***
— …Если мы потеряли собаку, то напишем объявление? — Сэра пожала плечами. — И засандалим на ту доску со всякими попрошениями. У нас бумага-то есть? Как по команде эльфийка, Мак-Тир (деливший с Дорианом одну комнату) и подтянувшаяся на оживлённые голоса Вивьен посмотрели на заезжего чародея. — Есть, — неохотно ответил Дориан и выдержал подходящую к этому моменту паузу, явно драматичную. — Пять официальных листов с гербом Инквизиции. Все в цвете. — А почему пять? — удивился Логэйн. — А нахрена с гербом?! — поразилась Сэра. — Больше не было. На бумаге мы сейчас тоже экономим, — затем Дориан посмотрел на Стража как на предателя. — Вы вообще их не взяли, кстати. Логэйн развел руками: — Я делал ставку на то, что найти друффало мы сможем без совещаний с Максвеллом. Но правда, почему с гербом? — Чтобы их не подделали. Сэра рот раскрыла от такого ответа. Логэйн понадеялся, что его челюсть не слишком упала вниз. Широта тематик, доступных для сверхсекретной переписки со Скайхолдом, не оставила в комнате равнодушных. Кажется, в комнате стало настолько тихо, что даже жена Деннета забеспокоилась и стала тише греметь посудой этажом ниже. Или это Зов притих... Под тремя взглядами, в которых читался один уже озвученный вопрос и ещё несколько невысказанных сомнений в их с Инквизитором умственном здоровье, Павус отступил: — В смысле, у Максвелла в тот момент не нашлось чистой бумаги. Её сейчас тратят послы Селины и Гаспара. Он дал мне то, что есть, просто на всякий случай. Сказал, что даже полный Корифей не станет подделывать письма на такой штуке. И поэтому, взяв письмо, он сразу поймет, что его написали мы. Даже если там будет нарисован Создатель без штанов. Логэйн провел по лицу ладонью в надежде стереть нарисовавшуюся в голове картинку и отвернулся. Бросил взгляд на мадам де Фер. Та смотрела на свои тонкие руки и так старательно сдерживала мнение на сжатых в тонкую линию устах, что у неё, кажется, немножко задёргался глаз. — Ну так тащи свои гербы! Ща я ему намалюю! — Ну уж нет! — заартачился тевинтерец и сложил руки на груди. — Ты вообще знаешь слово «репутация»? Думаешь о престиже Инквизиции? А Инквизитора? Что о нас скажут, знаешь? — Насрать! — Сэра аж ногой топнула. — «О, это агенты Инквизитора!» — Дориан очень похоже передразнил говорок хозяина Друффи. — «Сначала он потерял Верховную жрицу, потом Убежище, Зимний Дворец, а теперь собаку!» — Ты что-то больно живо за его задницу стал бояться, а? — За ре-пу-та-цию, — угрожающе чётко, почти по слогам повторил Павус, но его перебил тихий смешок госпожи де Фер. Обстановка в комнате всё больше напоминала типичные пикировки сторон перед кровопролитным боем. Поэтому Мак-Тир вздохнул и вышел из комнаты. Создатель без штанов, надо же… Больше, чем вера Инквизитора в мыслительные и творческие способности сподвижников, Мак-Тира поражала только его фантазия. — Эй, ты куда делся? — запоздало долетело вслед, когда он дошёл до лестницы. — Ужинать. Опрашивать местное население, — Логэйн закатил глаза. — Как-нибудь без гербов. И даже не вздумай нарисовать Создателя!***
По небу над фермами растёкся оранжевый, как цветы подле крыльца, закат. Округа, шумная и беспокойная днём, затихала; над крышами поднимался печной дымок. Вдали глухо мычала скотина, в конюшне Деннета тревожились жеребята. Так благодатно и славно было вокруг, что в бандитов, красных храмовников и Разрывы почти не верилось. Чем дольше Логэйн смотрел на небо, стоя у ограды, тем сильнее линяли оттенки охры и краснота, разжижались лиловым оттенком сумерек. Красиво и тихо таял закат над опалённым, истерзанным Ферелденом. Логэйн оперся об ограду, закрыл глаза и вспомнил другие такие закаты: дивно пылало небо, пар поднимался над озером, башня Кинлох тёмным шпилем пронзала облака… Рядом стояла будущая королева Роуэн, они ездили по владениям покорённых господ, призывали ферелденскую знать встать с колен под знамёнами мятежного принца. Он часто вспоминал закаты, проведённые с Роуэн, и очень редко — с нею, Мэриком и эльфийкой-бардом. Разве в зарубцевавшихся чувствах дело? Нет, не в одной лишь Роуэн. Слишком горчили имена. Слишком жив был в памяти вечер, разрушивший всё и начавший заново. Тогда, кстати, хватало таких перекрестий… «Вы можете на него положиться. Логэйн, дай слово, что будешь защищать принца. Дай слово, Логэйн». «Ты мой друг и принц, и я клянусь служить тебе всей душой». Отец считал, что верность стране есть преданность королю. Логэйн всегда лучше него чувствовал эту разницу. Мэрика он не спас, но всё-таки не предал… «Ты этого хотел». …Однако Мак-Тир так же хорошо знал, сколь мала может быть разница между одним и вторым. «Мэрик теперь меня не слышит». — А я уже решил, что с вами снова что-то случилось. Логэйн потер переносицу, вздохнул и оглянулся на голос Дориана. Тевинтерец спускался с крыльца. — «Снова», господин Павус? — Вдруг вы тоже решили перенять у Инквизиции всё самое лучшее и начали с искусства попадать в истории? Мак-Тир приподнял бровь, запомнив про себя это «тоже». Кажется, ещё один человек в окружении Вестника не испытывал восторга от его поручений. Сэра и де Фер получили указание прикрывать Мак-Тира, от которого их, мягко скажем, перекосило. Маг из Тевинтера, на первый взгляд, поехал по очевидной причине — опасно оставлять неуправляемого имперца-малефикара рядом с магами бесконтрольных Кругов… Очевидной, если хочешь убедить в этом его спутников. Теперь Мак-Тир склонялся к мысли, что Дориан здесь тем паче не по своей воле. Может, как доверенное лицо Инквизитора, призванное проследить за тем, чтобы обе стороны не убили друг друга и придерживались плана. А может, под шумок политических баталий Орлея и Ферелдена ему поручено сделать что-то ещё? — Пока нет, — Страж ответил с некоторой задержкой, — просто на воздухе лучше думается. — Я так и решил. Хотя чуть не подумал, что сразу после ужина вы решили спасаться от наших спутниц бегством. Атмосфера за ужином была такая, что Логэйн, вспомнив трапезу, поперхнулся воздухом: — Нет. Орлесианской ведьме