Это было бы смешно, если бы не было так больно

Каждый день он просыпается со стояком и мыслями о нем. Это так неправильно. Так грязно. Но он не может ничего с этим поделать. Это похоже на гребаный замкнутый круг. День в тумане, ночь с откровенными снами и стояк по утрам. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Угораздило же его влюбиться в парня. В его собственного лучшего друга. Если раньше он мог спокойно пожимать ему руку, обнимать его, смотреть ему в глаза при разговоре, то сейчас это было невозможно. Было жутко некомфортно и стыдно, а кожа покрывалась стадами мурашек. Но это только часть всей беды. Каждый раз, когда он смотрел ему в глаза, Никита вспоминал те жаркие сны. Его губы на своих. Его прикосновения. Его стоны. Это был его гребаный ад. Его собственный ад на Земле. Опять бессонная ночь. Опять этот шепот преследующий его и наяву. И стояло так, что было больно и хотелось выть от жалости к самому себе. И опять слишком холодный душ и быстрые толчки в собственную руку. Ему было бы жутко стыдно, но он уже привык. Привык к боли, привык к тому, что он останется лишь его мечтой, лишь его ебаным сном. И он захлебывается от беспомощного сочувствия к самому себе. — Выглядишь так, будто не спал всю ночь, — смеется Егор. О черт, да все так и было, потому что ты корень всех моих бессонных ночей. Никита практически перестал спать, после того, как чуть не поцеловал Егора. Хорошо, что получилось все свести к шутке, но так продолжаться больше не могло. Эти дикие сны, выводили из колеи, заставляли кончать в собственную руку снова и снова, но это не приносило наслаждения. Это приносило лишь боль и отвращение к самому себе. Он чувствовал себя последней мразью на планете, да и во всем мире. И он решил, что если не будет спать — ему не будет ничего сниться. Тонны кофе и энергетиков не особо решали проблему, потому что на третий день, он все же засыпал и просыпался как всегда — жутко возбужденный и ненавидящий весь мир, особенно себя. — Просто поздно лег, — отмахивается Ник и отводит взгляд, потому что смотреть в его глаза чертовски больно. — С тобой в последнее время и правда что-то не так, — с беспокойством замечает Егор. Его рука ложится на плечо друга. Ник вздрагивает и уворачивается от прикосновения. Казалось бы, такое невинное действие, но сердце уже сделало кульбит, рухнуло вниз и загрохотало, вырываясь наружу. Ах, если бы ты знал, что ты делаешь со мной. Ты бы, наверное, даже не захотел говорить со мной. Я отвратителен сам себе. — Никита, что с тобой? — Ничего… Правда… я… — Я просто люблю тебя до одури. Никита сжимает кулаки и разворачивается, чтобы поскорее уйти. — Ник! — Егор жестко хватает его за руку и разворачивает к себе. Запястье будто обжигает. Голова идет кругом. Он здесь. Так близко. Протяни руку и коснешься его. — Что с тобой? — говорит Егор прямо в лицо. Его губы так близко. Глаза в глаза. Егор напряженно закусывает губу. Это была последняя капля. Никита шумно выдыхает и касается губами уголка губ Егора. Тот смотрит потрясенно и удивленно. Ник не собирается останавливаться сейчас, когда он зашел так далеко. Пусть напоследок останется хоть что-то, что можно было бы вспомнить. Парень прижимается к губам объекта своего вожделения и замирает. Остается только ждать реакции Егора, а она ожидаема. Не поймет. Точно не поймет. Хорошо, если ударит, а если нет… Егор отмирает и резко отстраняется. Эмоции так быстро скользят в его глазах. Ярость, разочарование, удивление и злость. Дальше, как и ожидалось, последовал удар. Скулу обожгло болью, но это ничто по сравнению с тем, что чувствовал сейчас Ник. Было больно. Жутко больно, не физически, а намного сильнее. Но он должен смириться с его выбором. Егор уходит. Он не хочет ничего слышать. Он просто уходит. А Никита понимает, что это уходит последняя частичка его души. Последняя радость. Остается только боль. И эта ночь тоже без сна. Но теперь то, он точно уверен, что снам не сбыться. Остается только забыть и станет легче. Должно стать