Загляни в глаза страху

Кровать?

      Нора с трудом разлепила веки и бессмысленно уставилась на знакомую ей выбеленную дверь с отстающими частичками краски. Стоп. Дверь? Ее комната? Как она тут оказалась? В ее памяти незамедлительно отразились страшные воспоминания вчерашнего вечера, походившие больше на ночной кошмар, отчего горло тут же свело фантомной болью, а по всему телу пробежала крупная дрожь.       Из-за головокружения и звона в ушах попытку приподняться решено было отложить на некоторое время. Блэквуд потерла глаза и глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Подумав о том, что вчера она уснула под лестницей, девушка тут же нервно прыснула со смеху. Ну да, очень прозаично звучит — уснула под лестницей, лучше и не скажешь. Впрочем, сейчас это было, может быть, и смешно, но вчера такая перспектива казалась единственным спасением и уж точно не вызывала даже тени улыбки на лице.       Нора стала медленно переворачиваться на спину, но вдруг застыла в оцепенении от раздавшегося рядом голоса: — Под лестницей было холодно, и я перенес тебя сюда. — Дэннис лежал рядом с ней на кровати и равнодушно смотрел в потолок. — Ты меня напугал! — возмущенно выпалила Блэквуд, переводя сбившееся от страха дыхание. — Какого черта! — Хорошая благодарность. — Его губы изогнулись в мимолетной сатирической усмешке. — Я подумал, что тебе не стоит лишний раз мерзнуть. — Разумное решение.       Нора резко села и попыталась в спешке расправить пальцами спутавшиеся во время беспокойного сна волосы. Ее взгляд выражал некое сомнение и внимательно прошелся по серьезному лицу напротив. Похититель лежал с таким спокойным видом, словно находился на своем законном месте, а вовсе не в чужой кровати. — А спать со мной… — шатенка с трудом формулировала свои мысли, — обязательно было? — Тебе снились кошмары, — пояснил Дэннис. — Я просто… просто был рядом. На всякий случай, мало ли что… — Вот уже и он сбился. — Ты и так достаточно натерпелась… Так что… — Понятно, — поспешила вставить Блэквуд, видя, с каким трудом ему давались объяснения, и желая избавить и его, и себя от дальнейшей неловкости.       Ну что ж… в принципе, все было логично. Он в который раз спас ее, а она до сих пор с колоссальным трудом выдавливала из себя жалкое «спасибо», не имевшее в его глазах, скорее всего, никакого веса. Ее всегда удивляли мотивы его поступков: складывалось впечатление, будто он так поступал не для нее, а для себя самого. Но если допустить, что так оно и было, то откуда тогда взялась эта необъяснимая забота и участие с его стороны?       И все-таки ее безопасность волновала похитителя, Блэквуд была в этом уверена, но признаться самой себе, что она замечала его старания и брошенные случайно фразы, было выше ее сил. Подсознательно она все это прекрасно понимала, но сама мысль, что она могла нравиться Дэннису, казалась ей нелепой, хоть и имела свои подтверждения, которые Нора, впрочем, предпочитала старательно игнорировать.       Ну какая могла быть заинтересованность со стороны этого человека? Глядя сейчас в его холодные, непроницаемые глаза, которые даже не удостаивали шатенку взглядом, словно ее тут и вовсе не было, на его абсолютно равнодушное выражение лица, на все его поведение в целом, никак нельзя было сказать, что он находился рядом с девушкой, которая ему нравилась, причем не просто рядом, а в одной кровати.       «Ну нет, — подумала Нора, — и вовсе я ему не нравлюсь, да и слава богу. Это все просто его вежливость и хорошее воспитание. Любой настоящий мужчина не дал бы девушке спать на полу, на сквозняке, так что это все вполне объяснимо…»       И Блэквуд в который раз убедила себя, что это была просто его специфическая манера общения и поведения. Он слишком спокойно себя вел, порой даже чересчур равнодушно, приправляя свои реплики сухой вежливостью, какая уж тут симпатия! Но если бы Нора могла слышать бешеный ритм его сердца и чувствовать его дрожь в те моменты, когда он приближался к ней ближе, чем на метр, то непременно изменила бы свое мнение. — Ты боишься меня? — внезапно спросил Дэннис, все еще не отводя глаз от лепнины на потолке, словно та интересовала его больше всего на свете. — Я… — Тебе не стоит бояться, — тут же перебил он, — я никогда не причиню тебе вреда. — Я… — И не трону. Ты должна понять, что не все, что делает это тело, отражает мои мысли и взгляды. — Я все понимаю и вовсе не боюсь тебя, — прервала похитителя Нора, понимая, что его философские размышления могли зайти очень далеко, так и не предоставив ей возможности для ответа.       Дэннис все-таки оторвался от созерцания потолка и перевел взгляд на девушку. «Он не верит, — пронеслось у нее в голове. — Почему он постоянно не верит?» — Ты гораздо храбрее, чем я думал в начале, — задумчиво произнес мужчина. — Да и ты не такой злой, каким казался. — Боюсь представить, что ты обо мне думала. — Его голос был пропитан плохо скрываемой горечью, шатенке даже стало жаль его, но ведь она действительно считала его исчадием ада, в этом он был прав, глупо было отпираться. — Но люди меняются… — Забавно, что ты меня утешаешь, — Дэннис поднялся и сел на край кровати спиной к собеседнице, — при том еще, что я меньше всего этого заслуживаю. — Тогда кто заслуживает сожаления? — Ты.       Блэквуд почувствовала, как живот свело, а сердце екнуло от встрепенувшегося внутри волнения. Вот вроде бы такой простой ответ, но такой искренний! Его прямота определенно импонировала шатенке, и ей следовало бы это признать. — И вовсе нет, — поспешила зачем-то заверить похитителя в обратном Нора, — я просто оказалась не в том месте и не в то время, тут нет ничьей вины, просто так сложилось. Судьба, если хочешь. Я себя не жалею и другим не советую. Жалость — унизительное чувство, оно не порождает ничего, кроме слабости, а слабой я быть не хочу.       Широкие плечи, облаченные в небесно-голубую рубашку, как-то странно опустились. Дэннис продолжал сидеть спиной к девушке и, не моргая, смотрел на свои сложенные замком руки. Он не мог заставить себя обернуться и посмотреть на нее. Ему было больно видеть синяки и раны на ее теле, он чувствовал себя бесконечно виноватым перед ней. В каждой ее травме он находил доказательство своей собственной слабости и никчемности. Он не предотвратил это. Не смог ее уберечь. И после всего пережитого она еще находила в себе силы его успокаивать? Говорила, что он был не таким уж и плохим, и уверяла, что он тоже заслуживал сострадания? Что это было? Мир сошел с ума? — Ты действительно думаешь, что жалость унизительна? — спросил после непродолжительного молчания Дэннис. — Да, а что? — Я сам так же думал. — Он наконец пересилил себя и развернулся всем корпусом к девушке, заставляя себя посмотреть ей в глаза, пусть ненадолго, но посмотреть. — Пока не встретил тебя.

«Стоп, это что, признание?»

      Нора почему-то замерла, переваривая услышанную информацию. Дэннис молчал и терпеливо ждал ее реакции: он свое слово сказал, дальше была ее очередь. Через какое-то время Блэквуд слегка покачала головой из стороны в сторону и глубоко вздохнула, словно приготовившись к длинной речи. — Нет, мы говорим о разной жалости. Для меня она унизительна по отношению к тем, к кому ее проявляют, а для тебя к тем, кто ее проявляет. Ты просто считаешь выражение любых чувств и эмоций, кроме негативных, чем-то постыдным и неправильным и потому всячески пытаешься оградить себя от этого, я же права? Нет сочувствия — нет сентиментальности, нет жалости — нет слабости, нет сострадания — нет доказательств того, что ты живой человек с душой и чувствами. Ведь так работает твоя система или я опять ничего не понимаю?       Повисла пауза. Дэннис внимательно выслушал девушку, затем встал, подошел к окну, словно желая отвлечь и ее, и свое внимание на что-нибудь более спокойное и нейтральное, например, на вид за мутным стеклом, и отодвинул тяжелую занавеску, устремляя взгляд на темный лес. — Я знаю, что это твоя защита, что тебе так легче, — не дождавшись ответа, продолжила Нора, — быть равнодушным ко всему, не выдавать своего настоящего отношения к вещам, которые тебя окружают. Так ты считаешь себя сильным и мужественным, но ведь твои проблемы никуда не уходят, ты просто пытаешься глушить их глубоко внутри, где они уже и начинают разрывать тебя на части. Этого ведь никто не видит, конечно же, это самое главное! Никто ничего не видит, никто ничего не знает, это ведь так просто! Гораздо легче растить в себе ненависть и злобу на весь белый свет, чем просто поделиться с ближними и отпустить наконец этот груз. — У меня никогда не было людей, с которыми я мог бы разделить свои переживания, — мрачно отозвался Дэннис. — Ты ничего обо мне не знаешь, ты не в праве судить, ты… — О нет, я не осуждаю! — Нора вскочила с кровати и сделала два порывистых шага в сторону мужчины. Ближе подойти она не решилась. — Я вовсе не осуждаю, я хочу помочь!       Помочь… Когда-то она уже говорила так, только вот на этот раз в ее словах не было двойственности. Она действительно хотела, по-настоящему хотела помочь. — Что ты сказала? — Дэннис резко обернулся, словно его огрели кнутом по спине. Блэквуд нервно махнула рукой, давая всем своим видом понять, что не собиралась повторять сказанное, и с жаром продолжила: — Прекращай держать все в себе, хватит уже этой злобы, затаенной обиды и ненависти. Если у тебя раньше и не было никого рядом, в ком ты так нуждался, то теперь такой человек есть, осмелюсь предложить свою кандидатуру. — Она постучала себя ладонью по груди, как бы подчеркивая, что именно она теперь будет исполнять роль домашнего психолога. — Может, я и не тот товарищ, о котором ты всегда мечтал, но я уж точно выслушаю и поддержу. Раз так все сложилось, то мы должны помогать друг другу.       Дэннис был в замешательстве и молча смотрел на шатенку, не в силах выговорить и слова. Нора видела, что он сомневался, видела, что он не верил. Возможно, она могла бы припомнить, что точно так же вела себя по отношении к нему в самом начале, но сейчас она была слишком увлечена своей миссией (которую сама же на себя и возложила), чтобы задумываться о мелочах и проводить параллели. — Считай, как хочешь, но я просто хочу, чтобы ты знал: в этом, — она ткнула пальцем на темные синяки на своей шее, — нет твоей вины.       Голубые глаза болезненно сощурились. — В этом нет твоей вины! — с нажимом повторила Блэквуд. — Хватит уже себя корить, ты меня спас, а не покалечил, ясно?       Дэннис хотел было отвернуться к окну, чтобы не видеть ее лица, но холодные пальцы крепко схватили его за плечо и удержали на месте. — Я тебя не виню, слышишь? — Ты была права тогда: я действительно обещал, — тихо возразил мужчина, но Нора быстро замотала головой в знак несогласия. — Ты не мог знать. — Нет, я знал! Я с самого начала знал, что такое могло произойти, знал и ничего не предпринял. — Злоба на самого себя вновь начинала просвечиваться в его голосе. — Но ты смог, ты успел… — А если бы нет? — Дэннис с болью взглянул на шатенку, не скрывая больше своего волнения. — Ты лучше меня знаешь, что бы тогда было! Я не могу не упрекать себя в этом, не могу простить себе своего эгоизма и самонадеянности.       Он отскочил от окна и широкими шагами пересек комнату, останавливаясь на самой ее середине. — Посмотри на это, нет, ты только посмотри! — Похититель обвел рукой комнату и остановил взгляд на полу, где под его ботинками звонко хрустели осколки и крошились щепки. От одного только вида горы мусора его передернуло, но сейчас было не время для проявления своих расстройств. Мужчина рвано вздохнул и продолжил: — Я сломал все это не в драке с Люком, как тебе, наверное, показалось. Я сломал все это из-за ненависти, из-за ненависти к самому себе! И эти раны, которые ты так милостиво хотела обработать, не выражают и половины того, что я заслужил. Если бы ты погибла тогда, я бы просто перерезал себе горло вот этим осколком.       Он поднял с пола большой кусок разбитого зеркала и затряс им в воздухе. — Мне было бы плевать на остальных, мне было бы плевать на то, что, убив себя, я убил бы еще двадцать две личности, в том числе и самого Кевина, за которого мы все здесь трясемся. Это, по-твоему, поступок сильного человека?! Я слабак. Я самый настоящий слабак, не способный даже вынести наказание, которое заслужил. Ты — единственный человек, которого мне страшно потерять, понимаешь? Ты послана мне для того, чтобы я понял, как сильно я ошибался раньше. И я понял.       Дэннис перевел дыхание и многозначительно посмотрел на Блэквуд. Он не привык делать подобных признаний, каждое слово тщательно подбиралось и произносилось с превеликим трудом. Он немного помолчал и сбивчиво продолжил: — Но это не важно, это все не важно. Если бы ты только могла простить мне свое похищение и все то, что тебе пришлось пережить по моей вине, если бы ты только перестала воспринимать меня, как врага, если бы ты согласилась добровольно уехать со мной, я бы… Нет. Нет, я не в праве этого от тебя требовать. — Его голос звучал низко и безжизненно. — ты должна и дальше меня ненавидеть, так будет лучше. — Откуда ты знаешь, кому как будет лучше? — эхом отозвалась Нора; она с трудом верила в то, что это говорил действительно он. — Потому что я не смогу дать тебе самого главного. — Чего же? — Свободы. Я никогда не смогу отпустить тебя, и за это ты должна меня ненавидеть. — Однако существует Стокгольмский синдром… — Прошу, не говори так. — Дэннис почти вплотную подошел к шатенке, но замер на опасно близком, как ему показалось, расстоянии. Он не мог заставить себя сделать еще шаг. Не мог заставить себя приблизиться к ней ближе, чем на полметра. — И тебе, и мне потом будет неловко вспоминать этот разговор, так что давай унижаться здесь буду только я, мне это сейчас ничего не стоит. Посмотри правде в глаза: ты нужна нам, и мы никогда не сможем отпустить тебя, тут уже дело не в моих прихотях или причудах, ты действительно нам нужна. — И снова наш диалог сводится к одной точке, — Нора нервно улыбнулась и отвернулась к окну.       