и эльфу из трущоб надо ещё постараться, чтобы напугать меня. Архидемон в Денериме, призрачный дракон в болотах Амарантайна, Мать порождений тьмы после того, как мы потеряли Башню Бдения… Пока обе наши спутницы до них не дотягивают. — Но духи у неё отвратительные, — вздохнул Павус. — Такая приторная безвкусица… — Да, — Логэйн тоже вздохнул. — Причём теперь точно орлессианские. Ко всему липнут. Весь дом пропах. — Не спутать, соглашусь. А рагу… Павус помрачнел. Логэйн представил, как удивится жена Деннета, когда не досчитается сразу половины самых острых приправ. Интересно, свяжет она это с тем, что припозднившиеся постояльцы вежливо отказались от добавки и вдвойне налегали на воду? Причем — вот странность-то, — только на ту, которую сами же набрали из колодца?.. Мак-Тир скривился: — Эльфы — чудовища. — И женщины тоже. Логэйн вспомнил, как Анора спелась со Стражами и Эамоном на Собрании Земель, и вздохнул: — Поголовно. — Пусть не услышит вас Героиня Ферелдена, Страж? — Да она знает. Помолчав, они снова задумались о тяготах путешествия, вспомнили сэриного дохлого ежа… Поняли, что думают об одном и том же… И рассмеялись. — Ладно, — Логэйн с трудом подавил улыбку, — я пришел к выводу, что не понимаю поручений Инквизитора. Теперь пытаюсь осознать это и смириться. Господин Павус подошёл ближе, но облокачиваться о побуревшие от дождей, ветра и времени колья ограды не стал. Его взгляд тоже привлекло стадо за оградой одной из соседних ферм. — Вон Друффи, — Дориан прищурился. — В этом деле не было ничего необычного. — Хотите сказать, Инквизитор отправил сюда двух превосходных магов, отличного шпиона и меня ради друффало? — А вы не допускаете, что Инквизитор просто от нас избавился? Точно так же, как он не берет с собой Коула и Блэкволла, когда идёт в приличное общество. Их проще не включать в свиту, а нас проще выставить из Скайхолда под благовидным предлогом. Это не заговор Орлея, не тайный шифр. Это всего лишь… — Дориан скривился и выдохнул со странным выражением обиды и разочарования: — Друффи. Логэйн потёр переносицу. До сих пор казалось, что нос и брови покрыты инеем, и раз за разом он тянулся к лицу, чтобы избавиться от морока. Неприятно и раздражающе: из фантомных болей ему с лихвой хватало то исчезающего, то навязчивого шепота лже-Зова. Павус тем временем перевёл тему: — Хозяева той собаки разозлились? — Оказалось, что нет. Их нет. Она прибилась к деревне после атаки демонов. Батраки отдали её мне, потому что своих жалко, — подумав, Логэйн в сердцах ударил ладонью по ограде. — Да всё здесь не сходится! — Неужели? Мак-Тир бросил цепкий взгляд на тевинтерца, пытаясь понять: тот издевается или действительно успел привыкнуть, что командир способен отправить его аж на ту сторону гор с бессмысленным поручением? Друффало отыскал бы любой разведчик! Потом вспомнил Максвелла Тревельяна и крепко задумался. Может? Наверное. Мак-Тир, увы, иногда серьёзно сомневался, что Инквизитор думает в должном объёме и с положенной частотой. — Местные сказали, что в последний раз демоны напали на деревню с той стороны, — он указал направление, в котором повёл отряд утром. — Похоже, они вышли из Разрыва над водопадом. Где мы нашли Друфи? Чуть дальше. Будь я друффало, — Дориан хмыкнул, но Логэйн холодно глянул на него и пресёк неуместный юмор, — то с самого начала бежал бы в иную сторону. От демонов, а не к ним. — Я думаю, что Друффи не слишком рассудительна. — Хорошо. А это? Какой-то пьяница побирался у соседей и брата, но бросил монеты дома. Или домашняя тренированная собака прибилась к деревне, но её не узнали. Хотя путников здесь не видели с прихода Инквизитора… Потерявшая хозяина мабари вела бы себя иначе, а эту будто гулять выпустили. Или разбойники заняли целый форт, но этого никто не заметил. Тем паче Редклиф! Я складываю это так и сяк, но что-то не сходится. Возможно, хронология. Прежде чем Дориан высказал сомнение, Мак-Тир продолжил: — Хотя меня беспокоит и другое. Я видел Разрывы в Зимнем Дворце, в лесу и над водопадом. Если не считать тех дыр, что делает Инквизитор, они… спокойны? Не выплевывают демонов, пока никого нет рядом. Дориан медленно кивнул: — Понял. Думаете, кто-то спровоцировал Разрыв? Логэйн помолчал, начав подкидывать кинжал на ладони. Дориан, не дождавшись ответа, развил мысль чуть дальше: — И тот, кто его спровоцировал, привёл Друффи к канаве? От удивления Логэйн замешкался и едва не уронил оружие. Нахмурился. — Нет, глупо. Зачем уводить друффало в лес? — А что они едят, по-вашему? — Кто? — не понял Мак-Тир. — Мятежники в форте, — Павус теперь загибал пальцы. — Маги в Зачарованном лесу. Красные храмовники, если этих мерзавцев ещё не перебили в округе. Другие разорённые фермеры. Кто-то должен снабжать такую толпу и, возможно, на фермах у них есть сторонники. Которые шпионят за вышками и дозорными Инквизиции? Вариант... — За магов я бы не беспокоился: в лесу хватит дичи. Красные храмовники тоже не бедствуют, они же разграбили половину здешних деревень. — Но про форт ни вы, ни я даже не слышали, — продолжил Дориан. — Люди пропадали на другой дороге. С этим, кстати, тоже стоило бы разобраться. — Я был уверен, что он занят солдатами Редклифа. «Настолько уверен, — поправил себя Логэйн, — что не расспросил об этом жену Деннета до вылазки. Если бы мы вышли открыто, а не залегли у форта… Даже думать не хочу. Так ошибаться нельзя». Дориан посмотрел собеседнику в лицо и понял, о чём он думает. — Видимо здешние, в отличие от Вас, считали форт заброшенным. Ровно до нашего возвращения. Значит, люди в нём появились уже после приезда Инквизитора… Или незадолго до. Если бы Максвелл пошёл закрывать Разрыв над водопадом и знал про форт, он мог отступить туда. Мне это не нравится. Логэйн сообразил, к чему вёл чародей. Зная привычку Тревельяна решать все проблемы мирового масштаба с помощью трёх друзей и девяти зелий, стоило ожидать, что блаженный мальчишка сунется даже в пасть к дракону. А уж вступить в бой с разбойниками где-то между мятежными магами и