***
Петир плохо спал ночью. Ворочался с боку на бок, долго лежал с открытыми глазами и пялился в потолок. Сон не шёл. Он не мог понять причины. Он не нервничал и не волновался, так ведь? У него не было причин нервничать. Он всего лишь собирался поужинать с семьёй Кэт, провести с ними Рождество... Не с её родителями, как когда-то много лет назад. С другой семьёй. Но ведь это неважно? В конце концов, он вынужден был признаться себе, что это было для него важно. Это был огромный шаг в его жизни. Гигантский шаг. И он просто трусил. Чувствовал себя так, словно Нэд Старк стоял у него за спиной и наблюдал, как Петир занимает его место во главе стола в его доме... Он до сих пор испытывал неприязнь к Старку, но скорее по привычке, чем из-за реальных причин. Старк умер. Всё это уже в прошлом. И если вся эта детская история с Кэт и повлияла как-то на жизнь Петира, то в этом во многом была вина его самого. Он всегда избегал серьезных отношений. У него не раз был шанс, но он не захотел им воспользоваться. Серьёзные отношения всегда плохо для него заканчивались... Так что он сам выбрал эту жизнь без обязательств и серьезных привязанностей. И сам своей легкомысленностью заслужил себе неприятную репутацию в Брутоне. Но, как бы то ни было, он привык к этой жизни. Так привык, что теперь простой рождественский ужин с семьёй Кэт казался ему чем-то сродни женитьбы. Довольно нелепо. Но пусть даже так! Даже если предположить, что это и есть шажок на пути к браку, так ли это ужасно на самом деле? «Все женятся, - убеждал он себя. - Все женятся и счастливо живут в браке...» Но всё равно чувствовал если не страх, то дискомфорт при мысли об этом. Это его немного злило. Чего он боялся? Кэт любит его, и он ее любит. Ему хорошо с ней. Да, у них были разногласия. Но в каких отношениях их нет? Они ведь всё выяснили, правда? Она больше не будет так делать, она умная женщина. Ночь в её доме, когда он приехал к ней просить прощения, простывший и несчастный, была волшебной. Она так ухаживала за ним: поправляла одеяло, вытирала лоб, шептала ласковые глупости, — так улыбалась ему, что он окончательно поверил в то, что она его любит. Так в чем же дело? Неужели он боится потерять свою свободу? Которая и не свобода вовсе, а обычное одиночество? Годы идут, ему уже за тридцать. Надо определяться в жизни… «Нечего бояться. Всё будет хорошо, - уговаривал он себя, - И вообще, что такого-то? Ты просто поужинаешь с Кэт и её дочерью! Ничего такого тут и нет! Тихий ужин в кругу друзей. Только свои». Правда, была еще одна мысль, которая беспокоила его: смогут ли Кэт и Санса сами пробыть несколько дней вместе и не ссориться. Таким ли тихим будет это Рождество? Он размышлял о странном письме, которое написала ему девочка, о её запутанных отношениях со своей матерью и о непонятных чувствах к нему. Она явно относилась к Петиру с большой теплотой. С гораздо большей теплотой, чем было уместно между преподавателем и ученицей. «Что ты сделал со своей дочерью, Старк? С каким безразличием ты к ней относился! Девочке так не хватает отца, что она готова увидеть его в любом мужчине, который добр и снисходителен к ней!» Частично Петир был сам виноват в том, какие отношения сложились между ним и Сансой Старк. Она была хоть уже и взрослым, но всё же ребёнком. Когда её не бросало из крайности в крайность, когда ей удавалось преодолеть свой юношеский максимализм, когда она не пребывала в состоянии раздражения, или паники, или истерики, она была забавная, умная и интересная. Тогда ему нравилась её компания, с ней было легко и весело. Живая, с чувством юмора, с острым язычком, нахальная, упрямая и добрая, похожая и непохожая на свою мать, она была одновременно и милой, очаровательной девушкой, и трудным, нервным подростком, и несчастным, одиноким ребёнком. Он непростительно вел себя с ней в тот вечер, раскис и проявил слабость, а она в ответ пожалела его и позаботилась о нём. И никому не рассказала. Это было по-взрослому. Он чувствовал, что мог доверять