Загляни в глаза страху

      Нора проснулась рывком, подскочив на кровати и вцепившись пальцами в почти сползшее на пол покрывало, которое она сбила во время беспокойного сна. В номере царил полумрак; синие тени деревьев, растущих прямо под окном, ложились полосами на пол и заползали, подобно плющу, на стены; отражение мелкой сетки переплетенных друг с другом веток то и дело качалось из стороны в сторону от порывов ветра.       Приглушенные голоса других постояльцев из соседнего номера, которым почему-то не спалось, да звуки проезжавших вдалеке машин несколько оживляли это безмолвное пространство. Блэквуд нащупала на прикроватном столике свои очки, надела их, огляделась и, глубоко вздохнув, постаралась припомнить, что это было за место и что она тут делала.       Память сыграла с ней злую шутку, спутав все предыдущие события и стерев их подробности, несмотря на то, что вчерашний день был едва ли не самым эмоциональным в ее жизни и она, по идее, должна была запомнить все досконально.       Но все еще сонный мозг, разбуженный внезапным кошмаром, соображал плохо и не готов был идти на большие жертвы всего лишь для того, чтобы восстановить хронологию событий. Это, в конце концов, было не так и важно: прошлое не имеет большого значения, если не сильно отличается от настоящего.       Нора скрестила по-турецки ноги и принялась распутывать пальцами все еще волнистые волосы, глядя на то, как от восходившего солнца постепенно золотились крыши соседних домов, а по небу разливалась утренняя лазурь. Постояльцы перестали выяснять отношения и наконец угомонились; в наступившей тишине можно было уловить тихое щебетание птиц, доносившееся из рядом разбитого парка.       Нора с замиранием сердца вслушивалась в это искреннее и в то же время робкое пение и думала о том, как бы ей хотелось уметь летать, расправлять по ветру крылья и парить на головокружительной высоте над городом, стремиться к линии горизонта и резко пикировать вниз, но лишь для того, чтобы потом в самый последний момент взмыть вверх и направиться навстречу солнцу.       «Слишком глупо. Об этом обычно дети в пятилетнем возрасте думают», — возмутился внутренний голос, но Нора не стала к нему прислушиваться и решила затолкать подобные мысли куда подальше, вновь предаваясь несбыточным мечтаниям. Ей было почему-то необычайно спокойно в тот миг, весь вчерашний день теперь действительно казался просто кошмарным сном, который все же закончился, как и все в этом мире.       «Когда мыслишь глобально, становится не так страшно, — продолжала свой внутренний монолог Блэквуд, — даже самые ужасные вещи начинают казаться ничтожными из-за своей неизбежности, и тебе ничего не остается делать, как просто смириться с ними и принять их, как должное. Смерть, неизлечимые болезни или, например, вечное заточение — все это не поддается контролю человека, только оспаривается или оплакивается. С меня и одного и другого уже, по-моему, достаточно».       Солнечные лучи неторопливо проскальзывали через окно в номер, отражаясь на полу и стенах, прогоняя призрачные тени. Нора следила глазами за траекторией их движения до тех пор, пока они не достигли ботинка Дэнниса, где поднялись вверх по его ноге, прошлись по всему его телу и замерли у самого его лица, готовясь пролить свет и на него тоже.       Девушка поспешно встала и задвинула штору, избавляя своего похитителя от необходимости просыпаться раньше времени. Она не хотела, чтобы он вставал; он вчера так много пережил, так сильно намучился, что крепкий, глубокий сон был ему крайне необходим для восстановления сил как физических, так и моральных.       Она сама чувствовала себя разбитой и неотдохнувшей и не желала ему той же участи. Поэтому солнечные лучи были прогнаны до лучших времен, а окно было закрыто во избежание проникновения в номер разраставшегося с каждой минутой все сильнее и сильнее шума просыпавшегося города.       Блэквуд вновь присела на краешек кровати и уперлась ладонями в колени. Ее взгляд неторопливо скользил по лицу мужчины, внимательно изучая его, рассматривая, запоминая. Она не знала, кто сейчас находился перед ней, да и было ли вообще у них какое-то разделение во время сна, но ей хотелось думать, что это был все-таки Дэннис.       Он выглядел таким уставшим и изможденным, что Норе вдруг стало сильно не по себе: она живо представила, какого труда ему вчера стоило удерживать контроль в течение почти целого дня, ибо конкуренция у них никогда не спадала, и ей оставалось лишь надеяться на то, что все остальные не слишком бунтовали.       Хотя кому хотелось бы быть у света, когда кругом проблема на проблеме! Дэннис сам говорил, что все обычно разбегаются, как тараканы, как только речь заходит о принятии важных решений; и, как это ни странно, на этот раз это даже сыграло ему на руку.       Вдоволь наглядевшись на лицо своего похитителя, Блэквуд встала и на цыпочках подошла к чемодану, который вчера так никто и не разобрал, то ли от усталости, то ли от забывчивости. Она присела перед ним на корточки и стала как можно тише расстегивать молнию, постоянно оборачиваясь на мужчину и проверяя: не проснулся ли он.       Благо книга и карандаш, которыми она вчера так и не воспользовалась, лежали на самой поверхности и ей не пришлось долго перерывать все вещи и создавать тем самым лишний шум (чему она была крайне рада).       Завершив свои поиски, Нора села на прежнее место, положила себе на колени открытую на форзаце книгу и поставила простым карандашом точку в верхнем левом углу. Ее глаза блестели и были прикованы к лицу напротив, она усиленно думала, пытаясь найти вдохновение и помощь в уже ставших знакомыми чертах.       Вдруг она щелкнула пальцами (но не очень громко, а скорее для вида) и принялась что-то поспешно записывать, заполняя слегка пожелтевший от времени лист скопищем мелких букв.       Блэквуд сочиняла быстро, с трудом далась ей только первая строчка, дальше же строфы полились неудержимым потоком — сиди только да записывай! Стирательной резинки у нее с собой не было, как и права на ошибку, поэтому ее рука часто замирала в воздухе, а глаза начинали быстро перебегать от строчки к строчке, проверяя наличие ритма и рифмы, убеждаясь, что все было разумно и логично соединено с другими частями.       Только после того, как уже написанное проходило строгий отбор, новым строкам разрешалось пролиться на бумагу. Когда очередная мысль все никак не хотела формулироваться, Нора поднимала голову и смотрела на спящего в кресле Дэнниса; слова тут же начинали складываться между собой по смыслу и принимали необходимые очертания, приобретая особый, а иногда даже и скрытый смысл.       Так прошло полчаса. Форзац книги с левой стороны был почти полностью исписан, оставалась буквально пара сантиметров до самого низа, куда можно было уместить еще две строфы, написанные тем же размером, что и предыдущие, но эта часть пустовала, а Блэквуд, покусывая кончик почти сточенного карандаша, все никак не могла решиться вписать туда то, что вертелось у нее в голове.       Она еще раз перечитала свое творение от начала до того места, где чисто теоретически должна была быть концовка, и осталась, в целом, довольна результатом, за исключением того, что местами некоторые строки были слишком приукрашенными и приторными, а не такими, какими она планировала их изначально сделать, но на это можно было, в принципе, не обращать внимания.       Но больше всего ее волновало то, что, кроме той заключительной фразы, которую она так яростно отвергала, ей в голову больше ничего не шло, прямо-таки совсем ничего. Она пыталась мысленно переделать последнюю строфу, поменяла слово во второй строке, чтобы изменить рифму, подбирала десятки различных вариантов, но все было тщетно.       Оставалось только либо все-таки скрепя сердце написать то дурацкое и абсолютно неправдивое предложение, либо просто оборвать стих на данном этапе и потом попытаться его дописать. Нора склонилась ко второму пункту и, еще раз пробежавшись глазами по исписанному форзацу, закрыла книгу и стала думать, куда ее можно было спрятать, ведь теперь в ней повествовалось о чем-то большем, чем просто о житие Генриха V.       Но мест-то оказалось не так уж и много: одна прикроватная тумбочка с плохо закрывавшейся дверцей да маленький шкаф, страдавший тем же недугом. Можно было попытаться засунуть книгу под матрас или зарыть ее на самое дно чемодана, но чем сильнее Блэквуд пыталась ухитриться, тем больше соглашалась с суждением, что лучше всего было прятать вещи на самых видных местах. Не без опасений она все-таки решила последовать этому совету и положила «Генриха V» на тумбу возле кровати, где обычно и лежали все книги для ночного чтения.       «Ой, да вряд ли это вообще кому-либо понадобится, — размышляла Нора, направляясь в ванную. — Насколько я знаю, из «них» читать подобную литературу любит только Дэннис, но не будет же он браться за то, что перечитывал буквально неделю назад».       Успокоив себя подобными мыслями, она благополучно забыла о своей весьма прозаической проблеме и стала думать о том, что была очень голодна. «Ну да, просто прекрасно. Дверь закрывается изнутри на ключ, а теперь давайте догадаемся, у кого же он находится!»       Шатенка еще раз изучила замок, поняла, что все ее старания будут тщетны, и обернулась в сторону похитителя. Будить его она все так же не собиралась и попыталась придумать альтернативный способ получения ключа.       «Так-с, можно попробовать поискать у него в карманах. Вот какого черта ты спишь в кресле, а не на полу! — мысленно возмутилась Блэквуд и закусила щеку. — Ибо залезать в карманы к сидящему человеку ну совсем неудобно. Боже, до чего я докатилась…»       Но голод, как известно, не тетка, а злой дядька, поэтому колебания Норы несли в себе чисто формальный характер и вскоре окончательно испарились, заставляя ее приступать к исполнению своего плана.       Она присела на корточки перед спящим (предположительно) Дэннисом и для приличия сначала просто посмотрела на его карманы, пытаясь определить: было в них какое-то содержимое или нет. Неизвестно, к счастью или к несчастью, но содержимое там было, и Блэквуд была более чем уверена, что это был тот самый треклятый ключ.       Она долго не могла решиться не то что залезть в карман, а даже просто коснуться ткани штанов! ибо шанс разбудить похитителя и предстать пред ним в максимально нелепом виде был необычайно велик. Нора еще раз посмотрела на Дэнниса (?) снизу вверх и, не отводя глаз от его лица, стала медленно проникать рукой в карман, стараясь подцепить ключ указательным пальцем и по возможности не сильно задеть его ногу.       Поначалу все было неплохо, она даже сама начала верить в успех своей операции, но вскоре, когда злосчастный ключ умудрился каким-то образом зацепиться за ткань штанов и застрять у самого выхода из кармана, поняла, что планировать пути отхода нужно было уже сейчас и причем очень быстро!       Решив, что терять ей все равно нечего, а попытать удачу все же стоит, девушка резко дернула за кольцо, к которому был прикреплен ключ, но в ту же секунду на ее запястье крепко сомкнулись пальцы похитителя, а его полные искреннего непонимания глаза встретились с ее глазами. — Я только ключик хотела достать, — невинным голосом призналась Нора и тут же представила, как это выглядело со стороны: стоящая перед тобой на коленях девушка без зазрения совести во всех направлениях шарит в твоих карманах и как ни в чем не бывало сообщает тебе, что просто хотела что-то достать.

«Просто великолепно, Блэквуд, сто баллов за находчивость!»