храмовниками? Попасть в плен или рисковать головой, чтобы занять старый форт для Инквизиции? Да раз плюнуть! Хм… Занять старый форт? Заманчиво, Тень побери, заманчиво. Они обменялись взглядами и поняли, что опять думают примерно об одном и том же, пусть и с минимальными поправками на лояльность. — Храмовники вычистили всю округу до их прихода, — заметил Логэйн. — Чтобы поживиться, парням из форта пришлось бы разграбить фермы или ближайшие поселения. Но здесь тихо. — Только пропадал скот, да? — И никудышный пьяница, который за бутылку продаст хоть родного брата, хоть упитанного друффало. Если догадка верна, — он щёлкнул пальцем по поясу с подсумком, где лежала монета, — то у парней в форте мало припасов и людей. Кто-то мог заплатить украденным. Помолчали. Первым снова не выдержал Мак-Тир: — Мы же понимаем, что Инквизиция только-только нашла деньги на репарации для Редклифа? Если она укрепится в лучшем форте Эамона, то Ферелден превратится в разъярённый улей. В то же время он признавал, что Инквизиция — лучший вариант между Максвеллом, мятежными лесными чародеями и бандитами. Выбивать из него противника, если тот залатает укрепления, придётся большой и кровавой данью. Зато с Тревельяном Ферелден сумеет договориться. Дориан пожал плечами: — Мы упускаем из виду, что Героиня Ферелдена отбыла в Денерим спасать вашего короля. Если у неё получится, признательный монарх простит Инквизитору очередную военную аферу на своей земле. А если миссия обречена на провал, то мы и Ферелден думать забудем про этот форт. — Но мы — не Инквизитор. Нам понадобится отряд, чтобы занять форт. — Ха! Я смотрю, тейрн, вам тоже не нравится вариант «трое друзей и девять зелий»? Логэйн бросил на него предупреждающий взгляд, но рядом, к счастью, крутился лишь тот же светловолосый мальчишка, что ранее помогал батракам: полол грядку на значительном расстоянии от них и едва ли прислушивался к разговору. — Я слишком стар, чтобы отыгрывать такие операции на кошмарной сложности, — Мак-Тир покачал головой. — Поэтому для захвата форта Коннор нужен отряд. Минимум человек десять. — Максвелл дал мне пару контактов наших агентов на Перекрестке. Ещё он отправил с нами Сэру. У неё есть… друзья, которые наверняка захотят навести порядок в округе. Мужчина постарался интонациями не выдать беспокойства, охватившего его в этот миг: — Он для этого вас отправил, Дориан? Чтобы захватить ферелденский форт? — Что? — маг округлил глаза и вдруг расхохотался: — О, нет! Меня отправили, чтобы уравновесить вас в ссорах с Первой Чародейкой и всё. Как видите, я старался. Но Максвелл не обидится, если мы предложим ему такой вариант. Давайте завтра выдвинемся на Перекрёсток и начнём собирать людей. Ферелден только выиграет, если Инквизиция укрепится в этих землях. — Надеюсь... — но Логэйн ему не верил. Выбрать амбициозную цель и договориться между собой было лишь частью дела. Чтобы всерьёз планировать путешествие до Перекрёстка, требовалось презентовать эту идею двуликому демону женского очарования — Сэре и мадам де Фер, — и заслужить одобрение хотя бы одной из них. Вопреки надеждам Мак-Тира даже Дориан, далёкий от ферелдено-орлесианских войн, легко связал мысли о форте с опасением нарваться на заговор Орлея. Если снова заговорить о руинах, у чародейки возникнут подозрения. Де Фер не станет искать в стоге сена иглу очередного политического конфликта. Сэра упрётся в то, что зачистка форта — прямая обязанность людей эрла Редклифа, а не тайных сторонников Инквизиции. Как ни крути, получалось трудно. — Поэтому даже не заикайтесь про щит, — напомнил Дориан. — Лучше говорить буду я. Вы запятнали себя прогрессирующей орлеефобией, а я пока только тягой к письмам на гербовой бумаге. — И много вам даст такое преимущество? — Меня, как минимум, не вморозят в лёд по самые уши. Крыть оказалось нечем, но Логэйн не сдавался: — Возможно, нам стоит написать Инквизитору? — в его голосе прозвучало сомнение. Дориан задумчиво потер подбородок, но мотнул головой: — Тогда это точно превратится в заговор. Я предлагаю сначала разобраться в том, что здесь происходит. А уже после написать в Скайхолд о наших приключениях. Постфактум. — На пяти гербовых листах, — поддакнул Мак-Тир, почти не изменившись в лице. Он ни на минуту не забывал, что тевинтерца не заботит эта страна и у них разные цели, но всё равно немного забавлялся, изредка подкалывая Дориана или получая шпильку от Сэры. — Разумеется. Во всём цвете... Дориан вдруг нахмурился и оглянулся на дом. Мак-Тир последовал его примеру, ожидая увидеть очередную подлянку Сэры, но на крыльце не было ничего и никого. Дориан внимательно оглядел дом, двор и взглядом прошёлся по дороге до соседних ферм: — Ничего. Показалось. — Что? — Как будто что-то… не одобряет того, что я сказал. Как если по солнцу пробежит тень. Чувство, будто поднялся на верхний этаж «Приюта Вестника», споткнулся и обругал ступеньку. Оно ушло, если правда было. — Но что-то ведь это значит? — Да, — Дориан мрачнел на глазах. — Если я прав, то Максвелл Тревельян дал не одну лишь гербовую бумагу. Хотя я очень просил этого не делать. Не говорите ни Вивьен, ни Сэре. После этого Павус явно потерял охоту до откровенных разговоров и смелых планов. Помаявшись у ограды ещё немного, он ушёл в дом. Через некоторое время светловолосый мальчишка поднялся с грядки, стряхнул землю с грязных порванных на коленках штанин и, не глядя на мужчину, пошёл со двора. Мак-Тиру в какой-то момент показалось, что паренёк не в себе или перегрелся за день: проходя мимо тейрна, он вдруг подался в сторону, минуя невидимое препятствие, и сам этого не заметил. Страж проводил его взглядом до холма за конюшнями Деннета: видимо в той стороне за границей ферм тоже было какое-то жильё батраков. Если так, стоит спросить про собаку там... Но завтра. Он пошёл к дому, не обратив внимания, что тоже обогнул невидимое препятствие, переместившееся левее.***
