Логэйн Мак-Тир, советник Инквизиции

            Логэйн Мак-Тир не единожды за свою жизнь встречался с изощрёнными предательствами и вопиюще наглыми попытками государственного переворота. Но если первенство во втором списке пока делили эрл Эамон Геррин и его собственная попытка регентства, то первый менялся быстрее нрава ферелденской морозницы.       Мак-Тир в задумчивости поскрёб висок и тут же болезненно скривился. При чём здесь ферелденская морозница? Что натолкнуло на яркий образ? Вивьен явно не дотягивала до ассоциации с грозным драконом, а империя масок многократно превосходила несчастную закопчённую ящерицу. Что это — озарение, предчувствие? Подобные сравнения — это не Сурана с её недоговорками десятилетней выдержки, просто так на голову не сваливаются…       Логэйн замер и с ещё пущей осторожностью коснулся виска. Случайно пришедшая мысль о Суране показалась даже опаснее, чем праздные размышления о драконах. Ведь если допустить мысль о божественном озарении, то дракона хотя бы можно убить. С Героиней Ферелдена такой способ решения проблем не прокатит.       — Боли-и-ит? — неласково протянула Сэра, глянув на него волком из угла. Красноватые, словно угольки, отсветы бросали на её лицо жуткие тени. — Сам нарвался! Я добавлю — ещё больше будет! Почему мы повсюду натыкаемся на тех, кто хочет дать те в морду, а?       Логэйн с усталым осуждением посмотрел на эльфийку. Хотел срезать, что она просто не представляет, как часто наподдать кому-нибудь уже хочет он… Но вспомнил, что глупо топить того, с кем оказался в давшей течь лодке.       — Не планировал давить на больное, Сэра… Но ты же сама назвала его «недобитым». Вот с этого момента переговоры точно зашли в тупик.       Сэра нахохлилась словно птичка. Но вскоре тишину прервал Дориан. Тевинтерец вытянул ноги на полу, но из-за его почти удобной позы даже красные искорки выглядели иначе. Не жутко и неестественно, как у Сэры, а будто прирученное пламя очага отбрасывало на смуглую кожу тёплые блики. Только смотрел на своих четверых спутников чародей очень хмуро:       — Пока нас оставили, давайте-ка пораскинем мозгами. У кого-нибудь есть враг по имени…       Логэйн со вздохом прикрыл глаза.

***

За некоторое время до…

      — Нет. Скверна. И красный лириум.       Вслед за ответом по ночной дороге рассыпалась тишина. Слова сорвались и ухнули как тяжёлые капли с острия сталактита — в тишину такую гнетущую, что пока спутники взвешивали вердикт, Логэйн вспомнил потерянные для живых подземные озёра вблизи Глубинных троп.       Впервые он оказался под землёй в годы восстания. Сначала Мак-Тира поразило, как быстро таял шорох шагов, стоило лишь остановиться. В тоннеле свет факела плясал по стенам и потолку, создавал иллюзию безопасной сферы, в которую не просочится опасность. Но стоило выйти в пещеру, как вокруг обвилась непроглядная бархатистая темнота. Настолько плотная и незыблемая, что даже гладь воды не вздрагивала от света факела… Пока с потолка не слетала долго зревшая капля. Звук воды, лишь там такой непривычно и неестественно громкий, пробрал его до нутра: больше под землёй не раздалось ничего.       Второй раз — уже Стражем, на ином отрезке Глубинных троп. Он замер у кромки воды, не знавшей солнечного тепла, и ждал тишины… Но Скверна троп уже отзывалась на Скверну в его крови. На грани слышимого вспыхивали шорохи и шепотки, которые гасли быстрее, чем разум успевал разобрать их. Аккорд разбившейся капли теперь не был единственным голосом темноты, и страхи в ней жили… другие. Такие как Ута.       Тёплый уют фермерского дома напоминал то свечение факела. Ярко очерченный круг, вне которого — увы! — отныне придётся вслушиваться в полутона. Даже на фермах, с трёх сторон ободряемых сторожевыми вышками, до сих пор не стало по-настоящему безопасно.       Но вот по дороге снова пробежал пронизывающий влажный ветер. Подхватил их запахи, глубоко вдохнул тугое плетение цветочного мотива и понёс в холмы. Логэйн сощурился на луну, перевёл взгляд дальше: с северо-востока ползла громада облаков.       Что немного ободрило — ему поверили, раз спор не вспыхнул быстрее сухостоя…       — Эте-те-те! Ты не попрёшься?       О. Поспешил-таки с доверием.       Сэра прострекотала это с той же непередаваемой интонацией (мол, «Я даже не удивлюсь!»), с какой он сам уточнял у Тревельяна: «Надеюсь, вы не не попробовали красный лириум?»       Интересно, Максвелл тоже чувствовал себя по-дурацки?..       — Нам дует в спины, — ответил тихо. — Оно учует нас раньше, чем я различу Скверну… Потому что у кого-то сегодня были восхитительно стойкие духи.       Его выразительный взгляд в сторону чародейки пропал впустую. Темно ведь.       Поза Дориана стала более расслабленной, Вивьен легче сжала посох. Но Сэра фыркнула так насмешливо, будто очень хорошо его знала:       — Слушай сюда. Если попрёшься, то мне придётся тащиться с тобой. Я проще сама те башку отгрызу, чем по темнотище полезу в пасть какой-то страхожопине.       От её слов Дориан и Вивьен мгновенно насторожились.       Логэйн качнул головой и наклонился к обочине, выдернул травинку подальше от места, где прошла тварь. Двое из них могли различить лишь, как его тёмный силуэт молча опустился к дороге. Страж мысленно извинился перед Дорианом и пожевал кончик стебля, смакуя сладкий привкус мести. Только потом «вспомнил», что его ответ разглядела одна Сэра, и сбавил напряжение:       — Не собирался.       И добавил раньше, чем Вивьен успела бы его отцветочить какой-нибудь остротой про жертвенность в смерти:       — Это ждёт. Она могла сожрать труп порождения тьмы или больного животного. Не хочу ночью столкнуться с генлоком. Даже если голову успели отгрызть ему.       — Это бы уравняло твои шансы, да, Сэра?       — Я тебе её щас отгрызу, Павус.       — Тем более… — это Логэйн выделил особенно веской паузой, чтобы его сначала дослушали, а подрались уже потом. — Я не хочу посреди ночи узнать, где она нашла красный лириум. Нет, мы возвращаемся.       Дориан опять посмотрел на Сэру с беззлобной усмешкой:       — Вряд ли генлок хуже рагу, которое разогрела хозяйка. Да, Сэра?       Тевинтерцу нравилось слегка провоцировать её. Но сейчас эльфийка осмотрительно сделала вид, что не понимает его. А может украдкой показала Дориану неприличный знак, вполне в её духе. Логэйн пошёл к ферме и уже не видел их.       Он прислушивался, но в домах по-прежнему не мелькали встревоженные светлячки свечей, не звучали сонные голоса обитателей. Даже в сеннике Деннета раздавался размеренный храп: там ночевали два батрака на случай, если кто-то чужой попытается украсть лошадей.       — Тише, — Логэйн оглянулся на спутников. — Разбудим — начнут задавать вопросы.       Одно дело, если бы тварь напала. Совсем другое — если ушла тихо, а они вышли против придуманного чудовища и выглядят… Как сформулировали кредо Инквизиции накануне? «Соблазнительно подозрительно», вот как. Увы, всполошённые фермеры ночной променад не оценят.       Совсем тихо — с трудом расслышишь! — заговорила Вивьен. Едкая нотка сразу царапнула слух:       — Не хотите, чтобы они задавали лишние вопросы. Или же конкретные вопросы вам, если узнают, кто вы?       Не нужно оглядываться, чтобы понять, на кого она смотрела. Логэйн вздохнул:       — Вы не назвали меня цветочком. Уже переходим к ягодкам, Вивьен?       — Каффас! Да что у вас на этот раз?!       — Дориан, цветик, вы отправились сюда и даже не вникли, с кем?       — Я верю, что истинное знание кроется в непредвзятых фактах, но их в библиотеке Скайхолда прискорбно мало. Вы явно говорите не про… — Дориан сделал паузу, ища в памяти малознакомое чужакам название.       — Она не про Остагар, господин Павус, — Логэйн оборвал их чуть резче и злее, чем хотел, и прямо-таки почувствовал, как усмешка расползается по губам де Фер. — В книгах Инквизитора это ещё не написали. Я удивлён познаниями придворной чародейки из Орлея.       Куда не ткнёшь, во внутренней политике Ферелдена отовсюду уже лет двадцать торчал чей-нибудь орлесианский головной убор… Он спохватился, что проворчал это вслух, когда рядом фыркнула Сэра:       — «Очень модный в этом сезоне», — догнав его, эльфийка оглянулась через плечо и понизила голос: — Виви, душок, увянь. Ты ж сама к нему цепляешься.       — Вы, должно быть, изволили сказать «душка», — от спокойного голоса чародейки веяло лёгким морозцем.       — Не-а…       Логэйн вздохнул:       — Всё, закончили. Иначе правда разбудим.       Надо же, удивился про себя. За всё время пути это первый раз, когда Дориану не хватило общего языка, чтобы ёмко описать ситуацию, и пришлось ругаться на тевене. Вивьен ещё держалась в рамках почти дворцовых приличий; о Сэре нечего говорить. Интересно, хватит ли его терпения до Скайхолда, чтобы не высказать спутникам всё накопившееся за время совместного приключения?       Но ощущение, что он оборвал разговор, дабы ускользнуть от неприятной темы, осталось даже у него самого.       Вопрос, откуда Вивьен знала про давний рекрутинг в Серые Стражи, и почему не промолчала сейчас, правда повис в воздухе. Устала? Её тоже разъедают сомнения из-за форта Коннор? А теперь ещё досада от найденных следов Скверны и красного лириума? Нет. Виртуозы Игры умеют держать язык за зубами и не давать волю неприязни, помноженной на усталость.       В том, с каким удовольствием Вивьен трижды вморозила его в лёд, невзирая на близость форта, и как точно уколола теперь, крылось что-то ещё. Но вспомнить, когда он перешёл дорогу Первой Чародейке, пока не получалось.       У дверей фермерского дома, пропустив спутников, он оглянулся. Всё так же шумно дрожали на ветру листья яблони у дороги; лунный свет тёк из рваной прорехи в облаках. Наконец вдалеке, словно отвечая на его настороженность, забрехала собака. Ветер поднялся резче, всколыхнул и швырнул на ступени пару сухих травинок. Убедившись, что опасности не осталось, Логэйн выдохнул: Скверна ушла, будто ему пригрезилась.       Зачем-то он снова вспомнил другую тихую ночь. С похожей луной, но слишком ярким отражением звёзд — таким, какими сам не умел их видеть. Мазнул взглядом по низким крышам фермерских домов и посмотрел выше.       На чистейшем серебре диска, сколько помнил, всегда лежали эти серые тени. Учёные фанатики готовы вечно следить за небом и твердить, что это следы разрушительных звёздных дождей. Стражи невесело, в полу-шутку назвали далёкие кратеры моровыми язвами.       Зов теперь правда звучал яснее.