      Этого, впрочем, стоило ожидать, план с самого начала был обречен на провал, но теперь, кроме того как признать свое поражение, нужно было еще и придумать какие-то объяснения. Нора закусила щеку и по-глупому улыбнулась, глядя на своего похитителя и пытаясь заранее угадать его дальнейшую реакцию.       «Вот же ж черт! Знать хотя бы, кто это, — пронеслось у нее в голове. — Так было бы быстрее и намного легче придумать свою грандиозную речь. Хоть бы не Дэннис, хоть бы не Дэннис!» — мысленно взмолилась Блэквуд и ярко представила, в какое негодование он бы пришел, узнав, что она решилась, грубо говоря, на кражу ключа.       И ведь его не будет волновать то, что она просто не хотела его будить и решила самостоятельно открыть дверь и пойти позавтракать. Он ведь увидит в ее поступке совершенно другой подтекст, не говоря уже о том, что брать вещи без спроса «нехорошо и некрасиво». Нора была уверена, что в случае чего этот пункт тоже будет озвучен. Сердце неприятно заныло от ожидания. Ну неужели можно было так долго собираться с мыслями?       Но вскоре она поняла причину подобной задержки, и от этого ей стало не то спокойнее, не то волнительнее, ведь схватил ее за руку один, а вот отпустил уже другой. Это сразу же отразилось на лице похитителя: эмоции резко поменялись, выражение глаз стало более насмешливым, впрочем, удивления в них не убавилось, а губы растянулись в иронической улыбке. — И что это мы тут делаем, красотка?       «А я ведь уже объясняла! Ну все, теперь точно понятно, что кто-то другой был первым. И я, к сожалению, догадываюсь, кто именно». — А ты не слышал? — решила все-таки попытать удачу Нора. Лицо напротив скривилось от причудливой гримасы, а ответом послужило небрежное: «Пф!» — Знаешь, немного трудно расслышать что-то с первого раза, когда над тобой уже с утра пораньше хлопочет дама, находясь в весьма интересной позе. — Да иди ты!       Блэквуд быстро вскочила и отряхнула колени от пыли, которую здесь, видимо, не убирали вовсе. — Я ключ хотела достать, вот что. — О-хо-хо, я так и понял, — гоготнул Барри. — Только вот ты карман перепу… Ладно, ладно, все, молчу! Хей, погоди, не бей меня! Ну пожалуйста, мне еще долг за квартиру платить! — уже по-настоящему смеялся во весь голос художник, отбиваясь от наигранно яростных ударов Норы. — Извращенец! — пытаясь скрыть улыбку, бросила шатенка и нанесла последний звонкий шлепок по спине похитителя. — Да в смысле? Зачем так грубо, у меня же душа ранимая. — Бедный мальчик! — А тебе, между прочим, не десять лет, пора бы уже нормально воспринимать взрослый юмор. — О да! Шутить про отсосы — это очень по-взрослому. Мы в школе так в двенадцать лет делали, а ты и в двадцать не брезгуешь. — Вообще-то, в двадцать три, — вставил Барри и гордо задрал подбородок. — О-о, это многое меняет, прошу прощения. — И так-то тема нормальная. — Конечно, если все, что остается делать, так это на нее шутить. — Так! Я бы попросил! — Художник поднялся с кресла и поставил руки в боки. — Ты сама-то далеко в этой сфере продвинулась? — А давай-ка я не буду это с тобой обсуждать. — Это интересно почему? — Потому что я девушка и это неприлично. — Меня обсуждать прилично, а тебя неприлично, так что ли? — не унимался похититель, подавляя подкатывающий к горлу смех. — Что за дискриминация по половому признаку? — Ого, какие ты слова знаешь. — Я знаю и похлеще. — Ну давай, блесни. — Вот ты знаешь, что такое лессировка? — Слышала, — скучающим голосом отозвалась Блэквуд. — Давай что-нибудь посложнее. — Художник удивленно поднял брови. — Все мы слышали, это не считается. Ты самая умная, что ли, я не пойму? Сама блесни тогда, а то на словах все храбрецы, а на деле — рог от овцы.       Нора громко рассмеялась, согнувшись пополам, и долго еще не могла выговорить ничего членораздельного, кроме как спрашивать сквозь смех: «При чем тут рог от овцы?!» Барри тоже поддался бурному веселью и был несказанно рад тому, что его сказанная наугад фраза так пришлась по душе шатенке. — Ты закончила? — заботливо спросил он через несколько минут. — Может, уже скажешь что-нибудь стоящее? В противном случае я со всеми почестями перечислю тебя к числу пустомель.       Блэквуд вытерла выступившие от смеха слезы, набрала побольше воздуха в легкие и на одном дыхании ответила: — Никотинамидадениндинуклеотидфосфат.       Глаза Барри округлились до размера довольно крупной монеты, и на некоторое время он лишился дара речи. В прямом смысле этого слова. — Ты это сейчас сатану вызвала или порчу на меня наслала? — А вот узнаешь потом, — с довольным видом хмыкнула девушка. — Видимо, не зря я его так долго учила. — Я стесняюсь спросить… а это что такое? — Тебе простым языком? — Если не трудно, я просто по-другому не понимаю. — Тогда это переносчик водорода в живых клетках.       Мужчина надул щеки и медленно стал выпускать воздух через сложенные трубочкой губы. — Получается, что ты выиграла, — заключил он, на что Блэквуд искренне рассмеялась. — Что за детский сад? Ты мне в этом Хедвига напоминаешь. И как мы вообще умудрились так быстро темы поменять? — Тебе же не нравились мои «слишком пошлые» шутки, вот и пришлось ради приличия о чем-нибудь более интеллектуальном поговорить. — Боюсь представить, о чем бы ты начал говорить, поддержи я твою любимую тему в полной мере. — Не такой уж я и маньяк и не такой уж и озабоченный, — протянул художник, наматывая себе на палец прядь Нориных волос. — Просто не стой больше передо мной на коленях, и не будет подобных разговоров. — Ой, ну хватит. Тем более я уже объяснила, что там делала. — Барри усмехнулся. — Знаешь, спросонок и не такое почудится. — Я вот и говорю: из-вра-ще-нец! — по слогам проговорила Блэквуд, щелкнула похитителя по носу и отобрала у него свои волосы. — Прости, мальчик, но не сегодня. — В таком случае когда же? — принял игру художник и изобразил полный обожания взгляд. Нора сделала вид, что усиленно думает. — Никогда устроит? — Я все-таки надеюсь на более ранние сроки. — Надежда умирает последней. — Моя не умрет. — Ты ж моя зайка, какой терпеливый! — Девушка надула губы и покачала головой из стороны в сторону. — Твой бы энтузиазм да в другую сторону направить. — Боюсь, он у меня односторонний, — вставил Барри, и они оба прыснули со смеху. — А вообще, я на самом деле хороший парень, — вдруг серьезно добавил он. Блэквуд удивленно на него посмотрела. — Ты шутишь? Можешь не расписывать мне свои лучшие качества, только время зря потратишь. — Я тебе так уж неприятен? — Еще парочка подобных вопросов, и я начну сомневаться в том, что спать с вами в одной комнате безопасно, — заключила Нора вполне обычным голосом, в нем даже улавливались нотки добродушного подтрунивания над собеседником, но все же некие опасения уже готовы были зародиться в ее душе.       Заметив в ее глазах замешательство и легкое волнение, Барри удивленно выдохнул и по-дружески потрепал девушку по плечу. — Боже, ты серьезно? Я же шучу, глупая. Ты вообще хоть представляешь, что со мной сделают, если я тебя попробую тронуть? Не хотелось бы повторить судьбу Люка. — Вспоминай об этом почаще, — ответила Блэквуд и понарошку толкнула похитителя кулаком в грудь. — Ты собираешься идти есть или нет? — С тобой хоть на край света! — И все же столовая несколько ближе. — Надеюсь, в этой дыре о наших персонах еще не сообщалось, маскироваться, думаю, не надо. — Заметь, это вы выбрали этот отель, так что «дыра» лежит полностью на вашей совести. — Ну не прям мы, конечно, сама знаешь, но ведь это даже на руку! Ладно, идем.       Он достал из кармана ключ и не смог удержаться, чтобы не помахать им перед глазами шатенки, потом открыл дверь и галантно пропустил девушку вперед, напевая про себя какую-то песню. На долю секунды перед глазами возник образ мальчика, но Барри не придал этому большого значения, закрыл за собой дверь и стал вприпрыжку спускаться вслед за Норой.       На лестнице его пару раз качнуло, да так, что пришлось крепко вцепиться в перила и начать внимательно смотреть под ноги, прежде чем сделать новый шаг. Они почти дошли по безлюдным коридорам до столовой, как вдруг Барри остановился и прикрыл ладонью глаза, будто загораживаясь от очень яркого света, второй рукой он ухватился за край Нориной куртки. — Погоди-ка минутку, красотка, — нечленораздельно пробубнил художник. — Кажется, завтрак немного откладывается.       И прежде чем девушка успела что-либо ему ответить, в его глазах потемнело, разум заволокло непроглядным туманом, а тело безвольно скользнуло по стене, опускаясь на пол.

***

      Чьи-то руки схватили Барри за ворот толстовки и с силой приложили к «стене», заставляя удариться головой о невидимую материю и ощутить при этом боль, как в реальной жизни. Художник зашипел, пытаясь вырваться, и с трудом разлепил веки, останавливая ошарашенный взгляд на разъяренном лице напротив. — Ты просто последний подонок, Барри Беннет! — взревел Дэннис и надавил локтем парню на горло, чем вызвал его сдавленный хрип. — А я верил! Я ведь верил тебе! — Ты о чем вообще?! — не на шутку испугавшись, просипел Барри и попытался ослабить давление на свое горло, но чем больше он старался, тем сильнее Дэннис нажимал, не чувствуя меры и не зная, когда следовало остановиться. — Он мне все рассказал, — едва сдерживаясь, чтобы не свернуть художнику шею, прорычал Дэннис. В его глазах горела нечеловеческая ярость, и Барри понял, что спасти его в тот миг могло только чудо. — Ты хотел с ней переспать?! Отвечай, ты, грязный ублюдок! Хотел?!       Но вместо ответа Барри изловчился и ударил Дэнниса в переносицу (стараясь при этом не повредить очки), это дало ему фору в несколько секунд, но в конечном итоге он все равно был схвачен, повален на пол и прижат еще с большей силой. — Стой-стой-стой! — закричал художник, уворачиваясь от занесенного в воздухе кулака. — Кто тебе что рассказал?! Можешь избить меня позже, но для начала скажи: кто тебе что рассказал?! — Отвечай на поставленный вопрос или, клянусь, еще одной личностью станет меньше! Отвечай, я сказал!       Барри стал отчаянно вырываться и быстро оглядываться по сторонам, пытаясь найти поддержку, понять, почему все молчат и равнодушно смотрят на то, как пред их глазами разворачивается самое настоящее убийство!       Но кругом не оказалось никого… никого, кроме Патрисии и Хедвига. Барри смертельно побледнел и вновь обратился к разъяренному Дэннису, которого покидали последние крупицы терпения. — Проклятье, я совсем забыл! Но ты-то, ты совсем рехнулся, что ли?! С каких это пор ты веришь им, а не мне?! — А с каких пор ты хочешь переспать с Норой?! — при произнесении ее имени голос Дэнниса дрогнул, а из груди вырвалось самое настоящее рычание. — Как ты мог так поступать?! Ты ведь знаешь, как я… — Старик, клянусь! — перебил его Барри, не давая закончить в присутствии Патрисии и Хедвига фразу, которая точно не предназначалась для их ушей, и с трудом сделал новый вдох, пытаясь спихнуть со своей груди прижимавшее его к полу колено. — Клянусь своей жизнью: я никогда даже не думал о ней в таком ключе! Никогда, понимаешь?! Ни-ког-да! — Но я слышал, — процедил Дэннис, вскакивая и поднимая художника одной рукой за шкирку, будто щенка, — я собственными ушами слышал, что ты ей предлагал, причем самым заурядным образом! Ты думаешь, я поверю твоим отмазкам?! Не сомневайся, мне хватит силы, чтобы стереть тебя так же, как я стер Люка. Это будет сложнее, но я справлюсь.       Его слова были насквозь пропитаны животной яростью, в потемневших глазах бушевал гнев, а лицо с каждым новым произнесенным словом искажалось, будто от боли. Барри не был уверен, что когда-либо видел Дэнниса в таком состоянии. И ведь что привело его в такое бешенство? Всего лишь слух о том, что он, Барри, хотел переспать с Норой! Ну не так художник представлял себе его реакцию, совершенно не так; адекватные люди себя так не ведут, впрочем, Дэннис адекватным в тот миг и не был. — Как ты вообще решился на подобную низость? Ты, который на каждом шагу называл себя моим единственным «другом»! Как ты посмел?! Как?!       Внутри Барри вдруг что-то щелкнуло: растерянность и первоначальный шок сменились не пойми откуда взявшейся, пусть и шаткой, но уверенностью; этого было вполне достаточно, чтобы он нашел в себе силы впервые возразить: — Но ведь она не принадлежит тебе! Она, черт подери, не вещь! А ты ведешь себя так, словно имеешь на нее все права, словно она твоя собственность, а я беру и отнимаю ее у тебя, но это же не так! Дэннис, опомнись! Неужели даже если бы что-то между нами и было — хотя и быть ничего не могло — даже если бы я и переспал с ней, неужели ты бы тогда убил меня?! Мы ведь столько всего вместе пережили, ты знаешь меня не первый год, мы шли нога в ногу столько лет, Дэннис! Неужели ты бы взял и перечеркнул все прошлое?! Убил бы меня из-за того, что я переспал с девчонкой, которую мы оставили для того, чтобы она помогала сдерживать Зверя и вон тех вот психопатов, которым ты почему-то веришь больше, чем мне! — Барри ткнул пальцем в сторону стоявших неподалеку Патрисии и Хедвига и незамедлительно продолжил: — Неужели ты бы убил меня?!       Дэннис слушал художника с пугающе непроницаемым и отстраненным видом, а когда тот закончил свою пылкую речь, без колебания ответил: — Да.       Барри истерически рассмеялся и быстро затряс головой из стороны в сторону. — Но это невозможно! просто невозможно! — Может, ты хочешь проверить?! — Рука Дэнниса сильнее сжала ворот его толстовки. — А то я уже близок к этому состоянию. — Успокойся, псих, успокойся! Я не знаю, какие куски из нашего диалога тебе дал послушать этот маленький предатель и не исказил ли он их по дороге, но, клянусь, мы с красоткой просто шутили! — Не смей ее так называть! — вне себя крикнул Дэннис и резко встряхнул художника, словно тряпичную куклу. — Не смей, слышишь?! — А ты думаешь, ты один видишь, что она красива?! — парировал Барри, начиная тоже терять терпение и нападать в ответ. — Ты думаешь, ты единственный, кому она нравится?! — Закрой пасть, Беннет! — сквозь сжатые зубы прорычал Дэннис. — Она мне не нравится, ясно?! — К твоему сведению, это заметили уже все, кроме тебя самого! — выпалил Барри и сделал еще одну попытку вырваться. — И если бы я и хотел переспать с ней, то мне хватило бы ума этого не делать! Гребаный ты фрик, отпусти меня! Да отпусти ты наконец! — Дэннис, чего ты ждешь? — прозвучал рядом гипнотизирующий голос Патрисии. Женщина стояла, скрестив руки, и властно взирала на разворачивавшуюся перед ней картину. В ее глазах горел кровожадный огонь, а губы кривились от нетерпения.— Хватит с ним болтать! — Дэннис, ты спятил, старик, ты чего?! Кого ты слушаешь? Кого ты слушаешь?! — Мистер Дэннис, — раздался над ухом детский голос, — Мистер Дэннис! Я правильно сделал, что рассказал Вам обо всем? Правильно, да? Я молодец, правда? — Правильно, Хедвиг, ты все сделал правильно, — неожиданно мягко сказала Патрисия и положила руку на плечо мальчику, слегка сжав его. — Пусть теперь мистер Дэннис сам решает, какой участи достоин мистер Барри. — Да что я сделал-то?! Что я сделал? — чуть не плача, взмолился художник. — Дэннис, дружище, послушай! Они просто хотят нас рассорить, ты же должен это понимать, ты же не совсем непробиваемый кретин! — Не слушай его, Дэннис. Просто представь, что бы он сделал, не сообщи мы тебе о его планах заранее. — Да я бы просто продолжал спокойно жить и радоваться солнышку, вот что бы я делал! Господи, Дэннис, прошу, послушай меня! Ты понимаешь, что если ты убьешь меня, то потеряешь доверие остальных, именно этого они и добиваются! Они просто хотят свергнуть тебя, вот и все! Ты их единственная преграда, избавившись от тебя, они уберут Нору и начнут свою месть, неужели это так трудно понять?! — Дэннис, он просто тянет время! Покончи с ним. Сейчас же! — Они наши враги, Дэннис, просто подумай своей головой, что ты собираешься сделать! Они этого и добиваются! Убьешь меня — обеспечишь гибель своей ненаглядной. Этого ты хочешь?! Ты в одиночку не справишься с ними, ты не сможешь! — Слышишь? Ты слышишь, что он говорит? Он сомневается в твоей силе, Дэннис. Вот какого «друга» ты держишь у себя под боком. Докажи ему, что он ошибается. Сделай это. — Господи, ну ты же не Люк, чтобы вестись на такие уловки! — Мистер Дэннис, я понял! Он сам наверное хочет занять свет и выгнать всех нас, он хочет стать главным! — Заткнись, Хедвиг! Дэннис, дело твое. Решай, кому ты веришь больше: подстроенным козням Орды или мне. Если ты считаешь, что у тебя достаточно доводов для того, чтобы уличить меня в предательстве и в нарушении дружеского кодекса, то давай, убей меня.       Барри перестал вырываться и раскинул руки в стороны, показывая, что сдается. — Но я хочу, чтобы ты знал: у меня есть своя голова на плечах и я никогда не опустился бы до того, что тебе там наплели. И еще, если мне кто и нравится, — его глаза странно блеснули, — то это вовсе не значит, что я это вообще покажу, и уж тем более это не значит, что я тут же потащу предмет своих симпатий в постель. У меня все.       Голова раскалывалась на части, а звучавшие вокруг голоса доставляли почти физическую боль. Они были громкими, даже слишком громкими, Дэннис не помнил, чтобы когда-нибудь они звучали на такой чистоте, отчего возникало непреодолимое желание закрыть уши и сбежать куда подальше, лишь бы только избавить себя от участи пассивного слушателя.       Но бежать было некуда, а время шло… неумолимо бежало вперед, вынуждая как можно быстрее принимать решение, выносить свой вердикт. Дэннис смутно понимал, что пытались сказать ему все эти «люди», почему они так сильно кричали, перебивали друг друга и яростно пытались завладеть его вниманием.       Зачем? Все равно их прерываемые на полуслове фразы долетали до его слуха лишь обрывками и отскакивали от стены прострации, в которой он находился. Они могли кричать сколько угодно — он их не слышал. Все его внимание было сосредоточено на испуганных карих глазах, затравленно на него смотревших.       Секунда колебания… и побелевшие от напряжения пальцы с трудом разжались и выпустили ворот толстовки, позволяя ее обладателю нормально вздохнуть. — Если ты когда-нибудь хотя бы заикнешься в ее присутствии о чем-то подоб… — Мы с тобой на одной стороне, — перебил его Барри, растирая покрасневшее горло и бросая на собеседника хмурый взгляд исподлобья. — Когда же ты наконец это поймешь? — Слабак! — гневно крикнула Патрисия и быстрым шагом направилась в сторону Дэнниса, отталкивая по дороге увязавшегося за ней мальчика. — Ты просто жалкий слабак! У тебя никогда не было и не будет друзей, так что можешь смело компенсировать их такими гнилыми союзниками, как он!       Женщина кивнула головой в сторону Барри и тут же перевела взгляд на изуродованную шрамом щеку Дэнниса. — Если бы ты не бросил нас, если бы ты не отступился от своих убеждений в самый последний момент, все было бы по-другому! Ты сам во всем виноват, помни об этом, ты всегда один во всем виноват, и, когда у тебя из-под носа уведут твою паршивку, до которой у меня все руки никак не доходят, виноват тоже будешь только ты! Ибо мы тебя предупредили, Дэннис.       Патрисия презрительно сощурилась, словно этот разговор был ей крайне неприятен, и добавила: — Часто ошибаться вредно, это прямая дорога к поражению, и, выбирая себе в союзники его, а не нас, ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Прощай.       Женщина мгновенно исчезла, а за ней испарился и Хедвиг, не оставляя после себя ничего, кроме неприятного осадка на душе. Некоторое время кругом царило гробовое молчание. Барри и Дэннис избегали смотреть друг другу в глаза и думали каждый о своем; их мысли сходились только в одном: то, что сейчас произошло, было из рядя вон выходящим и крайне опасным, ибо влекло за собой не одно негативное последствие.       Дэннис долго смотрел на свои дрожавшие руки и только сейчас начинал понимать, что почти готов был сделать. От этой мысли ему стало плохо. Но еще хуже было то, что он с такой легкостью попался в ловушку Орды, совершенно не думая и даже не сомневаясь в правдивости предоставленных ему фактов. Он просто слепо поверил, поддался эмоциям, как мальчишка, и чуть не совершил фатальную ошибку. А ведь из-за кого? Из-за Блэквуд.       Дэннис и не догадывался, что способен был испытывать настолько сильные эмоции, граничащие с полным безумием, никогда бы ему и в голову не пришло, что он мог так много прочувствовать за каких-то несколько секунд, пока ему доносили ту искаженную информацию.       Дэннис отказывался верить в то, что это был действительно он. Что это он пришел в такое негодование от одной только мысли, что Нора могла быть с кем-то, кроме него, что это он позволил себе стать таким зависимым и уязвимым. Но ведь при этом он не принимал никаких попыток сближения, налаживания более тесного контакта, он просто держал ее на расстоянии и не давал другим приблизиться к ней, обрубал все подобные попытки на корню и делал все, чтобы сохранить у нее статус неприкосновенности, в прямом и переносном смысле.       Дэннис никогда прежде не думал, что кто-то, кроме него самого, мог быть заинтересован в этой девушке, и когда же наконец эта мысль поселилась у него в голове, то привела его в неописуемое удивление и даже в панику. Слишком много паники, слишком много нестабильности… И опять-таки из-за Блэквуд. Дурацкое состояние неуравновешенности теперь сопровождало его куда чаще, чем это было во времена, когда приходилось решать все самые серьезные проблемы Кевина.       Очень многое поменялось и перевернулось внутри Дэнниса после того, как в его жизни появилась Нора, очень много новых эмоций и чувств стало возникать в его душе, и он не знал, как следовало реагировать на их появление, не знал, как нужно было с ними справляться, да и нужно ли было?       Дэннис, пересилив себя, поднял взгляд на Барри и через силу спросил: — Ты как? — С утра было лучше, но в целом терпимо. Э-э, нет-нет-нет, чувак, не надо ко мне подходить, я тебя теперь боюсь, — затараторил художник, выставляя вперед руку. — Если хочешь со мной поговорить, то делай это, пожалуйста, из того конца «комнаты». Спасибо.       Дэннис замер на месте и прошелся рукой по коротко стриженным волосам, собираясь с мыслями. Когда он заговорил, его голос зазвучал глухо и тихо: — Я мог бы извиниться за свой поступок, но я не буду этого делать. И в половину из-за того, что тебе мои извинения и даром не нужны, я прав? — Знаешь, как это ни странно, но да. А в чем заключается вторая половина? — В том, что ты и понятия не имеешь, что я пережил в тот миг, когда мальчик мне сообщил о твоих намерениях. Я просто перестал быть собой, перестал контролировать свои действия, а разве можно извиняться за то, что тебе не подвластно? — Пожалуй, вынужден согласиться вторично, — почти с былой беззаботностью заявил Барри и в последний раз поправил ворот толстовки, ибо теперь ему постоянно казалось, будто тот его душил. — В таком случае… можно считать, что инцидент исчерпан? — Не знаю, тебе решать. — Учитывая то, что ты лишил меня завтрака, я склонен все-таки на тебя еще позлиться, но так как тебе на это абсолютно плевать, а я не хочу тратить свои силы на такое пустое занятие, то да. Будем считать, что исчерпан. — Успокой всех, — резко перевел тему Дэннис. — Как скажешь, чувак, мне не впервой. А если спросят, почему у меня такой помятый видок, то скажу, что… — Меня не интересует, что ты там им скажешь! — огрызнулся Дэннис и не требующим возражения тоном добавил: — Сейчас выйду я.       Барри хотел было опровергнуть столь уверенное заявление, но, подумав с секунду, решил, что своя шкура все же была дороже проведенного в обществе Блэквуд часа. Пыла у него поубавилось, зато боязнь сболтнуть что-нибудь лишнее и быть в этом уличенным появилась. Поэтому художник лишь пожал плечами и небрежно бросил: «Как хочешь».

