то же самое, что провести ночь в чьем-то номере или час наедине с кем-нибудь в его машине… Но всё равно она не намерена упускать эту возможность. Ей хочется быть рядом с ним, несмотря на всю неловкость, которую она испытывает. Просто быть рядом, смотреть на него, видеть его улыбку, слушать его голос. Она не преминет воспользоваться своим шансом съездить с ним в Эдинбург, пусть даже ей стыдно смотреть ему в глаза. Пусть даже вокруг будет еще много людей. Она записывается у миссис Кармайкл в канцелярии. Список желающих оказывается довольно большим. Подожди она ещё пару дней, и места не осталось бы, говорит ей секретарша. На выходе из административного корпуса она видит его, пересекающего лужайку. Теперь Санса натыкается на него постоянно. Или ей так кажется? Она наклоняет голову, делает вид, что что-то ищет в сумке и резко поворачивает в сторону. - Мисс Старк! - окликает он её. Она замирает на секунду, потом оборачивается. Он весело улыбается, как ни в чем не бывало. После произошедшего в его кабинете она смирилась с тем, что выглядит в его глазах полной дурой, ей чертовски стыдно за свое поведение, за свои слова и взгляды.. А он, похоже, просто взял и выкинул всё это из головы. «Он слишком много общался с девочками-подростками в различных нервных состояниях, чтобы расстраиваться из-за тебя... - думает она. – Таких дур, которые устраивали ему сцены, наверняка было несколько сотен». Эта мысль одновременно успокаивает и раздражает её. Хорошо, что он не злится на неё за её выходку. Но обидно, что ему настолько безразлична и она сама и её слова. Хотя после того, как она вывалила тогда на него все сплетни о нем, стоит ли удивляться его стоической снисходительности? Она нехотя пристраивается рядом с ним, и они вместе идут к учебным корпусам. - Что ты здесь делаешь? Надеюсь, тебя не вызывали к директору? - Беспокоитесь? Хотите моей матери сообщить? - напрасно она снова упоминает свою мать. Дурацкий язык! Но сегодня он опять в слишком хорошем настроении, чтобы обращать на это внимание. Он улыбается, сверкая зубами. Даже хмыкает. - Натворила что-то? - он, кажется, находит это забавным. - Почему сразу натворила? Нет, я записалась на поездку... - какой смысл скрывать? Всё равно он узнает. - В Эдинбург? Ну и молодец! А что такая мрачная? Брось! Тебе понравится. Вот увидишь, будет весело. Эдинбург - большой город. Как ты любишь, - он усмехается. - И красивый. - Вы там бывали? - Много раз. На фестивалях и так просто... - Везде-то вы побывали! - восклицает она с лёгкой досадой. Он смотрит на неё с пониманием. - Ничего, и ты побываешь ещё. У тебя всё впереди. Но, знаешь, школьные поездки — это тоже неплохо. Прекрасный способ узнать друг друга поближе и вообще... пообщаться с людьми в неформальной обстановке... Иногда ей кажется, что он действительно может читать её мысли. Просто поразительно, как он смотрит на неё и знает, что она чувствует или думает. И при этом совершенно не видит очевидных вещей. Не видит, как смотрит на него Ноэми, или как девочки в его классе вздыхают, краснеют и пожирают его глазами, следя за каждым жестом. Это бросается в глаза любому, у кого есть зрение и немного сообразительности. Но не ему... Санса смотрит сбоку на его точенный профиль и левый синий глаз. Тёмное небо отражается в нем и делает его непрозрачным, свинцовым, тёмным, как море в непогоду. - Я уже наобщалась с вами в неформальной обстановке... - говорит она хмуро. - Это точно. Он смеётся, как будто она особенно удачно пошутила. Его непробиваемая весёлость её раздражает. Он смеётся чему-то своему, что не имеет к ней никакого отношения, и это печально, неправильно и несправедливо... - Ну, тогда тебе повезло. Я не поеду с вами, - добавляет