***

      Агентам Инквизитора повезло. Они, как показалось Логэйну, вернулись на ферму вовремя: дом по-прежнему спал. Если бы гостей застигли на улице, потребовалось объяснять слишком многое…       Эту мысль он додумывал уже в постели. Теперь Логэйн чутче прислушивался к брехне собак; сон приходил урывками и слетал со Стража, если голосистые сторожа замолкали. Раздеваться ни он, ни Дориан не стали: если тварь появится снова, то не придётся тратить драгоценное время.       …Сначала — почему шатались по округе в час, когда ни один честный человек на улицу носа уже не кажет. Затем — как услышали крадущегося зверя и зачем выскочили на него с оружием. Тут придётся либо идти в отказ и обострять подозрения, либо слово за слово всплывёт главное: почуяли Скверну или даже красный лириум, пошли проверить.       Самый паршивый вариант, разумеется.       Мужчина мог побиться об заклад, что ни один батрак не станет катить бочку (тьфу, нахватался от Сэры!) на пару магов в компании двух агентов Инквизиции. Но только из-за того, что гарантом дружеского отношения служили сторожевые вышки с небольшим вооружённым гарнизоном.       Однако на двух магов, одну инквизиторскую эльфийку и Серого Стража? Занятная компания! Логэйн считал себя реалистом, а потому допускал: до разумного предела только госпожа Элайна встанет на их сторону — и лишь из опасения, что Вестник отыграется на её муже.       Блэкволл, — один из мутных дружков Тревельяна, выдающий себя за Стража, — немного отряхнул репутацию Ордена в окрестностях Редклифа от налипшей грязи. Но…       «Десятилетие — не срок, если выпадет возможность поквитаться с тем, кто лишил семьи любимых сыновей», — так предостерегала их Лелиана.       Многие критиковали методы, которыми он пополнял ряды Ордена в промежутке между Мором и Башней Бдения. Помнили их — ещё больше. Плевать, если кто-то опять начнёт обвинять его — Логэйн сюда не поклоны считать приехал, — но конфликт с местными усложнил бы операцию «Форт».       Лишь мысль, что ресурсами Инквизиции форт Коннор можно вернуть Ферелдену малой кровью, примиряла с происходящим. Почему события никогда не нанизываются на нитку происходящего так, как задумано? Почему взбалмошный мальчишка, с которым хочешь найти общий язык раньше Орлея, выкидывает фортель и отправляет искать друффало? Спасибо, Максвелл, что не дракона!..       Вскоре проснулись батраки. Кто-то пошёл проверять скотину, другой громыхал колодезным воротом, третий раскурил трубку; сквозь марево неясного сна и несуществующий шёпот Логэйн терялся в количестве голосов, но в них звучала тревожная нотка.       Им, отметил мельком, повезло, что тварь пожаловала между первым и вторым сном поселян. Сейчас появление собаки — неважно, осквернённой или бешеной, — не осталось бы незамеченным и всполошило людей во дворе. А это…       Он потянулся к поясу с подсумками, который положил близко к подушке; стараясь не шуршать, вытащил из него монету — ту, чужую.       Не всё «золото Мегрена», конечно же, было таковым: соотношение металлов в нём разнилось. Первое серебро и первая медь Ферелдена тоже были с портретом Ванедрина, тоже имели какую-то ценную примесь, потому название закрепилось. Золото получили командиры и отличившиеся; чем ниже был чин, тем больше примесей добавлялось. Кто-то предпочёл взять награду камнями: вытащенные из оправ украшений, они не годились для выплавки монет. Зато маги без проблем дробили один на несколько…       Но среди командиров мятежной армии Логэйну не удавалось вспомнить никого, чья награда могла затеряться внутри фермерского дома, в обычном соре. Только если хозяина отметили ею за заслуги уже после освобождения страны? Теплее-теплее, хотя кража вероятнее. Но почему пробита?       Эх, окажись здесь взаправду кто-то из командиров мятежной армии, взятие Коннор можно было бы обыграть с меньшей кровью. Он снова погладил оплывшую часть, подкинул и поймал монету в руке. Слишком много случайного происходило на фермах, но всё казалось реалистичней таких надежд.       Внизу батраки зевали, перекидывались жухлыми шутками, уже не вызывавшими улыбок даже у них самих, и расходились. Спать оставалось недолго, когда пошёл дождь.       Утром Дориан распахнул ставень, и ливень зло застучал по подоконнику.       — Почему никогда не идёт по плану, а… — кажется, тевинтерцу хотелось от души выругаться.       Что ж, добро пожаловать в Ферелден!       В комнату дохнуло мокрой травой и свежестью. Из-за серой пелены мутно проглядывали сараи, дерево у дороги и постройки ближайших ферм. Холмы, лежавшие дальше, исчезли вместе с вышками Тревельяна. Чёрная плодородная почва размякла, докуда хватало видимости, превращалась в вязкую грязь и лужи, окружала островки травы и растений.       — Потому что мы Инквизиция, — буркнул Логэйн, встав рядом. — Сами говорили, что ей везёт.       — О нет, я говорил лишь о том, что мы уже начали попадать в истории, — маг снова посмотрел за окно. — Что ж, хорошая сторона в этом тоже есть…       По такой погоде о Перекрёстке не шло даже речи. С Натаниэлем или Сигрун, которые умели ходить бесшумно и мастерски готовить укрытия и засады, Логэйн счёл бы ливень большой удачей. Но теперь… Ватага в форте и маги не смогут следить за округой, однако скорость неподготовленного отряда упадёт в разы, глубокий ручей превратится в разъярённый поток. Не говоря о том, что в дождь проще разойтись и сбиться с пути.       Мак-Тир приподнял бровь, посмотрел на Дориана.       — …Чем дольше мы сидим здесь, тем меньше риск, что мы в них, как говорит Сэра, вмажемся по самые…       — Благодарю, я помню.       Сэра, конечно, умела приободрить.       Дориан закрыл ставень и вышел, серый полумрак комнаты стал гуще. Логэйн сел обратно на кровать, осмотрел комнату. Вещей у них было немного: его броня с оком Инквизиции, два вещевых мешка со сменой одежды, подсумки и оружие. Плюс припасы, плюс вода… Усталость наслаивалась, налипала: из-за бессонной ночи собственные мысли в голове казались тяжёлыми и неповоротливыми как бронто, а реакция тела на них запаздывала.       Он посмотрел на измятые рукава рубашки и на тонкий, стянутый спёкшейся коркой порез на запястье — мелкий итог бесславного отступления от Разрыва в Ведьмином лесу. Точно, лекарства. Трое друзей и девять… нет, уже восемь зелий — это прекрасно, но если так пойдёт дальше, то взятого в Скайхолде перевязочного материала им не хватит. Любая серьёзная рана критически истощит запасы.       Вздохнув, Логэйн привёл одежду хоть в какой-то порядок (сменная, которую вчера за пару монет отдали на стирку работнице Элайны, наверняка не высохла), поднял сумку на кровать и вытащил из неё пенал с бритвенным ножом.       Затем отогнул подкладку и вытянул плотный кожаный чехол с бумагами. Логэйн с трудом втиснул его в потайной карман, когда собирал вещи в Скайхолде и знал, что надо приложить силу.       Но чехол поддался неожиданно легко. Мгновение Мак-Тир смотрел на него; внутри медленно, как капля крови в прозрачной воде, расходилось осознание: бумаг внутри стало меньше.       Когда он доставал их в последний раз? До ферм, только при своих. Когда они готовились к встрече с местными и должны были показать письмо от Деннета. Но доставал на привале, никто чужой тайника не видел.       Никто чужой… Да тут и «свои»-то не лучше!       Он втянул воздух сквозь зубы, подавил тревогу и быстро развязал вощёный шнурок.       Так, бумага от Первого Стража — здесь. Короткое описание человека, про которого пишет Страж, его имя, должность в Ордене и полномочия; скреплено печатью, края бумаги уже пожевало время. Только в легендах правители сразу узнают в подозрительных бродягах кого-то из легендарных Стражей. Если ты захочешь объявить Призыв и забрать с собой человека или получить иную положенную договорами помощь — будь добр доказать, что именно ты имеешь на это право.       Вторая — разрешение от ферелденской короны. Выглядит столь же старо и потрёпано. Подтверждает, что Логэйн Мак-Тир имеет право объявить Призыв или получить посильную помощь, пока выполняет обязанности Командора Серых Стражей. Не все в Ферелдене успели проникнуться уважением к Ордену за пару десятков лет. Без подтверждения, что король заранее тебе всё простит (и уточнения, что именно подразумевается под этим «всё»), к таким лучше не приближаться.       Третья и четвёртая — пропускные от Тревельяна. Одна на настоящее имя, другая на взятое временно. Внутри ёмкое описание внешности, имя и подтверждение, что указанный человек, если он подал бумагу, работает от имени Инквизиции. Логэйн только сейчас заметил, что на листе красовался тот самый герб Инквизиции. Хорошо хоть без Создателя…       Остальные пропали. Четырёх писем, взятых в Скайхолде, не оказалось. Они не содержали никакой ценности: так, узнал, кому из часовых на тревельянских вышках пришла весточка из дома, и взял с собой, чтобы наладить контакт. Но сначала друффало, потом свояк, да ещё глупости и исчезновения Сэ…       Та-а-ак.       Письма не имели ценности. Лежали в его сумке. Только свои могли подглядеть, где. Вивьен лазает по его вещам? Даже звучит смешно. Такая скорее найдёт шпионов и узнает содержимое всех писем от их авторов, лишь бы не пачкать руки о ферелденскую дорожную пыль в складках и трещинках кожи.       Дориан? Он бы непременно пошутил про два гербовых листа у Логэйна («Всё-таки взяли, да, на обороте писать будете?»), если бы помнил о них или обратил внимание. Мимо.       А вот у Сэры хватало заноз в седалище, чтобы не усидеть на месте. Вчера исчезла до того, как они с Дорианом повели Друффи домой. Сэре единственной недоставало знаний о том, что такое иерархия, субординация, репутация и даже прямой приказ: «Ничего без спросу не трогай». Что ж, у них появился повод серьёзно поговорить о субординации.       Логэйн снова убрал бумаги, перепоясался мечом, взял пенал с ножом и спустился вниз.