***

      Первое, что увидел Дэннис, когда очнулся, было склоненное над ним взволнованное лицо Норы. Мужчина потянулся в карман за очками и, надев их, понял, что что-то было не так. Ну конечно же… все его лицо и плечи были насквозь мокрыми, а дрожавший в руке Блэквуд пустой стакан лишь подтверждал ту мысль, что подобным обливанием его хотели привести в чувство. Что ж, прекрасно, отличный метод. — Это было лишнее, — откашлявшись, проговорил Дэннис и стал с недовольным видом стряхивать с себя крупные капли. — Ты был без сознания почти пять минут! Что мне надо было, по-твоему, сделать?! — Ну не час же. Тем более все мы были в сознании, даже в большем, чем обычно. Просто здесь неудобно было разбираться. — Что случилось? — тут же насторожилась Нора и помогла своему похитителю подняться, хотя он планировал это сделать без ее вмешательства. — Даже не вздумай мне врать! — повысила голос Блэквуд и потрясла рукой, в которой сжимала стакан, перед лицом мужчины.       Ему на мгновение показалось, будто она грозилась ему влепить по лбу в случае его неповиновения, но, к счастью, у шатенки в голове не было подобных мыслей. Она присела возле Дэнниса на подоконник и продолжила: — Я научилась различать все твои интонации и теперь прекрасно понимаю, когда ты от меня хочешь что-то скрыть. Рассказывай. — Не думаю, что тебе стоит быть в курсе наших конфликтов. — Рассказывай, я сказала, — твердо повторила Нора, желая на этот раз во что бы то ни стало выбить из него признание.       Дэннис какое-то время молчал и смотрел перед собой невидящим взглядом. — У тебя так руки трясутся… — вдруг прошептала Блэквуд, наблюдая за тем, как вздрагивали его пальцы; на ее лице отобразилось самое настоящее страдание. — Что случилось? — Я чуть не прикончил Барри, — через силу выдавил Дэннис. Сказать «чуть не убил» он не решился. — Господи… — Нора побледнела и до боли закусила щеку, желая немедленно провалиться под землю. Слова сорвались с ее губ прежде, чем она поняла, что следовало бы их удержать: — Из-за чего?       Дэннис прерывисто вздохнул, обернулся в сторону шатенки и посмотрел ей прямо в глаза. — Скажи честно, Барри предлагал теб… — Господи, конечно нет! — перебила его Блэквуд и вскочила с подоконника, ошарашенно глядя на своего похитителя. — Конечно нет, ты что… ты, ты подумал… — Я не подумал, я услышал. — Каким образом? — Нора стала судорожно перебирать в памяти весь ее разговор с художником. — Вы же вроде не можете подслушивать диалоги друг друга. — Не можем, но ты по неосторожности произнесла имя мальчика, а у него как раз таки такая способность есть. — Черт, — девушка крепко сцепила пальцы, — но, Дэннис, мы просто шутили, правда, ничего большего! — Послушав то, что мне предоставили, я пришел к абсолютно противоположному мнению. — Господи! Я, я не знаю, что там тебе наплели, но клянусь, честно, Барри просто шутил, он вовсе ничего подобного всерьез не предлагал. — Это я уже понял, и хорошо, что относительно вовремя. — И… и с ним сейчас все в порядке?       Мужчина небрежно передернул плечами. Какая забота, надо же! Интересно, чем этот дистрофик заслужил такое ее отношение. — Не волнуйся, твой Боттичелли находится в полном здравии, разве что ограничился парочкой синяков. — Ты спятил, что ли? Он не мой! — возмущенно вскрикнула Нора. — Я просто спросила, и это вовсе не значит, что я к нему неровно дышу, ясно?! — Мне все равно. — Оно и видно! Тем более причиной вашего конфликта являюсь я, и как ты думаешь, волновало бы меня то, что по моей вине, пусть и косвенно, но кто-то пострадал? — Допустим. — Ну вот тогда сиди и не неси всякий бред! — менторским тоном приказала Блэквуд. — К Барри он приревновал, умный какой. Может, ты меня еще и к своему отражению ревновать будешь?       Дэннис поморщился с таким видом, будто ничего глупее в жизни не слышал, но все же вынужден был согласиться, что в ее словах была доля правды. Большая такая доля. — Ты переоцениваешь свою значимость. — Хорошая фраза, только вот жаль, что ты сам в нее не веришь. — Вспомни, пожалуйста: я пообещал, что с тобой ничего не случится, если ты останешься с нами. — А еще ты, видимо, пообещал убить всех особей мужского пола, которые на меня лишний раз посмотрят. — Мне абсолютно все равно, кто там на тебя смотрит! — процедил Дэннис, скрипя зубами. Лгать было сложно, очень сложно, но соглашаться с ее доводами он не собирался. — Но если ты хочешь быть изнасилованной первым встречным, то только скажи, я мешать не буду. Поверь, желающие всегда найдутся, даже среди нас.       Он сказал это совершенно не думая. Резко и грубо. Эмоции в последнее время все чаще его захлестывали, мешали трезво мыслить и взвешивать свои слова, и в этот раз случилось точно так же. Только через несколько секунд гробового молчания до него начал доходить смысл сказанной им фразы. — Прости, я… — Ничего, — с наигранным бесстрастием ответила Нора, мило улыбаясь своему похитителю, — когда это случится, я обязательно тебе сообщу. И тебя будет ожидать красочный рассказ. Все говорят, что я неплохо рассказываю истории. Эта будет самая захватывающая. И ты узнаешь ее первым. Обещаю. — Прошу, замолчи, я хотел сказать совсем другое. — Да ладно, чего ты! Я понимаю, правда. — На лице Блэквуд отразилась честная улыбка, а глаза странно заблестели. — Я прекрасно все понимаю. — Никто из нас тебя не тронет. — Уверен? — хмыкнула через плечо девушка и направилась в сторону столовой, до которой они все никак не могли дойти. — Мне так-то еще с вами всю свою жизнь проживать, и неужели за все это время никто не покусится на мою честь, м?       Дэннис стоял какое-то время в полной растерянности от ее слов, но вскоре поспешил вслед за шатенкой и довольно быстро ее догнал. — Это уже будет зависеть от тебя, — сказал он, подстраиваясь под ее шаг и закладывая руки в карманы. — О, правда? И, если такое счастье свершится, ты не будешь вмешиваться? Не попытаешься прикончить этого счастливчика, кем бы он ни был? — Нет, — отозвался Дэннис, отводя взгляд в сторону. — Если ты сама этого захочешь.       Блэквуд шумно выдохнула и со страдальческим выражением на лице обернулась к своему похитителю. Он шел рядом мерным шагом и периодически посматривал себе под ноги с абсолютно равнодушным видом, но от взгляда Норы не ускользнуло то, что его спрятанные в карманах руки были сжаты в кулаки. «Когда же ты наконец перестанешь прятаться? Когда же ты наконец перестанешь врать сам себе?» — Что ж, ладно, — выдавила из себя шатенка то, что меньше всего намеревалась сказать, — рада, что мы с этим разобрались.       Дэннис сухо кивнул в ответ и открыл дверь в столовую, пропуская девушку вперед.       В столовой народу было немного, собственно, как и во всем отеле. Связано ли это было с тем, что поток туристов в этом году был незначителен, или же с тем, что все приезжие были более избирательны в выборе жилья и обходили стороной подробное заведение совершенно непрезентабельно вида, сказать было трудно.       Но тем не менее, факт оставался фактом и был только на руку Дэннису. Отель, выбранный им, был действительно бедным и представлял собой весьма жалкое зрелище, а следовательно, ожидать в нем большого ассортимента еды и хорошего качества обслуживания было как минимум глупо, так что этот прием пищи можно было считать чисто символическим.       Они заняли как всегда самый дальний столик в зале и молча ели, не поднимая глаз от своих тарелок. Дэннис без энтузиазма ковырял вилкой какую-то кашу серого цвета и изредка бросал взгляд на Нору, которая намеренно не замечала того, что он на нее смотрел, и делала вид, будто ей было очень интересно разглядывать плавающие чаинки в кружке.       Вскоре Дэннис совсем отказался от идеи с завтраком, хоть это и было против здравого смысла, и отодвинул от себя тарелку. Блэквуд к этому времени уже допила чай и, подперев подбородок руками, стала сверлить глазами своего похитителя.       Сначала мужчина спокойно терпел прикованный к нему взгляд, но с каждой последующей секундой он начинал бесить его все больше и больше, чего, видимо, шатенка и добивалась. Дэннис, возможно, и поддержал бы ее идею с переглядками, но не на этот раз: сейчас же слишком много угнетающих мыслей кружилось в его голове. — Что?! — наконец не выдержал он и нетерпеливо сощурился. Нора поняла, что выиграла, и со скучающим видом ответила: — Чая хочу. — Подойди и налей, в чем проблемы? — А вдруг я сбегу? Там запасной выход рядом. — Ты предлагаешь мне его тебе принести? — Да нет, это я так, просто. — «Да нет, это я так, просто», — раздраженно передразнил Дэннис и встал из-за стола, захватывая по дороге ее кружку.       Ладно-ладно, пусть радуется, пока может, невелика важность. Дэннис шел, глядя себе под ноги, и совсем не почувствовал, как едва заметно задел плечом какого-то парня, который стоял с полным подносом еды и выбирал себе столик. — Э, ты че, ослеп, мудила? — раздалось прямо под ухом.       Дэннис машинально поднял голову и мельком огляделся по сторонам, но, не заметив никого в поле своего зрения, вновь задумчиво опустил взгляд в пол. — Очки для важности нацепил, что ли? Слышь, козлина, типа теперь можно в людей врезаться?!       На этот раз Дэннис понял, что обращались именно к нему, и, замерев на секунду, обернулся. — Это ты мне? — Нет, твоей дохлой бабке! Очки давно протирал? — Какие-то проблемы? — У меня из-за тебя чуть кофе в салат не пролилось! — Пролился, — невозмутимо поправил Дэннис, чем вызвал на лице собеседника сморщенную смесью непонимания и раздражения гримасу. — Че?! — Ничего. Что-то еще? — А ты типа что, самый умный тут? Эй! — Парень с грохотом кинул на первый попавшийся стол свой поднос и, обойдя Дэнниса, встал в позу, скрестив руки на груди, и с вызовом кивнул головой. — И ты это, ну, ничего не хочешь мне сказать?       Дэннис спокойно оглядел с ног до головы стоявшего перед ним экземпляра, у которого вид был явно бандитский и не предвещающий ничего хорошего, и равнодушно пожал плечами. — Кроме того, что ты загородил мне чайник, ничего. — А может, тебе по-другому объяснить надо? — вскипел парень и сделал пару наступательных шагов в сторону своего оппонента, как вдруг его на полуслове прервал женский голос: — Что тут происходит?       Нора, вставшая между двумя конфликтующими, выглядела взволнованной и быстро переводила взгляд с одного лица на другое, пытаясь по ним понять уровень опасности вспыхнувшей стычки. — Опа! Цыпа, ты что, пришла на помощь? — Что ему надо? — Ничего, иди на свое место, — приказал Дэннис и отодвинул рукой шатенку в сторону, вынуждая ее отойти от того мерзкого типа. — Да нет же, пусть останется! — на весь зал крикнул парень и облизнул пересохшие губы. — Может, хотя бы при своей даме ты извинишься. — О чем он? — Не имею ни малейшего понятия, — бесстрастно отозвался Дэннис и, обогнув стоявшего на его пути гопника, стал наливать себе в чашку чай, стараясь при этом не сильно морщиться от прикосновений к липкой ручке крана.       Нора нервно следила за движениями своего похитителя и все-таки решила обратиться к тому типу, который буквально прожигал спину Дэнниса полным ненависти взглядом. — У вас что-то серьезное случилось, или вам просто нужно поскандалить? — Уважаемая мисс, — полным слащавой учтивости голосом ответил ей парень, — не лезьте не в свое дело. Я просто жду, пока вот этот, — он кивнул головой в сторону Дэнниса, — извинится передо мной за испорченный им мой завтрак, и, пока он этого не сделает, я не отстану.       Блэквуд мельком взглянула на своего похитителя, заметила, как напряглись его плечи, и поспешила предотвратить возможную катастрофу. — Хорошо-хорошо, моего извинения вам будет достаточно? Если это так принципиально, то я готова извиниться вместо него, мне не сложно. — Прекрати унижаться, — оборвал ее Дэннис и повернулся лицом к тому парню, держа в руках заполненную до краев кружку. — Ты не против, если мы пройдем? — Это твой чай? — спросил гопник, обращаясь к Дэннису. — Нет, мой, — нетерпеливо вставила Блэквуд. — Молодой человек, если вам и вправду ничего не надо, то не мешайтесь под ногами, пожалуйста. — О, да, конечно! — со странным воодушевлением ответил он и, глядя Дэннису прямо в глаза, смачно харкнул в кружку. — А это бонус для твоей цыпы. Приятного аппетита.       Гопник мерзко оскалился и отошел в сторону, делая приглашающий жест рукой. Дэннис на секунду замер, глядя на испорченный чай Норы, и совершенно не почувствовал, как крепко вцепились в его руку пальцы шатенки, сковывая движения и умоляя не делать глупостей.       Но его замешательство прошло очень быстро, заменяясь яркой вспышкой гнева и заставляя забыть о всевозможных последствиях. Дэннис невероятным усилием воли заставил себя спокойно подойти к тому парню и вместо того, чтобы проломить ему череп, просто сказать: — Тебе нужны были извинения? — Голубые глаза с холодной ненавистью смотрели на скалящееся лицо напротив. — Прости, что заставил так долго ждать.       И прежде чем гопник успел что-либо ответить, ему в лицо стремительно прилетела струя кипятка, а в руку была вручена пустая кружка. — И тебе приятного аппетита, — вежливо сказал Дэннис, наклоняясь над ухом воющего от боли парня, который согнулся в три погибели и с остервенением тер кулаками глаза. — Идем, — обратился он к ошарашенной Норе и, схватив ее за плечо, потащил к выходу из столовой под гробовое молчание немногочисленных постояльцев, совершенно забывших про свои завтраки. — Ах ты сукин сын! — раздалось за их спинами злостное шипение. — Я тебя где-то уже видел, слышишь, ты, собачье отродье?! Я тебя найду, мразь! — В этом отеле всего три этажа, твои поиски особо не затянутся, — бросил через плечо Дэннис и вытолкал Блэквуд из столовой. — Я бы сказал тебе номер своей комнаты, но так будет неинтересно. — Сука, ты меня ошпарил! — невпопад выкрикнул гопник и со всей силы швырнул кружку, которая все это время находилась у него в руке, в стену. Она разбилась буквально в двадцати сантиметрах от лица Дэнниса, который при этом даже не предпринял никаких попыток увернуться от броска. — Это минимальное, что мне следовало бы с тобой сделать, — с холодной расчетливостью ответил он, потом обвел глазами зал и тем же тоном добавил: — Хорошего всем дня.       Громкий хлопок двери заставил всех подскочить на своих местах и вопросительно переглянуться.       Мужчина молча вел Нору по пустым коридорам в их номер и всячески старался не поворачиваться к ней левой щекой, что она, разумеется, тут же заметила. — Стой, — приказала Блэквуд и сама остановилась возле очередного окна, где света было гораздо больше, чем давали закоптившееся светильники под потолком. — Повернись. Нет, другой щекой. Хватит отворачиваться, тебе что, пять лет? Повернись, я сказала! — Она возмущенно повысила голос и, схватив похитителя за подбородок, самостоятельно развернула его голову нужной стороной к себе.       Ее глаза быстро пробежались по свежей кровоточащей царапине, а брови свелись к переносице. Дэннис терпеливо ждал, пока она закончит свой осмотр, и старался думать о чем угодно, но не о том, что ее лицо находилось очень близко к его собственному. — Больно?

