***
— Друффало? Вы шутите? — Логэйн приподнял бровь. Он был уверен, что ещё не полностью разочаровался в Инквизиции, но ослышаться не мог. Поэтому особое поручение звучало по меньшей мере интригующе. По большей же значило, что за разгром Зимнего дворца его из советника разжаловали в пастухи. Друффало, надо же… Лицо Максвелла было скорбно и серьёзно — именно так должен выглядеть лидер ополчения, напакостившего в мировом масштабе. Если бы Логэйн и советники стёрли с лица земли Сегерон, это могло оскорбить всех царственных особ меньше, чем потеря жемчужины орлесианской архитектуры! Императрица уже получила изъявления сочувствия из Денерима и Неварры, а вездесущие Антиванские Вороны осведомились, не желает ли она свести счёты с бывшим регентом Ферелдена. Чем дольше леди Монтилье отпиралась, что политические воззрения регента тут ни при чём (как, впрочем, и он сам), тем быстрее весь мир убеждался, что Зимний дворец разрушил Логэйн. Сам. Лично. Вот этими руками, сейчас сложенными на груди. — Это вы надо мной издеваетесь! — Максвелл схватил со стола пергамент и потряс им. — Великий Герцог уже шесть раз требовал, чтобы вас повесили! Императрица подписалась под его словами трижды! — О! Гражданская война забыта? — глаза Сураны заблестели. В течение последних дней, наполненных неприятными вопросами, ей больше остальных требовалась поддержка и хоть одна радостная новость. В другой ситуации Логэйн ещё мог испытать благодарность даже за неуклюжую попытку разрядить атмосферу. Но недавно он узнал, что уже девять лет имеет с чародейкой что-то общее, и пока не питал к ней тёплых чувств. — Король Тейрин два раза написал мне, что готов вздёрнуть вас, Логэйн, на главной площади столицы! Тревельян произнёс это так, будто действительно верил, что поразит присутствующих. Понимая, что от него ждут хоть какой-то реакции, Мак-Тир развёл руками. — О… — Сурана сощурилась и склонилась над картой. Скосив на неё глаза, Логэйн увидел, что женщина сверлит взглядом резную фигурку ферелденской столицы. Видимо второй муж Аноры вызывал у неё те же чувства. — А Редклиф готов бороться за эту честь с Денеримом! — О-о-о… — Сурана отвлеклась от Денерима и тронула фигурку Редклифа. — Теган считает себя бессмертным? В зале потянуло палёным. Тревельян сидел по другую сторону стола и ничего не заметил, а вот Логэйн понадеялся, что жжёная дырка на месте городка существует только здесь, а не во Внутренних землях. Максвелл всё не унимался: — У меня лишь один вопрос к вам, Логэйн! Мне все эти дни пишут прорву писем! Из Орлея! Из Ферелдена! Из соседней башни… Если на Орлее и Ферелдене Инквизитор едва не сорвался на крик, то на соседней башне притих. Сразу после того, как орлесианская клика затопила Скайхолд, императрица и Великий Герцог заняли недавно отстроенную башню магов. Дипломаты Инквизиции смогли отстоять донжон, но чародеи Фионы опять теснились в библиотеке и были взаимно недовольны тевинтерским альтусом. — А у меня, Логэйн, в голове не укладывается — кто эти люди? И зачем вы притащили их в Скайхолд? Вопрос неоднократно посещал советников ещё по пути сюда, но, к сожалению, решение не пришло. На то, чтобы разобрать эту взрывную дипломатическую шараду, впервые не хватило усилий леди Монтилье и Лелианы и потребовался единственный в мире парень, умеющий закрывать Разрывы. А он находился в Морозных горах. Теперь бури гражданской войны бушевали всего в одной башне Скайхолда. На месте орлесианских землепашцев Логэйн бы обрадовался, но тем, как доложила разведка, куда больше досаждал Разрыв. Пауза затягивалась, Инквизитор почти кипел. — Вы сами сообщили, что Корифей собирается убить императрицу, — Логэйн пожал плечами. — Кое-кто считает, что под вашим надзором у неё меньше шансов умереть. Я в этом сомневаюсь, но на всё воля Создателя. — А моя безопасность вас почему не беспокоит?! Вчера госпожа тайный канцлер уже привела этот довод (без последней части, которую Логэйн искренне добавил от себя), и Максвелл не нашёл весомых возражений. Видимо через пару часов после совещания Инквизитор сыграл в «Придумай десять достойных ответов на упущенный диалог» и теперь взял реванш. Логэйн взвесил все «за» и «против», хотел обрушить на Инквизитора взгляд, ставивший на место и не таких щенков… Но желание отомстить Суране перевесило. — Я дал Героине Ферелдена обещание, что больше не стану печься о вашем… благосостоянии. И об интерьере. Максвелл посмотрел на Сурану, открыл рот, заметил дырку в карте и поостерёгся спускать на неё собак. Он был умным человеком, поэтому откинулся на спинку кресла, взял другой исписанный пергамент и к вопросу здравоохранения не вернулся. Перед Героиней Ферелдена на цыпочках ходила почти вся крепость. — Из-за вашего провала Каллену пришлось отдать венатори Штормовой берег, — Вестник сделал паузу, словно говоря, что пока одни советники усложняют жизнь Инквизиции, другим приходится работать вдвое больше, — и перебросить войска в Орлей. Логэйн и Сурана упрёк проигнорировали. Максвелл нахмурился и движением, полным величественного укора, убрал один зелёный флажок: — Побережье ещё удерживают «Клинки Гессариана» и кое-кто из опытных наёмников, но долго они не протянут. Я хочу, чтобы вы, — Инквизитор посмотрел на Нерию, — лично встретились с королём Ферелдена и получили от него войско. Если удастся, мы не потеряем берег. Если нет, красный лириум захлестнёт Тедас. Пожалуйста, донесите до Тейрина, что не мы, а он вот-вот окажется в отчаянном положении. Опасный блеск в глазах Сураны очень не понравился Логейну, но предостерегать Вестника он не стал. — С превеликим удовольствием, Инквизитор! — чародейка отсалютовала, и таким предвкушением озарилось её лицо, что маг сам понял: кто-то по его милости попал в серьёзный переплет. Логэйн впервые обрадовался тому, что должен поехать в окрестности Редклифа — туда, где, согласно сведениям дипломатов, вовсю разыгрывается эпистолярная битва за его казнь. Кивнув с видом человека, уже списавшего беднягу Алистера со счетов, Инквизитор повернулся к Мак-Тиру: — С вами всё проще, Логэйн… — Вы так думаете? — мужчина едва улыбнулся. Максвелл посмотрел на него и помрачнел: — Нет, — затем помрачнел ещё больше и добавил: — Но я уже сто раз был во Внутренних землях и знаю, что маги разрушили всё до вас. Там просто нечего ломать… Потом на секунду умолк, терзая взглядом зелёный флажок. — Можете оставить, — хмуро ответил Логэйн. — Я постараюсь не углубляться в поиски. Кстати, Инквизитор, вы тянете моё время. — На словах я был вынужден вывести из Орлея, а затем из Ферелдена, всех Серых Стражей. Чтобы герцог и императрица не приняли их за ваше персональное войско и не развязали войну уже против вас в Скайхолде, Логэйн. В глазах всего императорского двора вы двое — последние Серые Стражи на территории обоих государств. Кроме короля Тейрина и Стража Блэкволла, разумеется. Задержавшись в дверях, Сурана покосилась на Логэйна, и по её губам он прочитал: «Что за Блэкволл?» Но сейчас не время было делиться подозрениями насчёт мутных друзей Инквизитора, и он только смерил её прохладным взглядом. Сурана вышла. Логэйн спросил себя: стоит ли предупредить Вестника, что когда-то Алистер был её любовником? До того, как стал королём, женился на Аноре и ляпнул что-то вроде: «Дело не во мне, а в тебе». Стоит ли отпускать её в Денерим одну, если Инквизитор не хочет получить труп ещё одного ферелденского короля?.. Но, как выяснилось, Тревельян больше опасался подвоха со стороны другого Стража. А Логэйну совсем не хотелось снова оказаться между Нерией и Алистером на пути к решению важного политического вопроса. Ведь прошло уже десять лет, а бастард Мэрика при первой же возможности не поленился дважды написать в Скайхолд! Будто не его, Логэйна, решение, принятое под Остагаром, в дальнейшем посадило Алистера на трон… — Я не могу изгнать Героиню Ферелдена за её выдающиеся заслуги, — продолжал Максвелл, — а вы нужны мне, чтобы найти Друффи. В виду вашей угрожающей репутации это прозвучало достаточно убедительно, чтобы Великий Герцог мои решения не оспаривал. Если за словами о Суране Логэйну померещилось нечто вроде «Пока Архидемон живёт в моей крепости», то с суждением о себе он не мог поспорить. Только удивился, что после личного общения с Тревельяном Гаспар остался. Неужто загадочный Друффи, за которым отправляли самого Мак-Тира, показался настолько жуткой тварью, что орлесианцы не рискнули пуститься в путь по ферелденским трактам? Хотя бы до тех пор, пока Друффи не схватят? Что ж, задание переставало казаться ужасным… Но с выводом он поспешил. — А с вами, — закончил Максвелл, — поедут Дориан Павус, Сэра и Первая Чародейка Вивьен.***
Логэйн уже встречал Павуса в окружении Вестника и не имел причин возражать против его вхождения в отряд. Просто предпочитал ферелденцев, не отягощённых магическим даром. Инквизитор считал, что Дориана надо убрать как можно скорее и хоть куда-нибудь, пока библиотека не вспыхнула из-за дрязг магов Круга и заграничного гостя. С Сэрой дело обстояло сложнее: ещё при первой встрече в Скайхолде она пообещала надрать бывшему регенту жопень, если он продаст хоть кого-то в рабство. Поэтому теперь Вестник разводил руками: «Логэйн, если вас пожелают убить местные фермеры, то она — единственная, кто сможет их остановить! Но только если захочет. Попробуйте с ней не ссориться, хорошо?» В Скайхолде, под завязку набитом орлесианской знатью, эльфийка могла наломать больше дров, чем злосчастный Разрыв в Орлее. Крыть оказалось нечем, и Сэру утвердили. Зато стёкла в рамах задрожали, едва Мак-Тир и Вестник дошли до Первой Чародейки. Но последнее слово осталось за Инквизитором: мол, если вас начнут линчевать ферелденцы, то позовите Сэру, а если орлесианцы — крикните Вивьен. Логэйн хмуро возразил, что если послушные ей орлесианцы начнут вершить самосуд в сердце Ферелдена, то спасать придется уже Вивьен от него. Инквизитор парировал, что это по его, Мак-Тира, милости Ферелден опять заполонили орлесианские плюмажи. Дело могло дойти до убийства, но в зал заглянул Варрик и по секрету сообщил Инквизитору, что того ищет Пентагаст. Гном понизил голос до громкого шёпота, но Логэйн против воли всё равно услышал что-то о недописанной книге, про которую нельзя было спрашивать, и про просьбу Искательницы, которую Инквизитор выполнил своим традиционным способом решения проблем — через задницу. Когда Варрик ушёл, маг крепко пожал руку Мак-Тиру и медовым голосом предложил вписать в отряд потомственную охотницу на драконов. Логэйн неблагодарно отклонил предложение: «Ценю такую щедрость, Инквизитор, но даже четверо ваших друзей и девять зелий не заставят меня охотиться на драконов». Но заподозрил, что вся история с Друффи — это попытка избавиться либо от него, либо от неугодных спутников. А может, убить двух зайцев одним ударом. Зато ответ на вопрос, чем они так допекли Максвелла, не заставил себя ждать.***