Теперь настала ее очередь прятать взгляд в верхушках сосен. В стекле отражалось напряженное лицо Дэнниса, обращенное к ней. Она не выдержит. Она сейчас заплачет. В Блэквуд боролись два чувства: желание спасти собственную шкуру и треклятая жертвенность, от которой ей все никак было не избавиться. Она столько раз бросала свою жизнь к чужим ногам, забывая про свои собственные интересы и идеалы, столько раз готова была отдать все, лишь бы только спасти близких… Он был для нее никем, но в тот миг она готова была спасти и его тоже, в ущерб себе, но спасти… — Я понимаю, что слишком много от тебя хочу, ты вовсе не обязана это делать, ты ничего нам не должна, но все же. — И чего ты от меня хочешь? — едва сдерживаясь, спросила девушка, призывая всю свою силу воли, чтобы удержать на глазах застывшие слезы. — Покорности? Смирения? Молчания? Чего?       Дэннис поймал в отражении стекла ее взволнованный взгляд. — Прощения.       Нора с шумом выдохнула и на мгновение зажмурилась. Напряженное лицо похитителя, казалось, оставило неизгладимый отпечаток в ее сознании. Даже сейчас она видела его глаза, тяжело смотрящие на нее, сведенные к переносице брови, плотно сжатые губы и нос с небольшой горбинкой. Он ждал. Он ждал ее ответа. Но что она могла ему сказать? Что? Почему все было так сложно!       Блэквуд повернулась к похитителю и с мольбой посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь передать в этом безмолвном выражении абсолютно все, что чувствовала в тот миг. И он понял. Дэннис отошел назад на несколько шагов и прошелся рукой по голове, шумно выдыхая. — Я понял, прости. Поверь, я бы сделал все, чтобы заслужить твое прощение, но я понимаю, что не достоин его. Если бы у меня был шанс, я бы все изменил, но сейчас уже слишком поздно. Я просто должен завершить все до конца, понимаешь? Я должен.       Его взгляд еще раз скользнул по шее шатенки и задержался на ее разбитой переносице. Увиденное незамедлительно привело его в чувство и настроило на другой лад. Довольно сентиментальности! У него были проблемы и дела поважнее, чем почти разбитое сердце. Надо было заранее подготовиться к отъезду. Ничто не должно было помешать ему, все должно было быть идеально, абсолютно все. — Пора собираться и брать себя в руки. Всем плевать на твои чувства, помни, пожалуйста, об этом. Нельзя давать слабину. Держи все в себе и не смей нагружать ее своими проблемами. И ни в коем случае не доверяй ей, никому не доверяй… — Я принесу мазь, — сказал Дэннис уже более сдержано. — Твои раны должны зажить как можно быстрее, нам скоро надо будет уехать, ты и сама это знаешь. — Если бы не было остальных, ты бы отпустил меня? — невпопад спросила Нора, переводя взгляд на разбитое стекло, усеивавшее пол. — Ты постоянно говоришь, что поступаешь согласно вашим общим запросам, а как бы ты поступил сам? — Синие глаза вопросительно блеснули из-под очков. — Ты бы отпустил меня?       Дэннис замер возле двери и медленно обернулся. — Как там говорится, люди отпускают лишь тех, кого любят? — Но ты не любишь меня. — Значит, не отпустил бы.       Блэквуд едва слышно рассмеялась и вытерла глаза рукавом. — А смог бы полюбить? — без всякого стеснения спросила она. Дэннис быстро оглядел ее и поджал губы. — Не волнуйся, так далеко я не зайду. — Да я и не волнуюсь, — Нора шмыгнула носом и отвернулась к окну. — Я просто жду, пока ты уйдешь.       Похититель серьезно на нее посмотрел, потом перевел взгляд на пол, вышел на середину комнаты и не без отвращения поднял все самые большие осколки и острые щепки, после чего незамедлительно удалился под едва уловимый горький смех.       Все правильно, все верно… Все, что ей оставалось делать, так это смеяться: над собой, над сложившейся ситуацией, над своей жизнью, над этим странным человеком, который (по его собственным словам) готов был ради нее убить себя самого, но при этом был не в состоянии даровать ей свободу ради ее же блага.       Но, впрочем, была ли нужна ей эта свобода? Да и что вообще вложено в это понятие? Свобода бывает физическая и духовная; физически ее тут практически ничего не сковывало, разве что четыре стены да решетки на окнах, а вот духовно… Однако как бы ей ни хотелось найти огромное количество минусов своего пребывания здесь, она не нашла даже пяти. — Не стоит искать смысл там, где его нет, — пробубнила себе под нос шатенка, постукивая ногтем в стекло. — Если он поступает так, значит, не может по-другому. В конце концов, кто знает, как бы поступила я на его месте. Кажется, я начинаю говорить сама с собой. Не очень хороший знак, не очень хороший.       Она отошла от окна и приложила холодные пальцы к вискам, желая унять пульсацию в них. Стало как будто лучше: весь жар, казалось, ушел из головы, оставив после себя способность здраво оценивать ситуацию. Именно это ей и было нужно — просто здраво оценить ситуацию, без лишних эмоций и сантиментов.       Но как же это было чертовски сложно! Мозг совершенно не хотел работать. Перед глазами снова возник образ дяди и двоюродной сестры, но Нора тут же отогнала его. Не надо. Не сейчас. Только не семья, только не прошлое. Его больше нет, никого из них нет. Они остались далеко позади, они застыли в памяти и вот уже на протяжении двух недель периодически возникали в сознании безмолвными фигурами. Кругом не было никого. Никого, кроме него.       Против воли Блэквуд стала проникаться сочувствием и пониманием к этому человеку. Другого результата ожидать было трудно, ведь именно он был ее единственным собеседником и единственной ее опорой вот уже как четырнадцать дней подряд, он один заменял ей все общество, он один составлял для нее все разнообразие бегущих дней. И чем больше она его узнавала, тем больше привыкала и лучше понимала.       Это было именно то, чего ему не хватало в течение всей его жизни: простого человеческого понимания, такого важного и необходимого каждому, которого он по какой-то нелепой случайности был лишен. Он был лишен многого, но эти лишения как будто возвышали его над остальными и делали его особенным; по крайней мере, Нора могла с уверенностью сказать, что не встречала таких людей ранее.       Он и пугал, и притягивал ее одновременно, но после его признания Блэквуд окончательно определилась и поставила его на светлую сторону. Возможно, она ошиблась; возможно, она потом пожалеет. Но тогда это казалось ей единственным верным решением, и она приняла его, как бы сложно это ни было.       Дэннис вернулся с мазью и пластырем. Его лицо не выражало больше ничего, кроме равнодушия, на нем не было и следа от былого порыва — снова холод и отстраненность. Складывалось впечатление, будто вовсе не он буквально несколько минут назад рассуждал о высоком, вовсе не он так искренне просил прощения, вовсе не он так переживал и волновался, вовсе не он…       Так странно и быстро менялось его поведение, так мастерски он себя по необходимости контролировал. Он позволил себе недавно слишком много, он не привык так открываться другим, он чувствовал себя слишком незащищенным и уязвимым, делясь своими переживаниями с кем-либо. Нельзя было допустить, чтобы она знала о его мыслях и чувствах, нельзя. Лучше держать все в себе, так было всегда. Это проверенная схема, она безотказно работала ранее, сработает и на этот раз. — Держи. — Мужчина протянул шатенке тюбик в светло-желтой упаковке и после того, как она взяла его, незамедлительно направился в сторону двери. — Ты куда? — спросила Нора, провожая его взглядом. — К себе. — А помочь? — Ты же самостоятельная, неужели не справишься? — Если бы тут было зеркало, я бы даже не заикнулась, но ты сам знаешь, какая незавидная участь его постигла. Тем более, ты забрал все большие осколки. А я без понятия, где у меня синяки, даже посмотреться некуда.       Дэннис нетерпеливо передернул плечами и с недовольным видом подошел к кровати. Блэквуд сидела и смотрела на него снизу вверх. — Что с тобой происходит? — тихо спросила она. — У тебя всегда так настроение скачет?       Мужчина ничего не ответил. Он взял из ее рук тюбик и выдавил себе на палец горошину белой мази. — Подними подбородок, — последовал приказ, шатенка тут же повиновалась.       В следующую секунду его пальцы коснулись ее шеи, вызывая целый табун мурашек по всему ее телу. Нора едва слышно вскрикнула, когда он прошелся по самому больному месту и слегка надавил на него, смазывая посиневшую кожу. — Терпи. — Зачем так сильно нажимать-то? Специально, что ли? — Я не садист. — Хочется верить. — Закрой рот, пожалуйста, ты мне мешаешь, — попросил Дэннис и уже более аккуратно смазал бордовый след на ключице, которая чудом не сломалась под натиском сильных ударов.       Блэквуд со свистом выдохнула. Она пыталась сделать это как можно тише, но получилось плохо, вернее, не получилось вовсе. Ну что тут такого? Всего лишь его пальцы на ее шее, ничего специфического. Она же сама его попросила, инициатива была проявлена с ее стороны, а он в свою очередь лишь нехотя согласился. Почему, кстати, сам не предложил свою помощь? Раньше наоборот спешил стать первым добровольцем, что же случилось на этот раз? Нора посмотрела на Дэнниса из-под полуопущенных ресниц: он сосредоточенно разглядывал ее повреждения и аккуратно смазывал самые большие из них мазью, составляющей после себя легкий травяной аромат. — Ублюдок, — вдруг вырвалось у мужчины. — Забудь про него, а это скоро заживет. — Физически да, — похититель отстранился и закрыл тюбик, — но не морально. Такое не забывается. — Я справлюсь, — твердо ответила Блэквуд и в ту же секунду поняла, что он, кажется, говорил, про себя… — Давай больше не вспоминать об этом, — поспешила добавить шатенка.

Но это было не так-то просто…

      Дэннис провел большим пальцем по ее скуле, смазывая остаток мази, и задержал взгляд на разбитой переносице, потом перевел его на ее полуоткрытые губы. Нора затаила дыхание. Сердце колотилось от ожидания. Казалось, еще секунда, и… Но вдруг что-то щелкнуло, и липкий пластырь оказался на носу девушки.       Серьезно? Пластырь? И все? Нора удивленно заморгала и вопросительно уставилась на своего похитителя, который вновь стоял возле двери и в который раз за сегодня спешил удалиться. Не то чтобы она очень хотела, чтобы он ее поцеловал, но… Против воли Блэквуд заметила, что расстроилась. А ведь она была уверена, что он решится: что-то в его лице подсказало ей о том, что он был почти готов сделать это, но нет. Снова отступил, снова чего-то испугался. Может, самого себя?       У Норы складывалось впечатление, будто он постоянно себя одергивал и запрещал себе делать и половину того, чего ему очень хотелось. С одной стороны, это не могло ее не радовать, ибо ей так было спокойнее, но, с другой стороны, она видела, какого труда ему это стоило и как он переживал по этому поводу.       Ей было жаль его, по-настоящему, искренне жаль. Это была не та жалость, которая вызывала в ней самой вспышки раздражения, это было более возвышенное и благородное чувство. Она сама чувствовала себя причастной к его терзаниям и не могла не переживать, ведь он ходил по кругу, кидался из крайности в крайность и сам не замечал, что оставался в тупике.       Он не хотел пугать ее, но она и не боялась! Нора готова была поклясться, что не боялась, только вот в его голове прижилась абсолютно противоположная мысль. Они словно играли в прятки, где были перепутаны все правила и каждый действовал согласно своим личным убеждениям.       Шатенка еще раз посмотрела на высокую фигуру, застывшую у двери, и почувствовала, как у нее сжалось сердце. Он как будто ждал, что она его остановит, не даст уйти, скажет хоть что-нибудь, неважно что именно, просто останется неравнодушной, проявит хоть какое-то участие, ведь он только что открылся ей, а она промолчала, выдавив из себя лишь полный слез взгляд.       Но он не мог требовать от нее взаимности, и он это понимал. В ту же секунду эта мысль отразилась на его лице и сделала его еще более мрачным. Дэннис слегка стукнул кулаком по стене и открыл дверь, собираясь уйти, но на этот раз уже точно и бесповоротно, уйти и не видеться с ней хотя бы несколько дней, пропускать свою очередь и отдавать свет всем тем, кому он был нужнее. С ним творилось что-то странное и для него необъяснимое, ему следовало все обдумать, прийти в себя. Подальше от нее. Дэннис занес ногу. — Стой! — вдруг крикнула Нора, чувствуя необходимость остановить его, задержать хоть на минуту, просто не оставлять его наедине с самим собой.       В ее голове тут же пронеслись воспоминания о том, с какой легкостью он говорил о своей смерти; складывалось впечатление, что ему это действительно ничего не стоило. Перерезал горло — и дело с концом! Проще простого. Но пока она будет рядом, он не сделает этого. Теперь она по-настоящему поняла, что была нужна. От нее действительно зависела жизнь, его жизнь.       Она смутно понимала, почему он вообще заговорил о смерти, тем более о своей, да и причин для исполнения этой задумки Блэквуд не видела, даже если бы она и погибла — это вовсе не повод для совершения массового суицида личностей, но полностью отрешенный взгляд голубых глаз, который Дэннис так тщательно от нее прятал, заставил шатенку все-таки заволноваться. — Я хочу прогуляться, — ляпнула она первое, что пришло ей в голову, и тут же поняла всю абсурдность своей фразы.