— Из всего этого у меня только один вывод. Собака пришла оттуда... Логэйн указал на холмы. Он стоял у окна вполоборота к спутницам, сидевшим на постелях. Павус занял единственный стул, опасно поскрипывавший при любом движении, но сидел так расслабленно, словно это было кресло в личных покоях главного магистра. Презентация плана проходила вполне успешно, но сейчас им пришлось отвлечься на Сэру, которую из всего сказанного интересовал только мабари. — ...Возможно, была у кого-то из форта или у магов до нападения демонов, отбилась от хозяина и отлежалась в деревне. А когда мы прошли через Канаву, то вспомнила дорогу домой. Эльфийка вздохнула и вытянулась на кровати. Всегда так: привыкаешь к кому-то, а он не друг, и ты для него — случайность. — Мне не нравится полет вашей фантазии, господа, — де Фер чуть скривила губы и ненавязчиво протянула мостик от чисто ферелденской темы к более серьёзным вопросам зачистки местности: — Значит, ей было куда идти и не захотелось возвращаться. Что есть в округе? Дориан стал загибать пальцы: — Разорённые фермы. Лагерь магов, форт Коннор и западная дорога. Там пропадали люди. — Мы упускаем красных храмовников, — добавил Мак-Тир. — Кто-то мог остаться. — И мятежных магов. — Два разрыва. — Возможно, Старшего, — Павус ухмыльнулся, но шутку проигнорировали. — Ещё Перекресток. Хотя нет, до него далековато… Логэйн нахмурился: — Но из всего, что мы перечислили, мне нравится только он. Мадам де Фер поднялась и прошла к столу, где ранее разложила некоторые вещи из своей сумки. Взгляд пробежал по нескольким амулетам, свиткам, письму... Волшебнице её уровня не требовалось носить с собой горсть защитных амулетов, поэтому Логэйну было интересно, чему служат все эти вещицы. Но чародейку никто не спрашивал. Она провела длинными красивыми пальцами цвета ривийского ореха по аметисту в амулете, залюбовалась игрой блика, потерявшегося в гранях камня... И уверенно, словно все ждали лишь её одобрения, кивнула: — Я согласна дойти до Перекрёстка. Дориан и Мак-Тир озадаченно переглянулись, поскольку ожидали чуть больше вопросов и, возможно, подозрений. Но спорить с чародейкой никто не стал, и вскоре все разошлись по комнатам. Когда в окна заглянула чернильная ночная мгла, дом притих, засыпая.***
Королеве Роуэн не шли такие красивые платья. Жёлтый бархат, чёрное кружево, тугой корсет и тусклый блеск тонкой драгоценной сеточки в волосах. Не шли, потому что в них она была слишком нескладной, энергично-боевой. Это орлеанские куры умеют не идти, а плыть над полом, едва касаясь его носочками туфель, но не Роуэн. Походка у неё быстрая, порывистая и совсем не такая, как должна быть у королевы в красивом платье. Роуэн запретила бы ему смотреть на себя — теперь-то особенно, — если бы только могла сказать подобное и не вызвать подозрений среди тех, кто прибыл в форт Коннор вместе с ней и королём Мэриком. Роуэн оступается, вцепившись в руку своего короля до боли, жгуче и мучительно краснеет, злится. Она всё знает, всё понимает. Она, как и Логэйн, как и сам лучезарно-заботливый Мэрик, думает сейчас, что Катриэль бы даже не покачнулась. Шла бы рядом с ним сияющая, красивая и непоправимо любимая — шла бы и не нуждалась во всей этой глупой да модной мишуре. Катриэль — это яд, который всегда теперь отравляет мысли. Логэйн отворачивается. Мэрик слушает Эамона, с жаром вступает в диалог, а Роуэн будто не замечает ни его, ни брата. Сейчас она смотрит со стены вдаль, куда-то за сизый окоём свободного Ферелдена, и на лице королевы на миг проскальзывают усталость да загнанное одиночество. Втайне Логэйн надеется, что она обернётся, но сам бесконечно боится этого. Он не знает, о чём жалеет сейчас королева, но вроде догадывается, почему владычица Ферелдена завидует перелётным птицам Мэрик поворачивается к ней, и Роуэн, прослушав начало, отвечает невпопад. Король смотрит на неё с нежностью, но Логэйн знает, Логэйн как будто слышит: «Катриэль бы меня услышала»… Прошло уже много лет, кости королевы Роуэн сгнили в её могиле, Мэрик пропал, а форт превратился в руины… Но в этом сне всё оставалось как прежде. Тихо вился вокруг то ли смех, то ли свист, то ли шелест голоса Архидемона… Логэйн стоял у подножия лестницы, ведшей на стену, и не спешил подниматься к венценосной чете. Если они (он поднял голову, но слишком слепило солнце), конечно же, окажутся в этом сне. Кошмары всё чаще становились таковы: он понимал, что оказался в их власти, ещё до того, как образы Скверны сжимали цепкие пальцы. Заражённый дракон Корифея выдыхался и всё хуже влиял на Серых Стражей? Или Кларель так сильно ранила его в Адаманте? Или Кошмар по-прежнему дотягивался до них из недр Тени? Или он сам уже привык, научился отличать наведённые мороки от своих настоящих снов? Стоит, наверное, написать Натаниэлю, чтобы узнать точнее. Но при мысли, что госпожа тайный канцлер будет в курсе любого его письма, Логэйн привычно отбросил эту идею. Страж оглянулся. Позади лежал безлюдный и узкий двор форта, залитый солнцем. Решётка ворот опущена, двери хозяйственных построек закрыты. Совершенно не торопясь, он поднялся по лестнице — туда, где солнце делалось нестерпимым, и тени прошлого уже ждали. На гребне стены действительно были люди. Вот смутная и расплывчатая, словно Тень, фигура покойного Эамона, вот статный силуэт придворного, а мимо скользнула остроухая тень прислуги… В груди стало пусто и душно, когда он увидел Мэрика: его фигуру, его стать, успел поймать отголосок смеха... Но не удавалось зацепиться за него взглядом, увидеть живым воочию и расспросить хотя бы в кошмаре. Бесполезно фокусироваться на окружении — сон хотел, чтобы он увидел только одну. Логэйн же мучительно пытался на неё не смотреть. Его воспоминания о Роуэн тварь особенно полюбила и ломала на свой вкус, как сухие тростинки. Жёлтый бархат, тёмное кружево. Тонкая и болезненная фигура королевы тянула внимание на себя, саднила взгляду как свежая рана. Он не хотел снова оставлять Мэрика, но отступало и терялось всё; солнечный свет играл золотистым бликом на тяжёлом подоле платья и подчинял внимание. Бледные, потерявшие силу руки беспокойно мяли жёлтую материю. Кружево