Это было бы смешно, если бы не было так больно

Он смотрит так пронзительно тебе в затылок, что хочется вскочить и извиниться прямо здесь. На уроке. Но гордость, сука. Егор понимает, что виноват. Он испугался. Сбежал как последний трус, да еще и ударил. Теперь из-за его трусости он страдает. В голове дохуя вопросов, но ни на один нет ответа. Вдруг его Никита вскакивает и со словами: «Извините, можно выйти?» выбегает из кабинета. И от этого становится еще хуевее. Ведь это все из-за него. Из-за того, что он сбежал тогда, когда ему открылись и доверились. Он не оправдал доверия своего лучшего друга. Нет. Так больше продолжаться не может. Парень делает судорожный вздох и, еле сдерживаясь, чтобы не встать и не убежать, поднимает руку. Учительница, как всегда, поглощенная уроком, и, не обращающая внимание на учеников, по своему обыкновению быстро объясняет новую тему и не сразу замечает поднятую руку. Заметив ее, она заканчивает объяснять что-то, кажется, это были векторы, и вопросительно смотрит на юношу. — Светлана Геннадьевна, можно выйти? — не заботясь о содержании его слов и пытаясь сделать голос как можно беззаботнее, говорит молодой человек. — У вас что там, собрание? — изогнув губы в презрительной усмешке, спрашивает преподаватель. Но поколебавшись еще минуту, отпускает его. Юноша тут же вскакивает и, пытаясь не перейти на бег, выходит из класса. Перешагнув порог и оказавшись в просторном коридоре, в котором было заметно прохладнее, нежели в удушливом кабинете математики, он делает глубокий вдох и тут же сворачивает направо, шагая по давно знакомому пути. Проучившись в этой школе девять лет, и не запомнить где находится туалет, было бы довольно сложно. Оказавшись у входа в уборную, он останавливается, и рука, уже почти коснувшаяся ручки, сжимается в кулак. Может, это не то что ему нужно? Зачем, черт подери, ему все это? Это неправильно, это отвратительно… Но сейчас, когда он уже все решил, поздно отступать. Он ведь не трус. Сердце стучит так, что его, наверняка, можно услышать за километр. А в груди поселилась надежда на благоприятный исход ситуации. Егор и сам понимает, каким мудаком он был. Но сейчас у него есть шанс. Дверь открылась с оглушительным скрипом. Но сейчас просто похуй. Человек, стоявший к ней спиной, вздрогнул, даже не обернулся. Но весь напрягся и сжался, будто в предчувствии удара. — Ты пришел… — Это все, что сказал парень, так и не удосужившись посмотреть на вошедшего. — Никит, я… Что он мог сказать? Прости? Будто это так просто простить кого-то. Взять и позабыть прошлые обиды, начать все сначала. Или, что еще смешнее снова стать лучшими друзьями. Но он не может оставить все просто так. Ведь это Никита, его Никита. Если до сих пор его… — Уходи, — говорит парень, наконец, повернувшись к нему и улыбаясь, хотя хотелось рыдать взахлеб и умолять остаться. — Уходи, — почти выкрикивает он, благо, дверь Егор закрыть догадался, отступает на шаг назад, но слеза все же скатывается по щеке. Похуй. Пусть видит, до какого состояния он его довел. Пусть видит, как ему хреново. — Только не плачь, Ник. — Юноша делает шаг вперед. Но парень не желает, чтобы к нему приближались, и поэтому снова делает шаг назад, к спасительной двери кабинки, чтобы запереться там, дать волю эмоциям и чувствам. Ведь это сейчас так необходимо. Он делает еще шаг и, быстро открыв дверь уборной, рывком забегает и начинает судорожно закрывать дверь. Но он не успевает и в последний момент его бывший лучший друг втиснул ногу между дверью и стеной, не оставив шансов на уединение. — Егор, — шепчет парень, все еще пытаясь закрыть дверь. Быстрым рывком Егор распахивает дверь и врывается в личное пространство Никиты. — Прости меня, я такой дурак, — шепчет он ему на ухо, все сильнее прижимая к себе. — Слышишь? Я просто придурок. Прости. Нику ничего не остается, кроме как прижаться к нему в ответ и уткнуться носом ему в шею, резко втянув в себя воздух, и расслабиться, почувствовав давно знакомый запах. Запах, которого ему не хватало. Слезы хлынули из глаз, и Ник ничего не мог с этим поделать. Потому он сильнее вжался Егору в шею, чтобы не казаться плаксивой девченкой-истеричкой. Но Егор и так все понял. Слишком хорошо он знал друга. Слишком. — Ты что, плачешь? — Егор прикрыл дверь ногой и, слегка отстранившись от парня, положил правую руку ему на щеку и стер скатившуюся слезу, огладив пожелтевший синяк на скуле. — Прости меня, я мудак, я знаю. Но черт, я не могу тебя потерять. — Ты не понимаешь, Егор, я… — Нет, я все понимаю. Я тоже. Никита смотрит удивленно. С недоверием. Конечно, он не доверят. После всего, что случилось, трудно было бы снова поверить. Но Егор тут для того, чтобы исправить все. Парень знал, зачем пришел сюда и уже не собирался отступать, было уже поздно. Чертовски поздно. Теперь все было в его руках. Малейшая оплошность, и все полетит к чертям. Теперь Егор решил действовать сам. Желание стучало у него в висках. Но вместе с этим было жуткое ощущение неправильности происходящего, с которым Егор ничего не мог поделать. Он пытался