«Прогуляться? Серьезно? Это лучшее, что ты могла из себя выдавить? Браво, Блэквуд, браво! Как всегда на голову выше других»

      Похититель застыл и стал медленно переваривать услышанное предложение. Ей удалось его отвлечь, можно сказать, даже удивить. Нора напряженно ждала его реакции и для больше эффекта подошла к шкафу, где хранились ее немногочисленные вещи. Дверца была проломана, и стружка вместе с пылью заполонила полки, усыпав одежду, словно пеплом. — Я сижу здесь уже две недели и ни разу не выходила на улицу! — Блэквуд удалось воспроизвести тот обиженный тон, которым девушки обычно отчитывают своих парней и указывают им на их промахи. Получилось вполне убедительно, во всяком случае, она сама почти поверила в то, что ей было просто необходимо выйти на свежий воздух и развеяться. — Ты еще не до конца поправилась, — ответил Дэннис, передумав уходить. То, с каким энтузиазмом шатенка искала в шкафу что-нибудь подходящее для выхода в дождливую погоду, заставило похитителя убедиться в серьезности ее намерений. — Если ты думаешь, что лечить тебя очень легко, то ты ошибаешься. Положи это на место, пожалуйста. Я сказал: брось эту тряпку, она слишком легкая!       Он подошел к Норе и хотел было вырвать из ее рук футболку, но девушка вовремя это предугадала и отскочила в сторону, взмахивая желтой тканью прямо перед лицом мужчины. — Что купил, то и есть, не я выбирала, заметь. — Ты в этом не пойдешь, — серьезно сказал Дэннис с таким видом, будто давал наставления маленькому ребенку, и протянул вперед руку. — Отдай, пожалуйста. Если тебе так необходимо выйти, что очень некстати, то будь добра одеться по погоде. — Ты прямо как моя сестра, она тоже постоянно пеклась о моем здоровье, даже больше, чем я сама. — И не безосновательно, дай сюда.       Мужчина выдернул футболку, сложил ее с неимоверной аккуратностью и положил обратно в шкаф. Вскоре на кровати оказалась стопка самой теплой одежды, которую он только ей купил. — Ты серьезно? Я вроде не на северный полюс собираюсь, — усмехнулась Нора, разглядывая предоставленную ей «амуницию». — Там вообще-то тепло. — Будешь умничать — умрешь от воспаления легких, а у меня нет денег на твои похороны. — Очень смешно!       Блэквуд подошла к кровати и нехотя нацепила на себя еще одну кофту, потом носки и с явным недоумением стала крутить в руках какую-то шапку. — Я, конечно, извиняюсь, но это действительно лишнее. Пусть уж лучше меня постигнет страшная кара в виде туберкулеза. — Как хочешь.       Дэннис отворил дверь и сделал приглашающий жест рукой. — Прошу на выход. Надеюсь, ты понимаешь, что сбежать не получится? — строго спросил он, останавливая шатенку в проходе.       Нора подняла брови и удивленно посмотрела на руку, перегородившую ей путь. Он когда-нибудь перестанет это у нее спрашивать? — У нас в школе, собственно, как и в институте, не было курсов по выживанию в лесу, так что если я сбегу, то помру под первым же кустом. Так мы можем идти?       Дэннис убрал руку и проводил девушку полным сомнения взглядом, благо, она не могла его видеть. По дороге к выходу мужчина захватил с собой кожаную куртку и показал Норе, где стояли ее кроссовки. Размер вроде подошел, во всяком случае, Блэквуд заверила, что все сидело идеально, но кто ж ее знает, может, она просто не хотела его расстраивать.

***

      На улице было хорошо: ночью прошел дождь, и в воздухе до сих пор висел влажный запах свежести, проникавший в легкие, словно эфир, и заполнявший каждую клеточку тела ощущением легкости и умиротворения. Нора не помнила, когда в последний раз испытывала такую радость от выхода на улицу.       Все вокруг больше не казалось ей чужим и вырезанным из картона, она ясно различала каждую травинку, каждую иголочку на соснах, чувствовала каждое дуновение ветра и жмурилась от прячущегося за облаками белого солнца. Все было настоящим, она тоже была настоящей. И именно в тот миг, когда ее нога коснулась мокрой от росы травы, а легкие приняли в себя пряный от запаха хвои воздух, она впервые за все это время почувствовала себя живой.       Нора обожала природу, обожала ощущать себя частью окружающего мира, обожала находить вдохновение в мелочах и видеть красоту в самых простых вещах. И в то мгновение она почувствовала себя непростительно счастливой всего лишь оттого, что могла любоваться представшим ее взору великолепием природы, видеть эти вековые темные сосны, заглядывать в далекое серое небо, чувствовать мокрую траву под ногами и просто дышать полной грудью.       Блэквуд огляделась и направилась уверенным шагом к ближайшим деревьям, окружавшим дом плотным темно-изумрудным кольцом. Дэннис тут же последовал за ней, не отставая ни на шаг, готовый в любую минуту броситься в погоню, но в этом не было совершенно никакой необходимости: Нора не собиралась никуда сбегать, она абсолютно забыла о том, где находилась и что тут делала, она просто радовалась возможности побыть на свежем воздухе и пыталась запомнить это мгновение как можно более отчетливо.       Шатенка приблизилась к сосне и с каким-то особым трепетом коснулась пальцами ствола, выводя линии по изгибам шероховатой коры и изучая глазами малейшие трещинки, мох и бегающих по нему жучков. Неужели она могла вчера погибнуть? Погибнуть и никогда больше не увидеть этого неимоверно красивого в своем изяществе мира? Этого леса, этого неба, этих облаков, этой земли, пропитанной ночным дождем и усеянной россыпью пробивающихся вверх зеленых травинок, этих деревьев, кора которых так напоминала линии жизни на руках человека? Неужели она была бы лишена возможности созерцать все это великолепие, просто быть свидетелем протекающей мимо своим ходом жизни?       Она никогда бы больше ничего не коснулась, никогда бы не ощутила чужих прикосновений, никогда бы не услышала и не увидела бы ничего, не сказала бы больше ни слова, не рассмеялась бы и не призналась бы близким, как она их любила.       Никогда… Какое страшное слово. Никогда бы она не сделала все это, просто-напросто потому что была бы мертва. Не-воз-мож-но! Она не могла умереть! Вот сейчас она стояла, дышала, двигалась, думала, она была жива! Разве можно было представить, что всего этого вдруг не стало бы? Абсолютно не поддающееся пониманию предположение, Нора отказывалась, отказывалась в него верить! Но как бы там ни было, следы ее некогда близкой гибели отчетливо синели на ее собственной шее, и отрицать очевидное было как минимум глупо, Блэквуд понимала и это тоже.       И вдруг она впервые за день осознала, что была на волосок от неминуемой смерти, впервые прочувствовала это каждой клеточкой своего тела, впервые ощутила неизбежность этого события в будущем. И от этого ей стало страшно. Очень и очень страшно.       Слезы сами навернулись на глазах и затуманили картину происходившего вокруг. Она не относила себя к числу слишком впечатлительных барышень, но полное понимание произошедшего так сильно ее захлестнуло, что сдержать переполнявшие ее в тот миг эмоции было крайне сложно. Да и был ли в этом какой-либо смысл?       Блэквуд прислонилась спиной к стволу сосны и, закрыв глаза, откинула назад голову, позволяя слезам катиться по щекам. Становилось легче, словно с каждой пролитой слезой она избавлялась от непосильного груза, навалившегося на нее всем своим весом, словно она становилась свободнее и… сильнее? Сильнее… Однако они были правы: только познавший боль мог по-настоящему начать ценить жизнь. И она познала. Можно ли было теперь считать, что она стала одной из них?       Нора открыла глаза и оглянулась в поисках Дэнниса. Он стоял у соседнего дерева, точно так же прислонившись к его стволу спиной, и задумчиво смотрел на нее в ответ. Она не увидела в его взгляде усмешки или презрения, которым он обычно одаривал Лилит и Ребекку, как только они начинали плакать, не увидела осуждения или былого равнодушия, только понимание.       Ему не нужно было объяснять причину появления ее слез, не нужно было оправдываться и казаться искусственно стойкой, не нужно было играть роль. Он понимал ее без слов. Человек, лишенный в свое время поддержки и помощи, поддерживал и помогал лучше любого психолога, и Нора была благодарна ему за это. Она вдруг четко осознала, что никто из ее друзей и родных не понял бы ее состояние в тот миг так, как, казалось, понял Дэннис. Она видела это в его взгляде и была этому безмерно рада. — Здесь так красиво, — прошептала Блэквуд, словно боясь спугнуть царившую вокруг атмосферу. — Я никогда не замечал этой красоты раньше, — ответил Дэннис. Он оттолкнулся от сосны и направился в сторону девушки. — А сейчас? — Сейчас да.       Нора усмехнулась, грустно улыбнувшись. — Когда видят что-то красивое, на него смотрят, не отрываясь, ты же вообще никуда не смотришь. — Ошибаешься.       Блэквуд вскинула голову и встретилась взглядом с Дэннисом, смотревшим прямо на нее. Ее щеки тут же предательски вспыхнули на радость проницательным глазам напротив. Вот черт. Неужели нельзя было не краснеть в самый неподходящий для этого момент?! — Красота для каждого своя, не так ли? — спросил мужчина, прислоняясь к тому же дереву, что и она. — Нельзя сводить все к определенным вещам. — В том внешнем, что в тебе находит взор, нет ничего, что хочется исправить, — вдруг начала Нора, — вражды и дружбы общий приговор не может к правде черточки прибавить. За внешний облик — внешний и почет, но… — Но голос тех же судей неподкупных звучит иначе, если речь зайдет о свойствах сердца, глазу недоступных, — прервал ее Дэннис, откидывая голову на ствол сосны с видом человека давно уставшего от звучавшего произведения. Шатенка изумленно распахнула глаза и уставилась на своего похитителя. — Толкует о душе твоей молва, а зеркало души — ее деянья… — И заглушает сорная трава твоих сладчайших роз благоуханье, — вновь отозвался Дэннис, ощущая на себе даже сквозь закрытые веки ее несказанно удивленный взгляд. — Твой нежный сад запущен потому… — Что он доступен всем и никому. Это все или хочешь еще что-нибудь прочитать?       Нора открыла рот, но тут же его и закрыла за неимением подходящих слов. Не то чтобы Дэннис производил впечатление человека абсолютно не причастного к поэзии и искусству, нет, но все же она меньше всего могла подумать о том, что он знал наизусть сонеты Шекспира. Причем ее любимые. — Неужели я похож на совершенно беспросветного дикаря, если ты так реагируешь? — спросил Дэннис, все еще не открывая глаз. — Н-нет, что ты, нет, — поспешила оправдаться Блэквуд. — Прости, я просто немного удивлена. — Чем? Тем, что я знаю что-то, кроме алфавита и таблицы умножения? — Нет, просто… Ты никогда не упоминал о своем увлечении. — А был повод? И это не увлечение. Скорее, побочный эффект. — Что, прости? Как можно называть Шекспира побочным эффектом?! — Думаю, что можно, если учесть тот факт, какими методами Кевина заставляли все это учить.       Нора закусила щеку. Кажется, она снова неосознанно зашла на запрещенную территорию. Все, что было связано с детством Кевина, имело для Дэнниса особое значение, и ей совершенно не следовало туда лезть. — Прости, я же не знала, — тихо ответила она, опуская взгляд на мокрые носы кроссовок. — Просто ты так резко отозвался о… — Я никогда бы не стал осуждать чужие интересы и тем более смеяться над ними, — отрезал Дэннис. — Я могу негативно высказываться лишь о непосредственно касавшихся меня вещах, связанных с этими произведениями; думаю, я имею на это право. Это, пожалуй, и все, остальное уже по части хамства и отсутствия воспитания.       Похититель наконец открыл глаза и посмотрел на Нору, которая будто его уже и не слушала. Девушка стояла с вытянутой вперед рукой и рассматривала падающие ей на ладонь мелкие капли дождя с таким видом, словно это было что-то небывалое и неимоверно прекрасное. Она выглядела в тот миг такой по-детски милой и наивной, что Дэннис невольно поймал себя на мысли, что сам любовался ею так же, как она любовалась дождем: завороженно, с каким-то необъяснимым трепетом, боясь лишний раз вздохнуть, дабы не спугнуть ту волшебную красоту момента. Такого с ним раньше не было. И это пугало. — Но ты не можешь любить! Это просто невозможно!       У нее были такие красивые глаза… Дэннис не раз замечал, как замирало его сердце, когда ее магнетический взгляд обращался на него. Сейчас же она разглядывала капли на своей руке с таким восхищением, что Дэннису захотелось самому раствориться и стать дождем, лишь бы только привлечь такое ее внимание хоть на секунду, ибо на него она так никогда не смотрела. Но должна ли была? — Но что за вздор! Как ты можешь позволять себе так зависеть от кого-то?! Ты же знаешь, что следует за пустыми надеждами и несбыточными мечтами, ты знаешь. Не позволяй ей завладевать тобой!       