***
Утро было очень холодным. Я плотнее укутывалась в свою тёплую накидку, пока брела по внутреннему двору. После бессонной, полной переживаний ночи думалось с трудом. Разглядывая снежинки на жухлой, желтеющей траве я мысленно прощалась с родным замком. Я знала, что завтра мы уезжаем в Королевскую Гавань. Меня ждёт долгий месяц дороги, а ровно через две недели по прибытии на весь свет объявят о помолвке Сансы и Джоффри и о нашей с Тирионом свадьбе. Стоило мне только представить этот день, этот момент, как в горле у меня вставал комок невыплаканных слёз. Слева за моей спиной послышались голоса. Я повернулась и увидела Тириона, принца и его слугу Пса, которые спускались по лестнице с галереи. Это был весьма неприятный сюрприз: я не ожидала застать здесь кого-то из гостей так рано и уж точно не горела желанием обмениваться любезностями сейчас. Они ещё не успели увидеть меня, поэтому я сделала несколько осторожных шагов в сторону и замерла за выступом стены. Теперь я не могла видеть их, а они — меня. Но слышно мне было каждое слово. — Джоффри, ты должен зайти к леди Старк и выразить свои глубочайшие соболезнования, — ровным и спокойным голосом вещал Тирион, глядя на племянника снизу. — Ещё чего! Как будто от моих утешений что-то изменится и их сын вылечится! — Твои слова им не помогут, — со вздохом ответил карлик, — но так принято — выражать своё сочувствие чужому горю. И, спешу заверить тебя, твоё вызывающее молчание не прошло незамеченным. — Щенок Старков мне безразличен, — заявил принц, ухмыляясь во весь рот. — И я терпеть не могу женские слёзы. Шлепок от звонкой пощёчины разлетелся эхом по всему внутреннему двору. Я даже вздрогнула от неожиданности и высунула голову из укрытия, уставять круглыми от удивления глазами на Тириона, потирающего ладонь. Джоффри, казалось, сейчас заплачет. Он прикасался тонкими длинными пальцами к своей стремительно краснеющей щеке. — Ещё слово — и получишь ещё раз. — Я всё расскажу маме! — взвизгнул кронпринц. Снова хлопок. На этот раз очередь краснеть за другой щекой. Джоффри уставился на дядю огромными от ярости глазами. Ещё немного и принц просто взорвётся от переполнившей его ненависти. Я благоразумно прижалась к стене и ждала, что последует за этим. Если принц поймёт, что я стала свидетелем этой позорной сцены, он не оставит это так просто. Но неужели Тириону позволено так обращаться с будущим королём? Или он рискует навлечь на себя гнев королевской четы только из-за того, что Джофф сказал гадкие слова про моего брата? — Беги к своей матушке, — отделяя каждое слово друг от друга, с ледяным спокойствием проговорил карлик. — Но перед этим ты пойдёшь к леди и лорду Старкам, упадёшь перед ними на колени и предложишь свою помощь в любом деле в такой жуткий для них час. Ты понял меня? Джоффри издал какой-то невнятный звук и, бросив на дядю гневный взгляд, быстро зашагал прочь. Пес задержался на секунду, а потом последовал за ним, звеня кольчугой. К счастью, ни один не заметил меня. Тирион остался стоять на месте, поглаживая свою ладонь. Я чувствовала, что должна подойти к нему и что-нибудь сказать. Хоть несколько слов. И пусть я до сих пор испытывала к нему отвращение и ненависть, пусть от одной мысли о нём внутри поднималась дикая злоба, сегодняшний его поступок должен быть оценён по достоинству. — Лорд Тирион, — поклонившись, одними губами произнесла я. Он, заметив меня, удивлённо изогнул густые брови и тоже склонил голову в ответном поклоне: — Леди Талия, — спокойно, даже с некой теплотой проговорил он. — Что заставило вас подняться в такую рань? — Переживаю за своего брата, — отчеканила я таким тоном, чтобы он придержал слова сочувствия при себе. — Я слышала ваш разговор с принцем Джоффри. — Наверное, вам было неловко присутствовать при семейных разбирательствах. — Он назвал моего брата щенком, а вы ударили его, — подчёркнуто вежливо продолжила я. — Я считаю, что это было очень мило с вашей стороны. Тирион улыбнулся и глянул мне прямо в лицо. Это было безумно неловко. Я почувствовала, как горят мои уши от смущения. Жар пробегал по всему телу, заставляя меня невольно содрогаться. Стыд. Огромнейший стыд расплавленным железом растекался по моей грудной клетке. Я почувствовала себя неимоверно глупо после вчерашних слов, которые в порыве злости и печали я выкрикнула ему прямо в лицо. Мне было стыдно ещё и из-за того, что несмотря на мои слова, он по-прежнему улыбается мне и смотрит с теплотой в разномастных глазах. Наверное, мне стоило сейчас продолжить наше доброе и лёгкое общение. Я могла бы взять вчерашние слова назад, попросить прощения и поклясться, что я никогда в жизни снова так не скажу. Но извинения застряли у меня в горле. Нет. Пусть Тирион невероятно добр ко мне. Пусть он не обращает внимания на мою грубость, злость, которую я выливаю на него без стеснения, из детской обиды на семью за то, что меня отдают в лапы львам. Я не могу лицемерить. Если я не чувствую к нему никакой симпатии, если я не испытываю к нему ни жалости, ни доброты, то притворяться я не буду. И надеюсь, что он оценит мою честность перед ним.***