он беззаботно. Она приостанавливается, разочарованная. - Не поедите? А как же выставка? Первая за сорок лет... и всё такое... - Я поеду на день раньше... Заодно подготовлю всё к вашему приезду. Не волнуйся, выставку я не пропущу. «Это всё что тебя волнует — выставка!» - А кто же поедет с нами? - Ну, профессор Рид и, очевидно, Ноэ... профессор Руссель. - Она тоже? - Слишком много желающих. Дирекция решила послать подкрепление, - он подмигивает ей. «Это уже совсем никуда не годится!» - думает Санса и мрачнеет ещё больше. - Это хорошие новости вообще-то. Профессор Руссель... она весёлая, с ней вам точно скучно не будет. А профессор Рид... Он тоже отличный компаньон для поездок. Знает кучу дорожных игр, - он смеётся, как будто какой-то одному ему понятной шутке, и слегка качает головой. - Представляю... А вы? - Ну... нет, тут я ему не конкурент. - Не знаете игр? Совсем? - Нет, я тоже знаю кое-какие игры... Но они, боюсь, не подходят для школы. Они немного... Мы играли в них в колледже... - он хитро ухмыляется. Ни дать ни взять какой-нибудь школьный хулиган, замышляющий очередную шалость. Чересчур уж он весёлый. Не хочется думать, что это значит. - Что-нибудь неприличное? Неужели, профессор Бейлиш? – ее опять понесло, но она решает не останавливаться. Раз он такой понимающий, то и эти ее слова всерьез не воспримет: - Не могу представить вас, с вашими хорошими манерами, занимающимся чем-то неподобающим. Наверняка вы преувеличиваете! Что-нибудь вполне невинное, я уверена. Какая-нибудь игра в фанты на желания? Или в бутылочку? Мы в неё в пятом классе играли... Вы просто не можете знать ничего действительно неприличного... - его веселость вызывает у неё странную смесь противоречивых чувств: ревность, радость, прилив нежности и досаду. И еще желание его раздразнить. Чтобы он смеялся вместе с ней, а не чему-то своему. - У тебя сложилось превратное мнение обо мне. Лестное, но неправильное. И ещё ты слишком самоуверенна. Уверенность в себе - прекрасное качество, но самоуверенность часто подводит. Он идет, сунув руки в карманы. Ветер трепет его галстук со слабым узлом и давно не стриженые кудри. - Неправильное мнение? Опять? То есть, вы всё-таки не благовоспитанный школьный учитель? Или у вас ужасное прошлое? Бурная молодость? Правда? – она старается, чтобы в голосе было больше сарказма, чем любопытства. Ей хочется узнать о нем больше. Хочется знать всё. - Не бурная. Обычная, студенческая. Не стану раскрывать все секреты, предоставлю тебе дорасти и самой открыть все прелести, - он снова хитро улыбается. - Напрасно вы думаете, что я открою что-то для себя новое. У вас тоже неправильное мнение обо мне, хотя и лестное. - В самом деле? Я думаю, что ты неглупая, но страшно нахальная. И немного запутавшаяся, да? Но далеко не такая ….хммм... испорченная, какой пытаешься казаться. Не смотря на дурацкую привычку курить по ночам, - ещё одна ухмылка. Она краснеет некстати и вновь останавливается. - А вы... Вы весь такой весь умный, везде были и знаете всё обо всём на свете... И при этом совершенно не разбираетесь в людях! Вы слишком наивны для этого! Она говорит с досадой и легким раздражением. Он приостанавливается и оборачивается к ней. Пытается хмуриться. - Эй! Тебя опять заносит. Много себе позволяешь, - он говорит спокойным голосом, как если бы сообщал ей по-дружески, что она обляпалась соусом. - Я всё-таки твой... - Мой преподаватель. Извините, я не хотела... Меня правда иногда заносит... - его манера отвечать спокойствием на её дерзости сбивает с толку. - А всё-таки, что такого вы делали в колледже? Что вы называете неприличным? Уверена, что могу вам дать фору в этом. - Это вряд ли, - говорит он еле слышно, отворачиваясь