***
- Профессор Бейлиш? Он почти отпрыгивает от перил моста, резко оборачивается к ней. У него совершенно изумленное выражение лица. - Санса? Это ты? Нет, подожди, это не можешь быть ты! Потому что сейчас ночь, и мы не в школе. - Это я... – улыбается она во весь рот. Ей кажется, что сейчас произошло настоящее чудо – она так хотела увидеть его и вот он – стоит прямо перед ней. Прямо чудеса какие-то. - Какого черта ты здесь делаешь?- он говорит скорее удивленно, чем сердито. Она хихикает. - Вы всегда так говорите.... Бейлиш хмурится. - Потому что я всегда натыкаюсь на тебя там, где тебя быть не должно! Неужели тебе мало было Бата?- он пытается сердиться, сводит брови. - Я здесь не одна... С друзьями, - заявляет она, словно это самый железный аргумент. - С друзьями! - мгновенно подхватывает он. - С кем-то из школы? Чёрт! Она опять подставляет Мардж! Да и остальных тоже... Санса опускает голову и бубнит упрямо: - Я вам не скажу... Это неважно... - Можешь не говорить, я и так догадываюсь... Дождешься ты, что тебя отчислят, - но, похоже, его запас энергии на этом заканчивается, и он не собирается ругать ее дальше. Он отворачивается и смотрит в темноту, на реку. Ему опять не до неё, понимает она... Словно в ответ на её мысли он произносит печально, с отсутствующим видом: - Напомни мне, чтоб я отругал тебя в понедельник. Даже не надейся, что на этом всё для тебя закончилось. И давай... беги в школу. Нечего тебе тут... Но вместо того, чтоб уйти, она подходит к нему ближе, становится рядом и сбоку заглядывает ему в лицо. Свет фонарей сюда почти не доходит, и только стоя очень близко ей удается его рассмотреть. Хотя дождь едва моросит, его волосы абсолютно мокрые, и пряди прилипают к его лбу. У него мокрое лицо, брови и ресницы, мокрый воротник рубашки, выглядывающий из-под пальто. Капли блестят на его щеках. Сигарета, которую он мнет в пальцах, совершенно промокла, тонкая папиросная бумага местами даже прорвалась. - А вы здесь что делаете? - спрашивает она осторожно. - У вас сигарета вся промокла. И волосы совсем мокрые... Простудитесь же! Давно тут стоите? - Недавно... Да, сигарета промокла... Да и черт с ней! - он смотрит на сигарету пару секунд, прежде чем уронить её в реку. Зябко ёжится. Поколебавшись, она протягивает ему свою пачку. Когда он такой, сосредоточенный в себе, он её не ругает. Без единого слова он вытаскивает тонкую ментоловую сигаретку и засовывает её в рот. Санса передает ему зажигалку. Он затягивается. Потом, видимо, всё же вспомнив о своём положении, говорит: - А ты всё ещё куришь? Мы же договорились! - он опять делает вид, что сердится. Но его мысли явно заняты другим, поэтому и лицо и голос его получаются не сердитыми, а скорее печальными. - Нет, мы договаривались не насчет сигарет! - говорит она беззаботно. Может быть, ей удастся его отвлечь? - Мы договорились, что я больше никуда не сбегу. - А ты все равно здесь... Поздно вечером. - Это не считается! Я же не одна. И вообще, тут от школы двадцать минут ходьбы! А вы сами разве не сбегали из школы, когда учились? - если она переведет разговор на что-то забавное, может, это поможет ему переключиться со своих грустных мыслей? Ей невыносимо видеть его таким. Она делает свой голос нарочито задорным, и улыбается как можно веселее. Но он даже не смотрит на нее. - Сбегал... - говорит Петир Бейлиш бесцветным голосом. - Я много чего делал, Санса, о чем теперь жалею... Он вновь поворачивается к реке, облокачивается на перила моста и смотрит вниз, на лениво текущую черную реку. Во всей его фигуре столько грусти, что сердце у нее заходится от жалости. - У вас неприятности, да? - она не выдерживает, заглядывает ему сбоку в лицо. - У меня неприятности... - повторяет он за ней, как эхо. - Но я сам виноват. - Вы не можете быть виноваты! Вы такой хороший! - ей нестерпимо хочется его обнять и пожалеть, но вместо этого она лишь кладет горящие ладони на мокрые перила моста. - Смешная ты... - Бейлиш слабо улыбается и продолжает задумчиво: - Спасибо тебе на добром слове. Но всё же это моя вина... Знаешь, по количеству совершенных глупостей, я мог бы дать тебе фору. - Это моя мать, да? – выпаливает Санса и тут же осекается. Пора бы ей уже понять, что при нем не следует поминать мать. - Или Пицель, этот гад? - Санса наклоняется ближе к нему, сосредоточенно глядит ему в лицо. Если бы она могла ему чем-то помочь! - Это из-за него, да? Он молчит и смотрит на огонек своей сигареты. Вздыхает. - Пицель просто пользуется ситуацией, но я сам загнал себя в угол. Чёрт! - говорит он, внезапно поворачиваясь к ней. Он начинает говорить быстро, лицо его морщится от горечи и отчаяния. - Знаешь, я ведь был первым на своем курсе. У меня были работы опубликованы... Диплом с отличием и всё такое... Как это получилось?... Я не понимаю... - он яростно трет лицо ладонями. - Нет, я понимаю, конечно. Не надо было быть идиотом! А я идиот, Санса, я совершенный идиот! И я не знаю, что с этим делать... Прости, я тут... Я не жалуюсь, не думай. То есть, я жалуюсь, но я никого не обвиняю... В общем, прости... Он сбивается и замолкает. Она никогда не видела его таким. Он никогда раньше не говорил с ней о себе так откровенно. Хотя почему-то ей кажется, что и говорит-то он вовсе не с ней, а с кем-то другим. Она ошарашена этими его признаниями, и в тоже время готова прыгать от радости, от того, что он так искренен с ней, что он заговорил о себе именно с ней. Его сигарета тухнет, и он смотрит на неё удивленно. Потом размахивается и швыряет окурок в воду. Резкий жест заставляет его пошатнуться и схватиться за перила моста. Это и его горячий монолог наталкивают её на другую мысль. До неё начинает медленно доходить. - Профессор, - Санса смотрит на него подозрительно. - Вы... пьяный, что ли? Она