И волосы у нее красивые, особенно сейчас, когда они усеяны каплями, словно жемчугом. В ней все казалось ему каким-то особенным и уникальным. Она была вроде бы обычной, но не такой, как все остальные, или все-таки такой же? Нет, уж точно не для него. — Жалкий, ничтожный романтик. Черт бы тебя побрал! Не загоняй себя в тупик!       Дэннис смотрел на Нору, которая, казалось, совсем забыла о его присутствии, и понимал, что теперь он сам по-настоящему видел красоту во всем: в этом темном, даже мрачном лесу, в этом дожде, который он на дух не переносил, в этом свинцовом небе, в этих самых обычных каплях, в этой абсолютно ничем не примечательной траве — во всем, что их окружало.       Он теперь везде замечал что-то особенное, что-то ранее скрытое от его глаз, чувствовал, что никогда прежде не видел мир вокруг таким, каким он являлся на самом деле. Он был светлее, гораздо светлее, чем Дэннис считал все это время, в нем не было этой злобы и отрешенности, он был открытым и искренним, в какой-то мере даже дружелюбным.       Мир вокруг… Он не состоял из врагов и ненавистников, впрочем нет, состоял, но они были в голове, они были нереальны и вполне подконтрольны. Реальный же мир заключался в другом, вернее в другой. И этот мир не имел границ, они тонули в синеве, растекаясь по венам расплавленным свинцом. — Кажется, ты попал…       Дэннис снял куртку и накинул ее на плечи шатенке. — Пойдем, а то замерзнешь.       Нора кивнула и послушно пошла вперед, сопровождаемая своим похитителем, словно личным охранником. Благо до дома было недалеко и они вдвоем не успели сильно промокнуть; хотя, в основном, промокал, конечно, Дэннис. На его рубашке тут же появились темные следы от капель, превратив ее за короткий срок из голубой в синюю. Но холодно не было. Его мысли были слишком далеко, чтобы он замечал такие неудобства, как чавкающие под ногами лужи, прилипшая к телу мокрая рубашка и усиливавшийся ветер.       В голове начинался легкий звон: его время вышло, надо было пропустить других. В последнее время все и так стали возмущаться по поводу того, что он проводил слишком много времени у света. А бунты и волнения ему были совершенно не нужны.       Как же неудобно было то, что ему приходилось делить это тело с кем-то еще! Но в то же время Дэннис не мог себе представить, что бы было, если бы он оказался единственной оставшейся личностью или вообще стал бы отдельным реальным человеком. Он уже слишком привык к внезапным вспышкам темноты, отрезавшим в одну секунду вымысел от действительности, к постоянным провалам в памяти, к дезориентации в пространстве, к звону и шуму в голове, что не мог представить себе другой жизни, где все бы зависело только от его собственных желаний и решений, где он был бы самим собой, а не чьим-то отражением или дополнением.       Дэннис понимал, что был всего лишь личностью, пусть и самой сильной, но все равно «одной из». Он никогда не стремился к власти, так как воспринимал выход в свет как свою обязанность и работу, но теперь все изменилось: он хотел выходить чаще и отнюдь не для того, чтобы обеспечивать безопасность Кевина.       Как же они все раздражали… И гудели, и гудели, что-то обсуждали, шептались, спорили, рассказывали сами себе выдуманные истории, кто-то даже плакал, кто-то опять обсуждал инцидент с Патрисией, каждый пытался что-то сказать, каждый хотел быть полезным и нужным. Почему их было так много? Зачем они вообще были нужны?       Дэннис, как бы ни пытался, не мог вспомнить, отчего они все появились, и потому многие из них до сих пор казались ему абсолютно бесполезными и лишь зря прожигающими время. Вот, допустим, зачем нужна была Полли или Кэт? Они никогда не входили в свет, у них банально не было возможности, слишком уж большая конкуренция, а влияния у них мало. А откуда взялся Сэм? Или даже этот ублюдок Люк? Когда он вообще возник? Дэннис напряг всю свою память. Кажется, он образовался лет пять назад, может, чуть меньше. Так мало, впрочем нет, даже много… Но за этот срок все равно ничего полезного и путного не сделал, только под ногами мешался.       Дэннис снова почувствовал приступ бессильной ярости. Надо было успокоиться. Его теперь нет и никогда больше не будет. Вот бы их всех никогда не было, даже самого Дэнниса, не пришлось бы ему тогда так мучиться и томиться в течение всей своей жизни, нет, не жизни — выживания.       Это так странно и необъяснимо, когда одна твоя часть испытывает симпатию и тянется к кому-то, а другая часть люто ненавидит и желает этому же человеку скорейшей смерти в страшных мучениях. Только вот у Кевина было не две части, их было в одиннадцать раз больше, и каждая из них имела свое мнение, свои взгляды и свои варианты решения проблемы. Каждый хотел что-то сказать, что-то сделать… Почему Дэннис должен был кому-то отдавать свет?! Почему он всем постоянно что-то был должен, но при этом никто ничего не должен был ему взамен? Опять несправедливость.       Войдя в дом первым, похититель переобулся и тут же направился на кухню. Сняв по дороге мокрую насквозь рубашку, он повесил ее на спинку стула, включил электрический чайник и, встав у окна, начал наблюдать за стекавшими по стеклу каплями. Он был слишком задумчив и погружен в себя, чтобы вспомнить, что он был как бы не один дома, и заметить удивленный взгляд Норы, направленный прямо на него.       Такое с ним иногда случалось: он полностью абстрагировался от внешнего мира и ничего не замечал вокруг до тех пор, пока к нему не начинали громко обращаться по имени. Но Блэквуд не собиралась отвлекать его от раздумий. Она молча скинула с плеч его куртку, аккуратно повесила ее на гвоздь в прихожей и как можно тише направилась по скрипучему полу в сторону лестницы, стараясь не слишком часто оборачиваться в сторону обнаженной спины своего похитителя.       «Неужели нельзя было раздеться в другом месте?!» — билась в ее голове мысль. Девушка уже занесла ногу над первой ступенькой, но вдруг передумала и остановилась. — А ты не простудишься? Там все-таки ветер был.       Дэннис вздрогнул от неожиданности и обернулся. Кажется, он только сейчас вспомнил, что был не одет, и понял, что она это видит. Но почему-то вместо него смутилась Блэквуд, заливаясь румянцем, благо издалека это было не так заметно. — Я же говорил, что никогда не болею, — невозмутимо ответил мужчина. Он выключил вскипевший чайник и налил кипяток в кружку. — Будешь чай? — А? Да нет, наверное. Впрочем, давай.       Шатенка переместилась на кухню и села за стол, старательно пряча взгляд в складках скатерти. Дэннис с важным видом поставил перед ней чашку, налил в нее заварки и кипятка, потом достал из шкафа остатки сушек и выложил их перед похищенной на тарелку, делая все с привычной ему аккуратностью и проворностью. — Спасибо, — мягко сказала Нора и сжала чашку холодными пальцами. — На здоровье.       Повисло молчание. Дэннис стоял, оперевшись бедром о край стола, и смотрел в окно. Блэквуд тоже смотрела в окно, периодически опуская взгляд в складки скатерти, ибо в противном случае ей пришлось бы смотреть на самого Дэнниса, но признаваться себе в этом ей не хотелось, поэтому ненастье за окном и белая ткань были удостоены большего внимания, нежели фигура, стоявшая рядом. — Прости, что я в таком виде, — как бы между делом заметил мужчина, отпивая горячий чай. В ответ Нора неопределенно передернула плечами. — Дом твой, и ты волен ходить, как захочешь. — И все же мне показалось, что тебя это смущает. — Меня? Да нисколько!       Дэннис подавил усмешку и развернулся к девушке уже с серьезным выражением на лице. — В таком случае что такого интересного ты нашла в скатерти?       Блэквуд закусила щеку. Ну вот что он прикопался? Хотел самоутвердиться за счет ее смущения, что ли? Надо было что-то быстро ответить, чтобы он не подумал, что ему удалось поставить ее в тупик. Ответить, что-то очень быстро ответить… — Мне показалось, что там пятно. — Но его там нет. — Нет.       «Вот же идиотка!» В тот миг Норе очень сильно захотелось стукнуть себя чем-нибудь по лбу, да посильнее! Прекрасно ответила, что уж тут сказать. — Просто я не привыкла разглядывать полуобнаженных людей, вот и все.       Вполне достойно. Сойдет, сойдет, для оправдания сойдет. Чтобы доказать похитителю, что она вовсе не стеснялась и не боялась на него смотреть, шатенка бросила на Дэнниса вызывающий взгляд и оглядела его с ног до головы. — Неужели было бы лучше, если бы я вот так пялилась? — Мне все равно, — бесстрастно ответил он и поставил кружку в раковину. — Можешь смотреть, куда тебе угодно. — Вот только не надо сейчас выставлять меня дурой, ладно? Ты первый начал этот разговор. — А ты его поддержала, — невозмутимо ответил мужчина, натирая до блеска посуду. — Кажется, мне вообще лучше молчать все время, так меньше шансов, что кто-нибудь меня подколет или обведет вокруг пальца. — В последнем у тебя больше опыта. — Позволь спросить, и когда это я тебя обманывала? — А ты не помнишь? — Знаешь, нет. — Тем хуже для тебя, совесть — вещь хорошая, если она, конечно, присутствует. — У меня с совестью все в порядке! — А у меня с памятью. — Может, похвастаешься и припомнишь? — Нет привычки, но изволь. — Дэннис выдержал паузу и поставил посуду на сушилку. — Сколько раз ты придумывала различные уловки, лишь бы только отвлечь наше внимание и сбежать? — Это не считается, это не обман. — Вспомни мальчика. — Вы посадили мою сестру в камеру, будто собаку последнюю, — отрезала Нора, скрестив руки на груди. — Что я, по-твоему, должна была делать? Думаю, небольшая хитрость с прятками не сильно отразилась на его психике. — Ты хотела сбежать тогда в машине с Барри. — Естественно, я хотела! Только вот ума не хватило закричать во всю глотку, чтобы внимание привлечь. Это вот совсем не считается.       Дэннис поймал ее взгляд и слегка прищурился. — А что ты скажешь про тот случай в коридоре, когда… — Так, стоп!       Блэквуд снова почувствовала жгучий прилив стыда и опять покраснела. Как он вообще посмел вспомнить тот поцелуй! Это был самый постыдный поступок, который она когда-либо совершала в своей жизни! Она готова была прямо сейчас под землю провалиться, а он стоял тут перед ней Аполлоном и припоминал ей все ее промахи, да еще какие промахи! Нет, ну не зараза ли? Еще так смотрел вызывающе, будто знал, что победа будет за ним.       Нора хотела было бросить ему что-нибудь обидное в ответ, но поняла, что просто не могла ничего подобрать подходящего, ибо все то, что он для нее делал, было сделано от чистого сердца и ей же на благо. Это она все время пыталась его задеть и перехитрить. Вот черт, он снова был прав.       Ее взгляд скользнул по животу похитителя и задержался на шраме. — Надо было научить Лилит всаживать ножи по самые рукоятки, тогда проблем было бы меньше. — Поверь мне, я бы смог отразить атаку школьницы. У нее все равно ничего не вышло бы. Ни у кого из вас. Даже у тебя. — Ну да, я вижу, как у нее не вышло. — Это всего лишь порез. — Глубиной в сантиметр, для начала неплохо, как думаешь? — Я думаю, что кто-то слишком высокого о себе мнения. — Не поверишь, только что подумала о том же!       Дэннис поднял бровь. Его забавлял спор с Блэквуд, все ее попытки подколоть или задеть казались ему слишком предсказуемыми и детскими, хотя пару раз ей действительно удалось попасть в цель, впрочем, он не подал виду, а следовательно, не догадалась и она. — А тебе не пора ли к себе в комнату? — А тебе не пора ли перестать командовать? Где хочу, там и сижу.       Шатенка с выражением протеста присела на край стола, а заметив, как при этом опасно сверкнули глаза ее похитителя под стеклами очков, залезла на стол уже полностью и закинула ногу на ногу. — Слезь. — И не подумаю! — Быстро, я сказал. — Какая мне разница, что ты там сказал? — усмехнулась Нора, покачивая в непонятном ритме ногой. — Ты мне так-то не указ. — Это показывает твое воспитание. — Пф, а это уже мои проблемы и недочет моих родителей. Я же вру на каждом шагу, почему бы не позволить себе посидеть на столе для завершения образа, а, как думаешь? — Слезь. Со. Стола. — по слогам продиктовал Дэннис, теряя терпение. Кажется, перевес снова был на ее стороне. — Когда захочу, тогда и слезу, — беззаботно ответила Блэквуд, устраиваясь поудобнее. — Это мы сейчас посмотрим.       Дэннис в два больших шага сократил расстояние между ними, подхватил Нору, словно куклу, перевесил ее через плечо и направился с безуспешно брыкавшейся девушкой в сторону лестницы. — Ну все, ладно, хватит, отпусти! — Отпущу тогда, когда захочу. — Так нечестно! Поставь меня, будь добр! — А кто тут говорит о честности? — Дэннис встряхнул шатенку, чем вызвал ее испуганный вскрик.       