от неё. Но она успевает заметить... На мгновенье у него появляется такая улыбка, что у неё дыхание перехватывает. Маленькая, одними уголками губ, зовущая, соблазняющая, злая и веселая одновременно. Так кот смотрит на мышь, которую собирается сожрать. Две мысли приходят ей в голову: он не такой, как ей кажется, она просто ничего о нем не знает, и Маргери права — ей бы хотелось посмотреть на него... - Не опоздай на занятия, - говорит он ей как ни в чем не бывало, кивает и поворачивает к старым корпусам. Она стоит на лужайке, прижав сумку к груди, и смотрит ему вслед.***
Его улыбка не идёт у неё из головы. Она видела её всего секунду, но образ прочно врезался ей в память: приподнятые уголки губ и взгляд обжигающий и хищный. Так он, наверное, смотрит на её мать, когда они... Ей почему-то сильно хочется напиться, но после всего произошедшего она не рискует сбежать даже в Брутон. Да и сбегать незачем – в Брутоне все друг друга знают и сразу поймут, что она девочка из школы, ей не продадут даже пива. Максимум, что ей там светит – ванильное мороженое. В пятницу утром она замечает Джендри, болтающего с девчонками у столовой. Не дождавшись, когда этот увалень перестанет отпускать нелепые комплименты хохочущим дурочкам, она нагло оттаскивает его в сторону. - Мне нужна трава. Джендри выглядит обиженным. Возможно, его неповоротливый мозг все же способен осознать ее истинное отношение к нему. Исключительно потребительское. Но ей плевать, честно говоря. - Я заплачу, - добавляет Санса. Джендри лениво жует жвачку, хмыкает. - У меня есть деньги, - говорит он. Ей понятно, на что он намекает. Опять полапать ее за коленку, а если повезет – за грудь. Она бы согласилась на это без проблем, если бы не история с Рамси. С тех по ощущение чужих мужских рук на своем теле вгоняет ее в панику. Чувство омерзения вдруг накрывает с головой, она даже пошатывается. - Слушай, не будь ублюдком, - говорит она, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы прогнать дурноту. – Ты хороший парень, Джендри. Мне нужна трава. Я заплачу сколько нужно, но давай без этого… Он пожимает широкими плечами, не скрывая разочарования. - Ладно. Занесу в обед. У них есть тайничок позади столовой, в старом дупле раскидистого бука. Они договариваются о цене – Джендри не настолько великодушен, чтобы поставлять ей траву бесплатно и не имея возможности даже пощупать ее задницу. Денег у нее достаточно. Тратить их в этой глуши особо не на что. Она даже не говорит ничего Мардж, сбегает вечером из корпуса, тайком, оглядываясь, выходит через знакомую калитку в заборчике и забирается далеко в густой прибрежный лесок. Здесь она садится на поваленное дерево, запахивает куртку, достает самокрутку и закуривает. Дым попадает не в то горло, она долго кашляет, надрывно, до слез. Потом выбрасывает косяк и плачет. Ей невыносимо жалко себя, а это самое омерзительное чувство на свете. Она плачет из-за отца, которому так и не сказала, насколько любит его, из-за матери, которая так незаметно стала чужим человеком, из-за того, что ей семнадцать лет, и ее угораздило впервые в жизни по-настоящему влюбиться в своего собственного преподавателя, который, к тому же, любовник ее матери… Она плачет, осознавая себя полной дурой, понимая, что в большинстве своих проблем виновата сама, и плакать-то особенно не над чем, но плачет и плачет, пока вокруг не сгущаются сумерки. Поплакать иногда полезно. Когда становится совсем темно, Санса сердито вытирает глаза и нос, рывком встает и идет назад. В лесу становится жутковато. Шорохи в кустах заставляют ее настороженно озираться. Какая-то ночная птица орет вдалеке. Она спотыкается о большой узловатый корень, падает с размаху, больно ударяется локтем. - Твою мать! – вырывается у нее. Она отряхивает листья и землю с одежды и спешит к дороге. «Дура, - думает она сердито на себя. – Какого черта понесло в этот лес? Надо было покурить с Мардж за столовкой». Через несколько минут она понимает, что заблудилась.***
