Майкл осмотрелся в пыльной квартире. Давно он здесь не был. Клиффорд посмотрел на пыль, что находилась поверх разных тумбочек и шкафчиков. Парень улыбнулся правым уголком губ. Пыль – это частички отмершей человеческой кожи, которая отшелушилась и осела на поверхность. Клиффорд провел кончиками пальцев по обивке на спинке мягкого, бордового дивана. Мебель была одновременно новой, ведь её почти, что никто не трогал, но в тот же момент очень «истрепанной» и «поношенной». Майкл повернул голову на Люка. Тело блондина лежало на кровати. Грудь Хеммингса вздымалась и опускалась, что свидетельствовало о том, что он жив. Либо Люк ещё не до конца пришел в себя, либо спит. Майкл пытался разобраться, что же чувствует внутри, когда смотрит на этого парня. И знаете что? Нихрена. И тут Клиффорд окончательно запутался: он не понимал, почему не может просто зарезать его чертову тушу! Зато одно Майкл знает точно: его сердце угольно-черное и оно не умеет любить, равносильно, как и мрачная душа.
Клиффорд открыл окно. Он зажег очередную сигарету и стал медленно вдыхать табак. Из комнаты, где лежал Люк, были слышны какие-то звуки. Наверное, он очнулся. Майкл монотонным, ровным шагом направился к нему. Хеммингс открыл глаза, и его зрачки сразу же сузились от яркого солнечного света. Во рту сушило. Будто он не пил воды неделю. Голова кружилась при каждой попытке подняться с кровати:
– Где я? – это был скорее вопрос к самому себе, ведь Люк не сразу заметил возле себя Майкла, но второй всё же ответил на него (ну, почти).
– Думаю, это не имеет значение – Клиффорд докурил сигарету и выбросил её в окно. Хеммингс ошеломленно посмотрел на стоящего рядом парня. Люк на секунду подумал, что умер. Но если он «на том свете», то, какого хрена здесь делает Майкл? Не логично. Блондин поежился от черствого, равнодушного, и теперь уже хорошо знакомого голоса. Если Люк ещё не ТАМ, то сейчас будет именно этот момент. Он слишком слаб, чтобы сопротивляться. Пусть его уже добьют и всё. Майкл усадил свою «тушку» на кресло напротив кровати, где был Люк.
– Ты помнишь что-то со вчерашнего вечера?
– Э-э-э… – это отличный шанс, чтобы прикинуться человеком с антероградной амнезией и спастись от убийцы – Нет, ничего не помню. Почему я здесь? И почему моя рука перебинтована? – бьюсь об заклад, что если бы Хеммингс не был таким «полудохлым», то провалил бы всё своим «безупречным» актерским мастерством. А когда твой голос похож на сдыхающего моржа, то миссия, считай, пройдена.
– Меньше вопросов, Люк. Ты надоедаешь – Хеммингс внутри приахуевал. Этот поц перерезал ему вены, завез хуй знает куда, а теперь когда тот спрашивает, че за хуйня, второй такой: ты заебал, отъебись. Пиздец.
Люк, конечно же, не решился озвучить свои мысли вслух. Хеммингс взглянул на перебинтованную руку. Она была туго связана повязкой, которая наполовину пропиталась пунцовой жидкостью. Люк взглянул в зеркало, что стояло в пару метров от кресла, где сидел Клиффорд. Кожа была ещё бледнее, чем в обычные дни. Сколько же крови он потерял? Это будет известно, наверное, только Майклу. А красноволосому похоже, что осточертело смотреть на бессильного Хеммингса. Он поднялся с кресла и подошел ближе:
– Тебе пора уходить – четко проговорил парень.
– Но, как я пойду, ведь у меня вен…кхм…кхм… – поздравляю, Люк, теперь тебе можно вручить награду, на которой будет написано: «Люку Роберту Хеммингсу, без пяти минут дохлому, расчлененному человеку и самому худшему актеру-лжецу». Цветы в студию! Искусственные… Венки похоронные несите, короче. Хеммингс уебок.