бросало тень на серые язвы Скверны, расползшиеся по коже. Все исчезли кроме неё. Отзвучал смех, разодрав до крови душу. Нехотя и через силу Логэйн посмотрел выше. Всего несколько раз он во всей красе видел живое промежуточное звено между человеком и порождением тьмы — вурдалака, — и не горел желанием запомнить её такой. К счастью, лицо Роуэн осталось человеческим. Может, сплетавшая кошмары сила боялась, что иначе он её не узнает. Роуэн ещё не стала такой как Ута. А в жизни умерла раньше, чем Мэрик, Логэйн и весь ферелденский двор узнали, в кого Скверна превращает людей… — Логэйн? Каштановые волосы сплетены в сложную косу; серые глаза следят за ним неотрывно и строго. В бледном лице её — ни кровинки, ни искры жизни. Будто именно та Роуэн, которая исчезла на ложе погребального костра, вдруг обрела волю и душу. Взгляд столкнулся со взглядом, и Мак-Тир почувствовал неприятный, почти забытый холодок: этот кошмар силён, и эту Роуэн ему не переглядеть. — Где твой король, Логэйн? — зазвучал не слабый и едва слышный шепот умиравшей Роуэн, а её настоящий звонкий голос, смолкший давным-давно. — Где он? В последних словах в ответ на его выжидающее молчание отозвалось-полыхнуло что-то гневное, дикое, неожиданно сильное для отравленного Скверной тела; Логэйн нахмурился и подобрался. Это был сон, но Роуэн казалась ему реальной и могла повести весь кошмар в любую сторону. Он знал, как тяжело выпутаться и проснуться без чужой помощи, если не уследишь и поддашься обманам Зова. — Он мёртв, Роуэн, — Мак-Тир говорил осторожно, тихо и так вкрадчиво, словно увещевал дитя. — Ты знаешь это. Мэрик пережил тебя на семнадцать лет, был захвачен орлесианцами и, скорее всего, убит. — Нет! Пальцы сжали жёлтую ткань; пальцы вцепились в кружево, и обострённый слух Стража различил потрескивание ткани. Руки этой Роуэн тронула Скверна, и сила в них скрывалась теперь… как у хищной птицы. Нет, — горько и смешно было это признавать, — но он даже в кошмаре не мог сказать про неё «вурдалак». — Ты знаешь, что я искал его два года, Роуэн, — он говорил, стараясь отсечь эмоции, оставить их где-то в прошлом. — И не остановил поиски даже потом. Сократил, но не остановил. — Ты хотел этого. Вы могли искать его до сих пор. — Да, — он посмотрел на неё, но не колебался с ответом. — Я хотел снова увидеть Мэрика. Но не ценой всего, чего мы добились. Ферелдену требовались готовые армия и флот, а не тело убитого короля. — Твоего единственного друга. — Роуэн… — Ты многого хотел, — сказала она с неожиданно жгучим и сильным укором для речей его воображения, — но получалось всегда одно: Ферелден то, Ферелден это. Что ж, спорить с кошмаром он не считал нужным. Слёзы блеснули в глазах королевы. — Это была наша последняя поездка, Логэйн, — она обвела стены и слепяще-солнечное ничего рукой. — Помнишь? Отсюда ты уехал в Гварен. Мы с Мэриком в Денерим… Последняя, мысленно поправил он, когда я видел тебя живой. — Мэрик меня не слышал. Не услышала и она: — …Ты уехал и оставил нас собирать осколки. Притираться друг другу. Забывать её. Я ненавидела тебя за это. Он тоже почти ненавидел… Но потом простил. Попытался понять. Не смог, конечно же, но Мэрику тебя не хватало. От её слов больно стало по-настоящему. Время, наставшее после того, как Мэрик узнал всю правду о Катриэль, было тяжело вспоминать. Солнечный светлый принц не научился мстить и ненавидеть, даже приняв корону, но иногда Мак-Тиру казалось, что это сделало им только хуже. Роуэн продолжала: — Он повторял пророчество ведьмы и всё равно не верил, что ты будешь его предавать. Как она сказала? — «С каждым разом всё горше». — Я сказала ему: «Это всего лишь слова». А он ответил, что это не только слова. И всё равно дорожил тобой. Логэйн втянул воздух сквозь зубы и вдруг понял, что сжал челюсти до боли, не заметив этого. Слёзы блеснули в глазах королевы, слёзы текли по щекам, и от этого стало больно дышать — но настоящая Роуэн бы не заплакала? Он вдруг понял, что не знает этого. Никогда не говорил ей, что орлесианцы провели его, добрались до Мэрика, обезглавили Ферелден и оставили сиротой её сына… Проклятье. Кое-что он тоже ей, к счастью, не говорил. Кроме таких кошмаров. Повторялся страх этого разговора не впервые, только вот всякий раз по-новому. — Где твой король, Логэйн? Почему ТЫ бросил его? — она зашептала, словно в горячке, но в конце совалась на крик, и Логэйна будто стегнули: резко, жгуче, заставив вздрогнуть. — Ты знал, что с ним произойдёт. Ты слышал! Ты слышал это как я, как Мэрик! Мы слышали, что с ним стало! Как треснул доспех под ударами тварей, как он кричал, Логэйн, кричал, задыхался и звал тебя! Я видела, как страшно от этого было Мэрику; я до сих пор чувствую всю их боль. Я заступилась бы за него, я заслонила бы их обоих… А что сделал ты? Почему жив ты, Логэйн? Я оставила тебя с ними, я бы просила тебя, Я УМОЛЯЛА БЫ ТЕБЯ… Крик Роуэн врезался в уши, вонзился в виски; и Логэйн отшатнулся от неё, вскинул руку: — Хватит! Она стояла теперь, хватая ртом воздух от не сдерживаемого плача; плечи и всё тело Роуэн тряслись и, не удержавшись, женщина сделала пару нетвёрдых шагов, схватилась за кладку стены. Скрипнули когти, оставляя на камнях щербины; Логэйн даже не удивился тому, как быстро менялась она во сне. Теперь пятна Скверны проступали ярче, темнее; кожа обвисла складками, чёрные когти сочились гнилью. А лицо, рыдания, слёзы, голос — всё от той же женщины, которую он любил. — Ты будешь таким же, — ни разу на его памяти Роуэн не говорила с кем-то, тая в голосе столько ненависти, почти захлёбываясь ею. — Ты умрёшь как они и даже хуже. Тебя уже ненавидит весь твой перепроданный Ферелден. Тебя затащат на Глубинные тропы. Тебя… Логэйн вздрогнул, открыл глаза и замер, не сбивая дыхания, прислушиваясь. Что-то изменилось в ночи, и пару минут он напряжённо вслушивался в темноту, в дыхание Павуса на другом конце комнаты, в едва долетавшие до слуха разговоры жены Деннета во сне этажом ниже, ржание лошадей и далёкий неистовый лай собак с окраины. Искал в