Только она могла попасть в такую ситуацию, заблудиться в этом проклятом месте, в ста метрах от дороги. Ну почему она такая дура? Даже телефон не взяла. Уже совсем поздно, темнота – хоть глаз выколи, небо черное, затянуто тучами, с каждой минутой становится все холоднее. У нее под курткой только старая растянутая футболка, которая служит ночной сорочкой, на ногах рваные джинсы и кроссовки на босу ногу. Тело начинает дрожать от холода, она запахивает куртку, обнимает себя руками и продолжает идти вперед, то и дело спотыкаясь. Кусты и ветки деревьев царапают ее лицо, цепляются за одежду, ноги то и дело попадают в грязь после недавнего дождя. Она не понимает, куда идет, но идти надо, иначе она просто замерзнет. Лесок тянется вдоль речки и школьного забора неширокой, в несколько сот метров, полосой. Рано или поздно, она выйдет к реке или к дороге, и это немного успокаивает. Даже если она пойдет вдоль леса, он кончится, и она выйдет к фермам или на шоссе. Просто пройти придется дальше. Ей очень-очень страшно. Она никогда не была трусихой, но эта черная вязкая темнота окружает ее со всех сторон. Совсем близко раздаются какие-то странные звуки, ей чудится, что кто-то идет за ней, она отчетливо слышит треск веток и шуршание листьев за своей спиной. - Кто здесь?! – оборачивается она, напряженно всматриваясь в темноту. Тишина давит на уши. Она опять всхлипывает. - Идиотка, - бормочет Санса Старк, пробираясь по ночному лесу. – Дура. Припадочная истеричка. А вдруг здесь водятся волки? Дрожь пробегает вдоль позвоночника, и она убыстряет шаг. Среди кустов впереди мелькает какие-то ярко-зеленые точки, отпрыгивают в сторону. «Это лиса, - думает она. – Здесь полно лис. Волки здесь не водятся». В голове как назло мелькают кадры из просмотренных фильмов ужасов – оскаленные пасти оборотней, разложившиеся лица оживших мертвецов… Паника поднимается внутри холодной, тошнотворной волной. Ей хочется орать и бежать, куда глаза глядят. - Успокойся! – громко говорит она сама себе. Это слабо помогает. Слева вдруг раздается громкий шорох, и она шарахается в сторону, почти бежит, вытянув руки вперед в темноту. Разум в голове спрятался куда-то вглубь черепной коробки, оставив почти все место всепоглощающему страху. Нога вдруг не находит опоры, проваливается в пустоту, Санса вскрикивает и падает с размаху вниз, с небольшого обрыва прямо в реку. С перепугу вдыхает обжигающе холодную воду, вскакивает, и выбирается на берег, кашляя, цепляясь руками за пучки травы. Потом падает на колени и начинает реветь. Она ревет во весь голос. Как маленькая истеричная девочка, размазывая слезы и пуская сопли под нос. Она вся мокрая, куртка пропиталась водой и стала тяжелой, руки мгновенно посинели от холода. Ее бьет озноб. Страх ушел, осталась только злость на себя и одновременно с этим – жалость. Наревевшись вдоволь, она, наконец, берет себя в руки. Так, если она у реки, то надо просто идти в противоположную сторону, никуда не сворачивая, и она выйдет на дорогу. И желательно поторопиться, если она не хочет получить воспаление легких. Она вновь идет по проклятому лесу, мокрая, грязная и жалкая, но теперь ей совершенно плевать на волков и оборотней. Она клянется себе, что не прикоснется к траве и возьмет за правило плакать под одеялом в своей теплой постели, если уж так приспичит. Среди деревьев далеко впереди, справа, мелькает яркий свет, потом она слышит шум мотора. Она бежит туда, скользя ногами