Советникам редко удавалось повлиять на решения Максвелла «на местности», но они старались обезопасить его хотя бы в пути: отряд Инквизитора двигался от одного лагеря до другого везде, где это возможно, и те самым максимально смягчал трудности дороги. Логэйну, Дориану, Вивьен и Сэре пришлось избегать лагерей и крупных деревень, пускаясь в объезд. Здесь даже спустя десять лет чувствовалось дыхание Мора, отсюда безусые мальчишки уходили сражаться за Кайлана в Остагар. Госпожа тайный канцлер предостерегла, что десятилетие — не срок, если выпадет возможность поквитаться с тем, кто лишил семьи любимых сыновей. Сначала её не послушались. Не попадаться на глаза, избегать попутчиков и шпионов казалось сложно: люди тянулись к Скайхолду весенним ручейком. Слух о том, что Инквизитор предложил цареубийце место в совете, уже поутих, но недавние вести из Орлея вновь всколыхнули интерес к Логэйну. Он сам не понимал, какой известной персоной стал за последний месяц, пока однажды не заметил, что их временный попутчик (молодой тип с лютней) внимательно вглядывался в его лицо. Пришлось изменить маршрут и избегать встреч. В юности Логэйн начинал браконьером, а не советником короля. Когда они скрылись в чаще, он вздохнул свободнее, чем во враждебно (правильнее сказать «орлесианско») настроенной крепости или на открытом тракте. В лесу казалось спокойнее и лучше: с мечом и луком, в кожаных доспехах с оком Инквизиции, без символики Стражей. Быстро выяснилось, что Сэра любит города больше, чем лес. Затем сдался Дориан и на третий день, промокнув настолько, что сурьма на лице поплыла, спросил, сколько ещё до Редклифа. Вивьен держалась то ли из принципа, то ли из-за того, что не видела в путешествии ничего ужасного. Разумеется, кроме компании и запаха ферелденской псины. Логэйн не сразу понял, о чём она говорит, и пару раз принюхался. Зато потом злился на себя пуще прежнего. Потом спутники попривыкли, втянулись, и Логэйн понял — лучше бы его сожрал Кошмар или казнили на Собрании Земель. Потому что мрачное молчание Павуса, нытьё Сэры и безукоризненная учтивость Вивьен достигли своего апогея. И края его терпения. Сэра терпеть не могла знатных господ — таких, как он до пришествия Мора. А из памяти Логэйна ещё не стёрлись штучки эльфийской шлюхи Катриэль, много лет назад соблазнившей Мэрика. С него хватало, что Сурана до издевательства походила на ту остроухую девку. Годы обесцветили черты лица, и память рисовала портрет Катриэль широкими, грубыми мазками: светлые волосы, большие глаза, грация кошки, точёная фигурка, двуличие и предательство. Сэра походила на них только светлой копной и острыми ушами, но он не испытывал желания пожать ей руку. Она отвечала тем же и парочкой неприличных жестов. Дошло до того, что Логэйн после разведки чуть не лёг на дохлого ежа, спрятанного под одеялом. Внимание магов поглотила дискуссия о превосходстве Орлея над Тевинтером и наоборот, и они не обращали внимания на ферелденцев. Он спокойно, словно бы ни к кому не обращаясь, сказал, что искупается в озере, а за это время вопрос может сам решиться. И смерил Сэру холодным взглядом. Маги посмотрели на него с удивлением, а Сэра ответила ухмылкой. Как Логэйн и ожидал, за время, что он провёл в воде, исчезла сложенная на берегу одежда. Со вздохом мужчина прошёл чуть дальше и достал из-под дерева запасную, припрятанную именно на такой случай. Мак-Тир вернулся к костру одетым и спокойно выдержал яростный взгляд. Потом откинул одеяло. Как Логэйн и не ожидал, ёж пропал тоже — видимо Сэра была профессионалом, ценила эффект неожиданности. Истинный мастер предпочитает один выверенный удар тысяче мелких уколов. Он осторожно стряхнул то, что осталось от ежа, и лёг. Заснул быстро, но всё равно пару раз просыпался и с отвращением отбрасывал иголки. Примерно в середине ночи над их головами зажёгся маленький голубой светлячок. Он выхватил из темноты фигуры трёх лежащих людей и одну пустую постель, а затем померк. — Цветик мой, если вам нравится этот ёж, можете оставить его себе. От нас так пахнет псиной и мертвечиной, что он уже ничего не испортит. Лагерь снова погрузился в темноту и напряжённую дрёму. Через час слева, где спал Дориан, послышалась тихая возня, и вспыхнул тусклый лиловый огонёк. Тевинтерец приподнялся, бросил взгляд на пустое место Сэры и тихо выругался. Огонёк померк, но лагерь замер в ожидании. Логэйн сжал руку в кулак и пообещал себе, что если Сэра опять сунется к нему с какой-нибудь дрянью, то он в третий раз в жизни нарушит правило не сражаться с женщинами. Не его вина, если язык «по шее и под зад» она понимает лучше. Эльфийка решила выжидать и почти до рассвета залегла на дно. Логэйн рассудил, что лучше проснуться в объятиях десяти дохлых ежей, чем не спать всю ночь, и позволил себе заснуть. Из сна Мак-Тира вырвал такой жуткий вопль, что все слышавшие его кукушки, куры и прочие птицы на милю окрест, наверно, пали замертво. Он рывком сел, выхватил кинжал и в предрассветной промозглой серости увидел Сэру. Эльфийка всего пару шагов не дошла до Дориана, когда злополучный ёж вдруг извернулся в ее руках и сам, смачно шлёпнувшись о влажную траву, пополз в костёр. Хмурый, не выспавшийся и злой, как сто демонов, Павус вторым заклинанием добавил огонька… и от углей потянуло густейшей чёрной вонью. Первая Чародейка долго молчала, что едва не сделало ей большую честь в глазах Логэйна, и сдержанно поблагодарила господина Павуса за то, что исправил её заблуждение. Хорошо прожаренный ёж разнообразил убогую палитру их ароматов. Логэйн стиснул зубы и едва не накрылся одеялом с головой. Сквозь прорехи лесного полога на поляну заглядывали звёзды и снова прятались в листве, когда поднимался ветер. Шуршание листьев сплеталось с приглушённым песнопением Зова. Мужчина на пару мгновений открыл глаза, прислушиваясь, стараясь притянуть к себе песнь или мысленно потянуться к ней… Но голос Скверны не изменился и не приблизился. Она жила в этих краях, сплелась с землёй и корнями, но далеко, глубоко. Здесь и сейчас порождений не было. Снова посмотрев на звёзды, он отыскал пару бледневших к рассвету точек. До Редклифа оставалось ещё дней пять...***