Или он сошел с ума, или это была забота в ее голосе

— Нет.       Нора покачала головой и промокнула кровь с его скулы рукавом своей рубашки. Дэннис остался недвижим. — Нужно попросить у них аптечку. — На мне и так заживет. — Хватит геройствовать! — Я серьезно, ты разве забыла? — Мужчина показал на свою правую щеку. — Этот был куда серьезнее, нежели простая царапина. — Не спорь, — выдохнула Блэквуд, — я просто продезинфицирую. — Я бы на твоем месте сейчас не показывался администрации. — Ну что я могу поделать, если ты без шума не можешь? Мне что же теперь, из номера не выходить? — Без шума? — переспросил Дэннис и отстранился от шатенки. — Каждый раз, когда я за тебя заступаюсь, ты за глаза называешь шумом?       Блэквуд примирительно улыбнулась и слегка похлопала его по спине. — Нет, не называю, не заводись.       Дэннис продолжал смотреть на нее сверху вниз непроницаемым взглядом, и она сразу же поняла, что ее слова его задели. И причем сильно. «Ну вот, началось. Ляпнула не подумав, теперь разгребай!» — Не хмурься, ну пожалуйста! Я, честное слово, ценю все то, что ты для меня делаешь, а иногда и вовсе не понимаю, чем заслужила такое внимание с твоей стороны. Я серьезно, не удивляйся. Но… порой ты все-таки бываешь несдержан, согласись.       Синие глаза действовали гипнотически и заставляли верить всему вышесказанному. — Я ни в коем случае тебя не осуждаю и не упрекаю, нет! Но иногда все-таки необходимо держать себя в руках, и ты это умеешь, как никто другой. Это во мне дело, я это прекрасно понимаю. Не нужно так рисковать из-за меня, слышишь? Мне не убудет с той кружки чая, а вот то, что теперь разве что слепой не запомнил наши лица, уже по-настоящему проблематично. Не нужно меня всегда спасать… — Это моя обязанность. — Нет. Ты мне ничего не должен, как и я тебе. — Я бы удивился, если бы ты это не добавила, — хмыкнул мужчина и отвернулся к окну, но тут же болезненно поморщился, ибо стекла были до невозможного мутные и запачканные отпечатками пальцев. — Нет, ты пойми, пожалуйста, меня правильно, — продолжала настаивать Блэквуд. — Я не имею в виду какие-то банальные обязанности, я говорю о бессмысленных жертвах. — Ты можешь повторять это сколько угодно раз, но если я посчитаю нужным что-либо сделать — я это сделаю, — отрезал Дэннис. — Опасно это будет или нет, будет это тебя касаться или нет, это ясно?       Нора взглянула на его серьезное лицо, на его строго смотревшие на нее глаза и не смогла удержаться от улыбки. Ей нравилось, что она больше не боялась и не стеснялась на него смотреть, от этого пропадало чувство недосказанности, ведь многое теперь можно было выразить простым взглядом, а он был порой красноречивее любых слов. — Ясно, — мягко согласилась она и добавила полным гордости голосом: — Мой герой!       Дэннис почувствовал, как ее пальцы еще раз быстро стерли кровь с его щеки и игриво щелкнули его по носу, заставляя застыть на мгновение от неожиданности. Блэквуд, не дожидаясь его реакции, самостоятельно направилась в сторону их номера и, к удивлению Дэнниса, не пропустила нужный поворот, несмотря на то, что их там было великое множество. Мужчине ничего не оставалось делать, как проследовать за ней и начать снова прокручивать в голове свой план, который зрел у него с самого утра. — Завтра? — Завтра, завтра. По крайней мере, она сама мне так сказала. Не вздумай тратить все мои деньги! — Если ты не заметил, то большая часть там моих, так что не возникай. — Нам потом еще еду на что-то надо покупать, а у меня долг за квартиру не плачен! — Ты собираешься заткнуться или нет?! — Все-все, тихо, не бесись! Молчу.       Дэннис мотнул головой, желая окончательно избавиться от звона в ушах, и принялся рыться в мешке с гримом, решив, что на всякий случай перестраховаться не помешает. — Ты куда? — спросила Нора, сидя на кровати и внимательно наблюдая за его действиями. — В город. — Зачем? — Блин, чува-ак! — снова раздался внутри черепа голос. — У тебя опять щека располосована. Где ты умудряешься осколки лицом ловить?       Дэннис резко выпрямился и кинул мешок на стол. Блэквуд испуганно подскочила, подумав, что это ее вопрос вывел его из себя, но прежде чем она успела что-либо сказать, мужчина раздраженно обратился к пустоте: — Ты можешь хоть раз не лезть не в свое дело и просто помолчать? Это что, так трудно? — Барри? — робко спросила Нора, поджимая под себя ноги. Дэннис размял шею и передернул плечами. — Больше некому. — Вот именно, что некому! Я единственный такой дурак, что с тобой возится. — И чего он хочет? — Вероятно, чтобы я надрал ему одно место. — Прости, конечно, малыш, но мы с тобой несколько в других отношениях.       Дэннис поджал губы. — И, видимо, он хочет, чтобы я сделал это прямо сейчас. — Так просто заблокируй его, и все, — без обиняков предложила Блэквуд и пожала плечами, — или как там у вас эти игры разума работают. — Что? Что она сказала? — Для тебя — ничего утешительного. — Э-э… передай ей, что я не ожидал от нее такого. Вам что, нравится меня расстраивать?! — Очень. Каждое утро просыпаюсь с этой мыслью. — Я так и думал! Все с вами понятно… — Вы там закончили? — с наигранной строгостью вмешалась шатенка и скрестила руки на груди. — Или мне еще посмотреть на то, как человек сам с собой разговаривает? — Все такие недовольные, не могу просто. Радости в вас мало, ра-до-сти! — Барри, главная радость моей жизни это ты и есть. А теперь захлопнись, пожалуйста, и не появляйся до вечера.       Не имея ни малейшего желания тратить свое время на дальнейшие препирания, Дэннис запихнул возражавший что-то голос в глубину сознания и подождал несколько секунд, чтобы рассеялись мелькавшие перед глазами круги. — Разобрались? Все нормально? — спросила Нора, с интересом наблюдая за изменениями, происходящими на его лице. — Да. — Мужчина быстро поморгал и принялся за брошенное занятие. — Прости. Если тебя напрягают наши переговоры, то я могу их прекратить, ты только скажи. — Нет-нет, что ты! Зачем? — тут же возразила Блэквуд. — Меня это нисколько не напрягает, честно. Если это ваши перепалки с Барри, то за тобой очень даже интересно наблюдать в такие моменты, а вот если это кто-то другой… — она сделала паузу, — то сам понимаешь, удовольствие сомнительное.       Дэннис хмыкнул и через минуту закончил свое преображение. — Я тебя снаружи закрою, — сообщил он, складывая все ненужное обратно в пакет и убирая его, в свою очередь, обратно в чемодан. — Ладно, — пожала плечами шатенка, — можно подумать, у меня есть выбор. — Конечно, есть, окно-то без решеток. Только вот прыгать высоковато, — со спокойным видом заметил Дэннис и в последний раз посмотрел на Нору перед своим уходом. — Я надеюсь, все твои попытки сбежать уже в прошлом. — У меня на такой случай приготовлена всего одна фраза. — Не утруждай себя, я и так ее знаю. — Надежда… — Умирает, — нехотя продолжил мужчина. — Последней, — с довольным видом договорила Блэквуд. — Вот тебе и мой ответ. — Она скрестила ноги по-турецки и с выражением скуки уставилась на своего похитителя. — Ты собираешься уходить или будешь подпирать дверь до вечера?       Дэннис снова поджал губы и глубоко вздохнул. — Когда-нибудь ты перестанешь противиться. — Скорее всего, так оно и будет, только вот когда наступит это «когда-нибудь» — неизвестно. — Ничего, я подожду. В ожидании нет ничего плохого. Особенно, когда оно подкрепляется надеждой.       Раздавшийся хлопок двери и звук закрываемого на ключ замка вывели Нору из задумчивости. — Лучше и не скажешь, Дэннис, — пробубнила она себе под нос и откинулась на кровать, устремляя бесцельно блуждающий взгляд в потолок. — Лучше и не скажешь…