окружающих звуках источники невнятного беспокойства, а потом понял, что лже-Зов зазвучал иначе. Разборчивее. Похолодев, Мак-Тир попробовал разобрать слова неземной песни. Однако это по-прежнему не далось ему. Просто Призыв стал немного ближе, но время ещё оставалось? Совпадение? Или об этом предупреждал кошмар? «Интересно, — подумал он, — как слышит песню Сурана?» Она вступила в Орден раньше, но возрастом сильно ему уступала. Вскоре на смену прервавшемуся сну из глубин памяти пришёл другой. …Глубинные тропы как наяву дышали душным сокрытым пламенем. Отряд спускался всё ниже и ниже, приближался к концу пути — чутье Серого Стража говорило, что порождения тьмы очень близко. Даже в страшном сне ему не приходило в голову опять спуститься в душную темноту! Он отверг эту мысль, когда Серые Стражи Орлея прибыли в Ферелден, прося его стать проводником до тейга Ортан — и оказался прав, чего нельзя было сказать о Мэрике. Чудом пройдя под землей трудную дорогу от Западного холма до Гварена в годы войны, Логэйн навсегда запомнил страх и давящее, словно камень, отчаяние, которое охватывало людей в вотчине порождений тьмы и подгорного мрака. А сейчас по собственной воле переживал их заново. Нити Скверны тонкой паутинкой оплели стены и потолок туннеля, в котором не было ничего от рукотворных коридоров гномов. Мак-Тир, оглядывая стены, гадал, что именно проточило в камнях этот ход: веление природы или содранные до мяса тысячи рук порождений тьмы. Кто-то скажет, что порождения не роют таких ходов… Но однажды Мэрик надолго слёг с лихорадкой, и всю ночь Логэйн слушал сбивчивый, полный страха и боли шепот своего короля. И заново перед глазами вставали брошенный гномий тейг, никогда (к счастью!) не виденный им подземный дворец времен Первого Мора, узкие проломы в стенах, душный и спёртый воздух Троп, а где-то впереди, в темноте — звуки, тысячи и сотни мириад звуков. Шум, стон и надсадное дыханье тёмной орды, вгрызающейся в твердь земную. «Они слышат», — шептал тогда король, мечась в постели. Логэйн встал, подошел к окну и вдруг понял, что отдал бы десять лет жизни только за то, чтобы вернуться в прошлое и не пустить Серых вестников во дворец. Но ни за что, ни за какие сокровища и надежды не вызвался бы вместо него. А теперь… Возможно, прав оказался Мэрик: с годами он, всей душой ненавидя драматичные жесты, всё чаще сам до них опускался. Разум, всегда восстававший против отчаянных авантюр Мэрика, сдался. Он тоже слышал. Возможно, это Архитектор научился влиять на Скверну, но Мак-Тир снова услышал невыразимо прекрасную многоголосую песнь в тот момент, когда убивал это порождение тьмы. Нужно было оставить Кайлана, пережить Мор и самому пройти Посвящение, чтобы поверить в реальность этой угрозы, наконец-то не счесть болезненный шепот и вскрики своего короля бредом. Нужно было совершить десятки ошибок, приехать в Амарантайн и содрогнуться от имени… — Архитектор. Оно прозвучало так явно, будто Мэрик произнёс его в полный голос прямо у него за спиной. Всё. Логэйн, остановившись, отвел в сторону руку с факелом и несколькими жестами приказал спутникам: привал. А затем, закрыв глаза, без сил привалился к стене, чувствуя, как нити Скверны мягко прогибаются, пружинят под нажимом доспеха и липнут к стальным пластинам. Судя по тяжелому вздоху, Сигрун последовала его примеру. Выдержка Серых Стражей многократно превосходила силы обычного человека, но неотвратимо наступал предел, за которым слышались голоса умерших друзей, а руки тряслись от усталости. Несколько минут маленький отряд молча переводил дух, прислушивался к немоте земли и камня над головами. Первым зашевелился Натаниэль. Втайне Логэйн за многое был безмерно ему благодарен. Например, за непоколебимую уверенность в решениях Командора, так обманчиво похожую на безразличие. И за готовность беспрекословно умереть, куда уж без этого. В глубине души Мак-Тир досадовал на себя за то, что парень стал Серым Стражем. Ферелден и весь эрлинг Амарантайн выиграли бы гораздо больше, случись Хоу занять место отца. Но сейчас думать об этом не хватало ни сил, ни времени… ни отваги. Первой предсказуемо не выдержала Сигрун. Когда они разложили одеяла и передавали из рук в руки флягу с вином, гномка закашлялась, глубоко вздохнула… и тыльной стороной ладони очень подозрительно стала тереть глаза. Мак-Тир вздохнул. Чёрная кровь порождений тьмы на его доспехе перемешалась с собственной и спеклась. Только меч удалось хоть немного от неё оттереть. Сейчас показалось, что кровь зарубленного вурдалака жжёт ладони даже сквозь толстые перчатки. Он догадывался, что Сигрун разрывается между жалостью к осквернённой защитнице Архитектора, потрясением перед тем, что та была Серым Стражем, и страхом. …Мутные глаза без ресниц. Клочья чудом сохранившихся волос на лысом черепе, рыхлая и липкая кожа — бледно-серая до бесцветья. Пятна и корки Скверны, издали похожие на синяки. Ощеренные острые зубы, сведенные посмертной судорогой серые губы… Там каждый из них почувствовал безмерное, иссушающее силы отчаяние при виде того, во что со временем превращается Серый Страж. Про такое Сурана ему не рассказывала. Если, конечно, знала. Орден старательно прятал тайны, неохотно делился с миром прокажёнными секретами. Логэйн раз за разом напоминал себе: недавний новобранец Нерия Сурана просто могла не знать, на что обрекает его Посвящением — и всё равно чувствовал, что обманут. Осуждение мерещилось ему во взглядах молодых Стражей, теперь сидевших так близко и всё равно молчавших. Он дал себе право решать их судьбы, протянул каждому чашу с проклятой кровью, пожимал руки, а теперь все воочию увидели, на какую смерть обречены из-за Логэйна, Сураны и Серого Ордена. «Я не знал», — вертелось на языке, но как позорно звучало оправдание… — Ута предала Стражей, — Логейн не узнал своего голоса и поймал удивленные взгляды. — Как я понял, Архитектор… отблагодарил её именно таким образом. Он мучительно, до взрывавшей виски боли старался прогнать заторможенность, слипавшую глаза усталость, отогнать