пытается незаметно тянуть носом, но она сама пила, поэтому по запаху ничего не определишь. Зато то, каким виноватым он вдруг выглядит, дает ей ответ. Получше анализа крови! - Что? Нет, я не пьян, - бормочет он. - То есть, я выпил, конечно, но я не пьян. Я просто... Я немного устал и всё. Извини, я ужасный-ужасный пример для тебя! Тебе, знаешь, лучше пойти домой. То есть, назад в школу. Вид у него, как у побитой собаки. Её сердце опять сжимается от нежности и жалости. - Я вас не оставлю! - заявляет она решительно. Бросить его здесь одного, пьяного и несчастного, на мосту, среди ночи... Еще чего! - Глупости! Я в порядке, - она видит, как он пытается держать себя в руках. Распрямляется, делает серьезное лицо. Но от этого становится только еще более несчастным. - Слушай, прости, я не должен был вообще тебе всего этого говорить. Просто, видишь, если человек идиот и совершает идиотские поступки, ему потом приходится за это расплачиваться... А ты меня не слушаешься... Санса смотрит в его бледное лицо. Заметно, что он очень расстроен, и что ему стыдно за свою слабость. Он прячет глаза, хмурит брови, на его лбу собираются морщинки. Он не хочет, чтобы она его видела таким. И еще его что-то гложет. Эта тоска в его глазах... Не зря же он напился! Бедный-бедный, Петир! Она почти уверена, что её мать тоже приложила к этому руку. Иначе он был бы сейчас с ней. Они были бы вдвоем в постели. И он не стоял бы под дождем на мосту с промокшей сигаретой. Иначе это её мать, а не она, утешала бы его сейчас. Ведь сегодня пятница, она должна бы быть у него... Петир медленно моргает, хлопает своими длиннющими ресницами, и вид у него такой печальный и потерянный, что ей страшно хочется защитить его и утешить... Она неуверенно протягивает к нему руки. Он понуро стоит на месте, смотрит себе под ноги и даже не думает отшатываться от неё. Тогда она осторожно его обнимает. Прижимает к себе, как маленького ребенка. К её изумлению Бейлиш ничего не делает и не говорит, только вздыхает тяжело. - Бедный мой...- бормочет она, легонько гладя его по плечу, по мокрому пальто. - Несчастный Петир. На вас просто всё навалилось разом, поэтому так тяжело. Да? Но это всё пройдет. Вы же такой умный, вы самый лучший препод, какого я встречала. Правда! Не может быть, чтобы у вас всё не наладилось! Вы добрый и хороший, и вас все любят. Вас вся школа обожает... Это просто... ну... период такой. Но это пройдет, всё пройдёт. Всё будет хорошо... Он слегка покачивается в её руках, и она старается держать его покрепче. Он все-таки изрядно пьян. Что должно было с ним приключиться, чтобы довести его до такого состояния? Санса продолжает гладить его и утешать, а он позволяет ей, покорно принимает её объятия. Санса чувствует волнение, но старается его не показывать. Держать его в руках так необычно и очень приятно! Он совсем холодный, вода капает с его прядей, и щеки в бисеринках дождя. Ей хочется провести рукой по его лицу, согреть его. Поцеловать. Она немного поворачивает голову к нему, его щека в нескольких миллиметрах от её губ. Целоваться под дождем на мосту — это, конечно, очень романтично. Но если она это сделает… Честно говоря, Санса не знает, как он отреагирует сейчас, но завтра, когда он придет в себя, он, конечно, ужаснется. И тогда прощай их дружба. И всё же его близость кружит ей голову, а алкоголь в крови придает смелости. Она осторожно поднимает руку и гладит его по голове, запускает пальцы в его мокрые кудри. - Всё будет хорошо... - Думаешь? - он вздыхает тихо и обессилено кладет голову ей на плечо. Санса чуть не подскакивает от неожиданности. Но продолжает гладить его по волосам и шептать слова утешения ему в ухо. - Обязательно будет хорошо! Жизнь всегда меняется от лучшего к худшему, а потом назад. Если у вас сейчас трудности и неприятности, значит, дальше может быть только лучше. Правда? - Нет... - бормочет он. Его щека прижата к её плечу, поэтому голос его звучит глухо и невнятно. - Не всегда. Может быть еще хуже. -У вас не будет... -Откуда ты знаешь? - спрашивает он грустно. Но она слышит надежду в его голосе. Он надеется, что она сейчас убедит его, что у него всё наладится. Как ребёнок ей-богу! - Я знаю, - говорит она уверенным тоном, - Вы же умница, знаменитость школы. У нас на сайте школы факультативу по истории отдельная страница посвящена. Ну и вам тоже. Вы добрый и всем помогаете. А значит и вам кто-нибудь обязательно поможет. Вас все любят... Он все равно не поймет, не догадается... - И у вас самая лучшая фотка на нашем сайте. Да вас куда угодно возьмут только за то, что вы такой красивый... ну то есть, стильный… в своих костюмах. Он усмехается, поднимает голову и отстраняется. - К чертям фотки, костюмы и прочую ерунду... От них одни неприятности. Санса опускает руки. Он отворачивается и смотрит на темную реку. Поджимает губы. - Черт знает что... - говорит он удивленно. - Что-то я раскис совсем. Безобразие просто... Прости меня, хорошо? Свалил свои проблемы на тебя... Прости, ладно? - Глупости. Мы же друзья! А для чего еще нужны друзья? Он грустно улыбается. - Добрая ты... Но по правде, я веду себя безобразно. Неприлично... К Рикману приехал кузен... Или племянник? Черт его... Они в пабе. Они там пьют виски, и им весело, понимаешь? А Лю… неважно... в общем, другой мой друг... она.. занята сегодня. Так получилось... Он оправдывается перед ней. За свою слабость, за то, что выпил, за то что позволил себе так раскрыться перед ней. Бедный Петир! - Извини меня, Санса. Это ужасно, и я не должен так себя вести... Ты же студентка, а я... - Вы друг семьи и мой друг. Не парьтесь, ничего такого тут нет, - она старается говорить как можно убедительней. - Черт! Опять дождь... Пошли лучше назад... подруга... - он усмехается грустно, поднимает повыше воротник, морщится и смотрит в небо. Дождь припускает сильнее.***