ей как никому другому, девочке-подростку, своей ученице. Петиру было жалко её. Он чувствовал себя так, словно невольно разрушает привычную устоявшуюся жизнь девочки своими отношениями с Кэт. Как ни уверяла Санса, что она не против его романа с её матерью, очевидно было, что ей это неприятно. Ему не хотелось причинять ей боли, но и разлюбить Кэт, отказаться от неё он не мог. Только не теперь, когда судьба дает ему второй шанс. Если бы можно было как-то примирить их, стать не причиной их раздора, а связующим звеном между ними. С этой точки зрения их странная дружба с Сансой могла быть очень кстати. В конце концов, она не всегда будет его ученицей, а возможно, когда-то станет его семьей... Окончательно изведя себя мыслями и сомнениями, он решил как всегда просто махнуть на всё рукой. Всё это ерунда! Завтра он увидится с Кэт, и они проведут несколько дней вместе, хоть и не совсем одни. Он её увидит, а всё остальное неважно! Рождественский ужин сам по себе ни к чему его не обязывает. И Кэт с Сансой не станут ссориться на Рождество. Он всё преувеличивает и паникует понапрасну. Конечно, он не выспался... Даже проспал с утра. Когда он открыл глаза и увидел, который час, подскочил, как ошпаренный. Чем раньше они тронутся в путь, тем выше вероятность избежать пробок. Кроме того, Санса будет его ждать, ведь он строго наказал ей не опаздывать. А теперь рискует опоздать сам. Хорош учитель! Он так торопился, что не стал бриться и завтракать, забыл причесаться, и в спешке просто натянул на себя первый попавшийся свитер, вместо того, что нормально одеться. Сломя голову, прибежал на стоянку. Сансы ещё не было. Петир облегченно вздохнул, сел в машину, завел мотор и стал ждать. Через пятнадцать минут он снова выключил двигатель, в нетерпении вышел из машины, и, опершись о капот, принялся высматривать свою припозднившуюся компаньонку, поминутно глядя на часы и мрачнея с каждой упущенной минутой.***
Он сам не знал, зачем пустился с ней в откровения о своей жизни. Он ведь даже не был пьян, как в прошлый раз. Просто пришлось к слову, он и рассказал, почему бы нет? Он решил, что специально скрытничать глупо. Глупо притворяться, что они просто учитель и ученица, держать строгую дистанцию. Формально, конечно, он всё ещё оставался её преподавателем, но отношения между ними выходили за формальные рамки. Она была дочерью Кэт, и это всё меняло. К тому же, ему просто нравилось с ней болтать. Она смотрела на него и слушала, затаив дыхание. Он мысленно усмехался про себя. Он рассказывал ей такие вещи про её семью, каких она никогда раньше не знала. Ей было любопытно. Ну и про себя... Он сам был нервным подростком, пережил трудный период и добавил седых волос своим родителям. Так что в какой-то степени он её понимал. Может, и она сможет понять на его примере, что не всё так ужасно, как ей сейчас кажется. «Всё проходит, пройдет и это» - хороший совет. И для самого Петира между прочим тоже. Он тоже в последнее время предавался унынию. А сейчас, говоря с Сансой, вдруг осознал, что всё это временно. Так что у него даже улучшилось настроение. Он улыбался. Санса глядела на него, буквально раскрыв рот. Ребёнок, ей-богу! Он рассказал ей, как учился в колледже. - Вы с ними дрались? - спрашивала она почему-то восхищенно. Ей, наверное, это представлялось чем-то героическим. Но ничего хорошего в этом не было. Он был вспыльчивым тогда. Он и сейчас ещё бывает вспыльчив. А тогда загорался мгновенно, как сухая солома. После того случая со Старком и Кэт заводился с пол оборота. Горячая волна гнева накатывала, затопляя все остальные чувства, оглушая и ослепляя. И он дрался. Это было страшно глупо. С тех пор он научился владеть собой и вообще злился гораздо реже. Какой смысл злиться? От этого только самому хуже... Он собой не гордился за это. А вот за то, что работал и учился одновременно — да. Как только выдерживал! Но тут его упрямство сыграло ему на руку. Он хотел доказать отцу, что обойдется и без него. И обошёлся. Уже став