***

      Дэннис вернулся намного позже запланированного срока и был, мягко говоря, не в духе. Денег ему хватило впритык, и мужчина уже представлял, какой ор поднимет Барри, когда узнает о количестве потраченных долларов. Впрочем, к постоянным возмущениям художника он уже давно привык и не обращал на них должного внимания, но все же лишний раз выслушивать упреки в адрес своей расточительности ему не хотелось. А между тем полупустой кошелек в кармане как бы намекал на то, что на этот раз избежать раздосадованных возгласов не получится. Ну и ладно, повопит и перестанет.       Погода к вечеру испортилась совершенно, и, глядя на свинцовое небо и мокрые от дождя пустынные улицы, Дэннис чувствовал, как на его плечи наваливалась смертельная тоска, вызывая острое желание поддаться всеобщему мрачному настроению и завыть от одиночества.       Именно так он и сделал бы, с удовольствием пошел бы на поводу у хандры, еще больше абстрагировался бы от окружающего мира, который и так был крайне недружелюбен, но что-то удерживало его от этого состояния, что-то помогало ему не замечать всех недостатков вокруг, что-то незримо влекло его вперед, в отель, заставляя крепче сжимать в руках купленный сверток и думать лишь о том, что вскоре он окажется рядом с ней…       Дэннис вошел в номер, машинально закрыл дверь на ключ, по привычке дважды дернул ручку, проверяя и без того очевидный факт, что замок был действительно закрыт, потом скинул с себя мокрую куртку и направился прямиком в тускло освещенную одной лампой комнату (о том, чтобы разуваться и ходить босиком по такому грязному полу, речи даже не шло).       Мужчина положил сверток на верхнюю полку шкафа, попытался закрыть дверцу, понял, что это был дохлый номер, оставил все как есть и, преисполненный своими мыслями, направился в сторону ванной, желая погреться в душе после длительного пребывания под порывами холодного ветра.       Только вот он как бы жил в номере не один, что, впрочем, совершенно испарилось из его памяти на некоторое время. В оправдание ему можно было сказать лишь то, что после многочасового нахождения у света в голове начинали слышаться различные звоны и скрежеты, которые вполне можно было спутать с приглушенным шумом воды, а его, в свою очередь, не заметить вовсе, что Дэннис, собственно, и сделал, списав все раздававшиеся в ушах звуки на усталость и перегрузку.       Тот факт, что выключатель находился непосредственно в самой ванной комнате, а не со стороны коридора тоже не сыграл мужчине на руку, а отсутствие ярко выраженной полоски света под дверью позволило ошибочно предположить, что внутри ванной было темно.       Сопоставив все эти пункты, нетрудно догадаться, почему Дэннис решил, что если он войдет, то ничего противозаконного не свершится. Загадкой оставалось лишь то, почему его не смутил тот факт, что похищенной не было в комнате; однако, если вспомнить его особенность — периодически находиться в полной прострации, то можно было простить ему и это упущение.       Рассуждая о том, где здесь можно было устроиться на работу и снять отдаленное от людских глаз жилье, Дэннис открыл дверь, петли которой были на удивление хорошо смазаны и не издавали никаких скрипов, и на автомате поднес левую руку к выключателю, как вдруг до него наконец-таки дошло, что никакой необходимости включать свет не было. Как и заходить в ванную в принципе…       Повинуясь мимолетному желанию понять: то ли он рехнулся, то ли это все была игра его больного воображения, Дэннис поднял глаза на душевую кабину и в тот же миг осознал, что лучше бы он этого не делал. Лучше бы он вообще не появлялся на свет, тогда бы ему никогда не пришла в голову мысль, что нужно было зайти в эту гребаную ванную! Теперь он уже точно сошел с ума. Окончательно и бесповоротно. Ибо вид моющейся в душе Норы никак не мог вызвать у него другой реакции.       Выдох… Еще один… Пытаться вздохнуть было необязательно, все равно ничего не вышло бы: легкие потеряли способность принимать в себя воздух и лишь безжалостно сжимались, выдавливая со свистом остатки углекислого газа. Зато сердце полностью компенсировало внезапную атрофированность других органов, особенно мозга, и билось в груди с такой силой, что едва ли не вызывало физическую боль от интенсивности своих ударов.       Впрочем, настоящая боль тоже присутствовала, и она была везде, во всем теле. Больше всего заболела голова, буквально раскалываясь от бушевавшего внутри потока мыслей, который был настолько стремительным, что сфокусироваться на чем-то конкретном было по-настоящему невозможно.       Сколько он простоял в такой позе? Минуту? Год? Глаза уже давно были крепко зажмурены, но на сетчатке продолжал гореть ярким пламенем запечатленный за долю секунды образ. Образ, который Дэннис не забудет даже под страхом смертной казни, точно так же как и тот день, когда он получил удар столовым ножом в живот.       Пар… Слишком много пара… Впрочем нет, пар — это хорошо, пар — это единственное, что спасло Дэнниса от поистине невыносимых мучений. Но действительно ли он страдал бы больше, если бы не было никакой преграды между его взором и обнаженным телом шатенки? Навряд ли. Все, что он мог почувствовать, он уже почувствовал, и разделений на более и менее сильные эмоции для него в тот миг не существовало. Было только помешательство, оглушительный шум крови в ушах и дрожь во всем теле, вызванная борьбой здравого смысла с нахлынувшим безумием.       И здравый смысл победил… Ценой невероятных усилий, но победил, заставляя взять себя наконец в руки и сдвинуться с места, как бы тяжело ни было оторвать негнущиеся ноги от пола.       Дэннис вылетел из ванной со скоростью пули, захлопнул за собой дверь (но звук удара, к счастью, был негромок и не выдал его недавнего присутствия) и принялся ходить по комнате взад-вперед широкими шагами, расстегивая попутно верхние пуговицы рубашки и судорожно вытирая проступивший пот со лба.       Но почему она не заметила его присутствия? Ах да, потому что он простоял там максимум секунд десять и за все это время не издал ни единого звука! Что ж, тем хуже. Уж лучше бы она его увидела, тогда бы он просто извинился и с чистой совестью ушел бы, а не чувствовал бы себя последним подонком, который совершил что-то очень неправомерное и не нашел в себе сил признаться в этом. Но сделанного не воротишь, и от осознания этой аксиомы стало паршиво.       Дэннис до сих пор чувствовал тот влажный запах геля для душа, растворенный в парах горячей воды, который, казалось, въелся ему не только под кожу, но и в память на всю оставшуюся жизнь. Мужчина остановился и попытался вздохнуть полной грудью. Слишком душно… Слишком жарко…       В следующее мгновение окно уже было распахнуто до допустимой нормы, а вечернему ветру было позволено ворваться в комнату и остудить буквально плавившуюся от неудержимого потока мыслей голову, подставленную под его порывы. — Легко было пообещать девушке полную неприкосновенность, только вот выполнить свое обещание немного трудно, когда ты сам первый в очереди на то, чтобы его нарушить, правда, Дэннис? — раздался эхом в сознании голос. — Еще никогда ты не был так близок к тому, чтобы переступить через свои моральные устои, не так ли?       Дэннис лишь болезненно сощурился и отошел от окна. Сопротивляться было бесполезно, его он никогда не заставит замолчать, никогда не прогонит и не подавит. Избавление от голоса было равносильно уничтожению себя самого, ибо то, что они и были единым целым, Дэннис понял уже давно, просто решил не афишировать свою догадку и не волновать других.       Со временем они и сами обо всем узнали, впрочем, самое главное так и осталось для них втайне. Но так было лучше, они все равно ничем не смогли бы помочь, ибо слышал этот голос только один из них, и этот один меньше всего собирался нагружать остальных своими проблемами.       Желая хоть как-то отвлечь себя от царившего внутри сумасшествия, Дэннис еще пару раз обошел комнату, потом присел на кровать и открыл лежавшую на столике красную книгу, надеясь найти необходимое успокоение среди почти выученных наизусть строк.       Но внезапно обнаружилось, что к оригинальной версии добавились еще вольно написанные от руки строфы, которые, несмотря на взвинченное состояние Дэнниса, все же привлекли его внимание.       Сначала он читал бегло, почти не вдумываясь и не обращая внимания на содержание. Но, когда же он дошел до середины стиха, выражение его лица кардинально поменялось, а глаза принялись поспешно перечитывать все с самого начала, подолгу задерживаясь на определенных строчках. Он прокручивал их в голове до тех пор, пока сокрытый в них смысл не начинал всплывать на поверхность, приводя его, мягко говоря, в замешательство.       Дэннис дочитал до того места, где строчки внезапно обрывались, предоставляя читателям возможность подставить единственную подходящую по рифме фразу самостоятельно, и почувствовал, как впервые в своей жизни покраснел.       Он резко захлопнул книгу, положил ее на то место, где взял, и в который раз пожалел о том, что сделал. Видимо, в этом номере ничего не следовало трогать, вообще ничего! Теперь ему казалось, будто каждый предмет в этой комнате нес в себе какую-то скрытую информацию, какой-то посыл, стоило лишь к нему приблизиться и прикоснуться.       Все вокруг было связано с Блэквуд, абсолютно все: каждый сантиметр этой кровати, где она спала, этого пола, по которому она ходила, этого потолка, который она разглядывала перед сном. Все окружающее имело с ней какую-то связь, все было помечено ей, и от этого Дэннису становилось не то душно, не то невероятно свободно, словно он теперь тоже имел более тесное отношение к ней, был частью ее маленького мира…       К этому моменту дверь отворилась и из ванной вышла Нора, одетая в заранее приготовленную длинную футболку, доходившую ей до середины бедра и выполнявшую роль пижамы. На ее щеках горел румянец, глаза блестели, а по волосам стекали капли не до конца отжатой воды, составляя после себя темные дорожки на ткани футболки.       Она была обворожительна в своей естественности и природной грации, но Дэннис видел в этом нечто большее. Блэквуд казалась ему не просто красивой в тот миг, она казалась ему ослепительной. И впервые за все это время он не побоялся себе в этом признаться.       Заметив своего похитителя, девушка устало ему улыбнулась и направилась в сторону кровати, перекидывая волосы на левое плечо. — Я думала, ты сегодня уже не вернешься. — Вот уж правда. Лучше бы на улице переночевал, больше бы нервов сэкономил.       Запах лавандового геля для душа незамедлительно распространился по всему номеру, заставляя едва ли не лезть на стену от безысходности. Дэннис рвано, словно через силу вздохнул, наполняя свои легкие этим ядовитым эфиром, и понял, что был не в состоянии ничего ответить на ее фразу. — Беги, Дэннис, беги. Бегство — твое единственное спасение, и оно не всегда так унизительно, каким кажется. Беги.       Мужчина сорвался с места и быстрым шагом направился мимо ничего не понимающей Блэквуд в сторону злосчастной ванной. Вода. Ему нужна была ледяная вода. — Ты куда? — Спокойной ночи, — проигнорировав вопрос, выдавил из себя похититель и скрылся за выбеленной дверью, сопровождаемый удивленным взглядом шатенки.       В ванной было душно и жарко; пар оседал мельчайшими капельками на кафеле и зеркале, но даже через запотевшую поверхность Дэннис увидел, насколько безумный был у него вид. Отвернувшись от зеркала, он в спешке скинул с себя одежду (пришлось повозиться лишь с пуговицами и подавить в себе желание порвать их к чертям) и зашел в душевую кабину, где еще несколько минут назад была Нора.       Недолго думая, Дэннис повернул до упора выключатель с синей обводкой и зашипел, когда ледяная струя ударила ему в голову. Стиснув зубы, он затрясся от холода, но не позволил себе выключить воду или хотя бы изменить ее температуру на более приемлемую.       С каждой последующей секундой, проведенной под обстрелом колких, как град, капель, к нему все в большей и большей мере возвращалась способность трезво оценивать ситуацию, а болезненные мысли постепенно затихали, перетекая в другое русло.       Но как только он посмел предположить, что все самое страшное было уже позади и что у него получилось вытравить из себя те фантазии, ему в нос с новой силой ударил запах лаванды и чьи-то тонкие пальцы невесомо коснулись его спины. Мужчина молниеносно обернулся, но не увидел позади себя ничего, кроме своего размытого отражения и стекавших по стеклу капель. — Заканчивай с этим. Беги…       Дэннис до скрипа выкрутил кран в противоположную сторону и, выйдя из душевой кабины, бросил быстрый взгляд по сторонам. То, что в этом отеле обслуживание было не на высоте, он и так предполагал, но не на столько же! Полотенец не было. Ни одного. Тот маленький кусок затертой до дыр тряпки не считался, им еще можно было вытереть руки, но никак не лицо и тело. А впрочем, плевать.       Дэннис быстро оделся, стараясь не замечать доводившего до дрожи холода, от которого ему теперь было никак не избавиться, и вышел из ванной так же стремительно, как и зашел в нее.       Свет в комнате больше не горел, в царившей кругом тишине было слышно лишь тихое дыхание Норы да стук его собственного сердца. Очень громкий стук. Ледяной душ помог, но не надолго, ой как не надолго. Дэннис был уверен, что этой ночью ему не удастся заснуть, особенно если рядом — буквально в шаговой доступности — будет лежать такое чудо с задравшейся выше бедер футболкой. Она специально ее надела? Нет, ну серьезно, специально?       Он мог бы передать свет кому-нибудь другому, кому-нибудь надежному и предусмотрительному, жаль только, что таких практически не было. Барри был не в счет, но прибегать к его помощи Дэннис не собирался. Внутри было редкое затишье, все будто разом испарились, позволяя принять решение самостоятельно.       И он принял: Дэннис забрал из шкафа сверток, накинул на мокрые плечи не менее мокрую куртку и вышел из номера, избавляя тем самым Нору от возможных последствий его несдержанности.