по влажным листьям, задыхаясь и чувствуя невероятное облегчение. Наконец-то! Яркие фары пропадают, но не беда, теперь она не заблудится. Дорога оказывается ближе, чем она рассчитывала. Она выбегает из кустов на асфальт, не успев притормозить, а машина вновь появляется из-за крутого поворота за деревьями. Ее слепит фарами и оглушительным сигналом, визгом тормозов, она зажмуривается изо всех сил, ожидая удара. Ну, здорово. Выбраться из чёртового леса для того, чтобы быть сбитой машиной. Она даже испугаться как следует не успевает, чувствует только, как замирает сердце и отключается разум. Но ничего не происходит. Или это время останавливается перед смертью? Санса осторожно приоткрывает один глаз. Бампер машины находится в двух дюймах от ее коленей. Фары подсвечивают стелющийся по дороге туман. Она выдыхает и, жмурясь от света, опирается дрожащей рукой о капот и смотрит на водительское место. Кто-то открывает дверь, выходит из машины. Она видит знакомые замшевые ботинки. Ну нет. Этого не может быть. Слишком много совпадений на один квадратный метр. - Господи боже, - слышит она голос Петир Бейлиша и видит его совершенно белое лицо. – Какого чёрта ты здесь делаешь, Санса?!***
Она сидит в его машине, печка работает на всю, но она никак не может согреться. На переднем сиденье у него стояли пакеты с логотипом брутоновского супермаркета, он переложил их назад, прежде чем затащить ее, трясущуюся и мокрую, в свою машину. Он зол. По-настоящему зол, таким она его не видела никогда. Санса сидит, вжав голову в плечи, и даже не пытается оправдаться. - Ты вообще соображаешь, что творишь, а?! Я тебя чуть не сбил! Лицо у него все еще бледное, руки дрожат, лоб блестит от пота. Она шмыгает носом. Он глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. - Я даже не знаю, что сказать. Это переходит все границы, Санса! Он говорит то, что обычно говорит ее мать. Про границы – ее любимое выражение. Он бушует еще пару минут, говорит, что напишет докладную директору, расскажет все ее матери, что он в ней ошибся, что она взбалмошная, недалекая девица, совершенно не думающая о себе и других, что он больше не собирается ее покрывать… Наверное, у него шок. Он ведь правда ее чуть не сбил. Санса дает ему выговориться, вжимается в сиденье все сильнее. Все, что он говорит – справедливо. Ей вообще не обидно, ни капельки. Наконец, он умолкает. Смотрит на нее, повернув голову. - Ты что, мокрая что ли? Она кивает и всхлипывает. - Я в реку упала. - Господи! – вырывается у него. – Что ты там делала? Она думает, сказать ему правду или нет. Терять, собственно говоря, нечего. Но все же решает соврать. Вдобавок, она так и не покурила, так что это почти правда. - Я гуляла. - Гуляла? Ночью? В лесу? - Я не ночью. Я пошла, когда еще светло было. И заблудилась. Бейлиш вздергивает правую бровь. Не верит ей. - Заблудилась? Санса, здесь сложно заблудиться. Она насупливается. Она ничего не собирается ему доказывать. - И скажи на милость, почему тебя понесло гулять в лес? Она молчит. - Санса? – голос у него становится мягче. Он рассматривает ее, заглядывает в лицо, наклонив голову. Выглядит она, скорее всего, не очень – мокрая, вся в глине и грязи, исцарапанная ветками, со спутанными волосами. На кроссовки налипли комья мокрой земли. Она замечает, что испачкала ему салон. - Можно я пойду? – тихо спрашивает она. - Куда? До школы три километра. - Я дойду потихоньку. - Господи, - повторяет он. – Что ты за чудо такое… Она молчит, смотрит прямо перед собой, насупившись. Он тоже молчит, слегка барабанит пальцами по рулю. Вокруг тихо-тихо, и у нее опять появляется чувство, что они одни во всем мире. - Я хотела побыть одна, - говорит она сдавленным голосом. – Просто