***

      Внизу только огонь в очаге потрескивал беспечально.       Проливной дождь смешал карты не только им: тем, кто обычно пас лошадей и работал на грядках, пришлось взяться за работу по дому. Ребёнком Логэйн радовался, когда погода загоняла его домой; в погожий день приходилось до темноты работать в поле, но в такие дни отец раскладывал по полу инвентарь и учил его подлаживать топорища или делать черенки лопат гладкими как речной камень, чтобы не наловить заноз за работой. Мать шила в свете тусклой лучины или, если становилось ещё темнее, толкла в ступе ржаные сухари. Отвлёкшись от объяснений Гарета, он смотрел в сторону и видел её озарённое золотым огоньком лицо.       Ребятни на фермах почти не осталось: большинство местных отправили в более защищённый Редклиф при первых сполохах восстания, а дети батраков уехали вместе с родителями. Светловолосый мальчишка, помогавший на ферме, и две девчонки во дворе одного из дальних домов, увиденные мельком — вот и все, кого могла порадовать непогода. Взрослые, увы, слишком хорошо знали, как легко затянувшиеся дожди выбивают из земли посевы, как быстротечна солнечная пора и сколько сена нужно запасти для скотины, чтобы пережить зиму. Потому весёлых лиц внизу не было.       Часть большого помещения внизу занимала каменная печь. Тяга из-за ветра сегодня была хорошей: пламя громко гудело в печной трубе, обогревавшей сразу несколько комнат наверху, и в два счёта обгладывало дрова. Возле печи возилась работница Элайны — молодая, светлокосая и бесцветно-усталая от труда вдова из Баннорна. Она пыталась поставить заслонку так, чтобы пламя поумерило аппетит и не сожрало древесину быстрее, чем сварится каша в котелке.       Госпожа Элайна расставила по подоконнику глинянные баночки с толчёными приправами и изучала их поуменьшившееся содержимое. Когда хозяйка обернулась к помощнице, Логэйн увидел её обескураженное, даже расстроенное лицо.       Он поздоровался с притихшими женщинами (про себя обещав Элайне обязательно поговорить с Сэрой о нецелевом переводе чужих запасов), и посмотрел на ту часть комнаты, которую не видел с лестницы.       Там стоял широкий старый стол — настолько тяжёлый, что без нужды его старались не двигать. До того, как Деннет отправил часть работников по домам, на ферме жило больше батраков. Тогда, наверное, каждый вечер те, кому не хватило места в комнатах, сдвигали к стенам длинные скамьи и стелили себе прямо на них, а утром убирали постели и возвращали скамьи к столу. Сейчас места хватило даже квартету Инквизитора, но скамьи по заведённому порядку всё равно двигали дважды в день. Возможно, держались за привычку из «тех» времён и верили, что скоро всё образумится. А может, просто пол вдоль стен иначе мести неудобно.       Сейчас их уже придвинули. Спутники заняли дальний конец стола и сидели лицом к нему. Сэра приветственно махнула рукой; тевинтерец цепко следил за малейшим движением её кисти, и эльфийке явно льстила дёрганная настороженность чародея. Вивьен с безмятежным видом мазнула взглядом по Логэйну и мечу у него на поясе. Кулинарные каверзы остроухой, кажется, ничуть её не интересовали, а вот возня с задвижкой интриговала. Как и любого, кто привык к роскоши дворцов и вдруг оказался на расстоянии вытянутой руки от простого быта. Стоило признать, что Вивьен уже не морщила нос при виде занесённой на башмаках грязи или обычного для селян хлеба из грубой серой муки — огромное достижение для орлесианской дамы в «стране собачников»…       Нет, слишком безмятежна. Он пропустил новую пикировку с Сэрой?       Места на другой стороне стола заняли трое: два плечистых темноволосых батрака и один поджарый как пожилой волк, с проседью. Их лица уже примелькались ему, но имена сразу не вспоминались. Батраки сидели спиной к лестнице и переговаривались между собой, поэтому заметили его позже Первой Чародейки. Молодые оглянулись, две пары глаз скребнули по нему и задержались на пенале и ножнах с мечом. Затем пожилой потянулся и плеснул в кружки всем троим из кувшина, стоявшего перед ними. Ценного, натёртого до блеска. Элайна стрельнула на местных глазами. Ага, значит кувшин ей дорог. Для особых случаев бережёт, вчера его на столе не было. Только лица у всех не праздничные.       Логэйн запоздало кивнул батракам, но между теми уже снова потёк разговор о том, когда владелец соседней фермы намеревается перестелить крышу, и будет ли к зиме больше работы в Редклифе. Но, сделав шаг к столу, Страж поймал на выпуклом боку кувшина своё отражение. До зеркального блеска. Зачем бы?       Логэйн обошёл стол и сел на свободное место рядом с Вивьен. Сэра, соседство с которой было ближе, глянула на него заговорщицки, и мужчина едва сдержал вздох: что уж тут непонятного? Очевидно, что опять назревают проблемы, а эта смотрит на него так, будто заранее сговорились сесть правильно. Само собой надо прикрыть магов с обеих сторон. От миски в голову Вивьен или Дориан как-нибудь увернутся, но если батраки подойдут близко…       Впрочем, одёрнул себя, может дело вообще не дойдёт до драки. Надо узнать, почему сегодня все так напряглись. Подозревать гостей следовало в первый день, а не после того, как в доме Деннета они провели ночь.       «Граница» почти не уменьшилась: батраки сдвинулись, когда он садился. Логэйн положил пенал с ножом себе под руку — просто на всякий случай. Хвататься за меч слишком подозрительно, зато оставить под рукой бритвенный нож вполне в порядке вещей.       Он повернулся к батракам и посмотрел на старшего. Постарался смягчить взгляд, не казаться им подозрительным:       — Мы хотели уйти сегодня, — он подождал, пока мужчина посмотрит на него, и продолжил: — Но дождь всё испортил. Я слышал, у вас нет лекаря, — помолчал, пока тот не кивнул. — Кто-нибудь делает припарки?       Как и ожидал, на пробу брошенное «хотели уйти» чуть-чуть оживило молодых батраков. Напряжение заметно спало, но — странность, — тотчас сменилось ещё пущей подозрительностью. Элайна стала двигать баночки совсем тихо, слушала.       Седой батрак посмотрел на него и глотнул из кружки:       — Своего нету. Хотя мож вам и со щербиной в холмах сгодится… — и задумчиво доцедил: — Неа, тут нету.       Логэйн попробовал узнать, что он имеет в виду, но батрак только махнул рукой: ничего, мол, забудь. Воцарившаяся тишина — тяжёлая и неприятная, как горсть пропитанной ливнем почвы, — яснее ясного говорила, что дальнейшие расспросы большего не дадут.       «Мож вам и в холмах сгодится»… Странно прозвучало. Логэйн провёл рукой по колючему подбородку, но от размышлений его отвлекла работница Элайны.       Попробовав кашу, вдова сочла её годной и стала раскладывать в деревянные миски. Сначала положила Вивьен и Дориану: хоть людей заметно напрягала манера речи чародейки, принесённая в сердце Ферелдена из орлесианского дворца, простые люди видели её «благородность» и старались обслужить первой. Затем поставила тарелку перед Сэрой; Логэйн встал и протянул руку, чтобы женщине не пришлось тянуться через стол или обходить его, и случайно соприкоснулся с ней пальцами. Рука вдовы чуть дрогнула, но он успел взять миску крепче, и поблагодарил кивком.       Через десяток-другой секунд Сэра несильно ткнула его носком башмака в ногу. Скосила глаза вбок. Логэйн бросил взгляд поверх плеча эльфийки и увидел, что вдова остервенело трёт кончики пальцев полотенцем. Ни батраки, ни Элайна этого будто не замечали. Но этот простой жест заставил Логэйна сжать зубы, чтобы не выругаться.       Вдали от столицы и крупных городков он часто натыкался на такой приём и за десять лет уже успел привыкнуть. Но иногда опасения местных оказывались совсем не на руку… Ладно. Не «иногда» — всегда.       Логэйн развернул и придвинул к батракам по столу лист с гербом Инквизиции, стараясь не касаться столешницы; но не выпустил бумагу, когда к ней, забывшись, протянули руку. Не давал, только показывал.       — Просто проясню. Насколько я знаю, — он смотрел на главного, — Деннет написал домой, что просит оказать добрый приём четверым агентам Вестника Андрасте. Здесь Вестник пишет, — он стукнул пальцем по бумаге, — что я вхожу в их число и нахожусь с ними, — кивок на спутников. — Разумеется, со светлейшего ведома Вестника, да направит его Создатель. С одобрения Церкви, «ибо признан ею сам Вестник».       Было видно, как неприятны мужчинам эти слова и сквозившее в них напоминание, что за вычетом всей божественности Инквизиция — это такая же цепкая власть, как и все другие. Приняв помощь однажды, платить за неё придётся ровно столько, сколько длится заступничество. Не уважат — Вестник в любой момент уберёт охрану с вышек и оставит фермы один на один с отщепенцами Ордена и Кругов. Но чем больше ввернёшь в речь упоминаний Создателя и Андрасте, тем мягче для них этот словесный тычок под рёбра.       С ним не согласились, но и не спорили. Логэйн поймал взгляд старшего и сказал то главное, что могло больше всего волновать жителей ферм, пуще чумы боящихся потерять рабочие руки, не выжать из заготовительного сезона всё и голодать зимой: — Нас послал Вестник. Лошадей не просим. Ваших людей не забираем.       Но ему не верили. Помимо Скверны репутацию Стражей во время волнений портило кое-что ещё — то самое право Призыва, позволявшее оторвать от семьи любого человека. Может новоиспечённые герои всю жизнь мечтали увидеть другие земли и стать легендой, однако у общины был другой взгляд на вещи. Более приземлённый.       Логэйн обменялся с Сэрой ещё одним взглядом, и теперь трудно было сказать, чей мрачнее. Дождался, пока батраки опять начнут разливать, и сказал эльфийке одними губами: «Нужны припасы».       Дальше они ели в молчании, но из-за стола он поднялся первым. Какие бы претензии он не имел к Сэре за исчезновение писем из своей сумки, с крестьянами она договорится лучше. Не стоило провоцировать их сильнее. Вот только на чём, помилуй Андрасте, он прокололся?       Логэйн забрал из комнаты плащ и карту, а затем вышел из дома. Стоило приоткрыть дверь, как по лицу и груди хлестнуло сырой прохладой да густым, настоявшимся ароматом дождя. Ливень стих, однако приближение иссиня-серых туч предостерегало, что затишье временно.       Порывы ветра низко гнули травы и крону дерева у дороги, заставляли дрожать даже глубоко врытые в деннетовом огороде подпорки для посадок. Идти до колодца всего ничего, однако ходить здесь сейчас — всё равно что дразнить привязанную собаку палкой.       Он услышал приглушённые голоса у конюшни и, обернувшись, натолкнулся на неприязненный взгляд Брона. Тот стоял, привалившись спиной к стене конюшни. Второй батрак, помладше, то и дело похлопывал себя по карманам и выискивал изъяны в своей мотыге. Не умел прятать эмоции за маской самообладания, нервничал и… Боялся. Его.       Теперь в пределах ферм кто-то из батраков всё время находился неподалёку. Глаз с него не спускали, причём сразу двое. Это объясняло, почему Элайне понадобилось поставить на стол дорогой кувшин: в отполированном боку худо-бедно виднелась лестница, со спины к сидящим он бы не подошёл незамеченным.       Их ночную отлучку заметили. Ещё не осмеливались тайком копаться в вещах и в лоб задавать вопросы, но до дна исчерпали мелкую чашу безотказного доверия. Подозрительность не удивляла: селяне жили на земле, по которой десять лет назад прокатилась волна Мора, оказались заперты между храмовниками и взбунтовавшимися чародеями, а затем брошены ополчением Тегана. Все здесь должны быть подозрительны, если хотят дожить до конца очередной войны.       Но почему селяне определили Серого Стража именно в нём? Ночной разговор не могли подслушать. Единственные, кто точно знали — спутники и осквернённый зверь. Логэйн тяжело вздохнул и стиснул переносицу двумя пальцами: сколько ни предупреждай «своих», но кто-нибудь проболтается… Надо было ехать сюда одному.       — В той стороне есть жильё? — Страж окликнул батраков и указал к холмам. — Куда вчера уходил мальчишка?       Рабочие лишь набычились да глянули на него паршиво. Отступили в тень конюшни и разве что не сплюнули под ноги.       Логэйн опёрся руками о кладку камней, огораживающую колодец, и глянул через край, в воду. Из зеркала тёмной воды, после недавнего бездождья опустившейся ниже, на него смотрел немолодой человек, насмерть уставший от косых взглядов. Глупо…       Страж намеренно неспешно поправил воротник рубашки и края рукавов. Умылся и дождался, пока пара долго вызревавших капель сорвётся с колодезного ворота, разлетится по глади рябью. Только тогда приколол знак Инквизиции на плаще выше, заметнее и напоследок полюбоваться на сизые брюшка тяжёлых туч над фермой.       Серых Стражей в Ферелдене не знали и не любили. Двести лет назад они предпочли поставить изгнанье против честной солдатской верности. Их выставили с позором, а сказки о Море — каре тевинтерских магистров из самых седых времён, — пылились на полках библиотек, обрастали вымыслом в устах старух. Поначалу Стражей вспоминали с благоговением, затем превратили в героев легенд… Время брало своё, и Орден потерял влияние внутри Ферелдена.       Когда после освободительной войны Стражи пытались заманить его и Мэрика на Глубинные тропы, в народе о них знали уже только вымысел. Тогда ему казалось, что после злоключений на Тропах и в башне магов Мэрик стал опасно бредить Мором: король вернул серебряным грифонам часть владений. Позже на трон отца взошёл бедовый мальчишка Кайлан — сколько бы лет ни было принцу при коронации, в памяти Логэйна он навсегда остался таким, — и для Стражей пришло золотое время. Вместе с тем их начали опасаться.       Ведь Орден принялся набирать сторонников: иногда младших сыновей благородных семейств, прельстив силой и нетленной славой, а иногда шваль — приговорённых воров, насильников и убийц. Тех, кто отлично проявит себя в бою, не побоится размозжить голову порождению тьмы, но не откажется от старых повадок, едва пришив на одежду знак Ордена.       Когда он переложил на Стражей вину за гибель королевской армии под Остагаром, то не придумал ничего нового — некоторые Стражи уже научили себя ненавидеть. Теперь новое предательство в Адаманте разнеслось над Тедасом, всколыхнуло затхлую тяжёлую волну: подозрения и брезгливый страх. Тот, что незримо растекался между ним и батраками прямо сейчас.       «Не трогай — приговаривали когда-то, — ведь в Стражах засело скверное. Не бери у них ничего — Стражи им опоят-заразят да околдуют, чтобы с собой забрать. Не верь им — Стражам предать, как плюнуть».       Прокажённый орден, проклятущие птицы.       Позади хлопнула дверь, зашуршали шаги. Секундная пауза. Вышедший на крыльцо быстро считал напряжение и тревожность, разлитые в воздухе, и пошёл в его сторону.       Поняв, что ответа не дождётся — страх перед Скверной был в людях сильнее страха перед Инквизицией, — Мак-Тир отвернулся. Дориан догнал его в два шага:       — Если бы эти люди знали, кто вы… Они бы реагировали иначе?       Вопрос хороший, но Логэйн качнул головой и понизил голос:       — Из десяти пять были бы «за», три «против», а двум без разницы. Среди солдат было бы восемь ко двум в мою пользу… Наверное. Но только если при Остагаре выжило больше половины отряда, — он усмехнулся: — Хотите сыграть с удачей при таких вводных?       Он тоже не хотел. Лучше не бросать кости с таким раскладом.       Брат того же Брона умер от Скверны после того, как порождения штурмовали Редклиф в годы Пятого Мора, и батрак мог иначе смотреть на былое. У каждого могло быть что-то, что поменяет партию начисто. О Броне он тоже узнал вчера.       «Вчера, когда люди были ещё болтливы», — и не смешно опять стало почти до горечи.