сдерживать себя, но когда это стало невозможно, он послал на хуй все слова, что вбивали ему в голову еще с рождения, все моральные устои. И когда Ник успел так глубоко засесть в его сердце? Никита смотрел на Егора жаждущим взглядом и явно ожидал больше чем простого объятия. Но, вспомнив прошлый горький опыт, он скривился и отвел взгляд в сторону. Егор тоже ожидал, тоже жаждал. Он снова нежно погладил щеку парня и начал приближаться к нему. Ник, заметив его действие, удивленно посмотрел на Егора, который опустил руки с плеча и щеки Ника на поясницу и притянул его к себе вплотную. Сердце забилось чаще. Хотя, казалось, куда уж там. Голова закружилась от такой близости. Больше не осталось сомнений, они оба, безусловно, хотят этого. Закрыв глаза, Егор уверенным движением преодолел оставшиеся сантиметры и коснулся манящих губ. Сначала целуя нежно и мягко, но потом его язык бесцеремонно ворвался в рот Ника, исследуя его. Никита простонал что-то нечленораздельное и вцепился в пуловер Егора, от чего в животе стали порхать бабочки. Ник отстранился и с трепетом посмотрел в глаза Егору. После чего прижал его к стене и стал покрывать поцелуями сначала подбородок, а потом и шею. Вот такой Ник нравился ему: властный, умеющий постоять за себя, но нежный и чуткий, такой он был только с самыми близкими ему людьми, и Егор был рад, что входил в число таковых. Низкий стон сорвался с губ его, когда Ник развел коленом ноги Егора. Такая реакция Никите понравилась, и он, широко улыбаясь, опустился перед ним на колени. Егор, было, хотел остановить его, но не смог. Ник, быстро стянув с Егора джинсы вместе с бельем, коснулся напряженной плоти. Егор, сдерживаясь чтобы не застонать, прикусил себе руку и лишь промычал. Проведя вверх и вниз по члену, Ник легко лизнул головку и полностью обхватил член губами. Движения были неловкими, но было страсть как хорошо. По телу прошлась волна дрожи. Егор снова промычал, а вторую руку сжал в кулак и толкнулся навстречу Никите. То ли от слишком сильных чувств, то ли от чего еще, но кончил Егор позорно быстро с чуть более громким мычанием и, кажется, прикусил руку до крови. Никита закашлялся и, сплюнув в унитаз, поднялся с колен. Егор посмотрел помутневшим взглядом на Ника, который точно так же смотрел на него. Егор снова надел спущенные джинсы и поправил слегка помятый свитер. — Пошли, скоро звонок, — проговорил Никита. — А ты? — удивился Егор. Ник покраснел и неопределенно повел плечами. — Я уже, — сказал он и еще больше зарделся. Подумать только, его Никита, кончил только от того, что отсасывал ему. Пока Егор тупо улыбался и пялился на Никиту, тот уже хотел было выбежать из кабинки, но парень вовремя просек это. — Постой! Он схватил парня за руку и притянул к себе, вытирая с губ Никиты его собственную сперму, и, легко чмокнув его в губы, поправил на нем одежду. — Ты иди первым, потом я, — предложил Егор. Парень кивнул в знак подтверждения и расплылся в улыбке, глядя на шею Егора. После чего тот быстро скрылся за дверью, оставив парня один на один с его мыслями. Он никуда не спешил, медленно вышел из кабинки, подошел к раковине и умылся прохладной водой. И что теперь? Все снова будет как раньше? Нет, как раньше, конечно же, больше никогда не будет. В голове Егора всплыл образ грозного отца, который размахивал кулаком перед лицом пятилетнего Егора, крича то матери, то ему: «Мой сын не гей! Он не пидорас! Ты меня понял?». О да, он понял. Запомнил это на всю гребаную жизнь. И все из-за какой-то куклы, которую он попросил купить у папы. Хотя, в конце концов, ему было похуй на то, что о нем подумают. Все-таки ему это нравилось, он сам хотел этого. Егор поднял голову и уставился в зеркало, весящее на стене прямо перед ним. Его взгляд зацепился на красное пятно на шее, которое продолжало алеть. Пора возвращаться в класс и ему. Он медленным шагом направился в сторону кабинета. Интересно, как долго их не было? Заподозрит ли кто-нибудь их в чем-либо? Он открыл дверь и инстинктивно прикрыл рукой засос. Светген осуждающе изогнула губы и продолжила что-то бормотать. Егор молча двинулся к своему месту, его взор пал на Никиту, который сидел за партой, вытянув перед собой руки и упорно смотря в тетрадь. Такой милый. Футболку он натянул на джинсы почти до колен, скрывая под ней мокрое пятно, оставшееся после их «развлечений» в туалете. Сзади кто-то хихикнул. Егор обернулся и увидел свою одноклассницу, которая, еле сдерживая рвущийся наружу гогот, обхватила свою соседку по парте за руку и беззвучно ржала, прижавшись к ее плечу лицом. Ее соседка же едко посмеивалась и бормотала что-то, успокаивая подругу. Встретившись глазами с более сдержанной девушкой, он отвернулся и начал конспектировать урок, записывая в тетрадь какие-то слова и предложения, при этом не понимая из этого совершенно ничего. После геометрии Никита наплел классной что-то про жуткую головную боль и ушел домой. Оно и понятно, кому хочется сидеть в мокрых штанах еще пять уроков? Жаль только, поговорить с ним не удалось. Но теперь в душе Егора поселилась надежда.