старше, он узнал, что его отец тоже втайне гордился его упорством. «Настоящий Бейлиш! - говорил он матери. - Упрямый, как чёрт! Пока не добьется своего, не отступит». Правда, с той поры Петир смог несколько поумерить и своё упрямство... Об остальном он не стал рассказывать девочке. Об этом он никому не рассказывал. Он даже не знал, как сам относится к этой части своей жизни. Если быть совершенно объективным, он вёл себя как настоящая свинья. Не хотел бы он, чтобы кто-то так относился к его собственной дочери, если она когда-нибудь у него будет. Он оправдывал себя тем, что был молод, легкомыслен и разочарован в любви. И потом, он действительно не хотел никого обижать и никогда не делал ничего намеренно. Просто так выходило. Всё это внимание со стороны девушек, которое внезапно обрушилось на него в колледже, вскружило ему голову. Ему это нравилось. Их забота, их ухаживания, их взгляды, поцелуи... Они восхищались его умом, смелостью и принципиальностью. Ему не надо было их даже добиваться — они сами добивались его. Он был эгоистичен. После Кэт ему казалось, он имел на это право. Он принимал их симпатию и восхищение и не слишком заботился об их собственных чувствах. Потом однажды он увидел, как одна из них плачет из-за него, горько и отчаянно, а другая сказала ему: «Ты настоящий козёл, Бейлиш. Все думают, что ты такой бунтарь и лапочка, а ты просто эгоистичный козёл». Он действительно был эгоистичным козлом. Ему хотелось думать, что и от этого недостатка он избавился. Он стал намного осторожней. Ему казалось, он научился не обижать их понапрасну, не обманывать их чувств и ожиданий. Ему казалось, он был честен по отношению к ним... Но недавние события показали, что это не так. Что толку гордиться своей честностью, если это никому не приносит счастья? Да и честность ли это на самом деле или просто цинизм? Он всё ещё эгоистичный козёл, каких бы оправданий он себе не искал на этот раз. Эта мысль его очень огорчила... Неужели же жизнь так ничему его и не научила? Если хорошенько подумать, он ничуть не умнее, чем был двадцать лет назад. Его всю жизнь бросало из крайности в крайность: от нелепой детской одержимости, до не менее нелепой и детской мстительной легкомысленности, до циничной отстраненности и поверхностности, до очередной нелепой влюбленности... Со временем он просто махнул на всё рукой, перестал даже пытаться понять свои чувства, не говоря уже о чувствах других. Просто делал так, как ему было удобно. Он так боялся снова ошибиться, опять «влипнуть», что старательно не замечал ничего, что могло бы разрушить его комфортную отстранённость. Это стало привычкой. А теперь он прошёл полный круг и опять вернулся к источнику своего самого первого разочарования. Только теперь всё будет по-другому, верно? Теперь всё будет так, как должно было быть тогда, двадцать лет назад. Как будто никогда не было никакого Нэда Старка с его мотоциклом, никогда не было тех ужасных недель в конце летних каникул. Теперь у них с Кэт будет всё правильно... В магазинчике на заправке они купили кофе. Санса долго возилась, выбирая себе еду и сладости, набрала полные руки всякой всячины. Парень, торговавший за прилавком, ушел ей помогать. Петир нетерпеливо ждал у стойки, чтобы расплатиться за покупки, и с легкой досадой наблюдал, как эти двое флиртуют прямо у него на глазах. Этот наглец ухлёстывал за девушкой так, словно Петира вообще тут не было! Не такой уж он и старый, чтобы так демонстративно его игнорировать! Потом он одёрнул себя, даже усмехнулся на свою нелепую досаду. «О чём ты, парень? Она просто твоя ученица! А ты едешь к своей любимой женщине. И ты действительно слишком стар для них! Эти мальки, наверное, смотрят на тебя, как на динозавра». Хотя, когда Санса вернулась, вид у неё не был довольным. Скорее такой, как если бы она сделала что-то глупое и теперь жалела об этом. То, что произошло потом его немного ошарашило. Она подошла к нему совсем вплотную, положила руку ему на плечо и потянулась губами