Блэквуд попыталась стукнуть мужчину ногой по спине, но он еще сильнее прижал ее к себе, что значительно ослабило удар. — Ты же не собираешься подниматься так по лестнице? — задыхаясь, спросила она, сдувая волосы с лица. — Я, знаешь ли, не хочу упасть и сломать шею! — Будет очень досадно, если так и случится. Брыкайся еще сильнее, и ты обязательно свалишься. — Может, просто отпустишь меня?! — Нет, — отрезал Дэннис и начал подъем по узким ступеням.       Нора вмиг перестала сопротивляться и затихла: вторично падать с лестницы ей совершенно не хотелось, хватило и прошлого незабываемого раза. Она машинально захотела ухватиться за рубашку Дэнниса, чтобы хоть как-то удержать равновесие, но под ее рукой не оказалось ничего, кроме его голого плеча и спины; зацепиться было не за что. Пришлось висеть безвольной куклой и надеяться на аккуратность похитителя. Впрочем, она зря волновалась.       Дэннис без особых приключений принес ее в комнату и скинул на кровать. — Мягкого приземления. — Ох, спасибо! — Нора убрала упавшие на лицо волосы и с прищуром посмотрела на мужчину снизу вверх. — Надеюсь, ты не перенапрягся. — Если только самую малость. — Ничего-ничего, переживешь. — Она села в кровати и поправила съехавшие на бок очки. — Во всяком случае, тебя никто не просил перетаскивать меня из одной комнаты в другую, так что к твоим надорванным мышцам я не имею никакого отношения.       В ответ Дэннис вдруг прыснул со смеху. Улыбка на короткий миг озарила его лицо, придав ему необычайный магнетизм, но тут же исчезла, оставляя след лишь в блеске глаз и едва заметно поднятых уголках губ. Тогда Нора не без сожаления подумала о том, что никогда не видела его смеющимся. Ему это, наверное, невероятно шло, только вот сам он так не считал, что очень огорчало Блэквуд. Она даже поставила себе в тот день цель — когда-нибудь вызвать у этого сдержанного и хмурого человека настоящую, неподдельную улыбку, которой он бы сам не избегал и не стеснялся. — Позволь узнать, что же тебя так рассмешило? — попыталась спросить серьезным тоном шатенка. — Твоя псевдозабота, — честно ответил Дэннис. — Ну почему же «псевдо»? Я, конечно, вижу, что ты у нас Геракл, но все же и я не пушинка, тем более у тебя швы наложены. — По мне так разницы нет. — А мне кажется, что очень даже есть. — Хочешь сказать, что ты много весишь? — удивленно поднял бровь Дэннис. Нора развела руками. — С детства прижившееся мнение. Отец всегда говорил, что я слишком много ем и что скоро подо мной весы будут ломаться. На самом деле ему просто не хватало денег на нормальное количество еды, после смерти мамы мы бедно жили, и он таким образом хотел ограничить мой аппетит. Что ж, у него это прекрасно получилось, только вот в голове поселилась мысль, что есть надо как можно меньше, а лучше вообще не есть.       Лицо Дэнниса вновь стало серьезным, усмешка исчезла так же быстро, как и появилась. — Твоему отцу следовало бы сначала подумать, прежде чем говорить такое ребенку. — Ему в принципе не мешало бы почаще думать, тогда все бы были счастливы, но он, по-моему, такого дара лишен. — Она равнодушно пожала плечами. — Но я даже рада, что все так сложилось, это, пожалуй, и к лучшему. — Что именно? То, что ты похожа на выходца из концлагеря, которого морили голодом в течение всей жизни? — Так, а вот это уже переход на личности! — Блэквуд предостерегающе подняла палец. — И вовсе никто меня ничем не морил, я ем столько, сколько могу, и уже ничего с собой не сделаю. Это просто ты накладываешь такие порции, что три человека объелись бы. — Я просто пытаюсь тебя откормить, глупая! — не вытерпел Дэннис, но тут же запнулся. — Что ж, хорошая попытка, но я все-таки останусь при своем мнении. — Ненадолго. — Интересно, почему же? — Потому что я не хочу, чтобы ты падала в обморок от слабости по дороге, это понятно? А значит, ты будешь есть столько, сколько надо, а не столько, сколько тебе хочется. — Хм, и кто же будет устанавливать эти нормы, неужто тоже ты? — Да, я. — Прекрасно! — Нора хлопнула себя по ногам. — Теперь мне даже поесть не дадут нормально! — Как раз таки нормально и дадут, — поправил Дэннис, опираясь о дверной косяк. — Тебе действительно стоит набрать пару килограммов, я серьезно. — Если только для того, чтобы врезать тебе хорошенько, — пробубнила в ответ Блэквуд. — Мотивация найдена, можно считать, что первый шаг сделан. — Мужчина размял плечи и открыл дверь, собираясь уйти. — В противном случае я буду таскать тебя перекинутой через мое плечо вниз головой целый день, а ты даже не сможешь дать мне нормально сдачи. Так что подумай, что из этого тебе больше по душе. — Больше всего мне по душе твои нравоучения! — крикнула ему вдогонку Нора, когда дверь уже закрылась за его спиной. — К которым я, безусловно, буду прислушиваться. Обязательно. Непременно. Ага, конечно. Разбежался.       Она подобрала с пола какой-то завалявшийся кусок дерева, вероятно, оторванный от дверцы шкафа, и с размаха швырнула его в стену. — Сам будешь есть свою тушенку! И маринованные помидоры не забудь! — продолжала возмущаться Блэквуд, прекрасно понимая, что он ее уже вряд ли слышал. — Если ты у нас такой крутой качок, то это вовсе не значит, что все остальные скелеты! — Я и не говорил ничего о скелетах, — донесся из коридора приглушенный голос. А нет, все-таки слышал. — Спасибо на добром слове! — крикнула в ответ Нора. — Теперь мне определенно легче от мысли, что я балансирую где-то между живым трупом и мумией! — Этого я тоже не говорил. — Но ты так думал! — Блэквуд чувствовала, как в ней бушевала самая настоящая женская сущность, для которой все темы касательно веса и внешнего вида имели болезненный характер.       Она и так считала себя слишком нескладной и некрасивой, так теперь еще и личный диетолог нашелся на ее голову, вот уж радость большая выслушивать лекции касательно своей худобы! — Если я и чересчур тощая, то тебя это меньше всего касается, ясно?! — продолжала она невербальный спор через закрытую дверь. — Ты мне никто, и слушать твои советы я тоже не собираюсь. И вообще, мне абсолютно безразлично, что ты там себе думаешь!       «Ну разумеется. Стала бы ты тогда так распинаться сейчас», — думал Дэннис, направляясь обратно в сторону ее комнаты. — Твои вкусы и предпочтения меня тоже не интересуют, слышишь? Абсолютно плевать. Вот абсолютно. Иди-иди, куда шел, зачем вернулся-то? Здесь останков пока не найдено, палеонтологический музей в другой стороне. — Успокоилась? — терпеливо спросил Дэннис.       Нора часто дышала и трясла перед его лицом указательным пальцем, желая сказать что-то еще, но не находя подходящих, по ее мнению, слов. — Знаешь что… ты зараза, Дэннис, вот ты кто. — Я, в принципе, уже привык к твоей специфической благодарности за все мои старания, но когда же ты наконец привыкнешь к тому, что твоя жизнь находится и в моих руках тоже, и поймешь, что я вовсе не хочу тебе навредить?       Девушка шумно выдохнула и отвернулась. «Да, да, признайся, что ты глупо сейчас выглядишь, признайся! — стучало у нее в голове. — Раздула скандал на пустом месте. Что-то слишком по-женски, Блэквуд, слишком по-женски. А он прав. Как и всегда, собственно». — Ты зачем вернулся? — спросила она первое, что пришло ей в голову, скрестив руки на груди. Отвечать на поставленный ранее вопрос она не стала. — Ну это так-то мой дом, я никуда отсюда и не уходил. — Но комната-то моя. — Но может перестать быть ею в одну секунду.       Блэквуд рассмеялась. — Дожили. Меня даже похититель выселяет, страшно подумать, каково будет моему будущему мужу.       При упоминании слова «муж» Дэннис напрягся. — Ты уже замуж собралась выходить? — А ты собрался держать меня тут до старости? — Вопросом на вопрос не отвечают. — А девушкам не говорят об их весе!       Дэннис размял шею. Кто ж знал, что с женщинами было так трудно? Уж точно не он. В глубине души он прекрасно понимал, что она сама видела всю абсурдность ситуации и сама все знала, но почему-то продолжала разыгрывать роль обиженной девчонки. Ну что ж, пусть разыгрывает, если ей так хочется, развлечений у нее здесь все равно не много. — Ты меня просто неправильно поняла, — заново попытался наладить контакт Дэннис. Раз по-строгому не получилось, придется действовать помягче. — Я вовсе не считаю тебя слишком тощей, скелетом или кем-либо еще. У тебя хорошая фигура, как по мне, даже идеальная, я просто хочу, чтобы ты была в случае чего готова к трудностям и лишениям в будущем. Я не смогу гарантировать тебе лучшие условия и лучшее питание, поэтому и прошу тебя не противиться сейчас, это возможно устроить?       Нора молчала. Ее взгляд был наполнен сомнением и даже раскаянием. Она действительно глупо вела себя, она это понимала, но всем ее поступкам было одно простое объяснение: она просто обиделась на Дэнниса и расстроилась из-за того, что он считал ее слишком худой. Но ведь он не считал, он только что сам ей сказал, что она была для него идеальной, значит… все ее возмущения были зря, значит, она снова слегка перегнула палку, засыпав его незаслуженными упреками.       Блэквуд окончательно успокоилась и виновато посмотрела на своего похитителя. — У меня ужасный характер, да? — Обычно такое говорят про меня, что уже больше походит на правду. — Ну не скажи, ты хотя бы не скандалишь на пустом месте, — возразила шатенка, ковыряя ногой паркет. — Знала бы ты, как иногда хочется.       Нора подняла глаза на мужчину и поняла, что он не обижался на нее и не сердился. Ей вдруг стало очень легко и спокойно от того, что он снова ее понял и попытался привести в чувство и, надо сказать, весьма успешно. — Ты правда не считаешь меня слишком тощей? — доверчиво спросила она. — Господи-Боже, да ей, кажется, важно твое мнение! Вот это прогресс! Мои поздравления!       Дэннис никогда не делал никому комплиментов, да и вообще считал все это бессмыслицей, но синие глаза так пристально на него смотрели, что он готов был сделать исключение по такому прозаическому поводу. Хоть и чувствовал себя крайне глупо и неловко. — Правда, — ответил он, обводя Блэквуд беглым взглядом и не позволяя себе слишком увлекаться созерцанием ее фигуры. — Не понимаю, с чего вдруг тебя стало интересовать мое мнение, но если тебе это действительно важно, то вот: я считаю тебя красивой, возможно, даже самой красивой девушкой, которую я когда-либо встречал, и дело тут не только во внешности. Ты не похожа на остальных, ты совсем другая, и я не хочу, чтобы ты постепенно затухала по своей же собственной глупости. Ты с каждым днем все бледнее и бледнее, ты можешь этого не замечать, но я-то вижу. Складывается впечатление, что еще немного и ты с трудом будешь передвигаться по дому, а потом и вовсе превратишься в безвольную оболочку. — Красивая метафора, — задумчиво заметила Нора, на что Дэннис раздраженно передернул плечами. — Какая к дьяволу метафора?! Я тут с собой не средства художественной выразительности изучаю, а говорю о твоем, между прочим, здоровье, ты не могла бы быть посерьезнее? — Я серьезна. И я тебя услышала. — Хочется верить, — похититель внимательно присмотрелся к шатенке и понял, что она больше не шутила. Что ж, наконец-то разобрались. — Посоветуешь что-нибудь почитать? — как ни в чем не бывало спросила Блэквуд.       Дэннис непонимающе нахмурился. Пора бы ему уже было перестать впадать в удивление от ее внезапных вопросов. — Семнадцатый или восемнадцатый век? — Восемнадцатый. — Посмотри в шкафу на третей полке снизу, там справа французская, слева английская литература. — Отлично, спасибо.       Девушка подошла к книжному шкафу и присела на корточки, начав увлеченно выбирать произведение для прочтения на досуге. Дэннис какое-то время, не отрываясь, наблюдал за ней, пользуясь тем, что она не могла видеть его лица и тем, что ему не приходилось отводить взгляд раньше времени.       Он принял решение. Пусть остальные подождут, он еще немного побудет с ней, совсем чуть-чуть. Просто посидит рядом, ибо уходить не хотелось совершенно. Он уже столько раз за сегодня переступал порог ее комнаты, но каждый раз возвращался назад. Сейчас же мысль об уходе казалась ему кощунством. — Подвинься. — Дэннис опустился на пол возле Норы. — А ты разве не… — Я останусь ненадолго, ты же не против? — Шатенка покачала головой, но было видно, что она была удивлена таким поворотом: раньше он никогда не оставался с ней на протяжении такого длительного времени. — Вот и хорошо. Подай мне, пожалуйста, зеленый том Байрона, он в самом углу.