***

      Нора проснулась в полдесятого и с ужасом осознала, что проспала завтрак. Будильника ей никто не выдавал, а висевшие на стене часы вряд ли могли поспособствовать раннему подъему. Но вскоре Блэквуд поняла, что расстраиваться из-за пропущенного приема не ахти какой пищи не стоило вовсе, ибо на прикроватной тумбочке, прямо возле «Генриха V», лежала целая гора фруктов; начиная с яблок, заканчивая бананами.       Норе оставалось лишь гадать: в какую сумму ее похитителю обошлась эта покупка, но все же она была ей несказанно рада и тут же принялась уплетать свой импровизированный завтрак за обе щеки.       Похитителя в номере не было, что, впрочем, не очень огорчило шатенку; она отлично помнила его вчерашнее странное поведение и решила, что у него были на то, должно быть, веские причины и что его уход — тоже вынужденная мера. А раз так, то зачем тогда зря ломать голову и беспокоиться? Все равно вернется.       Закончив с мандарином и выкинув кожуру в ведро, Нора захватила яблоко и забралась на подоконник, разглядывая вид за окном и пытаясь предугадать: какая сегодня выдастся погода. А погода, по идее, должна была быть хорошей, что тут же привело девушку в какой-то детский восторг.       «Двадцать лет в обед, а все еще радуешься солнышку, как дитя малое», — возмутилась скептически относящаяся ко всему часть Норы, но другая ее часть, романтическая, не нашла это постыдным, ибо в искренних эмоциях нет и не может быть ничего предосудительного.       Блэквуд сидела и вспоминала свои прошлые дни рождения, своих немногочисленных друзей, свой дом, свой университет, свою комнату, свою собаку, свою семью — все то, что еще до недавнего времени имело к ней непосредственное отношение и было частью ее жизни…       Всплывавшие в памяти образы казались ей невероятно далекими и чужими; в какой-то момент ей даже почудилось, будто она сама их себе придумала, будто все они были лишь ее пустыми фантазиями, а вовсе не реальными людьми и местами. Все они не имели больше ничего общего с ее нынешней жизнью и непроизвольно превратились в отголоски былых дней, вспоминать которые было по-настоящему мучительно.       Но ей и не хотелось, ей действительно не хотелось жить этим прошлым; однако отпустить его было куда труднее, чем она поначалу думала. Не так-то просто было взять и вычеркнуть из своей памяти все двадцать лет, пусть и чужой, но все же твоей жизни. Необходимо было научиться жить настоящим и до конца привыкнуть к своему новому статусу. Нора уже почти сделала это, уже почти научилась и почти привыкла, оставалось лишь навсегда запретить себе обращаться к прошлому и всеми возможными и невозможными способами заставить себя забыть…       Блэквуд перестала себя узнавать: она действительно потеряла всю свою тягу к постоянному сопротивлению и борьбе, стала более пассивной и покорной, и от этого ей порой становилось странно, не мерзко и не обидно, а именно странно, словно это происходило не с ней, а с кем-то другим, с кем-то более безвольным и слабым, готовым пойти на любые уступки, лишь бы только избежать проблем и сохранить свою шкуру целой и невредимой.       Но в чем-то она была все-таки права: это и вправду была уже не она, огромная ее часть была похоронена еще давно — двадцать с чем-то дней назад — под обломками ее же собственной глупой жертвенности, из-за которой она сейчас здесь и коротала дни, страдая и вздыхая по недоступному.       Она сама выбрала себе эту участь, и именно после брошенной в панике фразы: «Ладно, хорошо!» — и перестала быть собой. Это состояние прогрессировало у нее с каждым днем все больше и больше, пока, наконец, не вылилось в полное отсутствие жажды освобождения. Впрочем, этого стоило ожидать, и Блэквуд была к этому заранее готова.       Это можно было окрестить как угодно: поражением, слабостью характера, нежеланием прилагать огромные усилия на осуществление побега — в любом случае, в независимости от названия, факт оставался фактом, и тут уже оставалось либо его принять, либо продолжать биться головой о стену и искать себе оправдания. Нора склонилась к первому варианту и была уже не намерена от него отступаться.       Весь ее день прошел в копаниях в себе, в своих воспоминаниях и мыслях. Она не помнила, чем занималась все это время, она делала что-то, не делая при этом ничего: описывала круги по комнате, подолгу смотрела в окно, перечитывала уже до смерти надоевшую книгу (благодаря которой знала биографию бедного Генриха, который уже бесчисленное множество раз перевернулся в гробу по ее милости, лучше, чем свою), рассказывала сама себе стихи, пыталась дописать свой собственный, попробовала починить дверцу шкафа, расстроилась из-за того, что у нее это не получилось, пнула со злости шкаф и, раздосадованная донельзя, решила лечь спать, ибо абсолютно не знала, чем еще можно было себя занять в ближайшие несколько часов.       «Прекрасно празднуешь, Блэквуд, просто восхитительно», — обратилась она сама к себе перед тем, как лечь пластом на кровать и попытаться заснуть. А ведь и возразить на это замечание было нечего, оставалось только нахмуриться и убедить себя в том, что ей было совершенно все равно, как проходил этот день, ведь он был точно таким же, как и десятки других дней ее новой жизни, разве что проведенный в абсолютном одиночестве и совсем пустой.       Назойливый стук в окно разбудил Нору, когда на часах было девять часов вечера. Просыпаться не хотелось совершенно, веки были будто налиты свинцом и всячески препятствовали открыванию глаз, но когда же девушка с горем пополам справилась с этой задачей и обернулась в сторону непрекращавшегося звука, всю ее сонливость как рукой сняло, ибо спросонок увидеть прижатое к стеклу лицо и при этом не испугаться сможет не каждый.       Блэквуд подскочила от неожиданности и громко чертыхнулась, видимо, настолько громко, что слышно было даже со стороны улицы, ибо лицо мужчины тут же расплылось в самодовольной улыбке, как если бы он наконец добился интересовавшего его результата и был этому несказанно рад.       Нора подбежала к окну и резко его распахнула. — Ты нормальный?! — сходу накинулась она на своего похитителя. — Ты хочешь, чтобы у меня инфаркт случился?!       Барри прищелкнул языком и мечтательно поднял глаза в небо. — Узко мыслишь, подруга. Мне твои инфаркты ни к чему. Ты тепло одета? — Блэквуд машинально себя оглядела и неуверенно кивнула. — Вроде да, а что? — В рот мне валик, я это, конечно же, просто так спросил! Видишь ли, уж очень мне нравится по вечерам на холоде висеть под окнами да расспрашивать двадцатилетних девушек: тепло ли они одеты, прямо-таки получаю от этого эстетическое удовольствие! — Ааа, теперь понятно. Ну получай тогда и дальше, не буду мешать, — рассмеялась Нора и сделала вид, будто собралась закрыть окно. — Не-не-не-не-не, стой! — тут же завопил Барри и стал барабанить ладонью по стеклу. — Да не закрывай ты, елки-палки! Я тебе что, акробат, что ли? Сейчас как возьму и сорвусь, будешь потом реветь день и ночь, а тебе оно надо, а? — Ты зачем туда вообще залез? — сквозь смех проговорила Блэквуд, удивленно глядя на висевшего не пойми на чем художника. — Я пришел, мадам, — начал Барри интимно низким голосом, — чтобы пригласить вас проследовать за мной. — Прошу прощения, куда? Заняться украшением улиц города нашими трупами? — Господи, нет! Ну где в тебе романтика? Даю подсказку: о чем мечтают все девушки? — Хм, — шатенка наигранно нахмурила лоб и приняла усиленно думающий вид. — Может, о том, чтобы им во время тихого, мирного сна стучали кулаками в окна? — Я, вообще-то, пальцем стучал. — А звучало, как будто кувалдой! — Ладно, проехали. В любом случае ответ неверный. — Тогда о том, чтобы после пробуждения они увидели сплющенную рожу за стеклом? — Эй! у меня так-то очень даже симпатичная мордашка, вот смотри! — Барри изобразил какую-то неподдающуюся описанию эмоцию и потянулся в сторону девушки, видимо, предлагая ей хорошенько ее рассмотреть с более близкого расстояния. Нора еще пуще рассмеялась и оттолкнула от себя сморщенное нечто. — Да уж, просто прелесть. — Короче, раз до тебя так долго доходит, то не буду тебя мучить. Полезай за мной.       Безудержное веселье Блэквуд мигом испарилось, и вместо него на лице шатенки появилось сомнение. — Вот ты сейчас серьезно, да? — Да-да! Давай, тут не так уж и высоко. — Десять метров — это сущий пустяк. — Ой, ну не дури. — Барри посмотрел себе под ноги и пожал плечами. — Тут максимум девять с половиной.       Нора хитро сощурилась и наклонила голову на бок. — Если я сорвусь… — То мне ничего не останется, как прыгнуть вслед за тобой, знаю-знаю, — перебил ее художник и уполз куда-то наверх, освобождая для девушки место на пожарной лестнице. — Давай, красотка, ой, то есть… ну, неважно в общем кто, но давай. — Что ты несешь? — задала больше риторически, нежели реальный вопрос Блэквуд и свесила из окна ноги, хватаясь левой рукой за перила.       Внизу раскинулся тротуар и маленький кусок лужайки; место было не самым живописным, поэтому шатенка не стала задерживать на нем свое внимание и вся сосредоточилась на том, чтобы как можно крепче ухватиться и не отступиться. — А если нас поймают? — крикнула она ползущему перед ней Барри. — Найди мне для начала хотя бы одного человека из персонала этого отеля, которого бы хоть немного волновало то, чем их постояльцы здесь занимаются. Таких просто нет, да и место достаточно безлюдное, особенно сейчас. Так что никто не заметит, не парься. — Да я… и… не… парюсь… — сдувая волосы с лица, пробубнила Блэквуд. — Долго еще? — Ты сама не видишь, что ли? — Мне ваш, пардон, зад загораживает весь обзор. — А, ну тогда полюбуйся еще немного, — гоготнул Барри и намеренно остановился, но тут же получил удар в пятку. — Ползи давай, альпинист хренов. — Ладно-ладно, хорошего понемножку, — снисходительно согласился художник и в мгновение ока достиг верха крыши. — Так, а теперь закрой глаза. — Знаешь, не очень располагающая к исполнению просьба, учитывая тот факт, что я как бы в воздухе вишу. — Так я же тебя страхую, глупая, — похититель протянул руку, — давай лапку. Только не подглядывай! Я проверю. — Интересно, каким образом.       Нора не без опаски подчинилась и почувствовала, как Барри помог ей заползти на горизонтальную поверхность и куда-то ее повел, придерживая за спину. Сердце колотилось от волнения и ожидания чего-то необычного. Все-таки она поспешила с выводами касательно своего дня рождения, возможно, не все еще было потеряно и какую-нибудь радость ей да принесет это «покорение Эвереста».       Несколько робких шагов вперед, поворот налево, и вот поддерживавшие ее руки отстранились, а над ухом раздался полный нетерпения голос: — Ну, можешь открывать!       Блэквуд, не желая тянуть резину, тут же распахнула глаза да так и оставила их широко открытыми, находясь не в состоянии даже моргнуть от нахлынувшего на нее удивления. — Нравится, да? — расплываясь в счастливой улыбке, спросил Барри. — Я целый день с этим провозился, но, могу тебе честно сказать, это того стоило. Да, определенно стоило.       Он прищурил один глаз и с непонятного ракурса посмотрел на плод своих трудов, оставаясь, видимо, вполне довольным конечным результатом. — Вот видишь, а ты лезть не хотела. А если бы вдруг дождь пошел, пока я тебя там уламывал? Я бы тогда вместе с размывшимися мелками по крыше растекся. Ой. Кажется, я немного закосил подбородок. Пастель мне в ухо, ну как так-то?! Сильно видно, а? Ну сильно? — Барри, это… — Нора покачала головой, пытаясь подобрать наиболее подходящее слово, — это просто прекрасно. — Правда? — Художник почесал затылок и поджал губы в левую сторону. — В таком случае можешь выражать свой восторг более ярко, не стесняйся. — Нет же, это… это правда невероятно.       Блэквуд сделала несколько неуверенных шажков в сторону своего огромного портрета, выполненного цветными мелками, присела перед ним на корточки и аккуратно коснулась пальцами мастерски разукрашенной крыши, стараясь не смазать при этом рисунок. — Мне никто никогда не делал таких подарков. — Шатенка обернулась в сторону Барри и посмотрела на него полным искренней благодарности взглядом. — Спасибо. Я не ожидала, честно. Это по-настоящему волшебно, я просто не могу сейчас выразить все свои эмоции в полной мере, ты уж прости. — Она встала в полный рост и повернулась к художнику.— Но одно я могу сказать точно: ты самый талантливый человек, которого я когда-либо встречала.       На лице мужчины отразилось секундное удивление, словно такая похвала была для него крайне неожиданна, но уже в следующее мгновение он расплылся в по-детски счастливой улыбке и даже смущенно покраснел. — Ну вот лукавить не обязательно. — Нет, я на полном серьезе. — Блэквуд еще раз с восхищением посмотрела на свой портрет и перевела такой же взгляд на похитителя. — Это очень красиво, Барри. Очень. Это лучший подарок, который мне когда-либо делали.       Художник загадочно усмехнулся. — Я, конечно, польщен, но советую тебе не зарекаться. — Но ведь это правда. — Хорошо-хорошо, я не спорю, — мягко возразил мужчина и посмотрел куда-то за спину своей собеседницы. — Так-с, а вот и приятный бонус подъехал. Слава Богу, а то я уже начал было переживать, что наши прогнозы неверны. Попрошу опять закрыть глаза и дать мне Вашу руку. — Что там? — поинтересовалась шатенка, вышагивая вслед за Барри, который вел ее, казалось, к самому краю крыши. — А там у нас красотища-а-а, — довольным голосом протянул художник и наконец остановился. Он пропустил Блэквуд вперед и на всякий случай поставил ее руки на перила, чтобы ей нестрашно было стоять. — Это для тебя, подруга. Специально в честь твоего дня рождения.       Нора открыла глаза и вновь обомлела от красоты представшего ее взору вида. С крыши была видна вся тянувшаяся до горизонта панорама города, освещенная алыми лучами заходившего солнца, с ее маленькими, аккуратненькими домиками и скверами, со своей мирно текущей жизнью. Все казалось таким миниатюрным, как будто игрушечным, что шатенка невольно почувствовала себя Гулливером в стране лилипутов.       Это ощущение пробудило в ней воспоминания из детства, но на этот раз от них не стало больно, скорее даже наоборот: невероятное чувство умиротворения наполнило ее душу и вытеснило из нее былые страхи и волнения, заменив их на всеобъемлющее спокойствие.       Но красивее всего было небо: малиново-алые цвета разлились во все стороны по его бескрайней поверхности, окрашивая хаотично разбросанные кучевые облака во все оттенки розового; на самой линии горизонта золотилось во всей своей красе кажущееся огромным солнце; оно было настолько ослепительным в своем заходе, что у Норы невольно перехватило дыхание от его величия.       Никогда прежде она еще не видела такого красивого заката, никогда прежде в ней не пробуждалось такое многообразие чувств и эмоций, вызванное ее восхищением природой, даже тот памятный день в лесу мерк по сравнению с этим неописуемо ярким закатом, закатом, который она запомнит на всю свою оставшуюся жизнь…       Блэквуд во все глаза смотрела на разворачивавшийся перед ней вид и чувствовала себя необычайно счастливой еще и оттого, что вся эта красота появилась именно в день ее рождения, не раньше и не позже, а именно сегодня, словно сама природа решила сделать ей подарок, с великолепием которого мало что смогло сравниться.       Но Нора и не искала сравнений, она просто наслаждалась моментом и ощущением безграничной свободы, от которого хотелось взмыть в воздух и раствориться в этой волшебной атмосфере. — Красиво? — раздался за ее спиной приглушенный голос. — Да… — едва слышно прошептала она, не отрывая глаз от алеющей вдалеке полосы. — Очень… — Я рад. Знал, что тебе понравится.       В следующее мгновение Нора ощутила на своей шее чье-то горячее дыхание и невесомое прикосновение губ, такое нежное и легкое, что она изначально усомнилась в его реальности. Но оно повторилось и со временем переросло в непрерывный поток поцелуев, идущих от ее обнаженного плеча до чувствительного места за ухом. Блэквуд поняла, что ей это не мерещилось, и задрожала всем телом. — Барри, что ты делаешь… — срывающимся шепотом проговорила она и шумно сглотнула, не в силах согнать с себя дурман прикосновений, — Дэннис тебя убьет… — Не убьет, — непривычно близко раздался хриплый голос, от интонации которого шатенка окончательно затряслась, словно в лихорадке.       Ну конечно же… как можно быть такой глупой! Идея с закатом вряд ли бы пришла в голову кому-то другому, кроме как… Господи… Что происходит? Почему она стоит? Почему не оттолкнет его? Она сошла с ума?       Нора закрыла глаза и через силу заставила себя выдохнуть; в тот же миг, словно по команде, выдохнул и он. Блэквуд почувствовала, как его пальцы трепетно прошлись по ее волосам и аккуратно отодвинули их в сторону, открывая новый участок ее шеи для поцелуев.       Губы Дэнниса касались нежно, с каким-то особым благоговением, будто спрашивая разрешения и умоляя простить им совершенную вольность. Но с каждой последующей секундой нерешительность в действиях мужчины постепенно испарялась, освобождая давно рвавшееся наружу желание, которое он, непонятным для него самого образом, все еще умудрялся сдерживать.       Нора рвано вздохнула и попыталась высвободиться из этого сладкого плена, поглощавшего ее с каждым новым прикосновением все сильнее и сильнее. Но у нее ничего не вышло: ноги и руки были ватными и совершенно не желали повиноваться, все тело обмякло и стало необычайно податливым, подобно воску в умелых руках.       Ее попытка воспротивиться с оглушительным треском провалилась, так и не прекратив ту пытку, перед лицом которой Блэквуд оказалась абсолютно бессильной и беззащитной, к которой она не была моральна готова…       Зато смог прекратить ее Дэннис. Вовремя осознав, что он зайдет слишком далеко, если сейчас же не остановится, мужчина ценой огромных усилий оторвался от выточенной будто из мрамора шеи, но не нашел в себе достаточно сил, чтобы полностью отстраниться от Норы, и уткнулся лбом ей в плечо, вдыхая полной грудью запах ее кожи, стараясь как можно более отчетливо запомнить этот момент, момент, когда он был по-настоящему счастлив.       Это чувство было ему незнакомо и чуждо, он никогда прежде с ним не сталкивался, никогда его не испытывал и не имел ни малейшего понятия, каково оно было на самом деле. Но как только его губы коснулись шеи шатенки, а в голове забилась мысль, что она его не отвергла, он понял, что стал самым счастливым человеком на всем белом свете.       Возможно, ему удастся избавиться от своей фобии без психологического вмешательства. Возможно, он сам сделает первые шаги на пути к нормальной, полноценной жизни и сам поборет в себе этот страх, сковывавший его по рукам и ногам все это время. Такое предположение больше не казалось плодом больной фантазии или несбыточной мечтой. Теперь это было вполне реально. Теперь Дэннис знал, что для него было еще не все потеряно. И когда-нибудь он еще сможет испытать все те чувства, что обычно испытывают влюбленные люди, когда-нибудь он сам сможет полюбить…       Сейчас же нужно было взять себя в руки и перестать поддаваться заурядным уловкам физиологии. Дэннис, словно во сне, отстранился от плеча Норы, которая за все это время не издала ни звука и не шелохнулась, и тут же почувствовал себя полностью опустошенным и лишенным всякой опоры в жизни. — Прости меня, — охрипшим от напряжения голосом проговорил он и отошел на два шага назад, разрывая ту невидимую связь, образовавшуюся между ними на какое-то мгновение. — Больше такого не повторится.       Как только последнее слово сорвалось с его губ, Блэквуд резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза, передавая в своем взгляде все то, что никогда не решилась бы сказать вслух. Но Дэннис практически сразу потупил взор и стал доставать из внутреннего кармана куртки тот самый сверток, который он все это время так бережно хранил, держа его у самого сердца. — На вот… держи… — Мужчина откашлялся и тут же нахмурился, заметив, что уголок обертки был порван в двух местах. — Я не знал, что еще можно подарить и… поэтому я решил, что… я не знаю, зачем тебе это вообще надо, но…       Нора тяжело вздохнула, со страданием глядя на то, с каким трудом у него получалось придумывать поздравительную речь, и, быстро сократив расстояние между ними, крепко его обняла, прижимаясь щекой к его груди.       Дэннис замер и какое-то время стоял в полной нерешительности, пытаясь свыкнуться с мыслью, что она первая его обняла, и убедить себя в том, что это был вовсе не мираж и не бред сумасшедшего. Впрочем, его колебания быстро исчезли, позволяя без былой боязни прижать девушку к себе в ответ и еще раз почувствовать себя счастливым, пусть и на безжалостно короткий срок. — Ты даже не посмотрела на подарок, — выдохнул Дэннис и прильнул щекой к ее волосам, глядя на догоравшую на горизонте полосу заката. — Я и так знаю, — отозвалась Нора, — это сборник моих любимых сонетов Шекспира. — Откуда? — Догадалась. Я ведь права? — К сожалению или к счастью, но да. — Почему же «к сожалению»? — Потому что у меня, видимо, очень примитивный склад ума. — Вот уж глупости! — Блэквуд отстранилась от мужчины и посмотрела на него снизу вверх. — С каких это пор внимательность к деталям и дальновидность называются примитивностью? Наоборот, это прекрасно, когда ты получаешь в подарок то, что действительно хотел. А что касается умения слушать и слышать, то оно дорогого стоит и не у каждого имеется. Так что не занижай себя, не надо.       Дэннис слегка улыбнулся кончиками губ. — Значит, это и вправду желанный подарок? — спросил он, протягивая шатенке завернутую в пергаментную бумагу книгу. — Конечно же да, что за вопрос! — Ее глаза горели, будто два сапфира. — Спасибо тебе. Нет, правда, спасибо.       Нора взяла из рук похитителя сборник и прижала его к груди, словно он был ее фамильной реликвией небывалой ценности. Вдруг ее взгляд упал на нарисованный Барри портрет и сразу же погрустнел. — А ведь он прав: когда-нибудь пойдет дождь и смоет всю эту красоту. — Все когда-нибудь случится, — заметил Дэннис, разглядывая нарисованные черты незабываемого для него лица. — Нет смысла переживать из-за того, что ты не можешь изменить.       Блэквуд быстро подняла на него глаза и вспомнила, что сама точно так же думала вчера утром. Надо же, у них было гораздо больше общего, чем она поначалу полагала; особенно ей нравилось то, что их взгляды часто сходились, когда речь заходила о высоких материях. — Ты прав, — после недолгого молчания ответила она и направилась к спуску с крыши, — но все-таки смысл есть практически во всем, даже в пустых переживаниях. Благодаря им ты ощущаешь себя живым, мыслящим и способным на сострадание человеком, неужели это так мало? — Нет, но порой разумнее поберечь свои силы и нервы, а не сокрушаться по всяким пустякам. — И все же я рискну попереживать из-за того, что мой портрет рано или поздно сотрется, — мягко возразила Нора и поставила ногу на перекладину, — даже если это и не убережет мои нервы от сильнейшего расстройства.       Спустились они без приключений и вели себя так, будто ничего не произошло, то есть буквально — совсем ничего. Блэквуд поначалу избегала смотреть своему похитителю в глаза и часто ощущала на себе его пристальный взгляд, отчего моментально краснела, словно школьница, и отворачивалась в противоположную сторону, делая вид, будто нашла что-то очень интересное на стене и решила это незамедлительно рассмотреть. Да, глупо, но по-другому у нее не получалось.       