***

      Солдаты Инквизиции построили три сторожевые вышки на возвышенностях, окружавших фермы. Возводили из чего пришлось, проредив ближайший лес и разобрав на материалы несколько брошенных домов. У основания обложили камнями и обили кожей, чтобы избежать поджога. Сейчас мокрое дерево потемнело от влаги, и разбухшие низкие облака тяжело подпирала наскоро сбитая грязная вышка.       Логэйна давила мысль, что промежуточные результаты их военной кампании выглядят примерно также.       Он решил срезать путь и почти прошёл через огород отдалённой фермы. Деревянную окантовку грядок пустили то ли на вышки, то ли на дрова, и теперь уже неясно, где пролегали узкие дорожки между грядками — вокруг разлилась лужа с островками травы и земли. Слева торчали измочаленные метёлки моркови, справа капли стегали по листьям бобов. Между ними роскошный ферелденский чернозём вскипал под дождём; сапоги месили жирную грязь. Приходилось идти аккуратно, чтобы не остаться без обуви и не растянуться, поломав чужой урожай.       Но остановился, прислушавшись. Дождь заслонял всё, кроме вышки и ближайших домов, сквозь пелену глуше долетали звуки. Логэйн чуть-чуть приспустил капюшон шерстяного плаща; глубоко и медленно вдохнул запахи дождя, земли.       В шорохе непогоды, наползавшем со всех сторон, терялись не только внешние шумы. Зов отставал словно мабари, которой трудно взять след беглеца под проливным дождём. Наступала тишина, которой он не чувствовал со дня, когда Корифею хватило хитрости обратить голос Скверны против Стражей.       Логэйну недоставало религиозного пыла (зато неверия им с Мэриком хватило, чтобы воздать убийцам Мятежной королевы прямо в храме Создателя под взглядом Андрасте), поэтому он считал, что армию бога можно разбить как любую независимо от небесного протектората. Но стоило отдать должное: Корифей был умён, по-настоящему подкован в хитрости и науке побеждать. Как тысячелетнее существо и как никто из них никогда не станет.       Шестерни пропаганды уже крутились: птички госпожи тайный канцлер выставляли магистра безумным порождением тьмы, эдаким пережитком тысячелетнего прошлого в полосатых чулках. За достоянием археологии шли чудовища, ополоумевшие от неправильного лириума, а ударной силой зла представал ненастоящий дракон. Теперь что-то перекраивали (мотив напели до Адаманта и спешно приглушали все намёки на Скверну, невыгодные Серым Стражам), но суть оставалась та же.       Тайному канцлеру пока не хватало беспринципности Хоу, который с нуля построил до сих пор работающую сеть информаторов и купленных балаболов от Редклифа до Денерима… Но сестра Соловей своё дело знала.       Однако просчёты допускал не Корифей, а обычные люди.       План убийства императрицы сорвался, когда тевинтерский магистр разошёлся во взглядах со своим одарённым учеником. Нападение на Убежище? Тревельяна чудом предупредили о войске на марше, но к тому времени разведчики и сторожевые посты уже захлебнулись кровью. Адамант и лже-Зов вовсе казались Логэйну гениальным гамбитом, когда Зов не звенел у него в голове настырнее мошкары и «цветиков» Вивьен.       Никто до Корифея не догадался, что правильное сочетание Зова, долга, вины и простого страха может практически вывести из игры Серых Стражей. Никто не предполагал, что пока Максвелл вцепился магистру в левую руку и выцарапывает из неё мятежных магов, Корифей протянет правую храмовникам — с красным лириумом.       Наконец все принимали верность храмовников за аксиому. Никто не осознавал, что воины, которых годами пичкали лириумом и выкидывали из Ордена за промахи, могут хотеть иного.       Никто кроме Корифея.       Ларий — иногда Логэйн забывался и называл его так, — обыгрывал их как детей, и Мак-Тир сомневался, что верно оценивает границы его невозможного. Подсылать кошмары, стращать Зовом… Что если это работает в обе стороны? Если страхи и надежды могут доходить до Кошмара в каком-то виде?       Поэтому Логэйн старался реже думать про то, что Ларию знать не следовало. Где будут расквартированы группы Серых Стражей, «изгнанные» из Орлея и Ферелдена. Как поездка Нерии в Денерим поменяет расклад на Штормовом берегу… И про настоящего Архидемона, Уртемиэля в теле девятилетнего мальчишки, он тоже опасался думать слишком часто. Такое древнему магистру, конечно же, не снилось.       Логэйн поморщился и натянул капюшон.

***

      В хорошую погоду Страж как и многие обходил стороной внутренний дворик Скайхолда, между донжоном и южной стеной. Визг и крики оттуда долетали даже до внутренних комнат, если окна забывали закрыть, а в самом саду заглушали Зов. Вокруг беседки, статуй, кустов и грядок целителей носилась и гомонила дюжина младших учеников — тех, кто ещё читал по слогам и уже не мог усидеть над сложной наукой. Рядом с ними сидели двое Усмирённых и преподобная мать, и только неподдельной сердечностью последней Логэйн объяснял, что дети восстания — необычайно тихие, подавленные, уже видевшие смерть и одержимость, — оттаяли и превратились в детей обычных… Ну, пока не приходил кто-нибудь из магов постарше и не обещал надрать им уши за шум.       Но после Халамширала сад притих. Дети вычеркнули из игр беседку и косились в ту сторону как на зев медвежьей берлоги. Только мать Жизель и Усмирённые часто подходили к увитой зимостойким виноградом постройке. Из теней юных лоз и прошлогодних, с палец толщиной, сухих побегов за ребятнёй наблюдал черноволосый мальчишка с пугающими жёлтыми глазами. Киран. Иногда неохотно, порой послушно он выходил к «гостям», садился на ступеньку, и вилась меж ним и церковницей вязь разговора, который Логэйн не мог расслышать.       Зато до ушей долетало иное.       «Он ненастоящий! — шептались на двенадцать голосов, дрожа без ветерка, густые кусты сирени. — Обманный, матушка!»       Дети тоньше чувствовали то, что по незнанию упускали взрослые; дети бросались от Кирана врассыпную и визжали, почти как наги. Тот с каждым новым «ненастоящим» косился на сирень всё злее, растерянно. Однако голос преподобной матери увлекал, уводил Кирана далеко.       Когда сирень содрогалась от шепотков, Киран сильнее теребил подвеску у себя на груди. Грифона? Дыхание Создателя! Опять мальчишка — опять грифоны.       Логэйн с досадой напоминал себе, что зря стоит у грядки с эльфийским корнем вместо того, чтобы до отъезда успеть закончить отчёт о Зимнем дворце. Пройдя мимо сирени, он шикнул на мелкоту и поздоровался с преподобной матерью. После пары вежливых фраз Жизель оставила их и позвала с собой остальных детей. Когда галдящая стайка покинула сад, Логэйн присел на ступеньку рядом с мальчишкой. Жёлтые глаза следили за ним настороженно. Солнечные лучи расчертили пол, скамьи и стол в беседке, и Мак-Тир увидел на столе высокую стопку книг. Кажется Нерия, немало времени проведшая в библиотеке Кинлох, уже успела разорить собрание Максвелла. Вознамерилась впихнуть в Кирана всю учебную программу без надежды на передышку, не иначе.       — Похоже, у тебя проблемы, — Логэйн улыбнулся и опять посмотрел на мальчишку.       Хотел поговорить, но не знал, о чём. Получалось, наверное, глупо… Но в ответ мальчик быстро глянул вослед преподобной матери и упрямо сжал губы:       — Мне всё равно, — однако это яснее слов говорило обратное. Сильный орлесианский акцент царапал слух.       Логэйн имел в виду книги и то, что Сурана оставила Кирана с ними один на один. А Киран… Мальчик, родившийся после какого-то проклятого ритуала и вместивший душу самого Архидемона, был взаправду расстроен тем, как его чурались другие дети. Столько непонимания и тайной обиды было в его глазах, что Страж тоже оглянулся на арку, в которой исчезли дети.       Если случалось встретиться с Кираном взглядом, то что-то в нём холодило душу, но не больше. Чего он ждал, подходя ближе? Шёпота Скверны, странных фраз, вопиющей инаковости. Что найдёт чудовище в обличии ребёнка, а нашёл… Мальчишку, который вряд ли сам до конца понимал, почему его так боятся, и целые дни проводил со своими книгами.       Перед отъездом Логэйн вернулся в сад. Киран так же настороженно смотрел на сильверитовый кинжал с грифоном на рукояти, который Страж положил на ступеньку. Но в глазах появились искорки интереса: ясно, что настоящего оружия от Нерии не дождёшься.       — Я сегодня уезжаю, — осторожно начал Логэйн. — Этот кинжал когда-то сделали для ферелденского принца. Он… — мужчина посмотрел на подвеску мальчика и попробовал улыбнуться, — тоже любил легенды о Серых Стражах. После того, как принц… стал героем, королева отдала мне его кинжал. Прибережёшь у себя, пока меня здесь не будет? Не за просто так, разумеется. Только матери не говори.       Жёлтые глаза смотрели в душу и наверняка читали в ней куда больше, чем Логэйн хотел рассказать о беспечальном принце и его любви к серебряным грифонам. Видимо поэтому Киран ничего не спросил. Но улыбался искренне, когда с интересом рассматривал кинжал и сжимал его рукоять.

***

      «Ненастоящий, — аукалось сейчас, во Внутренних землях, голосами настырных детей. — Обманный, матушка!»       В саду Скайхолда не чувствовалось дыхание Скверны. Киран казался обычным ребёнком — но был…       «Обманный, матушка…»       Логэйн выдохнул резко, сквозь зубы, встряхнулся и нехотя вспомнил, как в спину донеслось: «Он знал, как ты предал принца. Он всё видел в Тени», — и Киран, когда Страж рывком обернулся, смотрел на него нечеловечески жёлтыми глазами.       Мак-Тир ускорил шаг. Иначе плащ точно промокнет до последней нитки.       Корифей, конечно же, найдёт способ осквернить древнего бога снова и притащит им настоящий Мор. С Кираном нужно что-то делать. Страж даже без Нерии знал, что… Но оттягивал, дурак, как не случившееся выступление против Кайлана на Собрании — до последнего.       Ещё через пару минут Логэйн вышел на тропинку к вышке, протоптанную местными и инквизиторскими.