к его щеке, как будто собиралась его поцеловать. Петир растерялся от неожиданности, даже запаниковал... Краешком сознания он зафиксировал тонкий свежий аромат её кожи. Её волосы коснулись его щеки. Первым инстинктом было отскочить назад, максимально увеличить расстояние между ними. Но оказалось, что она просто хотела что-то сказать ему на ухо. Какую-то глупость, он ничего не понял. Петир про себя подивился на свою реакцию. Он стал чересчур впечатлителен со всеми этими девицами... Парень-продавец принёс к прилавку сансины покупки и посмотрел на Петира с любопытством, граничащим с хамством. Не спуская с него глаз, парень извлек из-под прилавка и добавил к покупкам пачку презервативов. - Это всё, сэр? - спросил он нахальным тоном. - Возьмете еще что-нибудь? - Эммм... Что это? - Петир вздернул брови и ткнул пальцем в пачку презервативов. - Презервативы, сэр. Стандартный размер. К сожалению, у нас только эта марка, сэр. Что касается размеров... - Нет, я имею в виду, зачем это? - Петир почувствовав нетерпение, даже легкое раздражение. Какого чёрта вообще происходит? - А! Это ваша подруга, сэр, - парень лениво кинул в рот пластинку жвачки. - Подруга? - Да. Она пожелала взять упаковку. Сказала, вам может понадобиться. Парень рассматривал его нахально и ухмылялся. Петир нахмурился. Что себе позволяет этот сопляк?! И что за глупости затеяла эта девчонка?! Презервативы? Вы подумайте только! Постеснялась купить сама, решила свалить на него? А этот малец, похоже решил, что Петир и Санса... Дичь какая! Взрослый мужчина и девочка-подросток! «Ну, по крайней мере, не таким уж и динозавром он тебя считает!» - Раз она так сказала, посчитайте с остальными покупками, - сказал Петир холодно. - Это всё. Он собирался было отругать Сансу за то, что она его подставила, или хотя бы высмеять её за трусость. Но она была явно не в духе. - Просто этот козел пытался меня клеить, - заявила она мрачно. - А я сказала, что у меня уже кто-то есть, ну и... для убедительности... Довольно нелепая отговорка. В конце концов, девочке семнадцать лет. Нет ничего ужасного, если она с кем-то встречается. Хотя Кэт это может и не одобрить. Но Кэт не обязательно об этом знать. А Петиру совершенно не обязательно ей об этом рассказывать. Он не станет влезать в их отношения. - Как скажешь, - он усмехнулся скептически. Похоже, она расстроилась. Он решил не лезть в эти её девичьи дела. Конечно, у неё наверняка есть какой-нибудь парень, из Брутона, скорее всего — они все встречаются с брутонскими мальчишками. А может быть, у нее кто-то был в Лондоне, и эта разлука влияет на её поведение. Ей всего семнадцать, на её поведение может влиять что угодно. Он усмехнулся. В самом деле, его мысли о ней все больше приобретают оттенок какой-то отеческой заботы. Она милая, что ни говори! И они отлично ладят! В её глазах он был очень взрослым, сильным и даже вроде как мудрым. Приятное чувство! Потому что почти всё остальное время он ощущал себя идиотом и неудачником, который так ни чему и не научился в жизни. Девчонка, которая смотрит на тебя, как на героя — это, как ни крути, повышает самооценку! Кофе его взбодрил, а сансина болтовня значительно улучшила настроение. Так что дальнейшее путешествие пошло веселее.***
Он беспечно крутит баранку и ухмыляется. Санса на сиденье рядом шуршит упаковками от шоколада. - Мятную хотите? Любите мятный шоколад? Я люблю! И ещё с орехами! Обожаю! Девчонка совсем! Он угощается мятными шоколадками, запивая их остатками остывшего уже кофе. - Расскажи-ка мне лучше о себе, - предлагает он, - А то я тебе о себе всё рассказал, так что для баланса... Санса смотрит на него так странно, что ему кажется, она сейчас начнёт поверять ему свои сердечные тайны, говорить о своём мальчике или что-нибудь в этом роде. Какую-нибудь девчачью чушь. Поэтому поспешно уточняет: - Расскажи, как тебя угораздило увлечься историей. Она хмыкает. - Увлеклась и всё! Что тут такого? - Да ничего, конечно... Просто, глядя на тебя, я бы никогда не