…Небо Гварена ярко запомнилось ему с той войны. Не потому что в Гварене оно было ближе или звёзды сияли по-особенному. Просто там бешеная квадрига событий замешкалась, споткнулась, и у него впервые за очень долгое время появилась возможность посмотреть выше. Поверх карты, по которой были разложены камешки-отряды и ветки-баррикады, поверх горы снятых с орлесианских мертвецов доспехов (что-то из этого еще можно было подлатать и использовать в армии Мэрика), поверх огоньков часовых костров и хлопавших на ветру знамён Ферелдена. Он шёл от дальней линии часовых постов к раскинутым прямо за гваренской площадью палаткам. Голова раскалывалась от мыслей. После целого дня, проведённого на ногах, новоявленный генерал Мэрика мечтал дойти до своей постели, закутаться в одеяло с головой и не просыпаться до самого подъёма. А может, не просыпаться вообще: утром снова придётся видеть Роуэн и делать вид, что ничего не произошло. Это удавалось ему неплохо (судя по тому, что даже Мэрик не лез с расспросами), но саднило и отвлекало. Только дурак мог поверить, что такая женщина примет его признание! Но ведь поверил… Логэйн нёс в руке фонарь, чтобы не оступиться на пустыре; дойдя до начала гваренской улицы, по которой можно было срезать дорогу, он зашагал быстрее. Чувствовал, что желанный отдых близок… Странный звук заставил его остановился. Шорох? Скрип в тени за углом дома, куда он хотел нырнуть? Ладонь легла на рукоять, и он всматривался в темноту. И вдруг — сам не знал, почему, — посмотрел выше. Дёрнулся, потому что человек сидел прямо на крыше, почти над ним. Логэйн не ожидал, что тот окажется так близко. А потому лишь с запозданием понял, кто именно там сидит. Первым порывом было выругаться, почти радостно. Вторым — спросить, куда подевалась охрана. Третьим и самым, наверное, безумным: поинтересоваться, что именно, во имя Андрасте, он забыл так высоко. Логэйн не без труда справился с первым, откинул второе как риторическое и долго боролся с третьим. Рука устала держать фонарь высоко. В конце концов, просто попросил: — Слезай, а? — столько опаски было в голосе против воли, что Мэрик фыркнул. Затем демонстративно отодвинулся от края. Недалеко, но почти убедительно. Логэйн опустил фонарь: — Зачем ты туда поднялся? — Ждал тебя, — и раньше, чем Логэйн, скривившись, успел бы забросить следующий вопрос, принц пояснил: — Не хотел разминуться. Отсюда видно, по какой дороге пойдёшь. На сей раз Логэйн кривиться не стал и просто смотрел на Мэрика. Тот убийственного взгляда словно не замечал и не пояснял главного: причины, по которой захотел найти его поздней ночью. Опыт подсказывал, что Мэрик не станет искать кого-либо в такой час из-за ерунды. Но случись действительно серьёзное происшествие, принц бы не стал выдерживать драматичную паузу. Что ж, Мэрик смог его заинтересовать. Будто почувствовав изменившееся настроение, принц тихо бархатно рассмеялся: — Залезай. Я прислонил лестницу за углом. Это был добрый, беспечальный смех, который Логэйн любил и даже чуть-чуть завидовал. Он оставил фонарь на земле, поднялся на крышу и прошёл, осторожно балансируя. Рядом ни Роуэн, ни нового увлечения по имени Катриэль… Странно как-то. — Смотри, — судя по голосу, Мэрик ещё улыбался, когда ткнул рукой куда-то в небо. Логэйн сидел бок обок с принцем, чтобы успеть поймать, если тот всё-таки навернётся. Несколько секунд сосредоточенно искал на небесной карте что-то необычное, страшное, подозрительное. Не находил. Искоса бросил взгляд на Мэрика (тот неотрывно смотрел на небо с каким-то необычайным вдохновением и восторгом) и, сидя так близко, в его глазах поймал холодное отражение звёзд. Снова перевёл взгляд на мириады, рассыпанные над Гвареном, и только теперь заметил их красоту. Словно Мэрик невольно поделился с ним тем, что видел. Смазались яркие сполохи сторожевых костров, издали и глуше долетал шум лагеря, хлевов и домашней жизни. Над ними было бескрайнее, бездонно-бесконечное небо со щедрой россыпью серебра да огромная луна. В какой-то момент стало казаться, что звёзды можно достать рукой, перемешать, собрать горсть и рассыпать уже по-своему, особенно вон ту яркую пару… — Помнишь, — почти шёпотом заговорил Мэрик, — мы говорили о звёздах? — Нет, — запомнить всю ерунду, на болтовню о которой пытался подбить принц, было немыслимо, и Логэйн давно уже не пытался. Звёзды не вспоминались точно, но Мэрик не обиделся. Всё тем же шёпотом, вплетавшимся в ночь так, как много позже вкрадывался Зов, принц повторил. Далеко-далеко за серебряной лунной рекой и за всеми опасностями большого мира, дальше любых скорбей… Где поутру загорается солнце и ветер лишь к темени остужает его огонь… Куда невозможно заглянуть, забравшись даже на самую высокую крышу… Логэйн почувствовал холодок: на тот же мотив ложился мотив заученной с детства колыбельной — её повторяла мать, когда мелким он не мог успокоиться и заснуть. Словно сорвавшийся цепной пёс, злее накинулось на него всё потерянное: по-другому и теплее затлели редкие поздние огоньки лучин в окнах, живее забились под крышами сердца чужого уюта. Не сразу, про себя подхватив мотив, он понял, что Мэрик уже молчит. — А дальше знаешь? — спросил, наконец. Раздался шорох: принц поелозил на месте, сев удобнее. Но продолжать не стал. Ответил только: — В детстве я искал эту самую высокую крышу. Всё надеялся, что можно всё-таки заглянуть и увидеть то, о чём напевала мать, — он вздохнул, неожиданно тяжело и горько для беспечального принца Мэрика. — Но меня всякий раз снимали с предпоследней ступеньки лестницы. Логэйн едва не улыбнулся: дети везде одинаковы — хоть королев, хоть фермеров… — А у нас просто не было таких крыш. Я однажды залез на нашу, мать чуть не поседела. От его слов Мэрик замер и, наверное, побоялся дышать. Слишком редко они говорили о чём-то не ерундовом или даже близко не касавшемся войны за свободный Ферелден. Но долго хандрить Мэрик попросту не умел и скоро опять улыбнулся: — Мы теперь принц-освободитель и его главный генерал. Нам теперь никто не запретит ночью сидеть на самой высокой крыше… Но на сей раз голос разума долетел снизу и пообещал, что прямо сейчас стащит оттуда обоих. Да погонит пинками до самого лагеря, чтобы больше не пришлось ни поднимать на уши патруль, ни сходить с ума от беспокойства из-за исчезновения двух дураков со взыгравшим детством. Дёрнулись уже оба, взаправду едва не свалившись вниз. Роуэн, обойдя дом по другой улице, смотрела на них снизу вверх. Как всегда разумная и как никогда — суровая. Принц и фермер, а матери и любимые — смешно, — у всех боятся одного и того же... С годами одни только звёзды не изменились.***