***

      Сторожевая вышка перестала нравиться Мак-Тиру, едва он подошёл ближе.       Квадратный сруб поднимался вверх на четыре этажа. Вокруг становилось суше: подъём на холм хорошо чувствовался при ходьбе, наполняя колени тяжестью. Сначала Логэйн с удовольствием отметил: несмотря на то, что Тревельян лично договаривался с местными о вышках, проектировать их дали кому-то рациональному.       На верхнем этаже не было открытой площадки — обзор обеспечивали узкие щербины бойниц по две с каждой стороны. Входить в сруб пришлось бы через узкий проход, причём немного боком. Это делало защиту от красных храмовников проще: чем больше лириума растёт из атакующего во все стороны, тем труднее ему протиснуться внутрь. На первом этаже наверняка почти ничего нет. Кроме люка в потолке, лестницы (которую можно быстро втянуть наверх) и «дыр-убийц», чтобы добивать пролезших внутрь и тушить возможный поджог.       Думая об этом, Логэйн хмурился всё сильнее. Если на фермы нападут, то каждая вышка продержится некоторое время. Трёх хватит, чтобы укрыть местных. Но что дальше? Это имеет смысл, если подать сигнал и ждать подкрепление. Например, из Редклифа. Однако замок далеко, посланник может пропасть в Ведьмином лесу, и тогда оборона вышки перетечёт в медленную смерть.       Но сейчас, видя эту постройку, он понимал: форт Коннор гораздо ближе, и оттуда сигнал заметят. Дориан уверял, что Вестник отправил их сюда только из-за друффало? Значит, тевинтерец беззаветно лгал. Либо не знал, на что в действительности нацелился Тревельян.       Страж выдохнул сквозь зубы и пожалел, что хваткий щенок сломал себе только ноги. В это время в недрах вышки застучали быстрые шаги. На посту стояли двое: один оставался наверху и продолжал следить за окрестностями, другой спускался к визитёру. Будь это его люди, Логэйн напомнил бы, что второй пост должен располагаться у лестницы. Но вовремя одёрнул сам себя: во-первых, он пришёл с безопасной стороны, от ферм, и его видели, во-вторых, хотел получить информацию. Устроить выволочку — худшее начало.       К нему вышел молодой рыжий ферелденец и, приглядевшись к гостю, встал навытяжку. Держался под взглядом Логэйна неуверенно, рассматривал с неудержимым любопытством и чуть расслабился, когда тот спросил, где капитан Дугал брал лекарства.       Имя Дугала ему сообщил Каллен. Натренированных солдат командующего не хватало, чтобы достаточно охватить все земли, куда пыталась врасти Инквизиция. Люди из Скайхолда — местный командир с солдатами, — находились на Перекрёстке, а фермы охранялись ополчением из местных и сочувствующих с одним надёжным человеком во главе, Дугалом. Поэтому нельзя просто прикрыться указанием Максвелла, снять охрану с вышек и идти штурмовать развалины Коннор — для защиты ферм любые потери окажутся расточительством.       Капитан Дугал, по словам Элайны, слёг с лихорадкой за несколько дней до их приезда, отлёживался сейчас на одной из дальних ферм, пил целебные отвары кувшинами и понемногу шёл на поправку. К счастью, у Логэйна не было необходимости беспокоить его и рисковать, что болезнь перекинется на Дориана, Вивьен или едва выздоровевшую Сэру.       Часовой, уже забывшись, принял обычную позу и отбросил со лба прядь быстро вымокших волос. Кивнул на вышку:       — Лучше покажу, сэр. Пойдёмте.       На первом ярусе вышки всё ровно так, как представил. Поднявшись наверх по узкой, но крепко сколоченной приставной лестнице, они оказались на первом защитном ярусе. Сейчас там лежали запасы песка и стрел. Трюк с лестницей повторился, и на ярусе выше нашлись припасы: вода, сухари да полосы вяленой на солнце дичи. Она не значилась в списках калленовских поставок, поэтому про себя Логэйн предположил, что кто-то из часовых перешёл на самообеспечение и поставил силки в холмах.       Шум дождя, тарабанившего по дереву, отступил, когда они поднимались по ярусам. Но снова окружил, едва Логэйн и его провожатый поднялись на самый верх вышки. Второй часовой, низко надвинув капюшон, нахохленным филином наблюдал за окрестностями. В центре стоял колченогий стол с сигнальным рожком, парой опустошённых кружек, маленьким острым ножом и недорезанным деревянным брусочком. От бойницы к бойнице неистово рвался ветер, а под ногами в нескольких местах лежали расстеленные мокрые тряпки. Мак-Тир поднял голову, и догадка подтвердилась: в этих местах с потолка капало.       — Давно? — он кивнул на потолок.       — Ну… — рыжий прикинул. — Только сейчас. Совсем льёт.       — Попросите у жены объездчика старую посуду… Её зовут Элайна, вон в том доме, — Логэйн поманил рыжего к другой бойнице, показал дом. — Иначе вышка сгниёт раньше, чем довоюем.       Тот кивнул, поёжившись. Логэйн поймал его взгляд:       — Это приказ. Не просьба.       Такова вторая проблема: как только слёг более пробивной и решительный капитан, его незнакомые с реальной подготовкой «солдаты» вмиг обернулись стаей растерянных куропаток. Одни побоятся лишний раз соваться с просьбами к фермерам, хмурящимся на знамёна Вестника. Другим «и так сойдёт», ведь не им на загривок капает и не в их огороде построено. Менялись войны, но, к сожалению, не люди.       Второй часовой на секунду отвлёкся от дали, затянутой серой безрадостной хмарью, и посмотрел на них. Оценивающе, с тем же неслучайным любопытством. Будто прощупывал каждую деталь, каждую складку одежды, но главного не находил, и это разжигало интерес ещё пуще. Логэйн приподнял бровь, встретившись с ним глазами, и от ответного остужающего взгляда новобранец стушевался:       — А… — он сбился на шёпот. — А вы и есть Серый Страж?       Дыхание Создателя, докатились.       — Серый Страж Рендор Эрин на службе у Инквизиции, — Логэйн пропустил мимо судорожное «Очуме-е-еть…» и вытянул руку из-под плаща, развернул и положил на стол бумагу от Максвелла. — А кто про меня сказал?       Такого огня в глазах он не замечал уже давно. Оба забыли про службу и с жадным любопытством разглядывали то его самого, то гербовую бумагу, но читать умел лишь один. Этот запоминал текст, беззвучно проговаривая по слогам длинные слова, чтобы потом пересказать приятелям. Лихорадочный интерес настолько ослепил их, что люди не заметили досадливого нетерпения, с которым Логэйн повторил вопрос.       — Так это… Дугалу хозяйка утром сболтнула, сэр. А кто ей, не знаем, — рыжий пожал плечами. — Все ж уверены, что Инквизиция ваш славный орден из Ферелдена выжила, сэр, и… Я из окрестностей Амарантайна, и у нас все знают, что Серые Стражи спасли город! Несправедливо же выгонять, сэр!       С таким доводом он мог поспорить, но в другой обстановке. Просто кивнул.       — Может мы ещё что вам подскажем, сэр?       «Просто Страж», — хотел поправить Логэйн, но вовремя остановился. Он здесь ненадолго, так что не успеют «засэркать» до смерти.       — Где мне найти лекарства? — повторил и снова аккуратно сложил бумагу, спрятал её во внутренний карман одежды.       Часовой подошёл с ним к одному из окон и указал на лес, проглядывавший в мареве за холмами. С той стороны они вчера привели Друффи, однако лес лежал чуть правее. Получается, не дошли немного. Когда Логэйн попросил описать лекаря, оба замялись и осторожно объяснили, что лицо у того в ожогах.       —…Вы его сразу узнаете, — часовой поёжился. — Он один такой. Данкур или Данкурс… Голос сипящий такой, не поймёшь. И лицо как в кошмаре. На фермы заходит редко, с местными вроде давно не ладит. Но травами никого из нас ещё не отравил, хорошие даёт.       Логэйн вспомнил, с каким выражением седой батрак говорил о травнике «со щербиной» и кивнул:       — Благодарю. Видели ещё что-нибудь? — он кивнул в сторону Коннора. — Вспышки магии, дым, странности?       Часовые переглянулись, и рыжий мотнул головой:       — В ту сторону мы дальше травника не ходили. Иногда видим, как к нему мальчишка идёт… Но больше ничего, сэр, — часовой поскрёб подбородок и подошёл к другому окну, смотревшему в сторону Ведьминого леса и Редклифа. — А вот там бывает. Дымит иногда, при хорошей погоде видно. Не в замке, а дальше.       Логэйн развернул карту, но в той стороне мог быть только Овраг Мятежной королевы. Значит, вот куда могли сместиться стычки мятежных магов и красных храмовников после того, как на фермах стало чуточку безопаснее?..       Он уже собирался уходить, когда ветер смахнул со стола щепотку деревянной стружки. Страж присмотрелся и заметил тонкие бороздки, едва-едва нанесённые линии: кто-то из часовых от скуки собирался вырезать фигурку. И надо было, конечно, парой ёмких фраз дать понять, почему это недопустимо, почему всё внимание надо пускать на лес и холмы… Но вспоминались досада, злость и обида на лице мальчишки у беседки Скайхолда.       — Что делаете? — он прикоснулся к бруску.       Рыжий чуть-чуть напрягся, и веснушки на носу выступили ярче:       — Я… Собаку, сэр.       — Грифона смог бы? Я куплю.       — Грифона? Ну… Наверное. Только мой грифон, уж простите, всё равно будет похож на собаку, сэр.       Логэйн попытался представить, как посмотрела бы сейчас на этого человека Нерия Сурана, радевшая за чистую репутацию и незабвенные идеалы Ордена, и закашлялся.       — Хорошо, — кивнул. — Сделай собаку. Мабари.

***

      Трое спутников по-прежнему сидели за столом, но теперь в их расслабленных позах не крылась готовность к стычке. Батраков и Элайны на кухне уже не было, а откуда-то с верхних ступенек лестницы долетал шорох густого веника по доскам.       Логэйн снял плащ и, оттряхнув, повесил его сохнуть поближе к очагу.       — Лекаря здесь нет, — подытожил, вернувшись к столу. — Но в лесу за холмами живёт травник. У него обожжено лицо, на фермах не появляется.       — Местный, который не ладит с местными, — перевёл Дориан и цокнул языком. — Это не про его травки нам говорил хозяин умницы-друффало? Которые вышвырнул? Плохая рекомендация, как по мне.       Логэйн потёр висок и сел за стол. Вивьен прижала край карты к столу, не давая той скататься обратно, Страж зажал противоположенный конец локтем, и Внутренние Земли снова оказались перед ними как на ладони. Под рукой Вивьен оказался Овраг Мятежной Королевы, Дориану «отошла» далёкая долина на северо-востоке…       — Цветик мой, что за крепость у вас под локтем? — поинтересовалась Вивьен.       Логэйн посмотрел на чародейку и повторил примерно две трети того, что сегодня о ней подумал. Только мысленно, но цветасто. Наконец вздохнул и сдвинул сознательно поставленную так руку:       — Великолесская усадьба, Вивьен. Но мы с вами даже не будем на неё смотреть, потому что на карте Инквизитора зелёных флажков там не было. Это следующий уровень сложности, не наш.       «Максимум, — подумал, — отправим туда разведчиков».       Но не с ферм, где о гостях и без того знают уже неприлично много, и не инквизиторских. Дай Тревельяну наводку сразу на две крепости — и через пять лет королю придётся возвращать их боем, когда Орлей подомнёт под себя Инквизицию.       Логэйн пальцем прочертил линию от ферм до Редклифа:       — Мы точно найдём всё, что нужно, в деревне. Но для этого надо пройти через Ведьмин лес. Скажу честно, на днях мне хватило его окраины.       Судя по лицам, спутники тоже не хотели проверять на собственных шеях, сколько ещё Разрывов мог пропустить Максвелл. Не говоря о мятежных магах. Кроме Сэры: эльфийка так приуныла, что Логэйна тоже кольнула вина из-за потерявшейся в лесу мабари.       — Надеюсь, там была не наша собака, — остроухая сказала это вполголоса, но так мрачно, что ночная тревога и следы в канаве сразу пришли на ум.       Ощущение короткой шести под пальцами, бьющий по ногам хвост, почти щенячий восторг от прогулки в глазах… И тишина леса в ответ на оклики и призывный свист. Шёпот Скверны, гонящий заражённое существо к теплу фермерских домов, где ещё недавно ему были так рады.       Логэйну теперь очень хотелось дать Сэре затрещину, но он сдержался.       Когда все убедились, что Перекрёсток — это не его блажь, а рациональная необходимость, Логэйн очертил направление к лесистому холму, за холкой которого тихорился искомый дом. Дождь снова стучался в окна и после короткого обсуждения решили идти сейчас: если травника когда можно застать у себя, то именно в такой ливень. Дориан, правда, посетовал, что всем следовало отдохнуть и не рваться в очередную чащу.       Но за час-полтора вернутся. Почти весь путь был на виду у дозорных Максвелла, а значит — чуть безопасней кружной дороги.       Когда спутники встали из-за стола, Логэйн попридержал Сэру за рукав. Дождался, пока Вивьен и Дориан уйдут наверх, кивнув им (всё нормально, просто на пару слов!), и посмотрел на Сэру. В её глазах горел нахальный огонёк особы, плевать хотевшей на все мыслимые авторитеты.       Он вздохнул:       — Ну и зачем?       Сэра вздёрнула подбородок, будто хотела казаться выше и не смотреть на него снизу вверх. Затем нахмурилась и ткнула в него пальцем:       — Да тебе дела никакого до них нет!..       Он почему-то совсем не удивился, что её защита сразу перешла в нападение. Значит, сама не чувствовала себя правой. А для Сэры, как наставлял Максвелл, важно чувствовать себя правильно — пусть даже только она понимала разницу между «правильно» и «правильно».       — Они этих писем ждали… Да знаешь сколько? Дохрена времени! Они тут сидят и ваще не знают, цел у них дом или сгорел нахрен в этой войнище. Может им воевать не за кого, а? Я думала, ты сразу им принесёшь, успокоишь! А ты за друффало полетел. Нашёл самое важное, тьфу!       Сэра упёрла руки в бока и смотрела на него… Нет, не зло. Злость звучала в голосе, но вид у лучницы был скорее разочарованный. Логэйн потёр переносицу, гадая, можно ли вообще понятно очертить ей какие-нибудь границы.       В двадцать с небольшим он бы велел часовым посадить её под замок до тех пор, пока не закончат то, для чего приехали. Чтобы не ставила палки в колеса, потому что цель всегда была важнее чьего-то мнения. В тридцать выставил бы из отряда, но дал понять, при каких исключительных заслугах её могут взять обратно. Сейчас же вспомнил длинные разговоры, которые Нерия Сурана вела со своими людьми, чтобы заработать их одобрение. Этот подход он поначалу считал глупостью, пока не увидел, что даже Антиванский Ворон готов за неё умереть.       — Сэра, я собирался отнести им письма после того, как мы разберёмся с Друффи. Чтобы расположить их к нам и больше узнать, — он немного помолчал. — Я очень ценю твоё отношение к местным… Но если ты ещё раз сунешь нос в мои бумаги или проигнорируешь мои приказы, я выставлю тебя из отряда.       На секунду ему показалось, что Сэра опешила. Но злой нахальный огонёк тотчас вспыхнул ярче.       — Ну да, — она фыркнула. — Ты ж не поймёшь. Тебе ж не за кого бояться. Ты ж половину «своих» сам положил то там, то здесь, да?       — Сэра, я…       — Нечего мне якать, командирище. Ещё раз на людей так плюнешь — я из твоего отряда сама уйду.       Ну надо же, думал Логэйн ей вслед. Только-только он убедил себя, что резкий холод батраков совсем не досаден, как Сэра вбила ещё один длинный гвоздь в гроб боевого духа. Хотя казалось бы — какое до неё дело?..

