Уж замуж невтерпеж

      На следующий день я проснулась с жутким желанием многократно уронить свой будильник.       Снилась мне какая-то мура – это сначала, а потом были глаза цвета пасмурного неба и усмешка на губах. Всё тот же Косой переулок, но только теплые губы были прижаты к моим пальцам. Мгновение, и внутри запорхали бабочки, и... Зазвенел этот Мордредов будильник!       После завтрака ещё выяснился весь тайный умысел Мюриэль, которая не взяла меня с собой к мадам Малкин. Та-дам! В Малфой-мэноре организуется бал. Повод – день рождения Абраксаса Малфоя.       Я, конечно, рада за него, но тетка гоняла меня, не жалея ни себя, ни уж тем более меня. Пришлось вспомнить несколько танцев, бальный этикет. Благо отец на эту неделю отменил занятия – у него появились какие-то архиважные дела.       Хорошо, что в поместье из женского пола была тетушка. В противном случае – я бы не сдюжила все эти «повторения». Однако, моя безграничная благодарность не помешала мне в среду отправиться на Косую Аллею. Тетушка тоже выбралась вместе со мной, а по появлению испарилась в направлении магазина Малкин. А меня ждал и чуть пах чернилами второй томик по чарам.       Дожидаться Мюриэль я отправилась к Фортескью. По секрету, под мороженое книга читается ужасно быстро. Поэтому я оторвалась от книги только тогда, когда ложечка стукнулась о стекло креманки. К слову, о секретах, мороженое при чтении заканчивается тоже быстро.       — А у вас недетский аппетит, — раздался голос... за моим столиком.       Вздрогнув и подняв голову, я уставилась на Нотта. И когда он только успел за мой столик умоститься?       — Разрешаю порадоваться, — кивнув, я посмотрела на улицу в поисках своей «блудной» тетушки.       — Всенепременно, — согласился Нотт и отпил из чашки, — хотите кофе?       — А хочу, — хотелось хоть как-то вывести из равновесия этого заносчивого слизеринца.       Сделав знак официантке, я получила свой кофе практически сразу.       — Пожалуйста, — молоденькая официантка поставила передо мной чашку. Запах очень крепкого кофе моментально ударил в нос. Да у меня после такого сердце остановится.       Отвлекаясь от своих мыслей, я подняла взгляд на мужчину, ожидая увидеть очередную насмешку. Её я не увидела, а лишь поймала взгляд Нотта, который смотрел на уходящую официантку. Чтобы удержать язык, отпила кофе и чуть прищурила глаза – не кривить же лицо от такой гадости!       — Как вам кофе, — Маркус вернул взгляд ко мне, пряча улыбку за краем чашки.       — Сносно, — кивнув, я снова принялась за книгу, перестав обращать внимание на собеседника. Не я к нему подсаживалась, не мне и разговоры начинать.       — Помнится, в своем последнем письме вы были более красноречивы, — немного грубо сказал Маркус, поставив локти на край стола.       — В письме? – весь интерес к книге сняло как рукой.       — Представьте себе, — серьезно сказал мужчина, и мне реально стало не по себе от тона и взгляда. И слова про то, что он боевик вспомнились как-то некстати.       — А память освежить разрешите?       Наглеть – так по полной. Не послала же я его в открытую. Я на это очень надеюсь.       — Всё для вас, мисс, — в шутливом жесте, словно фокусник, Нотт достал письмо, а у меня мурашки мигрировать начали от его взгляда, который был далек от веселого.       Письмо тоже радостью не фонтанировало. Радует, правда, что оно вполне цензурное. А если честно, то это было хамское послание с восхвалением себя любимой на одно, но большое предложение и листок всего остального...       — Вы позволите, — не дожидаясь разрешения, Нотт пересел на стул ближе и ткнул двумя пальцами в листок, — мне вот это особенно понравилось.       Указав предложение, Нотт наблюдал. В горле у меня пересохло. Отхлебнув кофе и не поморщившись, я хотела провалиться сквозь землю.       «...как ты. Мне противна сама мысль о том, что меня и тебя может хоть что-то связывать, Волан-де-Мортовский прихвостень! Надеюсь, тебе хватит слизеринской изворотливости, чтобы не появляться в моём поле зрения...»       И вот таких вот высокопарных слов целый листок. Словами не передать, как мне было стыдно.       — А разрешите ли вы мне оставить данный фольклор себе на память?       — Думаю, переживу, — встав, он кинул на блюдце деньги за кофе, а дальше облокотился одной рукой на спинку стула, наклонившись ко мне.       — Я за меньшее вызывал на дуэль, — очень тихо и размеренно сказал Нотт.       — Видимо, я исключение, — не поворачивая головы и стараясь вообще не шевелиться проговорила я, не повышая голоса.       — Тебя спасает только твой возраст и то, что ты рождена девушкой.       И в этот момент, клянусь, я была рада, что родилась женщиной.       — Здравствуйте, мадам, — я так и не успела ничего сказать, а Нотт уже выпрямился и приветственно кивнул тетушке. Меня же хватило лишь на кривую, если не нервную ухмылку.       — Мистер Нотт, уже уходите? – вдаваться в подробности она не стала.       — Дела, — бросил Маркус. Кивнув, он вышел из кафе, а буквально через минуту за стеклом на другой стороне улицы он уже целовал руку какой-то женщины.       Проследив за моим взглядом, тетушка только хмыкнула, а дальше нас ждал дом.       Вечером, сгорая от стыда, я показала письмо тетушке. Та, даже ругать или упрекать меня не стала. Вместо этого, мне устроили разбор моих ошибок.       — Вот здесь этот оборот лишний. И вот здесь можно было написать по-другому, — проблемы в этом кусочке пергамента Мирюэль не видела от слова совсем.       — Да как у меня вообще хватило ума это отправить ему?!       — А в чем проблема? – тетушка только не смеялась надо мной, — ты только так с ним и общалась.       — Ужас, — запустив пальцы в волосы, я понимала всю абсурдность своей «новой» линии поведения. Правда, долго самобичеванием заниматься мне никто не дал. Успокоительное и баиньки – тетушка умела лечить зарождающиеся истерики.