Пять дней превратились в семь, потому что после ночного бдения Сэра простыла. Ей выдали зелье, но не смогли заставить двигаться быстрее с кашлем и ломотой в костях. Все эти два дня, молча бесясь от вынужденной задержки и осознания, что зря тратит время, Логэйн жалел об отказе от общества Пентагаст. Теперь он понимал, почему Инквизитор берёт с собой Искательницу, Варрика и отступника-эльфа. Тревельян был умней, чем хотел казаться. Громко чихнула Сэра. Логэйн скривился, будто ему наступили на ногу, и развернул карту Внутренних земель. Он хорошо знал окрестности Редклифа, но сейчас хотел занять руки. Ведь если не сожмёт карту, то представит, как стискивает горло Максвелла. За спиной он оставил дом объездчика Деннета, а впереди лежала деревня. Сизый дымок из печных труб и два батрака, ходившие между грядок, молчаливо свидетельствовали, что место не заброшено совсем. Разрушения и следы пожаров говорили, что жителям пришлось туго. Когда Дориан осторожно забросил удочку, спросив, что хозяйка и ее рабочие думают о последних новостях, имя бывшего регента не прозвучало. Логэйн всё же решил сохранить инкогнито. Насчёт объездчика и его семьи не беспокоились: сейчас Деннета завербовали, поэтому коневод не мог выдать его имени или подставить иным образом. У отряда было письмо для хозяйки, написанное узнаваемой рукой мужа, и всем четверым разрешили расположиться в доме. Вивьен тотчас поднялась наверх, чтобы переодеться в свежую одежду. Дориан последовал её примеру, а Сэра уныло слонялась по двору. Логэйн стоял между домом и огороженными грядками, откуда хорошо видно окрестности. Хозяйка отвлеклась от капусты и положила руки на крепкую ограду, приглядываясь к незнакомцу. — У вас хорошая карта. Но после восстания тут много что изменилось, господин Рендор. — Много? — Логэйн нахмурился. К новому имени было трудно привыкнуть за десять дней. — Что нам следует знать? — По южной дороге никто не проезжал уже много дней, — женщина откинула волосы с лица. — А в Ведьмином лесу пропадали люди. Он начинается сразу за Канавой Сгоревших. — Их не искали? — Хотели, но у реки появились демоны. Мы не воины и отправили гонца к Перекрестку за помощью. Вы — первые, кто пришёл сюда после Инквизитора. Логэйн ещё раз посмотрел на свою потрёпанную карту. Её сделали лет десять тому назад, это был старый подарок Нерии Сураны — чародейка наложила на неё чары, смягчавшие действие времени. До отъезда он мог попросить другую у Тревельяна, но предпочёл уточнить эту. Если жена Деннета права, то скоро придётся менять и новые: отмечать Разрывы, демонов и прочие последствия Бреши. На всякий случай Логэйн узнал, у кого можно достать мабари: если друффало ушёл далеко, то за нюх хорошей ищейки он отдаст всех трёх друзей Инквизитора. А впрочем…***
Логэйн с чувством полного удовлетворения сложил руки на груди и приготовился узнать о себе что-то новое. Когда приведённая им собака потянулась к Вивьен и обмусолила практичный костюм по последней орлесианской моде, льдом в голосе придворной дамы можно было остужать ожоги. — Цветик мой… — чародейка слегка наклонила голову к плечу, отчего рога её головного убора качнулись, — где вы его взяли? Дориан с интересом посмотрел на собаку, бившую его хвостом по ногам, но гладить не рискнул, отошёл и от собаки, и от Вивьен. — Это мабари? — спросил он. — Нет, — Логэйн хлопнул себя по ноге, подзывая собаку, — только помесь. Надо было ещё в Скайхолде взять мабари Хоука, правда тогда я об этом не думал. Но, — он пожал плечами, — пастушья собака даст фору любой другой. При мысли, что всю дорогу они могли проделать в компании огромного слюнявого мабари, Вивьен и Павуса чуть не перекосило. А вот Сэра задорно свистнула и пошла за собакой впереди всех. Логэйну показалось, что похвалой беспородному псу он заработал пару очков, но загадывать не стал. Мало ли что может произойти? Вспоминать обо всём, что связано с Хоуком, было тяжело. Постаравшись выкинуть этот разговор из головы, он зашагал за остроухой. Пёс уверенно трусил впереди, и Логэйн мог поклясться, что слово «друффало» дворняга прекрасно поняла.***
Друффи вела себя восхитительно послушно. Настолько, что все пятеро, включая пса, вскоре расслабились и перестали на неё оглядываться. Собака то бежала впереди, то выскакивала из кустов, то догоняла их по течению ручья, обдавая Вивьен и Дориана брызгами. Один раз она заступила Логэйну дорогу и не дала спуститься к реке там, где всё казалось спокойным. К её мнению прислушались, хотя Вивьен всё равно сказала, что только ферелденец может отказаться от удобного брода из-за того, что собака против. Переходить реку пришлось ниже и в очень крутом месте. Вода бежала по мокрым камням и засыпавшим русло веткам, те цеплялись за штаны да сапоги, и Вивьен едва не кувырнулась в холодную воду. Все понимали, что злиться она будет долго. Второй раз даже Логэйн не стал бы ломать там шею. В схватке с волками и морозным пауком пёс показал себя достойно и купался в лучах заслуженного уважения трёх из четырёх членов отряда. А вот Друффи бесславно отстала. Она ушла недалеко от деревни, но поскольку пёс высказался против безопасной (и единственной в округе) переправы, им пришлось искать обходной путь впятеро длиннее. Логэйн сверился с картой и нашёл мост на милю выше по течению. Чтобы выйти к нему, они должны пройти по краю Ведьминого леса, повернуть к форту Коннор, переправиться по сломанному мосту и вернуться к дому объездчика по холмам. Как ни крути, выходило, что