подумал... Санса фыркает громко. Это у неё здорово получается — фыркать, да хмыкать. Совсем, как Кэт. Он улыбается. - Нет, правда! Современных детей сложно увлечь подобными вещами. Думаешь, я не знаю, что половина учениц на моих занятиях просто добирает себе баллов по гуманитарным наукам? А ты... другое дело! Санса выглядит одновременно смущенной и самодовольной. - Ну на самом деле всё просто, - говорит она с напускным безразличием, - У меня книжка была в детстве... Мне дедушка на день рождения подарил. Мне тогда лет десять-одиннадцать было. «Мифы Древней Греции» называлась. Там были потрясающие картинки! Помню, я сразу влюбилась в Гермеса... - Что? В этого пройдоху? - он смеётся. - Он не пройдоха! - девочка так возмущается, как-будто о реальном человеке речь идёт, - Он просто несчастный... - Он у Аполлона коров украл! - Аполлон — заносчивый придурок! - Согласен, не поспоришь... Но всё равно Гермес... - Были бы у вас были такие родители, вы бы ещё и не то украли! Они смеются и кричат друг на друга. Санса размахивает руками. Бейлиш, увлёкшись, хлопает по рулю. - Ну это я как раз могу понять. Сам был хулиганом... Но Гермес же чистый мошенник! - Зато он единственный, кто с Аидом общий язык нашёл! Кстати, Аид — мой второй любимый бог! Понятно?! Вы шокированы? К тому же на картинках в моей книжке, они двое были самыми красивыми! Он хохочет во всю! Она ужасно смешная! К тому же, если честно, он тоже Гермеса с Аидом любит больше прочих. Оба были отщепенцы в греческом пантеоне, так что ещё со школьной скамьи и навсегда их образы приобрели в его глазах некий ореол нон-конформизма и протеста против авторитетов. Тут их вкусы совпадают. - Ну и как же от Гермеса ты пришла к любви к истории? - Логическим путём. Прочла мифы, потом взяла книжку по истории Древней Греции. Потом Апулея... - ЧТО? Апулея?! Это в одиннадцать-то лет? - Подумаешь! - она немного краснеет, трудно сказать от удовольствия или от смущения, - Я много чего читала! - Я вижу! - Что такого-то? Подумаешь, Апулей! Я, если хотите знать, в тринадцать прочла «Лолиту»! Он закрывает глаза в притворном ужасе. Апулей в одиннадцать лет и «Лолита» в тринадцать — это, конечно, слишком! Куда только её родители смотрели! Но девчонка умная. И это ему в ней ужасно нравится! К тому же он и сам в этом же возрасте баловался всяким сомнительным чтивом, и не только из шедевров мировой литературы, а и из ближайшей газетной лавки, где добрый хозяин продавал мальчишкам «Плейбой»... - У нас, знаете, дома большая библиотека, - продолжает она, - Отец покупал... Сам, по-моему, и не читал ничего — некогда ему было. Но всё время покупал книжки. Я и читала... И так получалось: прочитаю, скажем, Дрюона и тут же стану читать про династии французских королей. Прочитаю Стивенсона и следом читаю о Войнах Роз... Логично... - Очень логично! Но всё равно непонятно. Ну прочитала роман, а зачем дальше-то читать? Она замолкает надолго. Кусает губы, смотрит на свои руки... - Меня это... отвлекало, что ли... Это всё так... непохоже было на мою жизнь, понимаете? Весь этот... бардак, который происходит каждый день... И вообще... Когда смотришь на что-то так издалека и со стороны, всё кажется таким... очевидным. Что правильно и неправильно, и что надо было сделать, а что было ошибкой. Всё ясно-понятно! Не так, как в жизни, понимаете? - Понимаю... Это он и вправду понимает. Его это тоже привлекало. Правда, со временем он убедился, что разница между современностью и древностью была чисто внешняя. По сути ничего не менялось. Словно вторя его мыслям, она замечает задумчиво: - Только вот люди не слишком изменились с древних времён. Чем больше читаешь, тем больше понимаешь, что всё дело в восприятии, правда? Особенно если читать разные источники. Кто пишет, тот и прав. Так ведь? А тот, второй, негодяй. А читаешь второго, так выходит, что первый негодяй. Запутано всё... Он смотрит на неё с уважением. У него гораздо больше времени заняло, чтобы прийти к подобным выводам. - Жизнь вообще