Я поднималась по ступенькам в свои покои, стараясь не думать о том, что, возможно, я делаю это в последний раз. Сегодня мы покидаем наш дом, оставляя Брана, Робба и маму совсем одних. Тягучая тоска выматывала меня. Слёз уже не было. Я выплакала их вчера, после прощального пира, на котором отец объявил о моей помолвке с лордом Тирионом. Я до сих пор слышу в голове его хриплый, чуть надломленный голос. Как наяву вижу удовлетворенное лицо Серсеи и шок в глазах Арьи, которая узнала обо всём только сейчас. Как же горько я плакала ночью. Я захлёбывалась слезами, я кричала, зажимая рот ладонью, потому что не хотела, чтобы кто-то услышал. Я должна быть сильной. Должна. Ну или хотя бы пытаться казаться непоколебимой — так будет легче моей семье. Открыв тяжёлую дверь, я удивленно замерла на месте: на моей кровати сидел Джон, глядя на свои руки затуманенным взором. Я ахнула, неожиданно осознав, что сегодня для нас пришла пора расставания. Джон резко вскинул голову, услышав мой выдох, и просиял улыбкой — той улыбкой, которую я так безумно и горячо любила. — Талия, — тихо сказал он, продолжая улыбаться, — я пришёл проститься с тобой. — Знаю, — как можно более спокойнее ответила я. И заперла дверь. — Я сама хотела это сделать. Мне безумно хотелось прикоснуться рукой к его лицу. Хотелось ощутить лёгкую щетину, растущую на подбородке. Он так вырос. Конечно, я давно это знала, но действительно поняла это только сейчас. Джон поднялся и медленно начал расхаживать по комнате, видимо, подбирая слова. — Я надеюсь, что твой брак будет счастливым, — как-то хрипло проговорил он, не глядя на меня. — Тирион не так уж и плох. Защитить он тебя, возможно, не сможет, но обеспечить всем, что тебе нужно... это ему под силу. Я молчала, пытаясь сдержать слёзы, накапливающиеся в уголках глаз. В душе всё просто горело оранжевым пламенем от осознания того, что мне уже никогда не быть рядом с мужчиной, которого я действительно любила. Джон, словно чувствуя, обернулся и встревоженно заглянул мне прямо в глаза. — А я надеюсь, что ты будешь там счастлив, — едва размыкая губы, ответила я. Мой голос дрожал. — И не забудешь обо мне. — Не забуду. Когда он подошёл ко мне и провёл тёплой ладонью по лицу, все мои внутренние органы, казалось, разом загорелись. Я ещё никогда не испытывала такого. Одно его касание — и мои колени просто подгибаются. — Прощай, сестра. Береги себя, — прошептал он и крепко обнял меня, прижав к своей груди. Я уткнулась носом в его шею и тихонько втянула носом его запах, который, казалось, был лучшим на свете. — И ты береги себя. Джон отпустил меня, сделав пару шагов назад. Мне хотелось кинуться в его объятия ещё раз, пальцами запутаться в его волосах, губами касаться бледной кожи. Поддавшись порыву, я схватила его руку и притянула к себе. Прижавшись к его груди, я отчаянно зарыдала из последних сил, заливая его меховую накидку своими слезами. Горячими, как растопленный воск. Я слышала, как стучит его сердце в груди. Так быстро, неистово. Словно огромный кузнечный молот стучит о наковальню. Джон положил руки мне на плечи и прижал к себе ещё крепче. Подняв заплаканное лицо, я заглянула в его серые глаза и на мгновение утонула в них. Оставалось только подняться на носочки и невесомо коснуться его губ своими, а потом навсегда расстаться и любить его до конца своих дней. — Так нельзя, — будто услышав мои мысли, прошептал он. — Я тебя люблю, — вырвалось из моей груди прежде, чем я смогла остановить себя. Он улыбнулся. Я видела, как в его глазах сверкают отблески мучительной внутренней борьбы. Видела, как он отчаянно пытается цепляться за остатки морали и нравственности. В этом весь Джон. Его совесть говорит громче его чувств. Когда его губы накрыли мои, я вздрогнула. Горячее, почти обжигающее тепло пробежало по моим венам. Тело задрожало, наполняясь незнакомым доселе чувством. Я подалась к нему. Ответила на поцелуй, о котором мечтала уже так давно. Я знаю, что завтра мне будет неимоверно больно, когда наши дороги навек разойдутся. Знаю, что через месяц мне придётся целовать другого и делать вид, что мои душа и моё тело полностью принадлежат ему, Тириону. И никто никогда не узнает о том, как сильно я любила своего брата Джона и как сильно я мечтала быть рядом с ним. Но сейчас я просто растворилась в нём. До конца. Без остатка.