Прикосновения его губ все еще горели на ее шее и плечах, и Нора никак не могла отделаться от мысли, что ей было грустно оттого, что он прекратил свои действия; но в то же время она прекрасно понимала, какого труда ему это стоило, и была ему благодарна за проявленную сдержанность, ибо не хуже него самого знала, чем могло все обернуться в конечном итоге.       Не то чтобы она всеми силами этого избегала, или страшилась, или ждала Своего Единственного и Неповторимого, нет. Просто Блэквуд понимала, что если бы она сейчас не воспротивилась, то потом очень бы об этом пожалела. Это было бы слишком поспешно и несвоевременно, не так, как ей хотелось бы. Поэтому этот вопрос она решила на время заморозить, а после предпочла о нем и вовсе забыть.       Потом к поздравлениям подключились и некоторые другие личности, которые прямо-таки горели желанием увидеть наконец вживую свою «спасительницу» и пожелать ей, в связи с ее праздником, всех благ, но прежде они прошли строгий отбор Дэнниса и были детально проинструктированы о своей задаче. Каждому он дал по полминуты у света, ни больше ни меньше, не успел поздравить и пожелать счастья-здоровья-удачи — твои проблемы.       Среди добровольцев-счастливчиков оказались Джейн, Оруэлл, Самуэль, Полли, Кэт, Годдард, Генрих и даже Джейду было позволено выйти из тени и присоединиться к всеобщим поздравлениям. Нора сидела на кровати и во все глаза, полные счастливого удивления, смотрела на то, как поспешно передавался свет от одной личности к другой и как преображался от этого ее похититель буквально за долю секунды, превращаясь в совершенно другого человека, коим был полминуты назад.       Когда же с торжественной частью было покончено и перед шатенкой вновь появился Дэннис, они вместе решили, что сидеть в номере — просто бессмысленно и что ночная прогулка по малознакомому городу — прекрасная альтернатива жалким попыткам заставить себя снова заснуть; тем более народа на улицах не было совершенно, можно было гулять где угодно и не опасаться за свою шкуру. Так они и поступили.       Достопримечательностей в Александрии почти что не было, поэтому Норе и Дэннису пришлось ограничиться изучением маленьких кварталов да скверов, где они периодически останавливались, чтобы посидеть на скамейке и дать шатенке возможность отдохнуть, ибо длительная ходьба ее сильно утомляла.       Они обходили уже в пятый раз свой район, как вдруг Блэквуд сказала, что окончательно выбилась из сил и что ей в скором будущем потребуется каталка, если они сейчас же не присядут. Очередная передышка была устроена, и Нора не без удовольствия смогла наконец вытянуть вперед гудевшие от напряжения ноги и облегченно вздохнуть. Дэннис присел рядом с ней на парапет и задумчиво стал наблюдать за темным небом. — Ты не устал? — спросила девушка своего похитителя, но тот лишь отрицательно покачал головой в ответ, не отрываясь от созерцания созвездий. Блэквуд грустно улыбнулась. — Да уж, со мной гулять — сущее мучение. Ты уж прости, что мы больше сидим, нежели ходим, я правда ничего не могу с собой поделать, выдыхаюсь через каждый километр, будто кросс пробежала.       Дэннис перевел взгляд на шатенку, и в свете рядом стоявшего фонаря можно было разглядеть, как на его лице отразилось что-то наподобие удивления. — Не говори ерунды, — последовал краткий ответ, — мы ведь с тобой гуляем не ради выполнения суточного норматива. — Я просто представляю, как жалко смотрюсь со стороны. — Вовсе нет. — Правда? — Правда. — Что ж, спасибо за тактичность, — усмехнулась Нора, а за ней, казалось, и Дэннис. — Ты сильно скучаешь по семье? — вдруг как гром с ясного неба раздался его вопрос. Блэквуд замерла, обдумывая свой ответ, и едва заметно покачала головой из стороны в сторону. — Не знаю. Это жутко странно и неправильно, но я правда не знаю. — Она посмотрела на колышущуюся от робких порывов ветра траву под ее ногами и продолжила: — Раньше я была уверена, что да, а теперь уже во всем сомневаюсь. Абсолютно во всем. И чем больше я пытаюсь разобраться, тем сильнее путаюсь.       Дэннис глубоко вздохнул и заложил руки в карманы, устремляя тяжелый взгляд куда-то вдаль. — Прости, если сможешь, что заставил тебя пережить все это. Если бы не я, то ты бы просто продолжала спокойно жи… — А вот за это я как раз таки и хочу сказать тебе спасибо, — перебила его Нора и с серьезным выражением посмотрела на своего похитителя. — Ты помог мне понять, что существует другая, более настоящая жизнь, чем та, про которую мне твердили с самого детства, пытаясь уже тогда загнать мое мышление в стандартные рамки. Ты изменил мое мировоззрение и помог по-другому расставить приоритеты, и только теперь я понимаю, что благодарна судьбе за то, что это случилось именно со мной. Дэннис, спасибо тебе, правда.       Блэквуд слегка сжала его предплечье и, как только убедилась, что он посмотрел на нее в ответ, незамедлительно продолжила: — Как бы там ни было, я тебе благодарна, и я хочу, чтобы ты это знал. Ты необычный человек, и дело тут вовсе не в диагнозе, который все почему-то воспринимают как какое-то увечье, все как раз таки да наоборот! Ты полноценнее других, понимаешь? Ты самый сильный, смелый, отважный, надежный и умный из всех, кого я когда-либо встречала!       Все остальные, они… они слишком жалкие и опошленные до невозможности, понимаешь? Они совсем другие, искусственные, что ли… Не знаю, как еще можно это назвать. В них нет ни огня, ни души, в них ничего нет, они пустые, абсолютно пустые и испорченные как раз той жизнью, от которой ты меня спас.       Мне всегда казалось, будто я странная и не такая как все, я даже в своей собственной семье была чужой, что уж говорить про школу и институт! Но, встретив тебя, я нашла единомышленника и перестала ощущать себя белой вороной. Мы с тобой чем-то похожи.       Нора задумчиво разглядывала в сумраке уже практически выученные наизусть черты мужчины. — Я больше не одинока, теперь передо мной открыто гораздо больше возможностей и дорог, нежели раньше в той, другой жизни, понимаешь?       Дэннис молчал, пытаясь переосмыслить весь тот поток информации, которым она его нагрузила, но по его глазам шатенка видела, что он ее понимал, может, по-своему, подсознательно, но понимал, и это было для нее важнее всего. — Я долго думала об этом, — добавила она после минутного молчания. — И если бы ты только знал, какого труда мне стоило прийти наконец к такому выводу. — Представляю. — Я до сих пор не понимаю, как так сложилось, — я про свое принятие случившегося, если что. Видимо, меня ожидало настолько серое и тоскливое будущее в той прошлой жизни, что даже мое собственное похищение послужило для меня в какой-то мере поводом для радости, пусть и запоздалой и не в полной мере доступной для понимания, но радости, — меланхолично улыбнулась Нора и поднялась с парапета, показывая тем самым, что их отдых можно было считать завершенным. — Я же понятно говорю, да? Просто все мои знакомые вряд ли бы поняли мои размышления о «будущем в прошлом», о превратностях судьбы и все такое прочее. — Я тебя прекрасно понимаю, — успокоил девушку Дэннис и послушно последовал за ней, углубляясь все дальше в череду темных аллей, пройдя которые можно было потом выйти на улицу, где находился их отель. — И внимательно слушаю. — Я очень надеюсь, что моя болтовня тебе не надоедает, ибо выдержать несколько часов беспрерывной трескотни о уже ставших бессмысленными вещах не каждый сможет. — Не волнуйся, даже если ты будешь мне целый день рассказывать о биохимических процессах окисления сточных вод, я и тогда буду весь во внимании. Тем более ты говоришь о волнующих тебя вещах, и неужели я имею хоть какое-то право не дать тебе выговориться?       Нора облегченно выдохнула и не смогла удержаться от улыбки. — Спасибо. — За что? За то, что я не отвергаю тебя вместе с твоими философскими размышлениями, как это вероятно сделали бы твои «друзья»? — Хотя бы за это, ибо для меня это уже верх радости. Так приятно осознавать, что тебя слушают и не осуждают за вольные или слишком странные мысли. — Как же просто сделать человека счастливым. — Порой гораздо проще, чем кажется. — Ты говорила про отсутствие перспектив в прошлом. — Да, спасибо, я помню. В принципе, если относиться ко всему не так придирчиво и представить, что теперь все окружающее — это абсолютно другая жизнь абсолютно другого человека, а ты по какой-то случайности и стал этим «абсолютно другим человеком», то становится не так страшно. — А тебе страшно? — Не знаю, я уже ничего не знаю и не понимаю; скорее, больше да, чем нет. А тебе? — Больше нет, чем да, — в ее манере ответил Дэннис, чем вызвал у Блэквуд короткий смешок.       Она в последнее время стала чаще смеяться и улыбаться, и он в свою очередь начал замечать за собой те же перемены. Улыбающийся Дэннис… Это явление поистине можно было занести в Красную книгу, и открывать ее на этой странице только по праздникам. — Страх, по сути, — абсолютно нормальное и даже необходимое явление, — продолжила Нора, — далее уже дело каждого: под страхом можно либо прогнуться, либо с ним бороться, а так как третьего не дано, то особых терзаний касательно выбора нужной стороны у меня не возникнет. Так что… все в моих руках. — И я более чем уверен, что знаю, какую сторону ты выберешь. — Ту же, что и ты когда-то. — Ты теперь всегда будешь свои действия соотносить с моими? — Ну ты так-то мой единственный круг общения, мне больше не с кем сравнивать. А если тебя что-то напрягает, то следовало бы подумать об этом раньше, — заключила Блэквуд и самодовольно улыбнулась. — Например, тогда на парковке, когда ты нас похищал.       Она больше не боялась затрагивать эту тему, она вообще больше не боялась затрагивать любые темы. И на этот раз воспоминание о своем похищении не вызвало у нее приступа злости или щемящей тоски по былым временам, оно не вызвало в ней ничего, кроме желания высмеять этот случай и найти в этом своеобразное успокоение. — Спешу тебе напомнить, что я тогда совершенно не планировал оставлять вас в живых. — Ох да, ты тогда был злым и безжалостным дядей, который, между прочим, все очень хотел кого-нибудь раздеть под шумок. — Нора утвердительно кивнула и с нажимом повторила: — Да-да, было такое, не отпирайся. Не то чтобы я давлю на чью-то недавно пробудившуюся со-овесть, вовсе нет! Надо было раньше это делать, сейчас уже бессмысленно. — Так же бессмысленно, как и на показуху выкидывать действительно необходимые очки, — парировал Дэннис. — Ты меня всю жизнь будешь этими очками попрекать? — Могу спросить тебя о том же. Ты сама тогда была виновата, я же тебе сказал, чтобы ты переоделась к моему приходу. — Хм, интересно во что же! Выбор был так велик, особенно когда состоял из пустого места. — Ладно, хорошо, — согласился было мужчина и тут же получил шлепок по лопатке. — Ах ты хитрый хрен! То есть ты с самого начала знал, что мне не во что было переодеться, и все равно продолжал настаивать на том, чтобы я это сделала? Удобная позиция, ничего не скажешь! Особенно, когда потом в любом случае сможешь добиться желаемого. — Так, начнем с того, что я думал, что Патрисия выдала вам запасную одежду, и я, кстати, об этом упоминал еще тогда. — Знаешь, сказать можно все что угодно, а я твоим словам в то время, уж прости, но совсем не верила.       Губы Дэнниса изогнулись в мимолетной полуулыбке. — Оно и понятно. И во-вторых, я на полном серьезе вышел из себя, когда увидел тебя в той грязной рубашке. Мне с этим тогда было гораздо сложнее справляться, чем сейчас. — Пф, ты когда-нибудь в себя вообще приходил? Вышел он, какой молодец, я там чуть от страха не умерла, а он просто вышел! — Шатенка с наигранным возмущением всплеснула руками, но вдруг стала более серьезной, словно до нее только что дошло что-то очень важное, что раньше ускользало от ее внимания. — Так, стоп. А ничего, что я тебя зашивала вообще-то и это по твоей милости у меня вся рубашка в крови была? — Мне тогда это было совершенно безразлично, — честно заметил Дэннис. — Была рубашка, была грязь, и этого было достаточно, чтобы мое обсессивно-компульсивное расстройство разыгралось в полной мере.       Блэквуд покачала головой и с театрально обиженным выражением поджала губы. — Все с тобой понятно! Неблагодарный! Даже спасибо не сказал. Чтоб я тебя еще хоть раз зашила!       Вот тут уже Дэннис не выдержал и рассмеялся в полный голос, пусть и коротко, но рассмеялся. — Надеюсь, что больше и не потребуется. Слава Богу, твоей сестры рядом нет и моим бокам опасаться нечего. — А как же я? — хитро хмыкнула шатенка. — Я ведь тоже могу пырнуть чем-нибудь острым в случае чего. — Как пырнешь, так и зашьешь, — спокойно возразил похититель и завернул на какую-то еще не изведанную ими улочку. — Уверен? — Уверен. — Ну, посмотрим-посмотрим, — загадочно пробубнила себе под нос Нора и посмотрела на уже светлеющее небо. — Кстати, откуда ты умеешь зашивать раны? — спросил вдруг Дэннис, отвлекая девушку от рассматривания постепенно пропадавших звезд. — Что? А, это-то… Честно говоря, история долгая и весьма неувлекательная. — Ты сама недавно хвасталась тем, что умеешь хорошо рассказывать истории и что в твоей интерпретации они звучат очень даже интересно. Так что публика ждет, дерзай.       «И ведь не поспоришь», — подумала Блэквуд, но удержалась от шутки про диссоциативное расстройство личности. Она некоторое время собиралась с мыслями и пинала попадавшиеся ей под ноги камушки, потом тяжело вздохнула и с выражением начала свой рассказ: — Когда-то давно жили два брата, и — как это часто бывает — были они полными противоположностями друг друга. Один был умным, смелым и целеустремленным мальчиком, на которого с самого детства возлагали большие надежды, а другой был трусливым, слабым и хитрым, и эти черты с каждым годом лишь прогрессировали в его характере.       Вот братья выросли, и настала очередь выбирать себе будущую профессию. Первый брат пошел по стопам деда и устроился в полицейскую академию, горя желанием бороться с преступностью и восстановить правосудие. Второй же, в силу своей расхлябанности и отсутствия внутреннего стержня, решил, что учиться и трудиться вовсе не обязательно, если у тебя под боком есть надежная опора и помощь в виде родного брата, который всегда сможет разрулить любую ситуацию и вытащить тебя со дна.       Этим он и промышлял всю свою жизнь, не изменившись даже после рождения дочери и смерти ее матери. Потом же начались большие проблемы с алкоголем, азартными играми и долгами, из-за которых он не раз приползал домой побитым.       Поначалу старший брат ему помогал, чем мог, разруливал ситуации с долгами, выходил на тех бандитов, всячески его выгораживал и делал все возможное, лишь бы только не посрамить честь их семьи и не привлечь слишком большого внимания к персоне его брата-неудачника.       Но время шло, и терпение тогда уже сержанта полиции испарялось со стремительной быстротой, и пришлось тогда дочери младшего брата брать управление в свои руки. Так как жила она с папой одна, то когда он приползал домой после очередных разборок, весь в синяках и ранах, ей ничего не оставалось, кроме как самостоятельно приводить отца в божеский вид и заниматься его лечением, обрабатывая раны и гематомы всех форм и размеров.       Звонить в скорую, как ей тогда казалось, было неправильно (да и повреждения были несмертельны) — вдруг кто пронюхает, что брат майора опять проиграл весь семейный бюджет или задолжал огромную сумму своим собутыльниками, за что и был побит. Такого позора их семье не надобно было совершенно, и девочка это уже тогда прекрасно понимала и держала в тайне от своего дяди все похождения ее отца.       К тому же она с самого детства увлекалась анатомией и медициной и смогла даже найти какой-то плюс в том, что занималась лечением своего отца, во всяком случае, это помогло ей принять решение касательно выбора будущей профессии.       Вот, собственно, и все. Как я и говорила, история не очень интересная. Могу добавить лишь одно: та девочка вынесла хороший урок и получила большой опыт, что, разумеется, сейчас можно расценивать как плюс, но тогда…       Нора на мгновение умолкла. — Тогда она воспринимала все происходящее как наказание. А ее отцу было на все все равно, его не брали ни слезы дочери, ни угрозы старшего брата, в этом плане он был непробиваемым кретином.       Нора исподлобья посмотрела на небо: оно уже почти совсем посветлело, сообщая о наступлении нового дня. — И как же ведет себя этот человек сейчас? — спросил Дэннис, который все это время внимательно слушал и не пропустил мимо ушей ни единого слова. Блэквуд пожала плечами. — Не могу сказать, что он образумился и понял, как ошибался в течение всей своей жизни, но все же он несколько успокоился и теперь даже умудряется разыгрывать роль заботливого отца, что у него, впрочем, получается не очень убедительно. — Ты не простила его? — Никогда не прощу, — отрезала Нора. — Меня многие в нашей семье упрекают за излишнюю холодность и равнодушие к нему, аргументируя свои замечания тем, что он же мой отец! Он часть меня, благодаря ему я появилась на свет, как я могу его ненавидеть! — Большая заслуга, — мрачно вставил Дэннис, и шатенка тут же кивнула. — Я тоже считаю, что аргумент про «мое появление» самый абсурдный. Он как раз таки не приложил к этому никаких усилий, разве что чисто символические.       Так они и продолжали без устали говорить, рассуждая о разном, иногда споря, но тут же деликатно отступая и стараясь понять точку зрения собеседника в полной мере. Время бежало незаметно; вскоре на улицах города стало совсем светло, и длинноногие фонари послушно погасли, передавая свои полномочия бледному солнцу. Нора и Дэннис сделали еще один круг по полюбившемуся им маршруту и направились через парк в сторону отеля, стены которого уже мелькали между стволами деревьев.       Блэквуд беззаботно что-то лепетала, периодически взмахивая руками для большей выразительности, и не сразу заметила, как напрягся ее похититель, замерев на месте. — Ты меня случаешь вообще? — обернувшись, обратилась к нему девушка.       Лицо Дэнниса было каменным в тот миг, а глаза были прикованы к одной точке, находившейся за спиной шатенки. Та вопросительно подняла брови и хотела было проследить траекторию его взгляда, чтобы понять, что привело его в такой ступор, но прежде чем она успела повернуть голову, Дэннис схватил ее за руку и дернул на себя, заставляя сойти с тропинки и спрятаться за рядом стоявшим деревом. — Что? Что там? — уже по-настоящему заволновалась Нора и испуганно вцепилась в руку своего похитителя. — Что случилось? Что?!       Дэннис ответил не сразу. Какое-то время он продолжал неотрывно смотреть в сторону их отеля, потом прошелся рукой по лицу, на мгновение задержал ее на глазах, словно его вдруг ослепил яркий свет, но тут же тряхнул головой и обратился к девушке, которая так и не решилась обернуться, боясь увидеть там отражение своих самых страшных кошмаров. — Слушай меня внимательно, — начал Дэннис не своим голосом, и как только он сказал эту фразу, сердце Блэквуд упало. — Слушай внимательно и не перебивай, ясно? — Нора испуганно закивала; мужчина со свистом выдохнул и бросил быстрый взгляд на дорогу. — Все это время я тебя никогда не спрашивал и не давал тебе никакого права выбора. — Дэннис… — Не перебивай, я сказал! — гневно вскричал он и тут же зажмурился, осознавая свою несдержанность. — Прости… я же попросил… просто молчи до тех пор, пока я тебя не спрошу, ладно? Все это время я вел себя, как закоренелый эгоист, я совершенно не думал о твоих желаниях и интересах, я просто делал то, что от меня, как мне тогда казалось, требовалось, я не прислушивался к твоим словам и абсолютно с ними не считался.       Глаза Дэнниса хаотично бегали по лицу девушки, стараясь найти в нем поддержку и помощь, а руки крепко сжимали ее плечи, не позволяя отвернуться. — Но теперь я тебя послушаю. Я сделаю так, как ты скажешь.       Нора почувствовала, как в горле появился ком, а ноги задрожали. Дэннис решительно посмотрел ей в глаза и хриплым голосом спросил: — Ты пойдешь со мной? Я даю тебе право решить: вернуться к своей семье и прошлой жизни или довериться мне, но навсегда при этом отказаться от своих родных и близких. Решай.       Дэннис до хруста размял шею, как делал каждый раз, когда волновался, и сильнее сжал плечи девушки. — Это не так сложно, как кажется. Просто «да» или «нет». Решайся, умоляю, решайся, — процедил он, с мольбой глядя на Блэквуд. — Сейчас все зависит от твоего слова. Я клянусь, что, если ты откажешься, я сейчас же тебя отпущу на все четыре стороны и никогда больше не появлюсь в твоей жизни. — Дэннис, я… — Да или нет?! — Я не могу так быстро решить, мне нужно вр… — Но у нас нет времени! — вскричал похититель и в который раз быстро посмотрел на дорогу. — Ты пойдешь со мной? Пойдешь?! Да или нет?! — Я не могу вернуться, я им не нужна. — Да или нет, — неумолимо твердил Дэннис, сжимая от напряжения кулаки. — Ради всего святого, отвечай! Отвечай или будет уже поздно!       Нора заломила руки и судорожно вздохнула. За долю секунды перед ее глазами пролетела вся ее прошлая жизнь и не вызвала у нее ничего, кроме ощущения тошноты. Блэквуд вдруг почувствовала небывалый прилив уверенности в своих действиях, подняла глаза на своего похитителя и покачала головой. — Знаешь что? Катись-ка ты к черту с таким вопросом.       Дэннис вздрогнул. На его лице отразилась смертельная бледность. — Надо полагать, это значит «нет»? — глухо спросил он. — Это значит, что ты дурак! Неужели после всего того, что я тебе за целый день понарассказывала, у тебя еще остались какие-то сомнения? Боже, у тебя такой вид, словно ты пережил клиническую смерть.       Нора заглянула в глаза ничего не понимающего мужчины и неожиданно мягким голосом сказала: — Да, я согласна, дурья твоя башка, согласна! Я, видимо, самый глупый человек на планете Земля, но я согласна, и не вздумай спрашивать почему!       Но Дэннис и не собирался. Как только до него дошел смысл сказанных ею слов, он отошел на несколько шагов назад и закрыл лицо руками, замерев в этой безмолвной позе до того момента, пока к нему не вернулось потерянное самообладание. Наконец он отнял руки от лица, растер щеки и лоб и обратился к Норе: — Ты даже не подозреваешь, что спасла меня сейчас. — Сделать человека счастливым порой гораздо проще, чем кажется, не так ли? — нервно улыбаясь, отозвалась Блэквуд и заломила пальцы.       Осознание своего решения, которое уже нельзя было изменить, постепенно накрывало девушку с головой и вызывало у нее если и не панику, то волнение уж точно. Только в этот раз она подумала, прежде чем ляпнуть, но страшно все равно было, от ответственности и неизбежности выбора. Свой она уже сделала, но правильно ли?       Нора все-таки нашла в себе силы обернуться и встретиться взглядом с тем, что привело Дэнниса в такой ужас. И ее оно привело тоже…       У входа в отель стояла полицейская машина и несколько человек в форме о чем-то активно беседовали, показывая руками на окна второго этажа. Потом молодой лейтенант поспешно забежал в здание (в нем Нора узнала Стива) и буквально через минуту вышел вместе с каким-то парнем, который показался Блэквуд знакомым. Вскоре она поняла, что это был тот самый тип, повздоривший с Дэннисом в столовой. Гопник что-то с большим увлечением начал рассказывать Стиву, записывавшему его слова в блокнот.