запутанная штука, - говорит он глубокомысленно. Мысль банальная, но правдивая. Санса рядом с ним глубоко вздыхает. - Вам проще, - замечает она, - Взрослым вообще всё проще... Петир Бейлиш хмыкает. Скептически. - Мне жаль разрушать твои иллюзии, милое дитя, но вынужден сообщить тебе, что с возрастом проще не становится. Даже наоборот, всё ещё больше запутывается. - Не очень оптимистично... - она закусывает губы и быстро хлопает глазами, - Я-то думала, люди взрослеют, умнеют... - Взрослеют — да! Умнеют? Тут уж как кому повезёт. Некоторые так и остаются всю жизнь идиотами... Как он, например. Так ничему и не научился. Только и делает, что мечется из крайности в крайность и наступает на одни и те же грабли! Это Сансе кажется забавным. - Это про меня! - заявляет она саркастически, - Так и буду всю жизнь попадать в разные дурацкие истории и наступать на одни и те же грабли! - У тебя есть ещё шанс, - Петир тоже смеётся, - Ты умная. Она краснеет, скашивает на него глаза и говорит как-то вдруг по-девчоночьи застенчиво: - Вы тоже умный. Если бы она не была его ученицей, и ему не нужно было сохранять в её глазах видимость авторитета, он бы кинулся разуверять её. В последнее время он часто на себя досадует. Но девочке-подростку не стоит всего знать. Поэтому он снова хмыкает и поднимает одну бровь, что должно выражать скепсис. - Льстить мне пытаешься? Учти, со мной такое не проходит. Можешь сколь угодно тут мило улыбаться! На меня, как на твоего преподавателя, это никак не повлияет. - Да и не надо! - она машет рукой, - Как преподаватель, если вы конечно претендуете на объективность... Он ахает от возмущения, а она продолжает как ни в чём не бывало: - Если вы считаете себя объективным, то вы и так мне высокий балл поставите. А если как друг... Мы же с вами друзья, правда? - Правда. - Как с другом мне просто интересно с вами разговаривать. И, знаете, я разных людей встречала, друзей отца... Вы умный и интересный, и это не лесть! - её щёки опять розовеют, но тон решительный. К чёрту всё! Хоть кто-то считает его умным, и это, леди и джентльмены, хорошо! Каждому приятно, когда им восхищаются, так почему бы не позволить себе поддаться этому чувству хотя бы на пару часов? Вне всякого сомнения, жизнь быстро это исправит... Петир улыбается во весь рот. Настроение у него превосходное! У Сансы, по всей видимости, тоже. Она даже делает радио погромче и что-то напевает. Бейлиш качает головой в такт музыке. Девочка замечает, смотрит на него озорными глазами и еще прибавляет громкости, подталкивает его локтем, напевая все громче и громче, делает такое просящее и забавное лицо, что он не выдерживает и хохочет. Музыка заполняет всё пространство машины, колонки бухают, звук вибрирует, отражаясь от глянцевых поверхностей, и кажется, даже стекла дрожат. Девушка в колонках поёт надрывным низковатым голосом. Песня не слишком быстрая, но довольно энергичная. Санса начинает раскачиваться и подпрыгивать на месте в такт музыки, размахивая перед собой согнутыми руками, громко мычит мелодию. Петир Бейлиш хихикает, глядя на неё. - О, деткааа...- поёт Санса. - Приди ко мне в ночиии... Когда горят огниии... Он не может сдержать смех. - У тебя круто получается! - кричит он ей, пытаясь перекричать радио, и сам качает головой и барабанит по рулю под музыку. - О, деткаааа... - Санса делает вид, что держит перед собой микрофон. - Ну же, давайте! Сейчас будет припев. Это глупо, но настроение у него отличное, а потому он подхватывает. - Деткааа... - тянет он, и Санса тоже заливается смехом. - Приди ко мне в ночииии... - поёт она. - О-ооо... – вторит Бейлиш, делая выражение лица, как у Мика Джаггера. В его представлении, конечно. - В ночииии... Она показывает ему большой палец. - Отдай мне всю любовь...- продолжает Санса. - Свою любовь... - Деткааа...