проще и безопаснее просто повернуть назад и пройти там, где не дала собака. Но Логэйн хотел избежать встречи с демонами, упомянутыми женой Деннета. Пока что отряд пробирался через типично ферелденский бурелом, которым порос узкий проход в холмистой гряде — Канава Сгоревших. Пологие края Канавы зеленели мхом и осокой, а земля внизу — дикой малиной и вездесущим эльфийским корнем, пробивавшимся тут назло всем справочникам. Сэра мимоходом заметила, что пойди с ними Инквизитор — точно свернул бы шею, пытаясь собрать все росточки. Логэйн пожал плечами и предложил ей заняться снабжением в отсутствие Тревельяна, Сэра его послала, и пахучие стебли, подрубленные мечом, ложились под ноги наравне с остальной травой. Первым шёл Логэйн, за ним пробиралась Сэра, Вивьен шла третьей, а Дориан замыкал цепочку. И он же нарушил молчание: — Логэйн, почему эта рогатая тварь встала? Даже срубленная малина цеплялась за тонкий шерстяной плащ тевинтерца, словно он был кровным врагом всего её племени. В голосе Дориана слышалась такая прорва усталости, отчаяния и бессильного бешенства, что Логэйн против воли обернулся и вперил взгляд в Вивьен. Зря! От её улыбки даже ему стало не по себе: — Цветик мой, это не рога. Это орлесианский головной убор, очень модный в этом сезоне. Сэра хрюкнула. Логэйн скрипнул зубами, но на конфликт не пошёл. Он уже разглядел на значительном расстоянии настоящую рогатую тварь. Друффи остановилась перед зарослями и провожала их грустным, ничего не понимающим взглядом. Который с тем же успехом можно было трактовать как издевательский — поди пойми, о чём эта туша думает! Поймав на себе внимание четырех персон, Друффи смутилась, замычала и пошла обратно. — Куда?! Дориан выругался и поспешил за ней. Логэйн втянул воздух сквозь зубы: — Я говорил, что надо накинуть ей на рога ремень или верёвку. — Цветик мой, — откликнулась Вивьен, — я понятия не имела, что этот баран настолько ферелденец. Он никого не слушается. — Помашите своим убором, Вивьен. Вдруг он тайно лоялен Орлею? — Исключено, мой дорогой. При вас он не сознается даже под пыткой. — Заткнитесь, — встряла Сэра. — Куда подевался пёс? Логэйн огляделся. Дориан уже нагнал Друффи и спрашивал, собирается ли кто-то помочь ему сдвинуть зверюгу с места. Вивьен поджала губы и сделала вид, будто к ней эти слова не относятся. Сэра нахмурилась и подняла палец вверх, указывая ему на кроны, зелёным морем шумевшие и колыхавшиеся над краем Канавы. Было тихо. Птицы молчали. Если память о годах разбойничества и браконьерства не подводила его, то безмолвие первым предупреждало об опасности. Логэйн дал Дориану знак вести себя тихо, и тевинтерец кивнул. Маг осторожно взял Друффи за гнутый рог, чтобы та, чувствуя присутствие человека, не вздумала мычать и творить глупости. На какое-то время все замерли, мучительно вслушиваясь в тишину, и тут сверху спустилась короткая птичья трель. Логэйн выдохнул, хотя она не объясняла исчезновение собаки. Сэра коротко, совсем по-птичьи свистнула, но пёс будто сквозь землю провалился. В молчании, стараясь не шуметь и не пререкаться, они проделали весь путь по Канаве Сгоревших. Здесь, у её западного края, в проход заглядывал Ведьмин лес. Логэйн осторожно переступил через сухую ветку и вышел из-за поворота на лесную тропу. Время остановилось. Сердце пропустило удар. Между деревьями метрах в пятнадцати от него, повернувшись спиной к Канаве, стоял человек в длинной мантии. Быстро, пока тот не оглянулся, Мак-Тир шагнул назад под защиту зарослей, вскинул руку, предупреждая спутников… Маг что-то громко спросил и, раньше, чем Логэйн успел понять, что, тому ответили совсем близко. Вивьен легко встряхнула руками, разминая кисти, и лицо её выражало спокойную сосредоточенность. Сэра одними губами произнесла ругательство и показала Мак-Тиру неприличный знак, передавая всё, что подумала о его неосторожном шаге. Дориан жестом показал назад, и Логэйн кивнул. Все четверо вместе с друффало стали осторожно отходить. Собаке, если она проскочила раньше, приходилось надеяться на себя. Подумав об этом, Логэйн второй раз за сегодня вспомнил про Хоука, и ему стало не по себе. Сэра оглянулась и потянула его за руку. Глупые мысли. Проклятый лес.***
На этот раз повезло меньше: даже не выйдя на берег реки, они услышали тихий треск, и над водой зажёгся зелёный огонёк. В подступавших сумерках ещё три отсвета порванной Завесы отразились от испуганно притихшей воды и обрели человеческие очертания. Собака не обманула, заставив искать другой путь: где-то поблизости появился Разрыв, выпускавший в Тедас призраков и демонов Тени. Путь к реке отрезало. Устроив быстрое совещание, товарищи по друффало решили придерживаться первоначального плана и уповать на личные симпатии Андрасте к Инквизиции. То есть пройти через Ведьмин лес, в сумерках проскочить мимо колдунов и выйти к форту. Форт Коннор являлся второй гордостью Эамона после внушительных укреплений замка Редклиф. Мак-Тир припомнил, как тот похвалялся перед Кайланом, мол, разрушить такую твердыню сможет только магия. На постройку ушли столь астрономические деньги, что бросить его при бегстве из Редклифа казалось немыслимым даже для Тегана. Если перед фортом их не встретит конный разъезд из Редклифа, то к самому Коннор точно причислен гарнизон. Во второй раз Ведьмин лес встретил их тишиной. Маги ушли дальше, и путники смогли пересечь примерно половину пути без сражений, предварительно обвязав голову Друффи шарфом Первой Чародейки (за шарф Мак-Тиру пришлось выиграть схватку, по сложности тянувшую на вторую битву за Дейн). Они взяли ближе к реке и в вечерней полутьме вышли… ко второму Разрыву, но уже в чаще. — Хотел бы я знать, — Мак-Тир зашипел, эльфийским корнем стирая кровь с запястья, и прижал лист к порезу, — чем занимался Тревельян, когда приехал в Редклиф! — Инквизитор