***

      Первой сложность вылазки недооценила Вивьен.       Земля и трава у подножия и на склонах холмов стали опасно скользкими из-за ливня. Дождь стегал людей и эльфийку по низко надвинутым капюшонам плащей. Когда они подходили к первому холму, Вивьен беззлобно посетовала на слишком медленный шаг Мак-Тира, шедшего первым, и неровную траекторию. Логэйн осторожно отступил в сторону, без слов пропуская её вперёд:       — Проходите. Настоящий орлесианец всегда даст даме самой выбирать дорогу…       И чудом успел удержать под локоть. Сам не ожидал, что под широкой, но мелкой на вид лужей кроется такая глубокая яма! Нога госпожи де Фер провалилась в неё по щиколотку и едва не съехала дальше.       — В канаву? — Вивьен шагнула назад, держась за его руку.       Затем посмотрела так красноречиво, что из головы чуть не вылетело, как он хотел продолжить фразу. Неловко получилось, хотя суть орлесианская дама уловила верно:       — Куда бы она ни шла, Первая Чародейка. Куда бы она ни шла.       — Вы, цветик мой, ферелденец.       — Но, как видите, в вашем обществе даже я проникся.       Дориан осторожно опередил их и подал Вивьен руку, помог перешагнуть в более безопасном месте.       — Не утоните, мадам. И не утопите никого, Страж, — он посмотрел на спутника с осуждением. — Иначе работники Деннета скажут…       — Я не хочу знать, что, господин Павус.       — …Что наш Максвелл потерял Верховную жрицу, Убежище, Зимний Дворец, собаку. И пополняет список: агентов.       Логэйн оглянулся на Сэру, чтобы помочь ей, но остроухая девчонка взяла короткий разбег и перескочила через препятствие, даже не подняв брызг. Демонстрация вышла эффектной: судя по мрачным взглядам, завидовал ей сейчас не только он. Хотя бы настроению: Сэра единственная радовалась хоть какой-то активности и не выглядела так, будто этот дождь испортил всю её жизнь.       Павус осторожно коснулся своего века и проверил, не поплыла ли краска:       — Поделись, что тебя осчастливило? Напоследок вытряхнула всю перечницу им в котёл?       Но Сэра только показала язык и легко зашагала дальше.       — Ясно, — проворчал маг. — Сегодня я осмелюсь попробовать ужин только вместе с вами, Вивьен.       — Уверена, что эта особа найдёт гораздо больше способов использовать перечницу против вас, дорогой Дориан, чем вы успели себе представить. И это если она не успела отсыпать соли.       Логэйн нахмурился и окликнул чуть громче Дориана:       — Сэра! Постой. Мы ведь уже говорили об этом.       Но получил только очень неприличный жест и предложение шевелить ногами. Посмотрел на небо, беспросветное и серое как эльфийское понимание всякой субординации, и медленно выдохнул, пошёл следом.       Судя по тихому смешку, Вивьен забавлялась:       — Сосчитайте до девятнадцати, о прославленный генерал. До десяти вам с таким новобранцем уже не хватит.       Идя рядом с Вивьен, он поглядывал на спину Сэры и качнул головой:       — Нет, надо было брать с собой Пентагаст.       — Вы так уверены, что с Искательницей подвоха не будет?       — Мы просто не будем искать драконов.       — Драконы — это не друффало, мой дорогой. Они смогут найти нас сами.       — Вивьен, напомните, вы сейчас на чьей стороне?       Она едва улыбнулась:       — О, что я вижу. Ферелден наконец-то склонен заключить мир?       — У вас ледяные аргументы. Куда мне спорить… Кстати, почему вы не можете её приморозить, когда она не слушает?       — Это очевидно, мой дорогой, — и в этот раз улыбка госпожи де Фер стала немного теплее. — Ведь я использую магию лишь в безнадёжных случаях.       Логэйн поднял глаза к небу и подумал, что ругаться на тевене — это не самый плохой вариант того, как оставаться неизменно вежливым в высшем змеином обществе.

***

      Вскоре пришлось признать, что стоило прислушаться к замечанию Дориана об отдыхе. За месяцы, что Логэйн скрывался от ищеек Кларель и вызнавал о странных делах Ордена в Орлее, он слишком привык рассчитывать на себя. До того — на таких же Стражей из Башни Бдения.       Может быть, тевинтерец или орлесианская чародейка выглядели до нелепости вычурно для здешнего пейзажа и обстановки, но они лучше оценивали свои силы. Тропа оказалась дольше и сложнее, разбивалась о глубокие вымоины, затем почти пропала. Ходили сюда нечасто: дрова пока что рубили в противоположенной стороне, где простор лучше просматривался.       К тому времени, как едва проглядывавшая тропа нырнула вниз по склону, и перед ними встала опушка, скоропортящееся дружелюбие Вивьен сочилось по капле в час. Дориан если смотрел на Стража, то с усталым укором да изредка ругался под нос на тевене. Сэру стоило вообще оставить в доме у горячей печи, но эта разумная мысль посетила его только тогда, когда в голосе эльфийки прорезалась сиплая нотка.       Низину у подошвы холма застелил папоротник. Под деревьями лило меньше, дождь шуршал по листьям над их головами. Где-то здесь дальше должен быть дом травника, но дикость непрореженного леска не понравилась Логэйну уже сейчас. Краем глаза он заметил, как Сэра поправила висящий у бедра колчан и замедлила шаг. Тетива на луке, к счастью, зачарованная, из-за такой сырости не оборвётся.       Несколько мёртвых голых деревьев так и стояли с зимы, тяжело завалившись на здоровые стволы. Совсем молодые деревца, всего-то по пояс, жались слишком густо друг к другу. Обычно первые срубали совсем и пускали на дрова, а из вторых оставляли от силы половину — иначе не пройти станет и, если вымахают, всем растениям перестанет хватать света.       Логэйн поддержал Вивьен на спуске и, сделав пару шагов, присмотрелся к папоротнику.       Тихо заговорил Дориан:       — Чтобы уйти в такую непритязательную глушь, надо иметь лицо хуже, чем у Корифея.       Обитаемое жильё, когда его не прячут, выдаёт себя за добрую сотню шагов, а то и больше: здесь останется след скотины, оттуда долетят шум или запах птичника. Наконец, к плотной смеси запахов мягкого мха, плесневелой древесины и земли примешается печной дымок.       Но над зелёным ковром нигде не поднимались оставшиеся с прошлого лета бурые побеги; не видно улиток молодых ростков. Всё съедобное ободрали начисто.       Логэйн оглянулся в ту сторону, где остались вышки с его советчиками:       — Обычно хорошо спланированная ловушка выглядит привлекательнее. Не думаю, что часовые соврали.       Он вспомнил болотные оазисы — чарусы, когда сложная дорога по сырому мху меж гнилых поваленных деревьев выводит путника на застеленную мягкой травой поляну. Сделаешь шаг по ней — нырнёшь в слепое, надёжно укрытое сверху болото, и один обратно уже не выберешься. Если природа изобретает такое, то живой ум извернётся тоже.       Внезапно лес вздрогнул: спереди долетел отдалённый удар топора по дереву. Все выдохнули: просто не дошли. Но дальше продвигались, уже не разговаривая.       Тропа потерялась в папоротнике, местами под сапогом хлюпало. Топор ударил ещё раз. Низина перешла в лесок посуше и, наконец, меж деревьев замаячил серый дождливый просвет.       Лес выводил к торцу дома.       За завалившуюся ограду пустого загона для скота боролись молодой хмель и вьюнок; за ней вымахал уже эльфийский корень. Дожди смыли с печной трубы и стен старую побелку, застеленная соломой крыша потемнела от сырости и времени. Дом выглядел неуютно. Но грядку между ним и лесом недавно пропололи, оголовок колодца сложили из свежих, ещё не успевших пойти грибком досок.       Красные храмовники и венатори не старались обжиться на местности, поэтому группа вышла из леса.             Они прошли уже полпути, когда за загоном зашуршало. Первый звук ещё не успел растаять, когда маги слажено шагнули в сторону, оказались позади него и Сэры. Логэйн сжал рукоять…       Но из зарослей поднялась мабари. Капли дождя чертили дорожки по короткой палевой шерсти. Спину животного охватывал тёмно-красный узор каддиса. Толстые полосы поперёк хребта дотягивались до середины бока, тёмная краска на морде казалась кровью. При виде людей верхняя губа угрожающе дрогнула.       — Медленно отойдём, — выдохнул Логэйн.       Мабари потянула носом, подалась ближе... и замолотила по ограде хвостом. Слишком длинным для чистокровки.       Судя по довольному шепотку, Сэра улыбалась ей во весь рот:       — Уф! Нашлась пропажа.       Это действительно оказалась собака, потерянная в Канаве Сгоревших. Логэйн подошёл ближе и в сердцах взлохматил короткий мокрый загривок; Сэра поманила мабари рукой, и хвост превратился в смазанный росчерк.       Каддис гончей недорисовали: под каждой полосой законченного узора должно поместить круг. Но у этой на правой лапе была только одна клякса и неровным зигзагом уходила под брюхо. Чьей бы ни была полукровка, хозяин не смог заставить её усидеть на месте.       Дориан рассматривал узор как самобытную диковинку и усмехнулся при виде кривого росчерка, лицо Вивьен даже не дрогнуло.       Логэйн оглянулся на чародейку и тихо проговорил:       — Давняя традиция. Этим цветом узор наносят на мабари, которые будут преследовать кавалерию.       Для неё не требовалось уточнять, чью. После войны боевой каддис ферелденских гончих обрёл недолгую, но мрачную славу в империи львов.       Вивьен лишь закатила глаза:       — Цветик мой, вы слишком скучны и прямолинейны для настоящей Игры. В ней этот каттис непременно бы что-то значил.       — Каддис, Вивьен. Каддис.       Внезапно из-за дома долетел шорох шагов и бряцанье. Эльф двигается гораздо тише, гном — не настолько лёгко в высокой траве. Человек приближался осторожно, но не подкрадывался. Логэйн переглянулся с Сэрой — они первыми услышали, — и жестом показал магам отступить в тень стены и двинулся вперёд. Сэра бесшумно отодвинулась назад, наложила стрелу на тетиву.       До ушей донеслось и затихло призывное посвистывание.       Они были уже у стены, меч с тихим шелестом заскользил из ножен. Заслышав это, собака перестала стегать хвостом и заворчала. Проклятье, не стоило оставлять её позади       — Молчать! — тишайшим шепотом приказал Логэйн.       Она замерла, но ещё быстрее завиляла хвостом. Что-то со стуком поставили на крыльцо. Человек за углом тихонько посвистел. Хвост по ограде забил сильнее, раскидывая шерстинки и забивая стебли.       — Сер! — сиплый посаженный голос едва перекрыл шум ветра в кронах, шаги звучали уже за углом. — К ног-ге!       Собака заворчала, но послушно потрусила за угол, на прощание стегнула хвостом по колену Мак-Тира.       — Хорошая девочка… — прошелестело одобрительно, когда она исчезла из поля зрения.       «Ферелденец. Не отсюда», — успел отметить Логэйн, а затем незнакомец завернул за угол.       Страж увидел, что лицо закрывала выкрашенная белая маска, и отрабатываемые десятилетиями инстинкты сработали моментально. Острие меча захолодило кожу чужака раньше, чем тот успел пикнуть.       Среднего роста, в плаще с капюшоном. Одет по-простому, как люди с ферм, однако манера держаться… При виде направленного на них меча некоторые замирают как мыши. Другие дёргаются, рискуя сами рассечь себе горло. Этот тоже едва не отшатнулся. Но только через мгновение. Будто не испугался их по-настоящему, а вспомнил, что должен был испугаться.       — Руки, — Логэйн говорил едва слышно. — Держи на виду.       Мужчина в маске медленно поднял руки. Заметив на руках перчатки, Логэйн глянул на них, но из-за угла опять появилась собака. Замерла и упёрлась в них взглядом. Верхняя губа мабари подрагивала, но клыков пока не показывала.       — Сер, — выдохнул человек, не сводя взгляда с лица Логэйна. — Т-тихо.       Он стал заикаться, и Логэйн немного выдохнул: волнуется уже по-настоящему. Может, тогда он от неожиданности не успел испугаться меча, но сейчас как минимум растерялся.       — Кто ещё?       Сзади донесся шорох: Сэра скользнула вбок и исчезла за углом. Место стоило осмотреть ещё раз. За ней тихо, шагая с носка, пошёл Дориан.       — Только я.       Логэйн немного отвёл клинок от горла человека, чтобы тот взял себя в руки и заикался меньше:       — Из местных?       — Травник...       — Имя?       — Я, — он сглотнул, — Дан… Данкул-с-с-с… — мужчина глянул на шевельнувшуюся собаку. —С-с-сер! Сидеть.       Логэйну вспомнились слова часового, брошенные у сторожевой вышки. Как сказал? «Такое лицо в кошмарах снится»? Снова посмотрел на руки в грязных тряпичных перчатках, туго зашнурованный воротник под горло, маску…       Судя по чуть-чуть удивлённому голосу Вивьен из-за спины, выбор аксессуара удивил не только Логэйна:       — Приглядитесь, какая топорная работа. Её делали не в Орлее.       — Орлей? Где б я столько денег взял! — хохотнул травник, но смех быстро сорвался на приступ кашля под их взглядами: одним холодным и напряжённым, другим обманчиво-мягким и заинтересованным.       Когда незнакомец прокашлялся, Логэйн оборвал расспросы:       — Снимай.       Травник ошпарил его злющим взглядом. Спросил медленно, стараясь держать под контролем голос:       — Что… при даме?       — Если оскорбишь её нежные чувства, я буду тебе признателен, — Логэйн чуть дальше отвёл клинок от его горла и пояснил серьёзнее: — Мне сказали, что травника здесь узнают в лицо.       Явно неохотно тот потянулся к лицу, стянул капюшон и, ослабив завязки на затылке, немного отвёл маску в сторону. Сначала показалось, что бритый наголо человек носил ещё одну маску, плотно прилегавшую к лицу. Но… проклятье! Не маска: на шее, виске и части безволосой головы они увидели стянутую рубцами старого ожога кожу. Помешкав, человек отнял её от лица совсем.       Брови, волосы и часть носа незнакомца слизнуло огнём. Он глядел на них правым глазом — левого не было.       Такие следы оставались, если «везло» выжить после взрыва огненного шара, посланного сильным магом, или в большом пожаре. Логэйн качнул головой: довольно. Видел, как неприятно тому выставлять напоказ то, что старательно хотел спрятать. Судя по безлюдью дома, невзирая на которое носил маску — даже от самого себя.       Травник вздохнул:       — Так и сказали? «Узнаете по лицу»?       — Нет, — Логэйн сжал зубы; смысла перевирать чужие слова не было, травник наверняка угадал бы их сам. — Иначе.       Он почувствовал неожиданное чувство — жалость. Голос принадлежал человеку с севера. Хоть по нему было трудно угадать возраст, но телосложение у травника было хорошо сложенного человека лет тридцати, не больше.       Генералу Мэрика доводилось видеть тех, кто пострадал в стычках с магами: опытных седых солдат и зелёных новобранцев даже младше Сураны и Инквизитора. Бедняги стонали в коконе бурых повязок, их увозили в лазарет на повозках с тяжелоранеными, и лишь единицы потом возвращались в строй. Те, кто легко отделался. Остальные возвращались к семьям, пытались встроить себя и свои раны в прежнюю жизнь. Или прозябали в трущобах, моля о подаянии.       Невольно вспомнил, как после битвы за Денерим он прошёл по лазарету. Зазря тешил последнюю надежду отыскать там Нерию… а вместо этого увидел искалеченного мужчину, всего в повязках. Маг-целитель буквально вытянул его с того света — и сидел у лежака раненного с потерянным, пустым лицом. Логэйн спросил его, что случилось, и маг кивнул на повязки, скрывавшие лицо: его уже не узнать, ходить и говорить не сможет. Где его будут ждать? Как их найти? Как сказать, что его можно ждать?       Ответов не было ни тогда, ни теперь. Шрамы травника напоминали, что их жизни после этого продолжались где-то там, незаметно, за краем видимости. Ни у кого не получалось вернуться прежними.       Сэра вышла из-за угла позади хозяина и махнула рукой: всё нормально.       Едва клинок отвели совсем, как травник тотчас отодвинулся от него ещё на локоть, а затем — видимо на всякий случай, — на два. Обвёл взглядом всю честную компанию, запоздало сообразил, что оказался слишком близко к Сэре (эльфийка ему ухмыльнулась) и попятился.       — Всё? — выдохнул недоверчиво, зацепился взглядом за знак на кожаном нагруднике Мак-Тира. — От Инквизиции я ожидал… другого.       — Да ты ещё наше предложение не услышал! У нас же… как это… — Сэра щёлкнула пальцами. — Высокие дипломатические стандарты, во.       — Верно. Растём пропорционально ожиданиям общества, — Логэйн бросил на Сэру мрачный взгляд и кивнул на дом. — Если мы уже познакомились, то лучше поговорить в доме.