Дождь идёт сильнее. Он поднимет воротник пальто и пытается ускорить шаг. Но дорожки мокрые и скользкие, и, сходя с моста, он поскальзывается и чуть не падает. Она ловит его за руку. Смотрит на него укоризненно, а потом берет под локоть и ведёт, придерживая. Петир тянет от неё свою руку. - Отпусти меня. Черт знает, что он сегодня делает! Такой ужасный день! И вся неделя просто ужасная! Он, кажется, с ней обнимался только что? Вернее, она его обнимала, жалела его... Милая девочка... Но, кажется, он опять делает что-то не так? Он всё время всё делает не так, потому что он идиот! Ему надо было пойти не паб, а к Ноэми, она хотела с ним увидеться... Но если он к ней пойдет, она снова решит, что между ними что-то есть. Или не решит? Ведь она знает, что у него теперь есть Кэт. А есть ли она у него после сегодняшнего? Может, они уже расстались, а он просто не понял этого? Боже, зачем он вообще пил! - Отпусти меня. Я сам! - Чтоб вы шлёпнулись? - она говорит с ним строго, как с ребенком. - Глупости, я не упаду! Там просто было скользко... Санса скептически фыркает. - Не отпущу, не надейтесь. Нечего было так напиваться. - Я не пьян, - возражает он с пьяным упрямством. Он ведь и правда выпил не так много, но его порядком развезло. - ОК, не пьяны, - говорит она снисходительно. - Вы просто устали, профессор Бейлиш. Но не могу же я допустить, чтобы вы растянулись тут на улице от усталости! Я о вашей репутации забочусь, между прочим. - Репутация...- он горько хмыкает. - У меня нет больше репутации! Но держась за неё он и вправду идёт тверже, поэтому решает не спорить с ней. Холодные струи дождя заливают воды ему за шиворот. Зонт он оставил в Лондоне, в том дурацком ресторане, где Кэт и Майк... Он морщится. Девочка тоже уже вся промокла. Так им домой не добраться... - Надо вызвать такси, - говорит он. - Ничего, - отвечает Санса. - Дождь скоро кончится. Словно в ответ на ее слова с неба обрушиваются потоки воды. - Сюда! - кричит она и тянет его под навес остановочного павильона. Здесь они могут укрыться от ветра и косых струй дождя. Они присаживаются на скамейку под навесом. Оба уже мокрые. Санса дрожит от холода в своей короткой юбке и куцей курточке. - Сейчас бы кофе горячего, - говорит она, клацая зубами. -Дурочка, бегаешь раздетая, выпендриваешься всё, - теперь он говорит с ней строгим родительским тоном и снимает с себя пальто. - На вот, накинь. Она пытается протестовать, но он непреклонен. В нём просыпается учитель. Или отец. Или рыцарь. Он настаивает самым решительным образом, и она, в конце концов, вынуждена сдаться. Хоть одна женщина его слушается... Но ворчать она не перестает. - Вот простудитесь завтра, а я буду виновата, - бурчит Санса, уютно кутаясь в его пальто, пряча нос в воротнике. - Придется ещё вас лечить... Петир смотрит на дождь, скрестив руки на груди и подняв плечи. Интересно, ушла Кэт или не ушла? В любом случае домой идти не хочется. Если вдруг окажется, что она уехала... Он представляет себе пустую квартиру, лёгкий беспорядок, оставшийся после их занятий любовью, запах сигарет... Потом представляет Кэт в машине, на дороге, под проливным дождем... Ему становится не по себе. «Надеюсь, она всё-таки не поехала в Лондон в такую погоду!» А если она у него, не уехала и ждёт его, всё ещё нервная после их ссоры? А он заявится, мокрый и пьяный! Будет ещё хуже... Нет, домой идти не хочется. Хотя позвонить ей надо бы... Или нет — написать смс. Санса прерывает его размышления. - Вы поссорились? - спрашивает она осторожно. - С моей матерью. Поругались, да? Поэтому вы напились? - Я напился, потому что я ирландец, - говорит он с внезапным злым упрямством. - Ирландцы всегда пьют. Не знала? - Глупости! - она возмущается, даже поворачивается к нему. - Идиотские стереотипы! А вам, как ирландцу, должно быть стыдно их поддерживать! Вы напились по глупости, и нечего сваливать всё на бедную Ирландию! Она выглядит такой возмущенной, искренней, что он невольно улыбается. - Хорошая ты. Смешная... По глупости, да. Сам виноват... - Вы из-за этого поссорились? - спрашивает Санса уже спокойным тоном. - Она сказала что-то, да? Про то, что вы ирландец? В ней это есть. Такая глупая... спесь, что-ли... Мой дед был такой. Хотя притворялся либералом. А на самом деле был ужасный лицемер и консерватор в этих вопросах. - Да, я помню... - отвечает Петир. Хостер Талли был таким. Суровым, непреклонным. К Петиру он относился снисходительно, как и к его отцу. С отцом они даже считались друзьями... Но Петир всегда подспудно чувствовал, что мистер Талли ровней их не воспринимает. Но Кэт такой не была. Разве она была такой? - Вы его знали, моего деда? - глаза её светятся любопытством. - Да... - отвечает он задумчиво. Воспоминания встают перед ним. Как же давно это было! - Мы были соседями несколько лет. Когда мы переехали в Англию, мой отец купил дом рядом с домом Талли. Она оживляется, вытаскивает свой покрасневший от холода носик из воротника его пальто. - Старый дедушкин дом в Клэйгейт? - Да. Ты там бывала? - Сто раз! Тухлое местечко! Хуже, чем Брутон. И какой же дом был ваш? - любопытство её возрастает. - Справа от вашего. Такой белый с зелеными ставнями... Хотя может они теперь и не зеленые... -Я знаю этот дом! - радуется она. – И там вы жили? Когда были маленьким? - Ну, не очень маленьким. Мы переехали, когда мне было десять. - И вы... дружили с мамой? - спрашивает она осторожно. - Дружили, да, - он усмехается. Дружили… Сначала она совсем не обращала на него внимания. Даже отворачивалась, когда его видела. А потом однажды он рвал яблоки в их саду, а она его застукала... Они подружились. Они болтали с ней, сидя под яблонями, или резались в карты, или играли в слова, или