- заканчивают они хором, и одновременно хохочут. - Это было круто! - кричит Санса радостно. - Нам с вами нужно записать сингл! Вы вообще неплохо поёте, я не знала. - Ты вообще многого обо мне не знаешь, - говорит он самодовольно. - Только всё-таки там нужно петь: «Отдай мне свою любовь», а не «Отдай мне всю любовь». - Что? Нет! Там «всю любовь». - «Свою любовь», - спорит он. - Зачем ему отдавать ей всю любовь? Что значит «всю»? Какую всю-то? «Отдай свою любовь», значит, «полюби меня». - Нет! Вы не понимаете! Она ему говорит именно «отдай всю любовь», ну чтобы он, значит, на других не смотрел, чтобы только о ней думал. - Ну там же четко слышно, что она поёт «свою». - ОК, - заявляет Санса, доставая телефон. - На что поспорим? - Спорить со мной будешь? - Боитесь? - Пф! ОК, давай поспорим! – ему сейчас действительно очень весело. - На что? - Если я выиграю, - произносит она медленно, растягивая слова и глядя в потолок. - Если я выиграю, то вы... Он видит, как она лихорадочно пытается придумать что-нибудь, что можно у него попросить. Остаётся только надеяться, что девочка проявит благоразумие и не заставит его делать какую-нибудь глупость… - Придумала! Если я выиграю, то вы споете эту песню на новогоднем концерте в школе! Петир поворачивается к ней в шутливом ужасе. - Спеть эту песню? Ни за что! - Спор есть спор! Отказываться нельзя! - Нет, ты точно хочешь растоптать мою репутацию, - смеётся он. - Ладно, я иду на это только потому что уверен, что выиграю. - Ха! - А я в свою очередь… - В какую ещё очередь? – прерывает она его. - Пари, Санса, это обоюдный спор. Две стороны выдвигают свои условия, - учительским тоном заявляет он. – Если я выиграю, ты бросаешь курить. Совсем. Навсегда. - Так нечестно! – возмущается она. -А преподаватель, поющий перед всей школой подростковый хит – честно? - ОК, - соглашается она, - Спор, так спор! По рукам! Они бьют по рукам с азартом. Профессор Бейлиш грозит пальцем. - Не мухлевать! Санса фыркает. Долго роется в своём телефоне, долбит пальчиком по кнопкам, листает странички, хмурится и молчит. Петир чувствует как глупое мальчишеское самодовольство буквально распирает его изнутри! - Ну что там? - спрашивает он с напускным безразличием. Девочка в ответ только пуще хмурится. - Дай! - он тянет руку за телефоном, - Дай посмотрю, что там! Ну покажи! Санса одёргивает руки, отодвигается от него, пыхтит обиженно. Петир хмыкает. Даже не хмыкает, а эдак «хакает» самодовольно и насмешливо. - Ха! Я был прав, да? Я же был прав? Ну? - Ну ладно, - она надувает губы так, будто он её обжулил в карты, - Ну были, ну подумаешь! - Покажи! Ну покажи! Там «свою»? Санса! «Отдай свою любовь»? - Свою, свою! Радуйтесь! - говорит она сердито. - Ты бросаешь курить! - провозглашает он торжественно, - Предлагаю немедленно сдать мне свой запас! Санса упрямо скрещивает руки на груди. - Вы тоже курите! - заявляет она, - Вам, как преподавателю, нужно подавать мне пример! Вы тогда тоже должны бросить! Он задыхается от возмущения. - Ну ты нахалка! Такого уговора не было! - Плевать на уговоры! С точки зрения педагогики это правильно, профессор Бейлиш! - злорадство прокрадывается в её голос. Вообще-то она права. И вообще, давно пора бросить! Сейчас самое время! Новогодние обещания и всё такое... - ОК, - говорит он, - Курение — дурацкая привычка. Бросаем вместе. Давай всё, что у тебя есть. Не смотри на меня так! Нечего тут губы теперь дуть! Проиграла — выгребай карманы! Санса пыхтит и выворачивает карманы куртки. Петир хлопает себя по брюкам в поисках пачки, выуживает её из заднего кармана. - С этого момента новая жизнь, мисс Старк! Он подмигивает ей, боковое окно мягко опускается, и весь их запас сигарет отправляется за борт! - Что вы делаете?! - кричит она возмущенно, - Мусорите где попало! Как так можно! Да кто вас только в преподы пустил?! Боже! Ужас! Ему смешно и немного стыдно. И ужасно весело. Солнце пытается проглядывать из-за облаков, время от времени окрашивая дорогу золотисто-розовым. Радио поёт о скором Рождестве. Петир Бейлиш и Санса Старк оживленно болтают, играют в слова и в «столицы», поглощают шоколад и чипсы и смеются так, как Петир давно не смеялся...