Романтика

- Это правда! - утверждающий возглас принадлежал только что вошедшей Веронике. - Как ты... - Игорь удивлённо смотрел на девушку, заставшую наедине двух мужчин в полутёмном, забытом всеми помещении, среди рабочего дня, да ещё и в паре сантиметров друг от друга. - Ром позвал на помощь, - насмешливо улыбнулась Ника, слегка склонив голову набок. - Мысленно позвал, конечно.       От такой «улыбочки» и взгляда, проникшего в самую середину его существа, Игорь тут же выпрямился и невольно сглотнул: - А-ага, верю, верю. - Игорь, - девушка внимательно осмотрела его с ног до головы, - тебя ведь не нужно просить помалкивать о нас? Боюсь, усомнятся не только в нашей адекватности. - Ну ты же знаешь... Ой! - Игорь осознал, что отвечает ей, как будто обращается к Роману, и испуганно на него воззрился. - Ты беспокоишься об Анечке? - почти утвердительно спросил Ром. - Знаю-знаю, она же тебе сестра, хоть и двоюродная. Надо будет объясниться с ней. Только вряд ли она это поймёт и тем более примет. Я люблю её и не собираюсь разводиться. - Любишь и изменяешь? - почти собралась возникнуть кровная вражда. - Изменяю? С кем? С самим собой? - Ром говорил с неприкрытой издёвкой. - Да это всё равно что мастурбация!       Игорь бросил оценивающий взгляд на Нику: - Ну, многие и мастурбацию считают изменой. А это тем более! Вообще, о чём мы сейчас рассуждаем?! - О том, что ты нам поверишь! - Да какой дурак поверит в такое! - Вот мы и рассчитываем на твою поддержку, - вмешалась Ника, очень мягко, но настойчиво надавив Игорю на плечо, усаживая на какой-то ящик. - Когда вам было по тринадцать лет, ты вытащил Ромку из реки. Все думали, что это несчастный случай, и только ты один знал, что после ссоры с родителями Ром не очень-то и хотел выплывать. Именно в тот момент Душа, так желавшая смерти, увидела любящую мать, ждущую появления на свет дитя, которому не суждено было жить. Девочка должна была умереть при родах. Уже и пуповина обвилась вокруг её шейки, грозя задушить. И, видя страдания матери, Душа самоубийцы захотела жить, и отдала себя той девчушке, поддерживая в ней жизнь, пока врачи не освободили тоненькое горлышко, пока малышка не издала первый крик. А в этот момент ты делал Рому искусственное дыхание. И Душа разорвалась на части, и оставаясь с девочкой, и возвращаясь в собственное тело. Я росла с любящими родителями. В нас одна душа на двоих.       Ром всем рассказывал, как он вместе с родителями гулял в парке, как вместе ходили на пляж. Ты считал, что он выдумывает, чтобы скрыть правду об отношениях в семье. А это я гуляла в парке и играла в песочек на пляже. А однажды вдруг Ром заявил, что мама купила ему новые бантики. Ну сейчас ты уже понял, кому на самом деле. Но тогда ты начал сомневаться в ориентации друга. Помнишь первый раз, когда Ром накрасил губы и надел юбку, собираясь так идти гулять? Ты тогда очень долго не мог поверить, что это была шутка. А ведь и не была — это я тогда баловалась с косметикой матери. Много я проблем создала. А Ромке каждый раз кулаками потом приходилось отстаивать свое право оставаться парнем, а не «Ромашечкой».       Лишь когда я подросла, Ром смог пробиться в мои сны, и мы наконец смогли поговорить. И говорили каждую ночь. И Ром смог спокойно отучиться в универе, устроиться на работу, никто тогда не сомневался в его нормальности. А потом опять я провинилась — мои сны стали эротическими. И Ром отказывался вылезать из постели. Он тогда и правда сходил с ума, не желая верить в то, что это лишь сны. Проще было поверить в собственное сумасшествие и лечь в клинику. Когда его пичкали лекарствами, я сильно болела. Ради меня Ром смог стать хорошим актёром, убедительно говоря другим то, что от него ждали услышать. Тогда мы оба пытались не сниться друг другу. Но как бывает обычно, выход оказался гораздо проще — мы перестали рассказывать другим о наших снах.       Если хочешь знать, я даже не ревновала, когда Ром познакомился с Анечкой. Я чувствовала эту любовь и даже днём думала, что на свете и правда много красивых девушек. А вот эротических снов стало маловато.       Мы должны быть вместе двадцать четыре часа в сутки, но я никогда не смогу стать женой Роману. Даже в бытовом плане это невозможно. Я — это он, он — это я. Самому себе быть и женой, и мужем проблематично. Это скорее одиночеством называется.       Хотя, встретившись вчера, мы впервые за всю жизнь перестали чувствовать себя одинокими.       Ты ведь помнишь то, что говорил Ром про своё одиночество, напившись в стельку в первый же вечер по возвращении из клиники? Когда кругом люди, работа, общество, а ты всё равно один со своими мыслями и чувствами. И никто, как бы ни пытался, не в состоянии их полностью разделить. Только посочувствовать, если. И ты тогда отвечал, что всегда будешь рядом, всегда будешь его поддерживать.       Длинную тираду Вероники прервал телефонный звонок. - Протрезвел? Ждать тебя сегодня дома? - Анечка явно сердилась, но горечи в её голосе было куда как больше. - Мне уже всё рассказали, не важно, кто. Долго я буду прощать твои пьяные выходки? - Я приду. Мне надо познакомить тебя кое с кем. Мы вместе придём. Только не жди нас как гостей, мы просто побеседуем. - И не надейся, что стану столы накрывать твоим собутыльникам! - Анечка повесила трубку. - Пора бы и к работе вернуться, - «включив» зама, Ром прошествовал к выходу из подсобки, Ника ушла за ним. А Игорь ещё минут десять сидел в задумчивости, пытаясь логически объяснить себе всю невероятную осведомленность новенькой об их с Романом детстве и юности. Конечно, Ром мог всё рассказать ей накануне. Но смысл? Его-то Игорь и не находил. Зная рациональность Романа, Игорь не мог себе объяснить нечто столь бесцельное и безрассудное.