еще во что-нибудь. Он рассказывал ей про Ирландию. Она слушала. Смеялась его шуткам. Она была очень красивая, с глазами голубыми и прозрачными, с темно-рыжими локонами, которые она тогда заплетала в косы. Он влюбился в неё почти сразу... Петир улыбается мечтательно и задумчиво. Кэт, Кэт... Сколько же лет он добивался её! Неужели всё пойдёт прахом из-за её глупой спеси и его дурацкого упрямства? - Она никогда не рассказывала про вас, - говорит Санса. Петир выходит из задумчивости и смотрит на неё. Она похожа на мать. Такая же рыжеволосая и белокожая, с таким же нежным румянцем и яркими глазами. Только характер у неё другой. Но когда она просто сидит вот так, она совсем как Кэт... Их можно было бы спутать... - Я не удивляюсь этому. Это было так давно, и вообще... Санса смотрит задумчиво. Петир видит, как она пытается представить себе свою мать, их дом и его... Она, видимо, согрелась в его пальто, потому что больше не дрожит. Зато он промерз. Руки совсем холодные. Голова немного плывет, как бы ему и правда не простудится. Его немного клонит в сон. Хорошо бы сейчас горячего чаю с медом и имбирём. Когда он был маленький его ма всегда поила его чаем с имбирем, если он простужался. Как давно всё это было: его детство, их дом в Клэйгейт, сад с яблонями и рыжая соседская девочка... Рыжая девочка рядом с ним смотрит на него. У неё так блестят глаза в темноте. Не очень понимая, что делает, он протягивает руку и прикасается к её щеке кончиками пальцев. - Ты похожа на неё. Она была такая же в твоем возрасте. Красивая и упрямая. - Вы её любили? - спрашивает она тихо. Он убирает руку. - Я и сейчас её люблю... - отвечает он, задумчиво глядя на дождь. - С ней всегда было непросто... Она такая, как ты говоришь, взбалмошная, всегда была такой. Мы ссорились с ней бесчисленное количество раз. Боже! Как мы ругались! Но она всегда возвращалась ко мне. Ко мне, понимаешь? Потому что я был ей нужен. Всегда... Ну то есть, почти всегда. Пока она не познакомилась со Старком... - С моим отцом?- спрашивает она удивленно, но он не слышит. - После этого я стал больше не нужен, - он говорит с горечью, но потом смеётся. Смех выходит невесёлый. - После этого ей было с кем целоваться и без меня. Старку повезло — она так хорошо обучилась на мне, что ему оставалось только пожинать плоды. Петир пытается быть саркастичным. Странно, что ему до сих пор горько, когда он вспоминает об этом. Столько лет прошло, и Кэт теперь с ним... Почему же так горько? - Что значит «обучилась»? - хмурится Санса. Он хитро улыбается. О да! Это забавная история. Немного странная тоже. Он готов поспорить, Кэт никогда никому этого не рассказывала. - Целоваться, - говорит он тоном ироничным и насмешливым. - Знаешь, она заставляла меня с ней целоваться. Ну... Я не возражал, вообще-то. Кроме первого раза. Тогда она меня долго уговаривала. Я стеснялся, понимаешь? Мне было... лет двенадцать. Я с девочками тогда еще не встречался. А Кэт мне очень нравилась, она была красивая... И когда она сама заговорила об этом, я почему-то страшно засмущался... Прямо в ступор впал. Кэт была старше меня, мне казалось, что намного. И к тому же выше. Она меня усадила, чтобы мы были одного роста... Красивая взрослая девушка, и вдруг хочет меня поцеловать. Представляешь? У меня, знаешь, руки дрожали. Глупо... А еще я жутко боялся её отца. Он был очень сурового нрава. Не знаю, чтобы он сделал, если бы застал нас... Но она меня уговорила. Мы играли в карты... не помню... глупость какая-то... А потом ей пришло в голову поцеловаться... Ну, как часть игры, за выигрыш, понимаешь? И она меня усадила на землю и сама села. Сказала, что никто нас не увидит. Он смеётся, вспоминая об этом. Она тогда пыталась его убедить, что никто не узнает. «Никто не смотрит, Петир. Нас здесь никто не видит. Я никому не скажу». Но на это ему было плевать. Он просто боялся её — она была такая красивая. Необыкновенно красивая! Кэт говорила с ним так ласково и наклонялась к нему очень близко. А у него от этого потели ладони, и всё внутри дрожало от страха и возбуждения. Потом он никогда больше так не боялся... - Я думаю, ей было просто любопытно, как это — целоваться с мальчиком, - продолжает он. - А я был безопасный вариант: я был её другом и соседом, трепаться было не в моих интересах, да я бы и так никому не сказал. Она мне жутко нравилась, она об этом знала, догадывалась... И потом я был младше, то есть точно не претендент в кавалеры. На мне можно было потренироваться... Я теперь так думаю. А тогда я решил, что тоже ей нравлюсь. Когда её губы коснулись его, у него аж в глазах потемнело, захлестнуло горячей волной. Его самый первый поцелуй был с ней. Первая эрекция тоже, но этого она не знала... - И вы с ней целовались? - спрашивает Санса изумленно. Такого она о своей матери, очевидно, не знала. Петир усмехается. - После того раза всё время. То есть, когда были уверены, что нас не застукают. Там такая большая яблоня, почти у самого забора, на границе между двумя усадьбами. Знаешь? Вот туда мы уходили. Там под яблоней мы садились на траву и целовались... Я не жалуюсь. Мне нравилось... У нас хорошо получалось. Не говори ей, что я рассказал, ладно? - вдруг спохватывается он. - Она обидится. Она не любит вспоминать... - Вы с ней долго встречались? - Санса смотрит на него завороженно, глаза у неё горят, и даже рот немного приоткрыт. - Мы вообще не встречались. Ну, то есть, мы встречались, но не ходили на свидания. Понимаешь, о чем я? Она встречалась с другими. В кино ходила с ними... там... в парк... А потом приходила ко мне назад и целовала меня. Наверное, я ей всё-таки нравился, как думаешь? Или те парни просто не умели целоваться... Не знаю. Она ничего не рассказывала. Говорила, мы просто друзья. Он так до сих пор