***

      Жилище травника было меньше, чем дом Деннета и Элайны и так скудно обставлено, будто он жил не между Редклифом и Перекрёстком, а в самой беспросветной глуши Диких земель.       Только сохранившаяся печь, за открытой заслонкой которой лежали незажжённые поленья и кора, напоминала о давно забытом домашнем уюте. Стулья и стол хозяину заменяли древесные спилы. В нескольких местах бревенчатые стены сквозили, поэтому их завесили побитой молью шерстяной материей, пузырившейся вовнутрь от ветра. Под потолком сохли недавние, всего пару дней как собранные травы. Некоторые длинные стебли и корни свисали так низко, что пришлось бы наклонить голову. Внимание привлекли мясистые листья корня смерти, почти терявшиеся среди веретенки, эльфийского и эмбриума. На «столе» и прибитой к левой стене полке теснились плошки, склянки с порошками и…       — Мор мне в печень! — Сэра со скоростью давшего стрекоча фенька подскочила к полке и сгребла с неё колбу, — Ты чё, бомбы умеешь? Это морочащая, да? Да?       В первый момент Логэйн не успел остановить её из-за неожиданности, затем — из-за небрежной лёгкости, с которой несносная эльфийка держала сосуд с вязким лиловым содержимым. Точно не выронит, если окликнуть? Он посмотрел на Вивьен и Дориана («Что, случай ещё не безнадёжен?»), но травник вмешался раньше.       — Низковаты у вас стандарты, — он решительно забрал у Сэры бомбу и осторожно поставил обратно; затем зашептал быстрее и злее: — Научитесь спрашивать, а уже потом хватать и размахивать!       — Вот ток хамить не надо!       — Он не хамит, цветик мой, — вмешалась Вивьен и благодарно кивнула мужчине. — Он диагностирует. Причём весьма точно.       Первая Чародейка осмотрелась и благосклонно отметила:       — У вас здесь очень самобытно. По-ферелденски.       В убогой обстановке орлесианская дама выглядела столь величественно, что травник стушевался и едва слышно поблагодарил. Мак-Тира, уже прошедшего через десяток словесных стычек о культуре, сомнительный «комплимент» не обманул. Нет, точно следовало дать им нормально отдохнуть…       Задерживаться и подолгу расшаркиваться не стоило. Чем дольше они здесь, тем вероятнее, что брякнут лишнее или вконец испортят мнение об Инквизиции. Он шагнул к столу, снова посмотрел на травы.       — Мы бы хотели купить отвары для припарок. Примочки из корня. Если что-то есть.       — Смотря чем заплатите.       Логэйн выложил на стол два соверена. Сэра ухмыльнулась, будто он сделал забавную глупость. Травник сложил руки на груди, оценивающе и осторожно рассматривал компанию. Особый интерес у него вызывали не вычурный головной убор Вивьен или загорелое не по-здешнему лицо Дориана, а острые уши и наглая мина Сэры. Да уж, от неё за версту разило хождением по грани закона.       Мак-Тир двумя пальцами пододвинул монеты к мужчине, снова привлекая его внимание.       Данкул бросил на него колкий опасливый взгляд: сумма по здешним меркам была выше запрошенной услуги.       — Здесь ещё за то, что вы помогали нашим людям, — пояснил Логэйн, — с вышек.       Травник едва заметно поморщился, попробовал подцепить монету со столешницы, но в перчатках это не получилось. Тогда он смахнул обе на край стола и в ладонь; рассмотрел поближе и прикусил сначала первый кругляш, потом второй. Монеты прошли проверку — не закрошились.       Сэра затаила дыхание и смотрела то на Логэйна, то на него. Краем глаза Страж следил, не начнёт ли девчонка махать руками или украдкой подавать лекарю другие знаки: он не сомневался, что Сэра теперь может отпугнуть его просто из вредности.       Но Данкул подержал награду в руке, вздохнул и положил соверены обратно на стол. В комнате стало так тихо, что за шуршанием дождя по крыше различалось тонкое подвывание ветра. К счастью, тихое — сиплый голос оно не заглушило:       — До Редклифа дорога через Ведьмин лес. Но там не ездят ни торговцы, ни фермеры. Из-за магов. Поэтому потратить золото в Редклифе я не смогу. Что до Перекрёстка… — он сделал паузу. — Там слишком много беженцев даже после того, как Инквизитор добавил солдат. Голодающие, больные… Но чаще испуганные и обозлённые. Даже на один соверен я могу купить многое. Только вот сразу за поворотом меня зарежут и оберут, понимаете?       Когда мужчина говорил это, руки у него дрожали. Картина, которую обещал явить Перекрёсток, действительно не для жалостливых. Стоило вспомнить хотя бы отчаяние беженцев на дорогах, когда после битвы за Денерим с границы пришли новости о приближении орлесианских Стражей и группы шевалье. Лишённые красок лица тех, кто уже оставил позади и потерял всё нажитое, но вдруг увидел впереди не спасение, а очередного зверя — вот настоящее лицо войны. Тем паче если зверь этот — голод и болезнь. Хотя надежда, что люди Инквизитора всё-таки навели там порядок, ещё не таяла.       Травник смотрел на монеты, а из-за маски Мак-Тир не мог понять, какое выражение написано на его лице. Наконец Данкул выдохнул и, судя по звуку, даже усмехнулся:       — Ваше золото я не возьму, — он передвинул монеты обратно к Логэйну. — Кто-то не продаёт честь, кто-то — жизнь, а кто-то — свою жизнь. Мы ещё найдем, как сквитаться.       Отойдя от стола, Данкул черпаком набрал из ведра воды с пригоршню и вылил себе на руку. Чувствуя на себе внимание спутников, Логэйн собрал монеты и убрал их в кошель. Кожу будто кололи до времени невысказанные шутки Сэры (ведь предчувствовала такой ответ, но не сказала!), растерянность Дориана и удивление Вивьен.       Однако его больше смущала рука нового знакомого. Влажная от дождя перчатка пропиталась соками трав, посерела от земляной пыли… Но кожа казалась почти чистой, работающий с землёй и травами человек за грязь такое считать не будет. Понять, почему это перетянуло на себя внимание, он не мог.       Тем временем Дориан поднял глаза к потолку и устало провёл по лицу ладонью:       — Погодите, Данкулс. Одно дело — когда Инквизиция должна львам за разрушение Зимнего дворца. Сами чувствуете, в этом есть масштаб. Этим иногда даже можно гордиться. Но задолжать деревенскому лекарю за припарки?       Может, это было ерундой, но как звучало! Если травник упомянет об этом на фермах, там посмеются. Потом, когда зависимость от Максвелла ослабеет, станут травить байки дальше и… Ох, леди Монтилье будет в ярости.       Сиплое дыхание Данкула сбилось от смеха, которого они почти не слышали; махнув рукой, он обвёл рукой потолок дома:       — Я уже собрал весь эльфийский корень в округе. В итоге сам его сажаю. Если увидите безопасное местечко, где его много, знатный господин, — он повернулся к Дориану, — то мы сочтёмся. А если господин или величественная мадам смогут помочь мне и магией зажечь огонь… я был бы очень благодарен, а вы бы просушили плащи. Если это не слишком нагло.       Дориан пожал плечами и сказал, что ради дела Инквизиции пойдёт даже на такое, если об этом не проведают в Тевинтере. Через минуту в печи уже шипели и пускали дымные щупальца отсыревшие ветки, но созданный чародеем огонь оказался сильнее сырости и бесстрашно трещал древесной корой. Пламя вспыхнуло так бодро, что травник отпрянул от печи на пару шагов.       Обычно имперец не растрачивал силы на такую ерунду, имея при себе огниво, но сейчас Логэйн его понимал. Отношение к Инквизиции складывается даже из мелочей. Разговор между травником и Дорианом потёк дальше, и Мак-Тир едва успел выхватить из тихих ответов то, что обычно с огнём помогают фермерские. Дориан взял у Вивьен и Сэры плащи, чтобы развесить у огня.       Значит, сюда приходят. Логэйн ещё смотрел на перчатку на столе, как вдруг с опозданием вспомнил утреннюю сценку: вдова из Баннорна оттирала пальцы после случайного прикосновения. На мгновенье прикрыл глаза.       — Так вот почему вы не взяли монеты.       Спину Данкула сковало напряжением, и даже держащие черпак пальцы побелели в костяшках.       — …Только вот Скверна Стражей к деньгам не липнет. Но как хотите, — продолжил Логэйн и снова подумал о том, как неудобно разговаривать с человеком, у кого вместо лица маска.       Этот тоже знал, но в отличие от батраков строил из себя гостеприимного хозяина. К счастью, от травника им нужны были примочки, припарки — и ничего более.