прочь всё — всё, что мешало вспомнить давно канувший вечер в денеримском дворце. Командор Серых Стражей Орлея, глупая седая баба, заманила Мэрика в ловушку орлесианцев. С ней плести тенета лжи приехал целый отряд Стражей. Как выглядела гномка? Логэйн худо-бедно припоминал лишь Дункана. Лица остальных перепутались, блекли, стёрлись. Мэрик говорил, что их было шестеро, и только двое почти вышли с Глубинных троп. Мэрик говорил, что гномка плакала, оставив в Тени свою семью. Но не признался, что сам разглядел во лживом многоцветье. Тогда это мало кого заботило. Ох, как Логэйн на него злился! Король Ферелдена бросил всё — страну, свой народ и сына, — чтобы пуститься на поиски приключений! За это время Орлей захватил твердыню Кинлох, и башню пришлось брать штурмом. Сам Мэрик попал в эпицентр заговора и едва не лишился жизни. Его нашли в двух шагах от обезглавленного Первого Чародея, примкнувшего к Орлею, и источавшего Скверну вурдалака. Успели спасти в последний момент — а как это ещё назвать? Логэйн мог по памяти назвать имена тех, кто из-за королевской блажи погиб на подступах к башне… Но Мэрик! Мэрик как заклятый говорил только о порождениях тьмы. О том, что среди них есть разумные и оттого вдвойне опасные твари. Что Архитектор сбежал, и ему известно расположение темниц Древних Богов. Что Пятого Мора не избежать и нужно готовиться к нему как к неизбежной опустошительной волне. Логэйн устал его слушать. «Мэрик, Мора не будет», — жёстко отрезал тейрн, уже различая вдалеке башни да шпили столицы, и вопрос закрыли на долгие-долгие годы. Не десять лет, не двадцать, а всю жизнь отдал бы он сейчас за один тот разговор с Мэриком. Король не заспорил, а он, Логэйн, ошибся. Платили за всё другие. Тишину растревожил голос Натаниэля: — Вы убили Архитектора. Даже не стали слушать, — мужчина нахмурился, тень сомнения скользнула по его лицу. — Почему? Этот вопрос тоже был предсказуем, но Мак-Тир не знал, насколько убедительно сможет ответить. Он снова закрыл глаза и вытянулся на полу коридора — как Веланна, устроившаяся в стороне и с самой кончины Архитектора не сказавшая ему ни слова. Только бы не видеть их — её, — осуждающих глаз. С каждым годом цена за Ферелден становилась для него всё более неподъёмной. Легко решать судьбу королевства, когда ты молод, а рядом двое единственных за всю жизнь друзей. Труднее, когда они мертвы, и годы отзываются на каждый шаг грузом твоих ошибок. Архитектор предлагал путь. На лице ещё живой Уты застыло мгновение смерти. Избавление от Скверны обещало всем Серым Стражам спасение от её участи. От Зова, войны и, наверное, новых Моров. А Логэйн его убил. «Потому что, — мог ответить он, — этого хотел король Мэрик. Давным-давно говорящее порождение тьмы мечтало превратить всех людей в вурдалаков, подобных Уте. Он завлёк в ловушку Стражей и короля. Я не знаю, насколько Архитектор не виноват во втором исчезновении Мэрика». Вряд ли это их убедит. «Потому что один раз он уже обещал Серым Стражам свободу от Мора. Мы знаем, чем это кончилось…» Не лучше. «Потому что мне показалось, что рядом Мэрик? Вспоминаю его каждый день на этих проклятых тропах и не могу отпустить? Потому что не слушал своего друга — и с чего бы теперь слушаться этой твари?» Ближе, но… Логэйн открыл глаза и оглядел всех. Задержал взгляд на Веланне — в темноте коридора видна напряжённая, неподвижная спина отвернувшейся от них эльфийки. Слов, чтобы объяснить ей, почему он нарушил слово и убил единственного, кто мог направить её к сестре, Логэйн найти не смог. — Когда-то у меня был хороший друг. Восторженный идиот, которому хронически и во всём везло — сказал мужчина Натаниэлю, — и он решил бы, что это правильно. Нат усмехнулся. А через пару часов мутных, наполненных кошмарами снов, Стражи уже не нашли в лагере следов Веланны и продолжили путь к порождениям тьмы. Архитектор мёртв. Мать тоже должна умереть. С трудом переставляя ноги от неисчерпаемой, бесконечной усталости, Мак-Тир пообещал себе, что больше никогда не станет объявлять Призыв. Плевать...***
— Есть еще один момент, который не даёт мне покоя, — как ни в чём не бывало сказал Дориан, отходя на шаг от его постели. Будто они так и говорили весь вечер, и он не тряс сейчас Серого Стража за плечо, пробуждая от Скверных снов. Логэйн перевёл дух, откинувшись на подушку. Его ещё трясло, будто он и вправду только-только закончил бой с Архитектором и проснулся после не приносившего облегчения сна на Глубинных тропах. Сны о Роуэн, а тем паче о Веланне редко предвещали большую удачу. — Кажется... ваших моментов хватит на полноценную бессонницу, господин Павус. — Ещё бы! Ведь мы с вами опрометчиво пообещали, что будем время от времени заглядывать под каждый куст, — и пояснил в ответ на ещё один недоуменный взгляд: — Чтобы заметить, если из-под него торчат ноги убитого свояка. — Или пьяного, — Мак-Тир пожал плечами, сел на кровати. — Тоже вероятный вариант. — Что-то он вам не нравился. — Разумеется. Ведь на нас, как на часть Инквизиции, уже распространилось её везение? Значит, если этот парень погиб, то непременно от красного лириума. Если запил, то во имя Старшего. — При этом одно логично вытекает из другого. Не забудьте подкинуть свою гипотезу Жозефине. Ей часто приходится писать витиеватые извинения за то, что неугодные Инквизиции люди оказываются сторонниками венатори. Я думаю, такая формулировка освежит её однообразную дипломатическую переписку. — Почему же за венатори отдуваемся мы? — Логэйн сам не заметил, что сказал «мы», а когда обратил на это внимание, то исправляться и отбрехиваться хотя бы из гордости было глупо. — Пусть все несправедливо оскорблённые пишут жалобы Корифею. — Он временно недоступен, — Дориан усмехнулся. — А мы выглядим соблазнительно подозрительно, чтобы втравить в политические свары. — Соблазнительно подозрительно… — повторил Логэйн, будто пробуя это слово на вкус. Никогда ещё он не слышал слов, которые стояли бы так далеко от Инквизиции. По его мнению, к ней липли совсем другие ярлыки, и «подозрительно» было комплиментом. Невероятно лестным, но, увы, не передающим сути. «Подозрительной» он считал Инквизицию, когда Хоук заявился с ее лидером и компанией в убежище Серого Стража. С тех пор убедился — недооценивал… Логэйн снова вытянулся на кровати и закинул руки за голову: — Если развивать идею дальше, то я бы сказал, что наш новый знакомый сам решил эту проблему. Ему заплатили слишком... — и вдруг осёкся, будто кто-то лишил его дара речи. Сначала Дориан подумал, что их полуночные разговоры потревожили госпожу де Фер, и она снова прибегла к кардинальной заморозке. Но нет — когда он хотел окликнуть Логэйна, тот встал и начал быстро одеваться. Дориан, не мешкая последовал его примеру. Всё — молча. Он понял, что Серый Страж вслушивается во что-то почти неразличимое, ради чего эти самоубийцы вступают в Орден. Лиловый огонёк вспыхнул, выхватив из темноты обеспокоенное лицо Мак-Тира. Стараясь не шуметь, Страж подошёл к окну и толкнул раму: — Зов изменился, — бросил он тихо. — Второй раз за ночь. Дориан чуть не выругался с облегчением, но прикусил язык: выражение лица ферелденца отнюдь не свидетельствовало о том, что слуховыми галюцинациями Серых Стражей следует пренебрегать. И не ошибся. По комнате пробежал сквозняк, вместе с запахом разнотравья неся что-то ещё, понятное лишь одному из них. — Скверна. Как можно тише закрыв окно, Мак-Тир схватил со стола свой меч и выскользнул за дверь. Дориан, выругавшись, пошёл следом. Только на секунду замешкался — стукнул посохом в дверь женской спальни. Когда Мак-Тир оказался во дворе, тот уже опустел. Ещё секунду назад здесь была Скверна порождений тьмы, а теперь... что? Отойдя от дома на пару метров, он вглядывался в темноту, напрягал зрение. Полуночная темень не отзывалась: ни блеска глаз, ни подозрительного шороха. Вернее, подозрительных было много: ветер, пробегая по двору фермы, шелестел травами, тёрся о двери запертого сарая, из-за угла доносил беспокойное ржание лошадей… Но ничего из этого не говорило о порождениях тьмы. Их появление предвещали иные звуки. И всё же — мелькнула мысль, — если здесь прячется порождение, то оно тоже почуяло его, спряталось и выжидает. Надо было взять с собой Сэ... Короткий свист привлёк его внимание, и беспокойство отпустило: со ската крыши донёсся нахальный, пусть и заспанный голос эльфийки: — Слышь? Оно было. Собаки полночи надрывались. Логэйн почувствовал себя увереннее. Несмотря на легенды, Призыв и всю героическую браваду Стражей, мало кому хотелось драться с порождениями тьмы без прикрытия. Она замолкла, огляделась с высоты: — Сейчас никого. — Слезай, навернёшься… — ворчливо бросил он через плечо. — И спасибо. «Прикрыла всё-таки». Скрипнула входная дверь, и в свете приглушённого лилового огонька он увидел на крыльце Вивьен и Дориана. Рядом с ними бесшумно появилась Сэра. Логэйн указал в сторону от дома, и вместе они отошли дальше, к дороге. Он по-прежнему держался на пару шагов впереди, прислушивался. Приходилось говорить тихо, чтобы не разбудить фермеров и батраков Деннета: трудно объяснить встревоженным людям, почему агенты Инквизитора подскочили среди ночи и рыскают по округе. Или ещё хуже: обсуждают Скверну с таким будничным видом, словно речь о прошлогоднем урожае. Серые Стражи запятнали свой герб предательством, едва не примкнув к венатори. Если селяне заподозрят в них Стражей… У спутников наверняка есть что-то, доказывающее принадлежность к Инквизиции (помимо письма от Деннета и — ха! — пяти гербовых листов). Но весть о странных агентах разнесётся далеко и затруднит поиск союзников на Перекрёстке: те, кто работают на Инквизитора тайно, могут отказаться выходить на связь. Когда они отошли достаточно далеко от дома и вышли на дорогу к холмам, Логэйн убрал руку с меча. Оглянувшись, поймал на себе тёмный нечитаемый взгляд госпожи де Фер. Двигаясь в ночной мгле или нанося удары паукам в Канаве Сгоревших, Страж лишь немногим уступал эльфийке, но в голове чародейки, по-видимому, только сейчас уложилось, что Мак-Тир уже давно не совсем человек. — До этого я слышал только собак, — Логэйн заговорил первым, стараясь выбросить из головы этот взгляд, и невольно избегал смотреть на Дориана, чтобы не поймать такой же. — Скверна появилась только тогда. — А затем ушла? — в голосе Дориана мелькнуло сомнение. Логэйн всё-таки посмотрел на него осторожно, но убедился, что тевинтерца интересует лишь странное поведение твари, а не её связь с другой тварью. Увиливать не стал: — Порождения и Стражи чувствуют друг друга, если оказываются слишком близко. Это помогает нам охотиться на... — Друг на друга, — почти мурлыкнув, подсказала чародейка; Дориан устало взглянул на неё, но смолчал. Логэйн сделал вид, что пропустил шпильку мимо ушей. — Она прошла примерно досюда, — он кивнул на канаву, которая для людей была просто чёрным провалом, тянувшимся вдоль дороги; путь твари обрывался возле ограды Деннета: того места, где днём он говорил с Дорианом.— Затем видимо почуяла меня… и сбежала. Сэра спрыгнула в канаву, с интересом ища следы. Она не была следопытом, но видела лучше спутников. Он попытался вспомнить, на кого походила тварь. Смутное ощущение, образ, отголоски… Опытные Стражи могли отличить генлока от эмиссара ещё до того, как увидят его в каменных катакомбах Глубинных троп. Вспомнилось, как страхом перехватило горло, когда сознания впервые коснулась обезумевшая Мать: ещё не видя её, Логэйн и остальные Стражи поняли, что в пещере их ждёт нечто страшное, тошнотворное… Правильное… Как земля поплыла под ногами, когда над крышами Денерима пронёсся Уртемиэль. Как странно воспринимались Риордан и Нерия после Посвящения… — Собака, — донесла эльфийка, вновь появляясь на дороге. Все немного выдохнули, но рано: — Только она шла как-то... странно. — Бешенство? — голос у Вивьен был собранный, спокойный, словно она ещё пыталась найти всему более логичное объяснение. Не чета тому, что чувствовал он. Логэйн ещё раз прислушался к себе, но ошибки быть не могло: — Нет. Скверна. И красный лириум.