и не понимает, какие между ними были отношения. Она могла бы встречаться с кем-то другим и совсем перестать с ним видеться. Но она не перестала. И их странная дружба продолжалась до того самого момента, как она познакомилась со Старком... Тогда она его бросила. Он так никогда и не спросил её, что она думала о нём тогда. А если бы и спросил, она бы не ответила. - Запутано всё, да? - он хмурится. Со стороны это всё должно выглядеть странным. - Тогда мне так не казалось. Я её любил. А она упрямая была. Говорила, когда дорасту до неё, тогда она со мной пойдет. Я был маленький, знаешь, тощий такой немного. Она меня стеснялась. А теперь я до неё дорос... - И долго вы так... дружили? - Три года. Мне было пятнадцать, а ей уже семнадцать. И она была... как ты, - он улыбается. - А Нед Старк... Мы с ним познакомились в Эшере. Там был такой клуб, и мы с местными ребятами туда ездили пару раз. Там они и познакомились, Кэт и твой отец... Он ей сразу понравился, это было заметно. Он был... Ну, ты знаешь, каким был твой отец. Ему тогда было лет двадцать или двадцать один... Он был уже взрослый, заканчивал колледж и приехал к своим родителям на каникулы... Он играл в регби в команде колледжа, здоровый был, как шкаф. Нэд Старк был идеален: высокий, красивый, взрослый, холеный. Он выглядел как кинозвезда, и у него был мотоцикл. Как только Кэт увидела его, она сразу же на него запала. Петир смотрел, как она краснеет и косится на незнакомца, глупо кокетничает и хихикает. Она стала демонстративно заигрывать с Петиром, и в любое другое время он был бы счастлив этому. Но в тот момент он понял, что уже проиграл. А Старк бесцеремонно разглядывал Кэт, а потом подошел к ним, и не глядя на Петира, как будто его и не было там совсем, просто увел её. Петир окликнул ее, но она лишь махнула рукой, не оборачиваясь. Петир возненавидел Старка сразу. Потом он не раз пытался отвоевать её, но каждый раз это заканчивалось для него плохо. Они даже дрались один раз. Вернее, Петир сначала долго нарывался, а потом, на стоянке позади кафе Старк уложил его одним ударом своего огромного кулака, и назвал щенком и слабаком. Кэт смотрела на него с жалостью... Он получил небольшое сотрясение. Но хуже всего было, когда Кэт принималась рассказывать ему о своих свиданиях с этим громилой. Она приходила к нему, залезала с ногами на кровать и рассказывала о том, какой Нед классный. Он сидел, смотрел на нее и не знал, что ему делать. Молчал и улыбался с каменным лицом, а внутри все болело как от сильнейшего ожога кислотой. Вот тогда жизнь его стала невыносима. Он принялся сбегать из дома, курить и нарываться на драки по каждому удобному поводу. Он даже собирался бросить школу и уехать в Америку. Они ссорились с отцом, а его мать огорченно вздыхала, глядя на него. Школу он всё же закончил — учеба всегда давалась ему легко. Но это случилось уже после того, как они переехали в Лондон. После того, как он едва не умер из-за неё. Нет, это несправедливо. Он чуть не умер из-за собственной глупости... - Вы знали моего отца? - девичий голос возвращает его в реальность. Она сидит, тесно прижавшись к нему и взяв его под руку. Её подбородок упирается ему в плечо, а глаза блестят совсем рядом. С этого боку, где она прижалась, ему тепло. Очень тепло. Он слегка отодвигается, хлопает глазами, приходя в себя, высвобождает руку. - Да, знал немного... Сразу скажу, друзьями мы не были. - Она вас бросила ради него? - Санса тоже слегка отстраняется и выпрямляет спину. - Ну нельзя считать, что она меня бросила, потому что... Она никогда и не была моей в этом смысле. Но тогда я так не думал. Тогда мне казалось... Неважно... Он замолкает, и некоторое время они просто сидят рядом, задумавшись каждый о своём. Петир плотнее обхватывает себя руками, ёжится. Дождь хлещет по тротуару, по навесу, под которым они сидят. Ледяная вода кипит и пузырится на асфальте. Ветер бросает мокрую пыль им в лицо. - Всё равно не понимаю...- наконец говорит Санса, - Вы дружили бог знает сколько лет, а она никогда про вас не рассказывала. Петир пожимает плечами. - Думаю, ей неприятно было это вспоминать. Не знаю... Я, как ты говоришь, ничего не понимаю в женщинах. Но она была замужем и счастлива. Зачем ей было думать о каком-то соседском мальчишке? - Она сказала мне как-то недавно, - произносит Санса задумчиво, - что в прошлом она плохо с вами обошлась... Он поворачивает голову и смотрит на маленькую Кэт перед ним. Хорошенькая семнадцатилетняя девочка с рыжими волосами и губами как вишня. - Она так сказала? Правда? Это его удивляет и одновременно наполняет теплом. Она никогда не извинялась, что бы она ни делала. Но это признание почти как извинение. Петир улыбается. - Она сказала, что вы нехорошо расстались. - Да, обстоятельства были... немного мрачные. - Что случилось? - она опять спрашивает осторожно, пытаясь скрыть любопытство. Он молчит, ему не хочется об этом говорить. И вспоминать не хочется. Да и разве можно ответить на такой вопрос одним словом? Столько всего случилось тогда за короткий промежуток времени, столько событий сбились в один неразличимый черный сгусток... - Так просто... стечение обстоятельств... - говорит он вяло.***