***

      Пальцы ловко захватывали шоколадного цвета пряди с медным оттенком и умело вплетали их друг в друга, создавая красивую рельефную косу. Джейн неплохо преуспела в создании красивых причесок, оставалось только гадать, где и каким образом она этому научилась, но сама Джейн лишь с наигранным равнодушием отмахивалась, когда речь заходила о ее способностях. Но Нора особо и не настаивала на раскрытии тайны, ей хватало и того, что ее новая знакомая периодически устраивала в ее комнате настоящую парикмахерскую и с особым упоением заплетала ей каждый раз новые косы.       Стоило заметить, что, несмотря на не схожесть в характерах, девушки подружились настолько, насколько это вообще было возможно в сложившейся ситуации. Ограничениями в продвижении их отношений являлись лишь отсутствие полного доверия и заинтересованности со стороны Блэквуд да строгие временные рамки, которым Джейн вынуждена была безоговорочно подчиняться.       Они иногда ссорились по мелочам, но это было скорее в шутку, как небольшое разнообразие в их серых буднях. Если у Норы было плохое настроение и ей хотелось с кем-нибудь устроить словесную перепалку, то она терпеливо ждала появления Джейн, и тогда уже они вдвоем с удовольствием спорили о тех вещах, касательно которых их точки зрения категорически расходились. И все были счастливы, все были довольны. А в целом, в их общении царила почти полная идиллия, на личности они переходили редко, но крепким словцом довольно-таки часто друг друга одаривали; впрочем, это тут же сопровождалось обоюдным приступом смеха, и все обиды моментально забывались.       Сегодня они еще не успели поссориться, и обе неосознанно находились в предвкушении этого момента. Джейн уже почти доплела косу, как вдруг в ее голове звоном раздался приказ: — Скажи ей, чтоб собиралась. — Что? — вслух переспросила она, не сразу сообразив, что голос последовал не снаружи. — Что? — тут же удивилась Нора. — Я не тебе. — Ну ты тогда предупреждай хотя бы, я-то мысли читать не умею. — Да тихо ты! — Пальцы замерли в волосах Блэквуд, будто это как-то могло поспособствовать улучшению слышимости. Джейн обратилась к голосу в голове: — Повтори-ка еще раз. — Ты с первого раза не слышишь? Скажи ей, чтобы она собирала свои вещи. Надо ехать, больше нельзя оттягивать.       Благодаря мимике Джейн, на мужском лице отразилась полная растерянность и какая-то детская обида появилась в глазах. Почуяв что-то неладное, Нора обернулась. — Что случилось? — Он говорит, что тебе надо собираться. — Что? — Почему вы все такие заторможенные? — Вот и я спрашиваю о том же! — воскликнула Джейн, проигнорировав риторический вопрос в голове. — В смысле собираться? Мы же недавно только заехали! — Ну, допустим, не так уж и недавно, — поправила Блэквуд, — но просьба все равно, мягко говоря, неожиданная. — Скажи ей, что это не просьба, а приказ. И ничего неожиданного в нем нет. Я уже давно твержу, что нам рано или поздно придется отсюда уехать. Это вы так внимательно слушаете. — Ого! — протянула Джейн. — Что он сказал? — Он просил передать, что это не просьба, а приказ. — Голубые глаза игриво сверкнули. — Кажется, кто-то сейчас снова будет беситься.       Нора фыркнула, самостоятельно завязывая конец косы резинкой, и полностью обернулась к своему недопохитителю. — Пусть сам придет и объяснит все нормально, — сказала она. — Прости, конечно, но через тебя общаться не очень-то и удобно. — Боюсь, с этим будет проблемка, — беззаботно ответила Джейн. — Это еще почему? — Ну… скажем так, он не в восторге от моих шмоток, а идти переодеваться мне лень. Так что предлагаю продолжать играть в испорченный телефон и ждать, пока мое время не подойдет к концу. — Ну уж нет! — Блэквуд сползла с кровати. — Будь добра, иди и переоденься, если это так необходимо, я хочу нормально понять, что случилось. Они напали на след? Номера машины зафиксировали? Что произошло-то? Почему все вдруг подорвались и побежали собираться в путь-дорогу? — Скажи, что ей это вовсе не обязательно знать. — Он говорит, что тебя это не касается. — Ах вот как. — Нора скрестила руки на груди. — Передай ему, что я и с места не сдвинусь, пока он не соизволит появиться и все объяснить.       Джейн заговорщически гоготнула. Ей нравилось плести интриги, пусть и маленькие, еще она любила поспорить и поскандалить, и сейчас ей предоставлялась отличная возможность для осуществления своих замыслов. Перечить Дэннису было опасно, но она готова была рискнуть, все равно ничего интересного не происходило за последние дни! А тут хоть какое, но развлечение. — Будет сделано, — отрапортовала Джейн и прикрыла глаза для большего эффекта.       В течение следующих двух минут на лице похитителя отображались самые разные эмоции. Это было похоже на театр одного актера, где один человек примерял на себя несколько образов сразу, только вот в случае с Кевином это была вовсе не игра, но Нору это уже не пугало.       Она с ранее не существовавшим интересом наблюдала за легкой межличностной перепалкой и гадала, что же задумал Дэннис и что же такое ему говорила ее новая знакомая. После активного спора, который Джейн, разумеется, проиграла, к Блэквуд обратилось лицо с грустной гримасой на нем. — Короче, у меня есть еще пять минут, потом придет злой-серьезный дядя и все тебе объяснит. — Вот и хорошо. Скажи только этому злому-серьезному дяде, что его здесь уже никто не боится и что он может не расточать свои угрозы по чем зря. — Вот сама ему об этом и сообщишь, — буркнула Джейн, явно раздосадованная переездом, вернее, новым побегом в никуда. — Ой, какие мы нежные сегодня, — беззлобно заметила Нора.       Она стала расправлять покрывало на кровати, прибираться по мелочи к приходу Дэнниса, совершенно не обращая внимания на стоявшую и ковырявшую пальцем прикроватный столик Джейн. Вдруг до ее слуха донеслось удивленно-радостное восклицание: — Нифига себе, откуда это у тебя?       Блэквуд повернулась и застала Джейн с листком бумаги в руках; шатенка вздрогнула — это же был портрет Дэнниса, про который она благополучно забыла и который все это время смиренно лежал на ее тумбе! Нора тут же приняла равнодушный вид и пожала плечами. — Барри нарисовал. — И давно он тут лежит? — Вот какая тебе разница, а? — Ну давно или нет? Просто интересно. — Недели полторы и что? — А почему вниз рисунком? Ты не смотрела на него еще, что ли? Или может содержание не понравилось? — Времени не было, — ляпнула Блэквуд, чем вызвала у Джейн залп смеха. — Ну ты даешь, конечно! Впрочем, это даже к лучшему. — В смысле?       Джейн пожала плечами и задумчиво помахала листком из стороны в сторону с такой скоростью, чтобы можно было уловить примерные контуры рисунка, но Нора упорно не смотрела на портрет. — В смысле? — повторила она. — Ну, знаешь… для многих внешность играет большую и даже главную роль. — Я не сужу людей по внешности, — отрезала Блэквуд. — Ой, да ладно тебе. Хочешь сказать, что побежишь дружить с уродами и фриками, если они будут добрыми, и при этом будешь отвергать красивых и успешных, но злых? — Ты рассуждаешь, как маленькая девочка. — А ты просто кидаешься красивыми фразами. — Вовсе нет! — вспылила Нора. — Если я что-то говорю, то действительно так считаю. И если я сказала, что для меня внешность не главное, значит так оно и есть, ясно? — Хах, ну да. Что ж ты тогда все это время глаза воротишь от настоящего Дэнниса-то? Боишься, что тебе правда не понравится? — О какой правде ты вообще говоришь? — Да об этой! — Джейн снова затрясла перед лицом шатенки листком бумаги. — Мне просто интересно твое мнение. Ну, понятное дело, что внешне мы все равно все одинаково выглядим, спасибо Кевину, но как бы ты себя вела, если бы мы все-таки были отдельными людьми и вот такая мордашка являлась бы тебе каждый день? Посмотри! Ну че ты?       Нора, не глядя, вырвала из рук Джейн портрет. — Мне все равно, как он выглядит, — отчеканила она, разрывая плотную бумагу на маленькие кусочки и позволяя им в свободном падении оседать на пол. — И меньше всего я собираюсь менять уже сложившееся мнение о человеке, ссылаясь только на его внешние данные, понятно?       Джейн проследила траекторию полета последнего клочка, упавшего под ноги Блэквуд, и тяжело вздохнула. — Мне понятно только то, что тебе в считаные минуты придется сейчас убрать весь этот сор, иначе злой-серьезный дядя, портрет которого ты только что спокойненько порвала, будет очень рассержен. — Я с этим справлюсь. Всего доброго. — И тебе не хворать, любительница увечий.       Как только дверь закрылась, Нора после некоторой паузы все же встала на колени и начала быстро перебирать обрывки бумаги, пытаясь сложить их в некогда целостную картинку. Разумеется, ей было интересно узнать, как на самом деле выглядел Дэннис, но в то же время ей этого ужасно не хотелось.       Она была верна своим принципам и вовсе не лукавила, когда говорила, что не станет менять уже сложившееся мнение о человеке после всего того, что он для нее сделал. А он сделал не мало. Неужели что-то в его лице смогло бы ее оттолкнуть или испугать? Второе возможно, первое — нет. Джейн просто глупая девчонка, не стоило придавать ее словам большого значения. Но все же Нора волновалась. А вдруг…       Тем временем под ее рукой уже начинал восстанавливаться портрет похитителя. Сначала сложилась в пазл правая сторона рисунка, и ничего предосудительного Блэквуд в ней не увидела и могла сказать лишь одно: Дэннис был необычайно похож на самого Кевина, они были словно братья-близнецы, только у Дэнниса черты были более резкими и угловатыми, волосы не так коротко стрижены, а нос без привычной горбинки; в остальном же он поразительно напоминал Кевина. Нора не видела других личностей, но была уверена, что ни одна из них не была так близка как внешне, так и внутренне Кевину, как был близок Дэннис.       Что ж, пока все было нормально, даже очень неплохо… Рука Блэквуд взяла клочок, на котором был нарисован слегка прищуренный глаз (вероятно, голубого цвета, ибо штрих был положен легко, без нажима, а в середине радужки была оставлена белая бумага) и положила его на левую сторону рисунка, совмещая с другими кусочками как можно более аккуратно и стараясь не нарушить целостность картинки.       Вот уже вся верхняя часть вместе с правой была готова. Если Джейн вздумала просто пошутить, то Нора на полном серьезе намеревалась задать этой девчонке, пусть и не физическую, но хорошую трепку. Но в этом, как вскоре выяснилось, не было никакой необходимости. Потому что она не соврала.

«Только и всего? И вот это Джейн считала страшным и ужасным увечьем? Серьезно?»