– Говоришь, не помнишь ничего? – Клиффорд остановился на полуобороте и посмотрел на Люка, который с трудом поднялся с лежачего состояния в сидячее. – Что же, Люк, если у тебя такая превосходная возможность вспоминать разные фрагменты из своей недожизни, то, когда, возможно, будешь сидеть в одном из отделении полиции, вспомни такую прекрасную мою пламенную речь: – рука Майкла коснулась плеча Хеммингса – если ты решишься проболтаться о моих «увлечениях», то я лично выпотрошу все твои кишки и скормлю голодным, бездомным собакам – Клиффорд натянул приветливую улыбку и постучал Люка по плечу. – А теперь – проваливай отсюда!
– Но…
– Захлопни хлебало и не ной. Ты в Лорейне. Дорогу найдешь сам. Такси тебе в помощь. Вон дверь, вон выход. Поэтому уверенно поднимаешься и выходишь – Майкл гостеприимно послал Люка нахуй.
Хеммингс помалу стал подниматься и идти. Задача не из легких. Особенно, когда из тебя вылилось около двух литров крови. Желудок урчал от неистового голода. Люк остановился на секунду: голова закружилась, его ужас, как тошнит. На периодические «паузы» в походке он получал от Майкла раздраженное и неодобрительное цоканье языком. Клиффорд как можно скорее выпроводил бедного парня и застыл посредине комнаты. Он решил ещё немного насладиться «атрофированными частичками».
У Люка не оставалось никаких сил. Он едва набрал номер такси и прощупал все карманы, чтобы удостовериться, что при нем есть пару долларов. И, слава Богу, это так. Хеммингс ждал такси, опираясь рукой о столб с высоковольтными проводами. Живот скрутило. Люк скрутился и присел на землю. Стало ещё хуже. Хеммингс отполз от дороги к дереву и там выблевал. Парень утерся рукавом кофты и вернулся ждать такси. Спустя пару минут машина подъехала к нужному месту. Люк сел на переднее сидение рядом с водителем и обессиленным голосом сказал адрес дома.
– А вы не подскажите, где мы сейчас только что были? – на этот вопрос водитель странно покосился на Хеммингса. Он подумал, что Люк очередной туссовщик, который слегка переборщил с количеством алкоголя и на сегодня: «Хоп-хэй-лалалэй, и ты под забором чужого дома, в чужом городе, в чужой стране, и спасибо, что на своем континенте (но это не точно)». Хеммингс почувствовал неловкость. Но ещё большую оплошность он ощутит, если попытается объяснить ему всю ситуацию. Не, ну нахуй. Пусть что хочет, то и думает. Люку лишь бы целым домой доехать.
***
Люк кое-как добрался до дверей своей квартиры. Он с трудом повернул ключ в замочной скважине и зашел в дом. Коленки подкашивались, руки дрожали. Хеммингс прошел пару метров и свалился на пол в гостиной. Рвотный рефлекс вновь сработал. Люк стал карабкаться к уборной. С горем пополам он дернул ручку двери ванной комнаты и повстречал «белого друга». Прочистив желудок, вроде бы, стало полегче. Но организм Люка тут же преодолело сильное изнеможение. Он не ел часов 14, если не больше. Хеммингс трясущимися руками открыл холодильник. Ему было плевать, что съесть. Лишь бы только хоть какая-то еда насытила организм, а кислота перестал разъедать стенки желудка. Холодильник был, практически, пуст. Парень стал рыться по шкафчикам. В одном из, он нашел кедровые орешки. Хеммингс нарезал пару ломтиков сыра, на скорую руку сделал тосты, налил ананасовый сок. Люк перекусил и прилег на диван. Теперь он чувствует себя получше. Блондин обратил внимание на туго перемотанную повязку на руке. Что-то непонятное, квадратное находилось под ней. Он аккуратно расслабил резинку и достал небольшую записку:
«Я твой ночной кошмар, Люки.
Майкл. «G».»