Началось как всегда с Кэт. Или как всегда с него самого. Как посмотреть... Старк уехал назад в колледж за несколько недель до конца каникул, и Кэт интенсивно переписывалась с ним. Ей хотелось с кем-нибудь обсудить её чудесный роман в письмах. Почему тогда она не пошла с этим к какой-нибудь подруге, для него до сих пор загадка. Может быть, тогда всё сложилось бы по-другому. Но как бы то ни было, она приходила к нему. Раньше Кэт не часто у него бывала. Она говорила, что у него слишком большой беспорядок в комнате. Она брезгливо морщила носик, демонстративно проводила пальчиком по столу или полке, показывала ему толстый слой пыли, кидала в него его одеждой, разбросанной по всем стульям и даже по полу, и выговаривала ему, не хуже, чем его мать. Он смеялся, махал на неё рукой... Теперь же она приходила по нескольку раз в неделю. Они больше не целовались. Не обращая внимания на беспорядок, она забиралась с ногами к нему на кровать, усаживалась по-турецки и болтала с ним. Но вся её болтовня теперь рано или поздно сходила к разговорам о её драгоценном Старке. Он молча выслушивал. Он не знал, что ему говорить. Стоило бы ему только открыть рот, и он неизбежно наговорил бы ей гадостей. И они наверняка поссорились бы. Кэт, казалось, и не замечала его настроения, да и его советы ей не требовались. Она говорила, а он молчал, слушал её, и внутри него росло нехорошее, гнетущее, жгучее чувство, которое разъедало душу. За пару недель тогда Петир превратился из веселого, немного неуклюжего подростка в злобного монстра. Он дрался едва ли не каждый день, ругался матом, нарочито хамил всем вокруг и курил почти в открытую. Кисти его рук на костяшках были сбиты, а лицо и всё тело в ссадинах и синяках. Он не был большим и сильным, и ему часто доставалось в драках. Но это только больше его заводило. Он дрался с бешеной яростью, с отчаянием, выплескивая из себя всю накопившуюся злость и горечь. Он больше не мог ни на чем сосредоточиться и поэтому совершенно забросил свои книги и привычные увлечения. Прежним он был только с ней. До тех пор, пока она не начинала разговоры о Старке... Спустя годы, когда Петир думал об этом, ему больше всего жаль было свою мать. Бедная миссис Бейлиш. Как она переживала за сына, сколько слез и бессонных ночей стоили ей его выходки. Как-то раз он увидел из окна, как Кэт разговаривала с ней на улице. Он не слышал их разговора, только видел возбужденное и радостное лицо Кэт и печальное лицо матери. Миссис Бейлиш как будто о чем-то просила Кэт. В тот же вечер Кэт позвала его с собой на вечеринку. Первый раз в жизни они отправились куда-то вдвоём. И хотя Петир и понимал, что Старк никуда не делся, это всё равно странным образом вселяло в него надежду. В тот вечер они оба на несколько часов стали прежними. Они разговаривали и смеялись, как прежде. Даже лучше, чем прежде. Кэт танцевала с ним несколько раз. И это его окрылило. Петир завёл её в какой-то тёмный закуток и попытался там поцеловать. Но она оттолкнула его. - Не глупи, Петир! - сказала она и ушла. Потом он провожал её домой. Некоторое время они хмуро шли рядом и молчали, но вскоре опять разговорились. Незадолго до этого Петир разбил свой скутер, и упомянул об этом, посетовав, что теперь придется ходить пешком, пока его не починят. - А у Нэда настоящий мотоцикл, - сказала Кэт рассеяно. - «Триумф», знаешь? - Знаю. Видел я мотоцикл твоего Старка, - буркнул Петир раздраженно.- Подумаешь, «Триумф»! Тоже мне, Стив МакКуин! - Ты просто завидуешь! - заявила она, внезапно обидевшись. - Довольно глупо! - Чему это мне завидовать? Любой идиот может купить «Триумф» и разъезжать на нём! Подумаешь, достижение! - Почему же тогда ты не купишь? - Заработаю и куплю! Она остановилась и развернулась к нему, сердито сверкая глазами. - Ты ему завидуешь! Не только из-за мотоцикла, а вообще! Потому что он сильный... - Ага, на вышибалу похож! - ...красивый... - Слащавый тип! Ему по подиуму ходить! - ...умный... -То что он в колледже, еще не говорит о его уме! Я тоже в колледж пойду. -Ты не пойдёшь! - закричала она. - Тебя и из школы выгонят! Ты хулиган и всё время дерёшься! Только это и можешь! Правильно Нэд сказал, что ты слабак и трус! Это было как пощечина. Даже хуже. Он остолбенел. В нём поднялась дикая ярость. Не против Кэт, конечно, — она была просто глупая девчонка, которая ничего не понимала. А против Старка — слащавого, холенного, богатенького мальчика из хорошей семьи. - Я — трус? - спросил он таким голосом, что она испугалась. - Я — слабак? Она даже слегка попятилась от него. Как будто он мог бы когда-нибудь сделать ей что-нибудь плохое... - Дурочка ты! - сказал Петир горько. - Глупая девчонка! Ничего ты не понимаешь! Я люблю тебя! И я не трус и не слабак! Я докажу... Он озирался по сторонам соображая, что бы такого ему сделать. На ум ничего не приходило. А Кэт, внезапно успокоившись, вдруг ткнула пальцем в темноту и насмешливо сказала: - А туда слабо залезть? Они стояли около высокой стены, отгораживающей большой кирпичный дом. Дом с привидениями, так его называли. Легенда гласила, что когда-то, много лет назад, хозяин дома, богатый финансист, проигрался на бирже. Это свело его с ума. Он убил свою жену и детей и поджег дом. Сам он погиб в огне. Говорят, он был еще жив, когда пламя охватило его. Дом выгорел изнутри почти полностью — все перекрытия, лестницы и перегородки сгорели, остались только внешние кирпичные стены. Много лет обгоревший остов торчал посреди улицы, как бельмо. Потом его загородили забором. Никто не хотел покупать проклятый дом. Говорили, что безумный финансист ходит ночами по развалинам. Мальчишки на спор перелезали через забор и бродили между почерневших кирпичей, прогнивших досок и кусков ржавой арматуры. Но недавно участок был выкуплен крупной торговой фирмой. Дом собирались снести, а на его месте построить торговый центр. Привидений там, конечно, не было, но теперь были сторожа. А это было пострашнее. - Зачем я туда полезу? - удивился Петир. Затея была глупой. В темноте недолго было свернуть себе шею, или еще хуже — нарваться на сторожа. Нелепая была затея, детская. И если бы он в тот вечер не был так зол и немного пьян, он бы, наверное, отказался. - Боишься? - спросила Кэт насмешливо. - Струсил? Вон там наверху, видишь? Там шиповник. Шиповник вырос на месте бывшего балкона на втором этаже. Пробился сквозь щели и цвел теперь нежно-розовыми пушистыми цветами. - Принеси мне цветок шиповника, и тогда я тебя поцелую! - заявила она. Ей всё это казалось забавной игрой. Петир не мог сказать «нет». Конечно, он полез...***