      Блэквуд облегченно выдохнула, когда наконец последний клочок бумаги занял свое законное место на лице похитителя. Для радости места не было совершено, но все же она была рада. Она была рада, что все обошлось так просто, без роковых сюрпризов, что все ее самые страшные опасения не приняли в итоге осязаемых очертаний. Неужели та девчонка думала, что ее, Нору, смог бы испугать тянувшийся во всю правую щеку глубокий шрам? Это, право, смешно!       Всего лишь шрам… Но как Дэннис получил его? И почему на теле Кевина это никак не отразилось? У Блэквуд была масса вопросов, на которые ей вряд ли кто-то смог бы дать вразумительный ответ, кроме самого Дэнниса, но с чего бы ему вдруг начать обсуждать с ней свое прошлое, все то, что он скрывал все это время. Она сама не спешила открывать все карты о своей жизни, лишь иногда вскользь упоминала отдельные факты, он же не говорил абсолютно ничего. — Скажи мне, пожалуйста, что тебе непонятно из предложения: «Собери свои вещи, мы уезжаем»? — вдруг раздался за спиной девушки голос, заставивший ее подскочить на месте.       Нора резко обернулась и села на полу так, чтобы загородить собой недавно воссозданный портрет, словно в нем было что-то постыдное или слишком сокровенное, не предназначенное для чужих глаз, тем более для его.       Дэннис какое-то время молча наблюдал развернувшуюся перед ним картину с явным недоумением; вид нелепо сидящей на полу шатенки его забавлял, но в то же время он был зол на Джейн и также на саму Нору за то, что они обе повели себя крайне неорганизованно и заставили его влезать не в свое время не на свое место. Опять ему приходилось наводить везде порядок и строить всех по линейке. Они что, сами не могли, что ли? — Удобно сидится? — М-м, вполне. — Блэквуд облокотилась об угол кровати и натянула беспечную улыбку. — Как дела?       Дэннис поморщился и с непонятным остервенением потер переносицу. — Как могут быть дела у человека, которому в спину дышит целая свора ментов! — У-у, как грубо. Где же ваше хваленое воспитание, сэр? — Прости, — тут же исправился Дэннис, словно сказал действительно что-то непристойное. Нора удивленно подняла бровь. — Боже, я же шучу. «Менты» — это, конечно, очень страшное и ужасное слово, но я как-нибудь переживу, если ты употребишь его еще раз. Так что там с переездом? — Очень рад, что ты оптимистично настроена, ибо сейчас тебе предстоит сбор своих вещей, а такое занятие обычно радости не прибавляет. — Я, собственно, хотела бы сначала узнать, куда мы направляемся. — Блэквуд смела обрывки бумаги снова в одну кучку и зажала их в ладони, превращая в бесформенный ком совершенно нечитабельного вида. От Дэнниса ее действия не ускользнули. — А я почти захотел узнать, что ты там спрятала за спиной, но тратить время на расспросы я не собираюсь. — И правильно, — кивнула девушка, вскакивая и комкая бумагу еще сильнее. — Лучше потрать свое драгоценное время на объяснения. — Я сам разберусь, ты не против? — Дэннис перегородил ей дорогу и с высоты своего роста рассмотрел ее прическу. — Это Джейн заплела? — Да. — Это очень кстати, парик наденется легче. — Что, прости? — глаза Норы округлились. — Парик? — Тебе так нравится меня раздражать, я не пойму? — Похититель направился к высокому шкафу и достал с верхней полки черный кожаный чемодан, ничем не примечательный, такой же, как и тысячи других чемоданов. Дэннис, слегка поморщившись, смахнул с него пыль небезызвестной тряпочкой и обратился снова к Блэквуд: — Я не вижу смысла повторять то, что ты и так прекрасно расслышала. Так что не тяни время и собирайся. — Ладно, только выкину кое-что.       Путь на кухню не занял у нее много времени, разве что лестница как всегда заставила замедлить шаг. Нора запрятала обрывки портрета в самый дальний угол, который только смогла найти, и уже более тихим шагом и со спокойной совестью вернулась назад. Она была рада, что все-таки порвала рисунок, хоть это, может быть, было и нечестно по отношению к Барри, но он ведь не узнает, он и сам забыл давно, бояться было нечего.       Блэквуд вошла в комнату и застала Дэнниса сидящим на ее кровати и перебирающим в руках какие-то бумаги; делал он это с плохо скрываемым пренебрежением, причиной являлись пожелтевшие засаленные страницы, которых он вынужден был касаться. Лицо мужчины было сосредоточенным, он был полностью погружен в созерцание непонятных по своему назначению для Норы листов и, казалось, не расслышал, как она вошла. Шатенка как можно тише приблизилась к нему и аккуратно присела рядом с ним на кровать, намеренно оказываясь с правой стороны от него.       Ее взгляд скользнул по щеке Дэнниса. Он, разумеется, видел девушку боковым зрением, но ничего не сказал, продолжая перелистывать документы. Блэквуд лишь заметила, как он напрягся, когда она опустилась рядом, и хотел было немного отодвинуться, но, видимо, передумал. — Я же сказал тебе собираться, — задумчиво произнес он, перебегая глазами от строчки к строчке.       Нора сбивчиво кивнула и поймала себя на мысли, что сейчас готова была совершить еще одну ошибку в своей жизни, но не сделать этого она, как ей тогда казалось, просто не могла. — Да, сейчас, — выдохнула Блэквуд и, воспользовавшись тем, что он отвел взгляд в другой конец комнаты и не мог ее видеть, коснулась пальцами его щеки в том месте, где, по идее, располагался шрам.       Дэннис моментально подскочил и резко обернулся, заставляя Нору тут же отдернуть руку и испуганно округлить глаза. — Господи, прости, пожалуйста! Я… я не знаю, зачем я… — Она закусила щеку. — Я просто… — Это неважно. Как ты узнала? — отрезал Дэннис, не давая девушке возможность оправдаться.       Его голос звучал спокойно, разве что немного напряженно, но было видно, что мужчина не сердился. Блэквуд не нашла, что ответить. Что-то сказать было в любом случае необходимо, но слова застряли у нее в горле вместе с объяснениями. На кой черт она это вообще сделала? Она и сама не имела ни малейшего понятия. Ей просто нужно было любым возможным способом убедиться в том, что это было реально. — Впрочем, можешь не отвечать, — добавил Дэннис, — догадаться несложно: среди нас не так и много личностей, способных передавать действительность во всех ее красотах, и, к тому же, ты пропустила маленькую бумажку, она прямо возле твоей левой ноги.       Нора наклонилась и подняла так нелепо оставленную по ее же невнимательности улику. Мужчина мрачно усмехнулся, отложил в сторону документы и встал прямо напротив Блэквуд, заложив руки в карманы. — И что ты думаешь по этому поводу? — с почти натуральным безразличием спросил он, пристально наблюдая за ее реакцией.       Нора тоже встала. Она со всей силы сжимала между пальцами маленький шарик, скатанный из оставшейся бумажки, и снова чувствовала себя школьницей в кабинете директора или, что еще хуже, преступником на допросе. — Ничего, — честно ответила она. — По крайней мере, ничего из того, что ты ожидаешь услышать. — Вот как? И неужели мой шрам, если ты, конечно, имела возможность его хорошо рассмотреть, не вызывает у тебя никакой неприязни? — Нет. Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что меня пугают такие вещи. — Оно и понятно, ты же их не видишь в реальной жизни каждый день. Ты вообще меня не видишь, только чужую оболочку. Как же ты можешь судить. — Но я видела тебя! — возразила Нора и подошла на один шаг ближе к похитителю. — Мне хватило одного раза, чтобы запомнить твое настоящее лицо. Ты очень похож на самого Кевина, вы с ним почти ничем не отличаетесь, только у тебя нос прямой и есть родинка вот здесь. — Она коснулась виска мужчины, указывая на то самое место, где, по ее словам, у него была родинка.       Дэннис замер, когда ее рука приблизилась к его лицу, и перестал дышать вовсе, ощутив на себе ее прикосновение. В следующее мгновение он почувствовал, как прохладные пальцы невесомо прошлись по его щеке и замерли где-то в районе подбородка. — Расскажи мне, — после паузы прошептала Нора и подняла на мужчину полный мольбы взгляд. — Пожалуйста.       Дэннис сглотнул и с шумом выдавил остаток воздуха из легких. Она стояла так близко, совсем рядом, буквально в тридцати сантиметрах. Для него это было опасное расстояние. Смысл ее слов не сразу дошел до него, заглушаемый шумом крови в ушах. Рассказать? Что рассказать? Ах да, про шрам…       Похититель на мгновение закрыл глаза и открыл их только тогда, когда понял, что она отняла руку от его лица и немного отошла назад. При таком раскладе соображать было куда легче, он почувствовал, что к нему снова вернулся дар речи и возможность нормально дышать. Он готов был даже поблагодарить Блэквуд за то, что она сама вовремя отстранилась, но понимал, как нелепо бы это смотрелось со стороны.       Чем ближе она к нему подходила, тем сильнее им завладевало не поддающееся контролю чувство, похожее на паралич. Он буквально ощущал каждой клеточкой своего тела ее близость, пусть даже такую невинную, и чем короче было между ними расстояние, тем страшнее ему становилось. Только вот он не знал, кого боялся больше: себя или же все-таки ее.       Дэннис слегка мотнул головой, прогоняя наваждение, и вспомнил, что она ожидала от него ответа. Пришлось отлепить язык от глотки и заставить себя говорить. — Это случилось давно, Кевину тогда было десять лет, — начал он и сам удивился тому, как низко прозвучал его голос. — Это было особенно тяжелое для нас время: у его матери были большие проблемы.       «С головой, разве что», — подумала Нора, но удержала свое мнение при себе. — На нее навалилось все сразу: она почти потеряла работу, стала много пить, влезла в долги, рассорилась с и без того немногочисленными родственниками и отвернулась от друзей.       «Надо же, у таких людей бывают друзья! Впрочем, они бывают у всех, даже у самых отъявленных подонков». — Нервы у нее стали совершенно расстроенными, нам с Кевином было очень тяжело, но помощи ждать было неоткуда. Приходилось терпеть и стараться лишний раз не попадаться под горячую руку.       «При всегда «горячей руке» сделать это не так-то просто», — пронеслось в голове у Блэквуд. Она вдруг осознала, что испытывала к той женщине очень сильную неприязнь, в какой-то мере даже ненависть, хоть и не имела возможности встретиться с ней вживую и убедиться в полной правдоподобности рассказов Дэнниса. Но в этом и не было острой необходимости: она верила ему и всему тому, что он ей говорил. Усомниться в его словах — значит предать его доверие. А такого Нора никак не могла допустить. — Это случилось зимой, четырнадцатого декабря, если быть точным, — в глазах Дэнниса блеснул недобрый огонь, — я мог бы даже назвать тебе конкретное время, но это было бы излишним. Просто такие моменты очень хорошо запоминаются, вплоть до мелочей. Она была в тот день сильно пьяна и навряд ли соображала, что творила. После ее очередной пьянки, которые со временем вошли у нее в ежедневную привычку, на столе осталась груда посуды, которая состояла в основном из опрокинутых рюмок да одного хрустального фужера, который служил для нее напоминанием о ее прошлой жизни. Когда пила, она постоянно доставала его из буфета и ставила на стол прямо перед собой, это было у нее уже что-то вроде ритуала. Она всегда доставала все рюмки, которые только были, наливала в каждую из них и сама же потом все это выпивала. Но тот хрустальный фужер она никогда не использовала по назначению, он просто стоял и мозолил ей глаза.       Дэннис перевел дыхание и сделал небольшую паузу. — В тот день Кевин был особенно рассеян, ему не хотелось попадаться матери на глаза и уж тем более убирать за ней все после ее гулянки. Он плохо учился на своих ошибках, может, отчасти из-за того, что все наказания выносил я, а он лишь смутно что-то припоминал в самом конце, когда проблема была уже решена.       Дэннис отвел взгляд на вид за окном и продолжил тихим низким голосом: — Мать вернулась в тот день раньше обещанного срока. Увидев, что Кевин еще и не приступал к своим, как она говорила, прямым обязанностям, она пришла в ярость. Не знаю, алкоголь ли ей ударил в голову или что другое, но она схватила Кевина на волосы и стала бить его о стол, сопровождая свои действия отборными ругательствами.       Первый удар был настолько сильным, что ее любимый хрустальный фужер треснул прямо под лицом ее собственного сына, что, впрочем, ее совершенно не остановило. Приступы гнева длились у нее довольно долго, и ничто не могло вывести ее из этого состояния, кроме времени. Но Кевину повезло, — мрачно заметил Дэннис, — ему повезло в который раз, потому что вместо него в тот миг удары получал я, именно моим лицом сметали со стола посуду вместе с осколками. Я переключился быстро, совсем не думая о последствиях, в те времена меня мало волновала тяжесть наказания, мне было гораздо важнее уберечь от него самого Кевина. И я уберег.       