охотился на дракона, — Вивьен поджала губы. Она опёрлась о посох, и только это свидетельствовало, что схватка с демонами далась тяжело и ей. — Вряд ли он даже близко подошёл к реке или лесу. — То есть где два Разрыва, там может быть и третий? — Если это успокоит вас, цветик мой, то рядом может быть всё, что угодно, кроме Корифея. Дориан поднялся на ноги и шутливо попросил их замолчать, чтобы не накликать хотя бы Старшего. Короткий привал помог отряду восстановить силы и вернуть хоть сколько-то приличный вид после бесславного отступления. Но они потеряли время: на лес опустилась ночь. В чащобной темени Логэйну пришлось положиться на острое зрение Сэры и чутьё магов, вовремя замечавших ловушки мятежных чародеев. Сам он перехватил у Павуса край шарфа и осторожно вёл Друффи. Когда они остановились на привал в следующий раз, Сэра ушла вперед — «осмотреться». Она вернулась спустя час и сказала Логэйну взять лук и идти за ней. Близился рассвет, когда они залегли в кустарнике в стороне от форта. Глядя на груду развалин, медленно проступавшую в утреннем тумане, Мак-Тир только покачал головой: Коннор не сберегли, бросили на растерзание мародёрам и времени. Пожалуй, он впервые пожалел о смерти Эамона, когда увидел, во что война и Теган, младший брат королевы Роуэн, превратили мощные укрепления. Молодой лесок вплотную подступал к крепости, стена обрушилась, и часть пустого двора была отсюда как на ладони. Туман разжижался, и он заметил фигуру человека, спешившего по дороге. Прищурившись, мужчина разглядел, что им мог быть кто угодно, кроме воина из регулярных сил Редклифа. О передышке в форте можно и не мечтать.***
Ещё через два часа они подобрались к берегу. — Мост хорошо простреливается, — Дориан не сводил глаз с переправы. Логэйн подумал о том же. Если те мародеры, засевшие в форте Коннор, следят за рекой, то схватят их раньше, чем друффало перейдёт мост. А если на другой стороне окажутся храмовники… Да лучше бы они прорубались сквозь демонов! — Пойдём вниз по реке, — устало подытожил он. — там водопад. Может милостью Андрасте нам удастся переправиться до него. Первой пещеру увидела Сэра. Страж не заметил хорошо замаскированный проход, пока лучница не ткнула его локтем. Они прислушались, но округа безмолвствовала. С мечом в руке Логэйн вошёл под низкий свод, и дал знак остальным: пусто. Кто-то ночевал в ней всего пару дней назад: у стены лежали два одеяла и мешок с остатками припасов, уже погрызенных нагами, у плоского камня в тёмной подсохшей лужице валялась опрокинутая чернильница. Пригляделся: ценная была вещица, но украшавшие её камни кто-то выколупал ножом и расцарапал всю. Подальше лежала открытая шкатулка, в каких маги хранят зачарованные вещицы. Пока остальные осматривались в тесной пещере, внимание Мак-Тира привлёк блеск, пробившийся из-под откинутого края постели. Он приподнял одеяло мечом и резко, с неожиданной даже для себя поспешностью, отбросил его в сторону. Воцарилась очень неприятная тишина. Логэйн сделал шаг в сторону, открывая свою находку Вивьен, и глаза его смотрели на чародейку недобро. На земле, укрытый двумя одеялами, лежал орлесианский пехотный щит. — Боюсь, миледи, — Страж говорил ровно, но взгляд не предвещал ничего хорошего, — нам нужно вернуться в форт Коннор и узнать, что орлесианский пехотинец забыл в сердце Ферелдена. ...Почему-то он ни разу не принял к сведению доброе напутствие Тревельяна: «Пожалуйста, Мак-Тир, никогда не злите Сэру. И тем паче Вивьен, если у неё в руках посох. Иначе вас доставят в Скайхолд на тележке для перевозки льда».***
На земле валялся орлесианский пехотный щит, но уже битых полчаса он был последним, что занимало умы присутствующих. Первой устала Сэра. Тихо костеря «тёрки» Ферелдена и Орлея на все лады, она призналась: «Мне ващ-щ-ще положить на все ваши знатные задницы, если хоть кто-то выживет и растолкует эту хренотень Инквизитору как положено». Сказав это, остроухая растворилась в зарослях снаружи, видимо взяв на себя обязанности часового. Вивьен сухо кивнула ей. Логэйн в тот момент мог только моргнуть. Дориан Павус взял на себя обязанности дипломата и рисковал повторить весь путь бывшего регента Ферелдена: от свободно выражающегося человека с прочными принципами до вмороженной в лёд скульптуры «Весна запаздывает». — Мадам де Фер, — сладчайшим голосом распинался тевинтерец, — я уверен, что на третий раз он всё осознал и уже сделал выводы. Две первые акции милосердия Вивьен, женщины невероятно доброй и бесконечно отходчивой, ни к чему хорошему не привели. Она неохотно делала пас рукой, после чего лёд начинал таять — неотступно, но бесконечно долго, отражая всё нежелание чародейки. Однако Логэйн был ещё зол, гневлив и недостаточно проморожен. Едва к нему возвращалась возможность говорить, он пытался честно и (прости, Андрасте!) в предельно ясных выражениях высказать Вивьен всё, что успел подумать. Учитывая, что разморозка занимала как минимум десять минут, он успевал подумать о многих интереснейших вещах. Память у Стража оказалась хороша. Особенно на экспромты. И в первый раз за всё путешествие (прости, Создатель!) — не те, что уместно озвучивать в высшем обществе. В первый раз выражения оказались такими крепкими, что Сэра рот раскрыла, Дориан помертвел, а Логэйн уже через полминуты опять остервенело хмурил на чародейку заиндевевшие брови. Как он оправдывался позже: «Не знал, но вспомнил». Во второй раз было получше. Но обещание скорого личного знакомства с Кларель, сорвавшееся под конец разморозки, свело на нет все дипломатические ухищрения Дориана. Вивьен быстро поняла, где сейчас пребывает Страж-Командор Орлея, и очень сильно обиделась. Спустя полчаса жизни во льду Логэйн начинал проникаться то ли комплиментами, щедро расточаемыми ей Павусом, то ли зубодробительной холодрыгой и нежеланием вернуться в