Кто-то трогает его за рукав, и он открывает глаза. - Вам нехорошо? - спрашивает Санса, встревоженно глядя на него. Он, кажется, задремал? Она снова сидит, тесно прижавшись к нему и придерживает его одной рукой за спину, накрывая его полой его собственного пальто. А его голова лежит у неё на плече. И ему очень-очень холодно. Дождь всё ещё идёт. - Надо вызвать такси, - говорит он севшим голосом. - У меня получше идея, - отвечает Санса, доставая телефон. Она звонит какому-то приятелю. А Петир пытается выпрямиться и высвободиться из её объятий. - Не дергайтесь, сидите смирно, - говорит она ему строго, отрываясь на секунду от трубки. Он перестает дергаться. Его морозит, и голова немного болит. Похоже, он всё-таки простудился. - Вы наверняка простудились, - говорит она, убирая телефон в карман, словно в ответ на его мысли. - А ты как? - спрашивает он. - Ты сама? - Я нормально, мне тепло. Согрелась, - она снимает пальто и накидывает ему на плечи. - Прости меня, - говорит он, снова обессилено кладя голову ей на плечо — держаться прямо ему немного трудно, и очень хочется спать. - Я не хотел... - Пустяки! - отвечает Санса бодро. - Вы со мной тогда всю ночь возились. Мне не трудно с вами часок посидеть. Похоже, вы и вправду не столько пьяны, сколько больны. Где вас так угораздило? Вы весь горячий. Она проводит рукой по его лбу. - Лондон, - говорит он сиплым голосом. - Я промок там. - Бедный, - шепчет она нежно и целует его в лоб. - Я отвезу вас домой, всё будет хорошо. Что-то неправильное происходит, понимает он, что-то не так... Но он слишком устал, чтобы понять что именно. - Не делай так, пожалуйста, - говорит он на всякий случай и закрывает глаза. - Не буду, - опять шепчет она и гладит его волосы. - Бедный замученный Петир. Мне жаль вас. Ему самому себя жаль. Так всё запуталось, прошлое, настоящее, всё слилось в одно. - Она меня бросила, - говорит он. - Оставила там, а сама убежала... - Моя мать? - Кэт... - Вы поссорились? Она ушла? - Мы поссорились. Я не хотел туда лезть... Там всё было такое старое, прогнившее. Я сорвался. Доска проломилась под рукой, и я сорвался, не удержался, понимаешь?.. Было больно... - О чем это вы? -спрашивает она с тревогой. - Господи, скорее бы он приехал! Она гладит его лоб и волосы и говорит задумчиво: - Я же говорила вам, что она вам не подходит. Это не ей назло или что-то такое, не подумайте... Просто я знаю её лучше, чем вы. Может, она и была другой раньше, в детстве. Но теперь она изменилась. Я же написала вам... Она моя мать, и я всё равно её люблю. Но вас мне жаль, вы хороший... Петир выпрямляется, поплотнее запахивает пальто и обхватывает себя руками. - Ты не права, не права...- бормочет он. - Она просто... легкомысленная... Санса вздыхает. Рядом с ними останавливается старый грузовичок с громко работающим мотором. - Наконец-то!- она вскакивает со скамейки и машет рукой водителю. - Долго же ты! Мы промокли и замерзли! Она тащит Петира за руку в машину, и он покорно бредет за ней, устраивается внутри. Водитель — молодой голубоглазый парень — смотрит на него с любопытством. - Что это с ним? - спрашивает он. - Говорю же, мы промокли и замерзли. Человек простыл, у него температура поднялась. – Санса деловито устраивается в салоне. - Езжай быстрей! Парень включает обогрев в машине, тёплый воздух дует Петиру в лицо. Он немного согревается, но зато теперь невыносимо клонит в сон. Скорее бы добраться до дома... Видимо, он опять проваливается в дремоту, потому что, когда он приходит в себя, они уже стоят у заднего забора школы, там, где он высаживал Сансу, когда привез её из Бата. Дождь стал меньше. Петир тяжело вываливается из машины и бредет по мокрой траве через лужайку. Домой он не пойдет. Еще одного разговора сегодня он не выдержит. Санса держит его под руку и что-то говорит про горячий чай и мёд. Он не слушает. Дойдя до тропинки, ведущий к жилым корпусам он останавливается и поворачивается к ней. - Спасибо... Я... в общем, спасибо. Иди домой и сушись. Не простудись, смотри. Пока. Слова даются с трудом. Единственное, чего ему хочется, это упасть и уснуть. Не дожидаясь её ответа и не слушая, он поворачивается и бредет к учебным корпусам, к себе в кабинет. Там, не зажигая света, он проходит к крошечной тахте у дальней стены, скидывает мокрые ботинки, удивленно смотрит на свои босые ноги, а потом, махнув рукой, падает и накрывается своим пальто. Он засыпает почти мгновенно.***
Стена освещалась только слабым светом уличного фонаря, пробивавшегося сквозь щели в заборе. Каменные русты, растрескавшиеся от пламени пожара и кое-где выщербленные, представляли хорошую опору для рук и ног. Ему надо было залезть на высокий, выступающий цоколь, по рустам добраться до узкого каменного карниза, отделявшего нижний этаж от верхнего, а потом пройти по нему несколько метров до балкона. Как только Петир уцепился пальцами за русты, он почувствовал себя уверенно и подумал, что, пожалуй, задача не такая уж и трудная. Особенно учитывая награду, которая его ждала, и из которой он собирался выжать максимум для себя. Он стал резво карабкаться вверх, цепляясь сильными пальцами за малейшие выбоины, ловко минуя места, где камни совсем выкрошились. Довольно быстро он добрался до карниза и посмотрел вниз. Цоколь здания был высокий, как и сами этажи, и земля, казалось, была очень далеко внизу. Густая темнота под ним только усиливала это впечатление. У него немного закружилась голова, сердце бешенно заколотилось. Кэт стояла внизу, задрав голову. Ей лицо белело в темноте. Она смотрела на него с