Как они так быстро нашли их?

— Идем, — раздался прямо под ухом приказ, и рука мужчины крепко схватила шатенку под локоть, увлекая за собой. — Стой, погоди! — попыталась возразить Нора, едва поспевая за своим похитителем, который старался затеряться в гуще деревьев и быстро лавировал среди стволов, все дальше и дальше отдаляясь от дороги и отеля. — Куда ты направляешься? У тебя ни денег, ни документов в кармане! Что мы будем делать? — Предлагаешь вернуться и спросить разрешения забрать все нужные вещи? — Я предлагаю не бежать сломя голову, а подумать! — Тише! — приказал Дэннис и зажал девушке рот, оглядываясь по сторонам. — Ты можешь не кричать?! — прошипел он. — Я не кричу, — промычала Блэквуд и скинула его руку, — просто ты меня по-другому не слышишь! — Прости, но возвращаться мы не будем, — отрезал мужчина и потащил шатенку за собой в сторону дороги. — Куда! Ты спятил?! — Нам нужно на ту сторону. — Может, есть обходные пути! — Нет, с этой стороны только парк и пустырь, а нам нужно каким-нибудь образом добраться до шоссе. — Нас же заметят! — Не заметят, если ты не будешь орать и биться в припадках. Издалека нас не узнают, мы просто горожане, переходящие улицу. — У них отличное зрение в отличии от нас! — шикнула Нора и бросила быстрый взгляд в сторону отеля, возле которого все еще не спадало оживление. — Почему бы нам просто не переждать, пока они уедут? Они ведь не уверены, что там именно мы, они просто проверяют.       Вдруг глаза Блэквуд округлились, а на ее лице отразился самый настоящий ужас. — Нет-нет-нет, только не это! — взмолилась она, глядя сквозь крону деревьев на то, как задние двери полицейской машины отворились и из них вылез кинолог с большой немецкой овчаркой. — Господи, это же Келли. Ну все. Нам крышка. — Ты там всех по именам знаешь?! — огрызнулся Дэннис, чувствуя, что попал в западню. Сейчас придется или очень сильно рискнуть или быть схваченным. — А сам-то как думаешь? — прошептала Нора, со страхом наблюдая за тем, как собаке дали понюхать какую-то вещь (какую именно она не разобрала, ибо с расстояния было видно плохо) и за тем, как овчарка стала нюхать воздух и рваться куда-то вперед, желая поскорее найти источник запаха и получить за это вознаграждение. — Она самая лучшая собака в сыске, она непременно найдет, покрутится на месте минут пять и найдет. Наши действия?       Шатенка вопросительно подняла глаза на Дэнниса, который все это время усиленно думал и молчал. Мужчина плотно сжал зубы и взял девушку за руку. — Иди за мной и молись, чтобы эта шавка тебя не учуяла, — процедил он и вышел из тени деревьев на тротуар, идя быстрым, но вполне будничным шагом, как ходят тысячи других горожан по утрам.       Нора семенила рядом и буквально ощущала спиной на себе взгляд органов правопорядка; ее руки вспотели, а ноги с трудом передвигались, периодически заплетаясь друг о друга. Они постепенно отдалялись от отеля все дальше и дальше, ни на секунду не замедляя шаг. Вот они уже дошли до перекрестка, где начинались хаотично разбросанные ряды домов, среди которых вполне можно было затеряться, как вдруг за их спинами раздался громкий лай, заставивший Блэквуд буквально подскочить на месте.       Она молниеносно обернулась, и первым, что бросилось ей в глаза, была громадная фигура, смотревшая прямо на нее.

Фигура ее дяди…