Скайхолд в тележке. Одной мысли о том, как посмотрит на него Тревельян, хватило, чтобы немного утихомирить и гнев, и уязвленную гордость. Настолько, чтобы про себя заметить: как бы сильно он не взбесил мадам де Фер, заклинания она выбирала с холодной (ха!) головой. Безвредные. Мак-Тир видел вмороженные в лёд тела, что оставались на полях сражений. Творение орлесианской чародейки лишало его подвижности и речи, но не жизни. Как он её назвал в первый раз? Логэйн припомнил дословно (времени-то у него теперь хватало!) и вынуждено признал, что не всякий акт агрессии Орлея лишён оснований. И вообще, Бездна его дёрнула найти этот щит. — Я искренне надеюсь на вашу правоту, господин Павус, — тем временем отвечала Вивьен. — Потому что четвёртой попытки, как правило, не даю. Дориан оглянулся на Мак-Тира и так посмотрел, будто на четвёртый раз всерьёз собирался вмешаться сам — и отнюдь не на стороне ферелденца. Логэйн разрывался между желанием послать его и готовностью сказать, что угомонился, но губы ещё не слушались. Минуты текли мучительно. Первая чародейка стряхивала несуществующие пылинки с костюма, рассматривала щит и только иногда бросала взгляд на Мак-Тира: с ленцой и насмешливо, как наигравшаяся кошка. Даже со скукой, будто он сделал то, чего она ждала с самого начала путешествия, и нисколько не удивил. Снаружи, куда вышла Сэра, не доносилось ни звука. Дориан маялся бездельем, и его лицо отражало почти всё, что можно подумать о политических склоках, находясь под боком у демонов и бандитов. — Ну, цветик мой? — едва Вивьен произнесла это, как Логэйн почувствовал, что наконец-то способен двигаться. — О чём вы склонны поговорить теперь? У входа возникла хмурая Сэра. Дориан Павус не сводил с него внимательного взгляда. Вивьен, будто подначивая, открыто любовалась орлесианским щитом. Логэйн взглянул на неё, вспомнил слова Инквизитора и выдохнул. — Кажется, — он прямо почувствовал, как напряглись Сэра и Дориан; Логэйн сложил руки на груди в тщетной надежде, что так будет теплее, — мы собирались переправить друффало на ту сторону, мадам де Фер. — Прелестно, — мурлыкнула волшебница, повела рукой и в пещере значительно потеплело. — Тогда давайте обсудим действительно важные вопросы. За эту победную улыбку он, право слово, готов был ее убить. Но за потепление стоило бы сказать спасибо. «Создатель, — в сердцах подумал Логэйн, даже не глядя на проклятущий щит, — ещё один повод ненавидеть Орлей. Парча и бархат над волчьей ямой». «Спасибо» он не сказал, а она сделала вид, что иного по-прежнему не ждала.***
Чуть позже, вооружившись луками, Логэйн и Сэра прошлись по берегу. Он зарос камышом, мхом и веретёнкой. Если верить приметам, здесь хворал весь берег. «Коль у дома вымахала веретёнка, внутри ищи тяжелобольного», — так давным-давно приговаривала сестра Эйлис в лагере мятежников на Южных холмах, качала головой и посматривала на красные листья тут и там между убежищами. Логэйн вздыхал, про себя костерил старушечьи предрассудки и рубил веретенку мечом. Где, спрашивал себя, сестра Эйлис понабралась таких глупостей? Вот красная дрянь даже у их порога пробивается, но он и отец здоровы. Нет тут тяжелобольных, нет! Однако весь отцовский лагерь, как оказалось впоследствии, уже заболел обречённостью, доживал последние месяцы. Ждал, пока Логэйн и другой парень, имени которого Страж уже не помнил, приведут туда принца Мэрика. И сгорел всего-то за одну ночь. Руки чесались срубить хотя бы пару стеблей, но делать этого не стоило. Слишком приметно будет. — Говорят, она растет там, где сидит болезнь, — тихо сказал он Сэре, кивнув на очередной кустик. — Интересно, это совпадение или она тянется к Разрыву? — Здесь всё больное, — отрезала эльфийка. — Сначала Мором, а теперь этим. Но ваши грёбанные тёрки с Вивви прям намного важней, ты прав. Логэйн хотел спросить, причём тут Вивьен, но смолчал. Сэра злилась из-за задержки, и такой разговор мог закончиться лишь новой ссорой. Переругаться со всеми спутниками — последнее, что входило в его планы. Молчание прерывали шелест ветра, трепавшего кроны над ручьем, да птичья разноголосица. Эльфийка ступала осторожно, с природной ловкостью обходила принесённые водой и непогодой сучки да ломкие ветки. Логэйну приходилось внимательнее смотреть под ноги. Иногда им на глаза попадались наги, и оба замирали, давая животным уйти. Иначе те кого угодно всполошат своим визгом. — Ты не меняешься. Как все выскочки, благородные жопы. Вот ваще. — С чего ты взяла, что должен? Эльфийка пожала плечами. Мол, сама, дура, удивляюсь. — Инквизитор сказал. И мне, и ей. Ну, Вивви. Типа ты сейчас с нами, это другое и на тебя можно положиться. А ещё сказал, чтобы мы прикрыли тебе спину, если надо будет. Только я теперь не согласна. Сам себя прикрывай, понял? Логэйн посмотрел на Сэру и догадался, что сегодня ему аукнулся не орлесианский щит, а денеримский эльфинаж. — Отсюда уже слышен водопад, — сказал он невпопад, — скоро увидим Разрыв. Зелёный сполох словно застыл в паре метров над водопадом. Изредка по нему пробегала волна сияния, переливались как лабрадориты и падали на воду искры нездешнего огня. Демонов не было видно, недавние духи то ли рассеялись, то ли разлетелись. Тихо и страшно застыла дыра в Завесе. Вдвойне ненормальным казалось переливчатое птичье пение по оба берега. Словно так и должен выглядеть красивый мшистый бережок. Вода бойко текла по камням, уносила от них веточки, листья, ловила зелёный отблеск Разрыва и срывалась вниз по пологому обрыву. В воздухе над ним висела дымка из мелких брызг. Дальше идти не стоило, и, запомнив место, они повернули обратно. Во второй раз ещё внимательнее рассматривали оба берега и наконец-то нашли место, где можно провести Друффи. Через час, уже стоя на другом берегу, Логэйн пару раз свистнул, прислушался, но собака как в воду канула.