любопытством и с самодовольной улыбкой на губах. Петир собирался превратить эту улыбку в совершенно другое выражение лица, когда он будет её целовать... Узкий карниз местами обрушился. Ноги соскальзывали с него, и Петиру приходилось вжиматься в стену, задерживая дыхание, и цепляться руками за любой выступ. Лишь бы ему добраться до окна, думал он, там ему будет легче. А от окна до балкона совсем рукой подать. Когда он достиг черного провала на месте окна, он вздохнул с облегчением. Обеими руками он уцепился за обгоревший подоконник у себя над головой и сделал шаг. Он услышал звук посыпавшегося кирпича, прежде чем понял, что происходит. Ноги потеряли опору, и он провалился в темноту. Пальцы изо всех сих ухватились за остатки подоконника. Старое дерево затрещало под весом его тела, поддалось, закрошилось под его пальцами. «Чёрт! - подумал Петир с досадой. - Теперь придется начинать всё сначала...» Цепляясь за последнюю надежду, Петир заскреб ногами по стене, попытался перехватиться руками, но уже понял, что удержаться ему не удастся. Тогда он оттолкнулся от стены и развернулся в воздухе так, чтобы приземлиться не спиной, а по-кошачьи — на руки и ноги. Удар о землю был довольно сильным, его немного оглушило, и он почувствовал, как что-то больно ткнулось ему в бок. Кэт завизжала. Петир мысленно улыбнулся. Он хотел успокоить её, но от удара трудно было говорить. Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте, он попробовал подняться на ноги. Но что-то словно держало его, не давая встать, как будто он за что-то зацепился. Он сильнее оттолкнулся от земли руками и коленками и почувствовал резкую боль. Кажется, он поранился... Не очень понимая, что происходит, кряхтя и задыхаясь, он толкал себя вверх. Именно в этот момент он почувствовал, а потом и разглядел толстый прут, торчащий вертикально из земли, который медленно, рывками выходил из его тела. Он немного испугался. Вскочил, наконец на ноги, и уставился себе на живот. Темное пятно быстро расплывалось по одежде. Он прижал руку к боку, и тёплая кровь закапала сквозь пальцы. Кэт снова закричала от ужаса. Он хотел было что-то сказать ей, но резкая жгучая боль пронзила его, и он упал как подкошенный... Кэт стояла перед ним, прижав руки ко рту, с бледным лицом и расширенными глазами, тяжело дыша и всхлипывая. Он попытался позвать её, но не смог. А она вдруг развернулась и бросилась бежать... Петир смотрел ей вслед и хватал ртом воздух, пока его не накрыла с головой невыносимая боль... Ему никогда не было так больно ни до, ни после этого. Боль разрывала грудь. Каждый вдох был мучением, как-будто он вдыхал живое пламя вместо воздуха. Кислорода не хватало, голова кружилась. Жгучее, красное марево застилало глаза. Он лежал один в темноте и с ужасом ждал смерти. Ему было не выжить, понимал он. Он умрет один, мучаясь от боли и задыхаясь, истекая кровью... Его тело найдут утром или, может быть, через несколько дней. «Такой молодой! - скажут люди, - Так глупо погиб!» Так глупо, бессмысленно! Он всего лишь оступился и упал. Он вовсе и не хотел забираться на тот балкон! Как же так получилось, что его жизнь вдруг закончилась? Он не хотел умирать, он боялся смерти, но понимал, что она неизбежна. Страх смерти — липкий, животный — заглушал даже боль. Слёзы текли по его щекам... Боль и страх — вот, что он запомнил о том дне... Он не знал, сколько прошло времени. Свет фонаря вдруг ударил ему в глаза. Сторож возник перед ним, как из-под земли. Только что никого не было, и вдруг темнота взорвалась светом и голосами. Над ним появилось чье-то лицо. - Потерпи, малыш, - сказал человек. - сейчас приедет доктор. Доктор тебя заштопает, всё будет хорошо. Но хорошо не было. Петир корчился от боли, задыхался и хрипел, не в силах даже кричать. Он почти уже хотел потерять сознание, лишь бы прекратить эту муку. И только мысль, что он может не прийти в себя, если сейчас отключится, заставляла его держаться. Вскоре к голосам присоединились сирены. Вокруг него были люди. Кто-то осматривал его. - Пневмоторакс, - сказал спокойный голос. - Несите его в машину. Чьи-то руки поднимали его осторожно. В машине ему вкололи обезболивающее и наложили повязку, и ему стало немного легче. Но пока он не заснул на столе хирурга с маской на лице, жгучая боль не оставляла его, и образ Кэт, убегающей от него, бросающей его одного в темноте его не покидал... - Тебе повезло, - сказал ему потом врач. - Всё могло закончиться для тебя гораздо хуже... Но всё и так было ужасно. Пока Петир лежал в больнице, его дом и дом Талли навестила полиция в связи с инцидентом, произошедшем на стройке — сторож сообщил, что с Петиром была еще девочка, и полицейским не составило труда её найти. Лиза, как раз приехавшая в гости к кузине, потом рассказывала ему, что Хостер Талли пришел в бешенство, когда увидел полицейских на пороге своего дома. Кейтлин был учинен строжайший допрос, и она, испугавшись, свалила всю вину на Петира, после чего мистер Талли запретил ей и близко подходить «к этому ирландскому хулигану». Между мистером Талли и мистером Бейлишем состоялась горячая дискуссия, в ходе которой каждый обвинил ребенка другого во вредном влиянии на ребенка собственного. Необдуманные слова были сгоряча брошены соседями и бывшими друзьями в лицо друг другу. Мистер Талли назвал Петира уголовником, хулиганом и будущим ирландским террористом. Мистер Бейлиш отозвался о Кейтлин как о легкомысленной вертихвостке и развратной особе, соблазняющей невинных юношей. Дружба, длившаяся несколько лет, рухнула в один момент... Но обо всем этом Петир узнал гораздо позже... А пока он лежал в больнице под капельницами, терпел бесконечные перевязки, дренаж, инъекции, и не проходящую боль. А каждую ночь ему снилась Кэт, убегающая от него в темноту...