Он посмотрел на Нору и добавил: — Я знал, что если у света буду находиться именно я, то все серьезные травмы, полученные в ходе разборок, останутся на мне, а на нем они заживут так же быстро, как обычные царапины. Вот такая хитрость организма. А с самим Кевином все еще проще: пластырь на лицо, заученная фраза «упал во дворе» — и дело с концом. Я до сих пор не понимаю, почему мы все это терпели. Видимо, страх вытесняет здравый смысл. Особенно в детстве. — Это просто ужасно… — выдавила из себя Нора дрожавшим от волнения голосом. Она не думала, что история похитителя настолько ее тронет, она вообще не думала, что когда-нибудь будет испытывать к этому человеку что-либо, кроме страха и ненависти. И в тот миг Блэквуд поняла, что очень сильно ошиблась на этот счет. — Я-то считала своего отца плохим родителем, но после твоего рассказала поняла, что мне вообще не на что жаловаться. Но как ты все это выдержал?! Как не сломался?       Дэннис поднял брови и чуть наклонил голову на бок. — Не сломался, говоришь? Ты уверена, что это про меня? — Уверена. Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречала. Твои слегка маниакальные наклонности не считаются, это минимальное, на мой взгляд, отклонение, какое только могло развиться. Но ты же от них избавился, ведь так? — неуверенно спросила она. Дэннис хмыкнул. — Все к этому идет. — Вот видишь! — Но это вовсе не доказательство моей, как ты говоришь, силы. Один я бы никогда с этим не совладал, просто не было бы повода. — Не причисляй мне чужих заслуг. — От твоего нежелания их признавать своими, они никуда не денутся. — Что ж, ладно. Не будем спорить. — Не будем, — согласился Дэннис. — Лирические отступления закончились, надо полагать. Не соизволишь начать собираться?       Блэквуд окинула беглым взглядом свою комнату и пожала плечами. — Было бы что собирать. Я бы хотела все-таки расспросить про место нашего назначения, но не буду. — Премного благодарен, ты экономишь наше общее время. Вот чемодан, вот шкаф. Я вернусь через двадцать минут, и чтобы все было готово, — отдал приказ Дэннис и удалился, предварительно забрав те непонятного содержания документы с собой.       Без особого энтузиазма, но и без раздражающей медлительности Нора взялась за дело. Вещей у нее действительно было не много, они все запросто уместились бы в обычный пакет, но, видимо, чемодан был отведен не только для нее, ибо свободного места в нем было более чем достаточно.       Девушка достала с полки свою одежду, встряхнула ее от пыли и сложила стопкой в меньшее отделение. Ну, собственно, вот и все. Что еще можно было взять? Ах да, зубную щетку, мыло и все из этой серии. Блэквуд быстро спустилась в ванную, захватила с собой все необходимое и поймала себя на мысли, что будет даже скучать по этому месту.       «Скучать? Ты рехнулась? Не самое подходящее слово для такой ситуации». Но Норе было все равно, что там говорил ее внутренний голос, она действительно привыкла тут ко всему, изучила и запомнила каждый квадратный метр. Ей будет не хватать этого заброшенного дома, отделенного от цивилизации густым лесным кольцом. Здесь было очень тихо и спокойно, здесь можно было забыть о вечно куда-то бегущем времени, о всех насущных проблемах, обо всем на свете.       Будет ли их следующее пристанище таким же безопасным и миролюбивым? Блэквуд не знала. Она не очень любила перемены, но порой они бы по-настоящему необходимы, и сейчас был именно такой случай. Она не имела ни малейшего понятия, куда они направятся, что их там будет ждать, увенчается ли эта поездка успехом, но она была готова бежать. Куда угодно. Неважно. Просто бежать в поисках новой жизни, которая переставала являться ей только в темных и мрачных тонах.       Он был не страшен, и времяпрепровождение с ним было не так ужасно, как ей казалось в начале. Возможно, она слишком заигралась, но перспектива прожить с этим человеком всю жизнь бок о бок больше ее не пугала и не вызывала в ней былого отвращения. Неужели время по-настоящему лечит и меняет людей? Вероятно да, ибо другого объяснения своим изменившимся взглядам Нора не могла найти.       От философских размышлений ее отвлек появившийся в дверях Дэннис. Вернее тот, кто недавно еще им являлся. Окинув взглядом своего похитителя, шатенка не смогла удержаться от смеха. — Ты что, на Хеллоуин собрался? Что это за испанская бородка конкистадора? — Смейся, пока можешь, тебя тоже ожидает подобная участь. — Давай только без бороды, — усмехнулась Нора. — Вряд ли она мне пойдет. — Я тоже так думаю, к тому же разъезжать в одной машине с трансвеститом — сомнительное удовольствие.       Пока Блэквуд от души смеялась, Дэннис бросил быстрый взгляд на чемодан и слегка поморщился. — Не годится. — Что, прости? — переспросила девушка, вытирая слезы.       Она просто не могла сохранять спокойное выражение лица, глядя на загримированного мужчину. Уж слишком нелепо он смотрелся с приклеенной бородой и усами, не хватало только парика для завершения образа, впрочем, его только еще предстояло надеть. — Переделай, пожалуйста, как следует, — сказал Дэннис. — Ты плохо все сложила. — Та-ак, началось.       Нора встала в позу и скрестила руки на груди. — Я вообще-то умею собирать вещи. — Я бы на твоем месте не спешил с такими выводами. — Похититель кивнул в сторону чемодана. — Посмотри, как неаккуратно ты свернула футболку! К тому же толстовку надо сложить вдвое, а не вчетверо, и убрать на дно: так она меньше места займет. Готов поспорить, что ты не расправляла каждую вещь, прежде чем сложить ее заново. — Ну, вообще-то я все встряхнула. — Этого мало. — Глаза Дэнниса требовательно посмотрели на Нору. — Будь добра, сделай так, как я прошу. У нас мало времени, мы выезжаем через полчаса.       Блэквуд закусила щеку, но промолчала. Ей очень хотелось сказать что-нибудь язвительное в ответ и отстоять свою способность собирать нормально вещи, но она не смогла. Она теперь прекрасно понимала, что для него все это не просто прихоти, а действительно важные детали. Все должно было быть идеальным, даже собранный впопыхах чемодан.       Нора фыркнула и вытряхнула все его содержимое на кровать. — «Ты плохо сложила, ты плохо сложила»! — пародировала она Дэнниса, заново складывая свои вещи и разглаживая на этот раз каждую складочку. — На тебе твою футболку! Подумаешь, какая разница: сверху лежит толстовка или снизу! Вот прям небо и земля перевернутся, если по-другому сделать! Перфекционист несчастный, — бубнила Блэквуд, завершая во второй раз свои сборы. — Теперь, надеюсь, нормально?!       Дэннис вернулся с каким-то пакетом в руке и мельком глянул на чемодан. — Можно и получше. — Ты издеваешься?! Ты даже не посмотрел!       Мужчина усмехнулся про себя и достал из пакета светлый парик, наряду с набором профессионального грима. — Ладно, для первого раза сойдет, — снисходительно добавил он. — А теперь иди сюда и слушай внимательно. Я не буду зря тратить время на угрозы и запугивания, но предупреждаю, — Дэннис предостерегающе понизил голос, — что в случае чего плохо будет всем: и тебе, и нам. Я на полном серьезе, это не просто пафосные слова. — В его взгляде появился стальной блеск. — Я не позволю тебе сбежать ни при каких обстоятельствах, так что подумай хорошенько, прежде чем начнешь кричать и звать на помощь первых встречных.       Нора посмотрела на мужчину и поняла, что сомневаться в его словах было крайне глупо. Он выглядел так, словно уже мысленно убил ее во время ее неудачного побега. Блэквуд была более чем уверена, что именно так он и поступит при необходимости, а потом уже прикончит и себя. От таких мыслей у нее прошел мороз по коже. — Хорошо, я не буду пытаться сбежать самостоятельно, ибо мои попытки заранее обречены на провал, и я это знаю, — сказала она. — Но если вдруг наши пути пересекутся с путями моего дяди, то тебе лучше не знать, что тогда будет. — Я почти испугался, — небрежно бросил Дэннис, открывая тюбик с клеем и распаковывая силикон для грима. — Ты же понимаешь, что в таком случае я не буду молчать и сидеть на месте? Одно дело — бездействовать в ожидании, и совсем другое — упускать реальную возможность спастись. — Ты никуда не сбежишь, — так же спокойно повторил Дэннис, словно речь шла о погоде. Он смазал себе скулы косметическим клеем и прижал к щекам силиконовые вставки, которые придали его лицу совершенно другую форму и состарили где-то на десять лет. — Поверь, у меня быстрая реакция. Я успею.       Норе не нужно было объяснять, что именно он собирался «успеть», она прекрасно поняла его с полуслова. — Может, тогда сразу меня прикончишь, зачем же ждать?       Дэннис мрачно усмехнулся и вставил в глаза карие линзы, тем самым завершив свое перевоплощение. — Нет, сразу убивать тебя я не собираюсь, я бы мог сделать это еще в первый день. — Может, и зря, что не сделал. — Не лги хоть сама себе, ты больше всех любишь жизнь и цепляешься за нее всеми возможными способами. Только слепой бы этого не заметил.       Блэквуд нахмурилась и просмотрела исподлобья на своего похитителя. Теперь перед ней стоял черноволосый мужчина лет сорока, с массивной челюстью, круглыми щеками и карими глазами, его образ дополняли борода и усы, которые, впрочем, смотрелись вполне натурально и естественно. Он был так же похож на Кевина, как Лилит была похожа на Нору, — то есть совсем не похож. — Откуда у вас все это? — хмуро спросила шатенка. — Выглядит так, словно вы ограбили чью-то гримерку. — Почти угадала. Все это богатство принадлежит Годдарду, он увлекался театром и когда-то там подрабатывал. Мы настояли на том, чтобы он забрал набор для грима с собой, так как уже тогда понимали, что когда-нибудь нам придется скрываться. — И в кого же ты у нас перевоплотился? — Нигде не засвеченных паспортов осталось мало, так что сегодня я буду Генрихом. Мне все равно, как ты будешь ко мне обращаться наедине, главное, чтобы на людях не было никаких оговорок, ясно? — Куда уж яснее. — Хорошо. — Дэннис подошел к Норе и нацепил на нее парик, превращая девушку в блондинку с коротким каре. — На всякий случай, тебя зовут Эмили Холл, и твои документы находятся у меня, остальное обсудим позже. — Мне не нравится это имя, — запротестовала Блэквуд, разглядывая свое отражение в маленьком зеркальце, которое Дэннис принес с собой. — Мне тоже много что не нравится, но я же молчу. — Но я-то не ты, молчи, сколько влезет, а я хочу и возмущаюсь. Кстати, мне идет блонд, надо будет потом как-нибудь перекраситься.       Теперь Дэннис нахмурился от ее слов. — Забудь об этом. — Это еще почему? — удивилась Нора. — Потому что я не куплю тебе краску, вот и все. — Ах да, я же завишу от твоего бюджета. Впрочем, я могу попросить Барри, Джейн или кого-нибудь еще, они-то не откажут. — Узнаю — подстригу налысо, — отрезал Дэннис и сунул девушке вторую пару линз. — Они без диоптрий, просто для смены цвета. Как надевать, сама знаешь. Заканчивай все по-быстрому, пожалуйста. Уже пора ехать.       Мужчина убрал набор для грима в пакет, положил его на дно чемодана и удалился вместе со своей ношей к себе в комнату, где упаковал уже свои вещи и после чего направился на выход.       Блэквуд нехотя вставила темные линзы, в последний раз оглядела свою комнату, в которой прожила больше двух недель, и вышла, аккуратно закрыв за собой дверь.       Похититель в образе Генриха ждал ее на улице возле машины. — Привет, красотка, — раздался знакомый беспечный голос. — Привет, — тихо ответила Нора, выдавливая из себя вымученную улыбку. — Сегодня ты поведешь? — Да, мы решили меняться каждые три часа, так мы меньше устаем. Дэннис уже проинструктировал тебя? — Как же без этого. — Блэквуд бросила прощальный взгляд на старинный коттедж, на темные вековые сосны, на небо, на опушку, стараясь отчетливо запечатлеть их в памяти, и села в машину, беспрестанно кусая от волнения щеку и крутя кольцо на пальце. — Ты что, не рада переезду? — спросил Барри, пристегивая ремень безопасности. — Разве можно радоваться неизвестности? — Она ведь не всегда несет в себе что-то плохое, — возразил художник и повернул ключ зажигания, с удовольствием вслушиваясь в звук заработавшего мотора. — Смотря что ты хочешь в ней увидеть. Мысли, знаешь ли, материальны. — Хотелось бы в это верить, — прошептала Нора и прислонилась лбом к холодному стеклу. — Барри? — вдруг спросила она, когда машина уже выехала на проселочную дорогу. — Мм? — А если вас поймают, вы… как бы это получше сказать… сдадитесь живыми?       Преображенное гримом лицо на мгновение повернулось к ней в крайнем удивлении. — Я предпочитаю об этом не думать, но если уж так случится, то все будет зависеть от того, кто будет у света, — с непривычной серьезностью ответил Барри и снова переключил все свое внимание на бегущую впереди полосу дороги. Нора сцепила пальцы и последовала примеру художника. — Надеюсь, это будет не Дэннис, — прошептала она, пытаясь подавить зарождавшееся внутри волнение. — Господи, только бы не он…