посидеть, подумать. А потом как-то резко стемнело. Я пошла назад и заблудилась в темноте… Он косится на нее, потом говорит: - В следующий раз это твое желание побыть одной может плохо кончиться. В Бате ты нарвалась на маньяка, сейчас свалилась в реку… - Следующего раза не будет, - говорит она. – Честно. Он молчит некоторое время. - Слушай… У нас в школе неплохой психолог. Давай я договорюсь, чтобы она приняла тебя анонимно? Никто не узнает. Вот черт! Он в самом деле становится похож на ее мать. Та тоже мучала ее этими чертовыми психологами. - Не нужен мне психолог! – отрезает Санса. – Я в порядке, ясно вам? Лицо у него такое… сочувствующее. Он ее жалеет. Голос как назло срывается, глаза начинает щипать. Ну почему все так не вовремя? Она вжимает голову в плечи, опускает подбородок на грудь, сдерживая слезы. Не хватало еще разреветься при нем. - Эй, - тихо говорит он через некоторое время. – Слышала о царе Соломоне? Она молчит. - Он прослыл великим мудрецом, человеком, который обрел душевное спокойствие. Когда его душой овладевали смятение или грусть, он смотрел на свое кольцо… - Зачем? - Там была начертана фраза, которая всегда успокаивала его – «Всё проходит, пройдет и это». - Очень оригинально, - бурчит она. Бейлиш усмехается. - Банально, да, но в этом есть смысл. Надо просто потерпеть. Знаешь, мне тоже когда-то было семнадцать. - Правда? – говорит она язвительно. - Представь себе. Он молчит некоторое время, словно решает, стоит ли продолжать. - Я был безответно влюблен в девушку, которая вышла за другого, пропустил почти год в выпускном классе после серьезной травмы, завалил экзамены в колледж, поссорился с родителями… Санса поворачивает к нему голову, удивленная такими откровениями. Даже если все это он говорит для того, чтобы ее успокоить… Он смотрит вперед, на дорогу и, кажется, говорит сам с собой. - В общем, в моей жизни все было очень-очень плохо. Казалось, что это никогда не кончится. Я почти сдался в какой-то момент… Он вздыхает. Санса сидит замерев, почти не дыша, глядя на него во все глаза. - Но все прошло. Медленно и трудно, постепенно, почти незаметно становилось легче. Надо просто подождать, понимаешь? И постараться не делать глупостей. Всё наладиться, девочка. Он улыбается, протягивает руку и указательным пальцем поднимает ее голову за нос. - Веришь мне? Она медленно кивает, не сводя с него глаз. Он проводит большим пальцем по ее щеке. По ее шее и спине поднимается сонм мурашек. - Вот и славно. Давай ты больше не будешь делать глупости? - Не буду, - шепчет она и тянется щекой за его ускользающими теплыми пальцами. - Ну что, домой? – задорно говорит Бейлиш, заводя мотор. - Ага, - кивает она, все еще пребывая в оцепенении. Когда она подъезжают к калитке в заборе, к той самой, из которой она вышла несколько часов назад, она спрашивает, берясь за ручку двери: - Вы меня не сдадите? Он качает головой. - Если только пообещаешь мне больше не встревать в подобные ситуации. Я серьезно, Санса. Ты могла сегодня погибнуть. - Я обещаю, - говорит она. - Я уже слышал нечто подобное, - хмыкает Бейлиш. – Не так давно, кстати. Ей стыдно. Она избегает смотреть ему в глаза. - Я не скажу. Но в последний раз, ОК? - Ок. - Ну все, беги. Прими горячий душ и выпей чай с лимоном, - говорит Бейлиш. – Простынешь еще. Ей вдруг нестерпимо хочется обнять его. Даже руки слегка сводит. - Спасибо, - шепчет она. Выходит из машины, неуклюже поскальзывается в ложбинке с грязью. Потом вдруг оборачивается и спрашивает: - Эта девушка была моей матерью? В которую вы были влюблены? Лицо у него мгновенно меняется, глаза настораживаются, холодеют. Он молчит, смотрит на нее, и Санса медленно закрывает дверь. Она опять все испортила.