***

      Просушить плащи и устроить себе передышку оказалось почти хорошей идеей.       Дориан и Логэйн сошлись с травником на том, что тот приготовит припарки к вечеру и принесёт на фермы, и теперь тевинтерец осторожно выспрашивал, что люди думают о положении Внутренних земель — между мятежными магами и храмовниками, ферелденским королём и Вестником Андрасте. Подозрения Логэйна касательно форта Коннор от этих вопросов затлели пуще. Вивьен наблюдала за травником, не вступая в дискуссию, и Мак-Тира начинало всерьёз интересовать, что занятного находит в нём искушённая в Игре придворная дама. Сэра слонялась по дому и с тоской поглядывала на ту самую бомбу.       Данкул опустился возле печи на корточки, приоткрыл задвижку и сунул в угли голую как кость почернелую палку. Долго ворошил угли, стискивая палку за самый кончик; так старательно отгребал их вглубь, что через полминуты Логэйн поморщился, — в комнату уже потянуло печной чад, — оторвался от своей разложенной на спиле карты и уставился на затылок травника. Плечи местного, и без того немного напряжённые, стали каменными. А движения, когда спохватился закрыть печь и воткнул палку в кадку с песком, скупыми как у боевого мабари перед броском.       — Не доверяете, Страж?       Логэйн приподнял бровь: то, как мужчина замирал и прислушивался к каждому его движению, поворачиваясь спиной, заставляло усомниться в том, кто кому не доверяет. Но отрицание станет ложью настолько очевидной, что даже смешно. Ох, как бы этот травник не намешал им… что-нибудь.       — Не доверяю, — Логэйн кивнул. — Но не потому, что вы можете бросить в огонь какую-нибудь траву и усыпить всех нас.       Травник сдвинулся вполоборота. Теперь Логэйн смотрел не на капюшон, а на переносицу деревянной маски, по-прежнему не видя глаз собеседника.       — Просто это разумно. Вы тоже при нас не расслабились.       — Я не вас боюсь, — Данкул медленно, неохотно качнул головой и показал движением, всё таким же негнущимся и напряжённым, на печь: — Его.       Затем шумно выдохнул и медленно поднял руку на уровень груди. Логэйн прищурился и заметил, что она дрожит. Травника била дрожь; глубоко вдохнув и выдохнув сквозь зубы, он поднялся с колен. Прошёлся по комнате от стены до стены, дальше от спрятанного в печи пламени. Зло расхаживал, раздражённо, и пуще злился, когда поймал на себе все взгляды. Сейчас Логэйну померещилось, что даже зубы у человека в маске стучат — и поделать тот с этим ничего не может.       Травник, прятавший лицо из-за ожогов, боялся пламени. Страхом объяснялось, почему дозорные Тревельяна редко видели в этой стороне печной дымок. В этом доме только для гостей или же в самый пробирающий холод разводили огонь.       Первой слова подобрала Вивьен; её голос прозвучал так мягко и осторожно, что Логэйн узнал сначала только лёгкий орлесианский акцент:       — Тогда почему вы снова не попросили нас? Положить поленья господин и дама вполне могли бы.       — Ну как сказать… — судя по звуку из-под маски, мужчина опять усмехнулся; обернулся к замолчавшему Логэйну: — Доверяю?       «Вы тоже можете бросить в огонь какую-нибудь траву и усыпить меня», — прочитал Страж в его настороженности; прикрыл глаза, думая. Травник огляделся, подхватил ведро и вышел из дома.       Дверь оставил приоткрытой, не стукнула об косяк. Чтобы всё слышать?       В разговоре с Вивьен их гостеприимный хозяин был более раскован. Обманывался её вкрадчивым, почти ласковым тоном? Опрометчиво, мальчик, как раз от такой Вивьен надо держаться дальше. С Дорианом общался ещё свободнее, но в рамках приличий. Зато Логэйн и Сэра явно не нравились.       Внимание «заразного» Серого Стража, недоверие к подозрительным гостям и горячая печь выглядели убедительной причиной для настороженности. Но в этих густых тенях можно схоронить другое. Например, страх. Содрал с часовых у вышек втридорога за плохие примочки. Нечист на руку и разыскивается где-то ещё. Не верит в нового мессию и охотно завёл бы людей лже-Вестника в болото. А то и собрал сразу трёх «змей» в одной партии и помогает парням из форта так же легко как местным. Доверять травнику не следовало, но запоминать сказанное и принимать к сведению — вполне.       Страж неохотно поднялся на ноги и стащил с печи свой плащ.       — Пойду проверю, куда он делся.       После скудного, но согревавшего тепла внутри дома улица встретила его промозглым холодом. Через пару часов день станет клониться к вечеру. Дождь стих — на сей раз окончательно, — и из-за туч нет-нет да пробивались редкие солнечные лучи. Вдалеке завела счёт кукушка.       Логэйн переступил через мабари, растянувшуюся за порогом, и свернул за угол — туда, где послышался плеск. Когда он подошёл ближе, травник опёрся рукой о колодец и кинул в воду ещё один мелкий камушек. Затем посмотрел на Стража, но маска по-прежнему не передавала никаких чувств:       — Извините, — выдохнул. — Там… стало душно. Немного.       — Не думаю.       — Вы, — голос звучал натянуто и прерывисто, травник сдерживал подступавший кашель. — Серый Страж. Так говорят на фермах. Ваш Орден предал моего короля под Остагаром. Десять лет назад. И затопил Ферелден этой… паршивой Скверной.       Он тяжело, надсадно закашлялся.       Логэйн сложил руки на груди. Мужчина стоял, почти отгородившись от Стража колодцем, и опирался обеими руками, тяжелее припадал на левую. Подобрался как пёс. Наконец низко опустил голову. Поза осталась такой же напряжённой, только тон изменился. Не говорил, а цедил сквозь зубы:       — Орден Стражей и Орлей. Во Внутренних землях… Надо же. Вы бы своего ещё тогда добились. Если бы тейрн Мак-Тир не разбил баннов и не сдержал порождений.       Логэйн остолбенел. Эта риторика десятилетней давности была ему хорошо знакома: именно такой елей (кроме последней части) лили в уши люди Рендона Хоу перед тем, как пришлось обратиться к Воронам. Мол, король Кайлан и значительная часть королевской армии пали жертвами беспринципного предательства, а Серые Стражи в союзе с давним врагом жаждут снова поставить на горло Ферелдену тяжёлый сапог шевалье. По-своему это было правдой: Стражи не успели зажечь огонь над Башней Ишала вовремя и предали ожидания короля. Затем Кайлана предал он, но об этой второй части до Собрания Земель заикались немногие. После Собрания то, что говорил травник, стало непопулярным мнением.       Логэйн покачал головой:       — У тейрна бы ничего не вышло, если бы другой Страж не собрал союзников. Нерия. Сурана. Героиня Ферелдена. Не знаю, может, вы о такой что-то слышали.       — Её убили свои же — Стражи.       — Да, — он едва сдержал усмешку. — Говорили, что это сделал Страж… как же его? Мак-Тир?       Травник посмотрел на него. Запоздало уловил тихую иронию в голосе и выдохнул сквозь зубы, взгляд пробежал по траве и углу дома, мужчина явно подбирал аргументы… и выдохнул снова, рассерженно.       Мак-Тир едва не улыбнулся: надо же! Первый раз удалось получить хоть какую-то выгоду от того, как забавно замкнулся круг его прошлых ошибок. Выиграл спор о самом себе. Не пойми с кем. Но зато всухую.       Пользуясь паузой, он перевёл разговор на действительно интересные вещи:       — У вас неместный говор.       Мужчина немного помолчал.       — Думал, — прошелестело, — вы спросите, откуда у меня эти ожоги.       Не надейся, парень. Не собьёшь.       — Вы говорите слишком гладко для этих мест. Хоть завтра на аудиенцию.       — Сын торговца. А это… — травник рукой обвёл искалеченное лицо под маской. — Цена доверия.       Логэйн нахмурился, и настороженность всё-таки пересилила:       — Цена доверия?..       — Или удар в спину, — травник судорожно вздохнул и заговорил так быстро, что пришлось внимательно вслушиваться в сбивчивый шелест голоса. — Мой дом на другой стороне долины. За Перекрёстком. И когда всё началось… Мы позволили паре проходимцев остаться на ночь. Потому что Церковь учила нас доверять, но не учила отличать овец от волков в их шкурах. И… И я проснулся, когда крыша уже горела. И всё… горело. Выбраться из пожара никто не смог.       Он с бессильной злостью сжал кулаки.       — Только я. Такой вот. Руки мне спасли, а лицо… только глаз.       — Мародёры? Храмовники?       Травник посмотрел на него и рассмеялся тихо, колко:       — Хуже. Благородные, как нам казалось, люди. Говорят, что Андрасте любит Инквизицию как самого Создателя, да? Вот и проверим, раз помогаю Инквизиции, — вздох. — Я верю, что мести когда-нибудь дождусь.       Логэйн не мог ему этого обещать — только Максвеллу доставало авантюризма набирать поручений у всех подряд, а им хватало Друффи и свояка. А потому промолчал. Мужчины ещё немного постояли у колодца, но подозрительных знаков хозяин дома не подавал; людей, красных храмовников или порождений тьмы Логэйн поблизости не слышал. Только клич кукушки, выдержанный на одной ноте, тонул в мягком шепоте листьев, и травник прислушивался к нему, пока птица не замолчала.       Затем они пошли в дом. Всё также лежавшая у порога мабари взглянула на них, стукнула хвостом, приветствуя хозяина, и глухо рыкнула на Логэйна. От неожиданности оба остановились.       — Сер, — тихо, но без укора отвлёк хозяин.       — Каддис у вас не получился, — без обиняков сообщил Логэйн. — Почему именно каддис гончей?       Травник махнул рукой:       — Его всё равно скоро смоет. Я же сам намешал краску. А каддис… Вы же разбираетесь, да?       Логэйн задержал взгляд на мабари, следившей за ним неотрывно, и посмотрел на её спокойного хозяина. Последний раз он видел эту окраску на мабари ферелденцев перед битвой за Денерим. До этого — в Остагаре. Красная раскраска гончих должна была наделить мабари и их хозяев ловкостью, а белая, авангарда — выносливостью. Но, как и многие красивые сказки, эта не принесла победы.       Логэйн качнул головой и толкнул дверь, пока травник придирчиво оглядывал носки башмаков и стирал грязь с травинками:       — Не очень.

***

      Когда низина скрылась за гребнем первого холма, Логэйн повернулся к спутникам. Но сказать ничего не успел — первой заговорила и даже скривилась Сэра:       — Даж не зыркай! Он делает бомбы, видел? Это была морочащая бомба! Мо-ро-ча-щая, сечёте? Травник, ха! Ваще поганая штука, если швырнут под ноги!       Дориан прикусил губу, всё-таки сдержал смех:       — Страж, она иногда сажает пчёл в банки, закупоривает и швыряет их в венатори. Если даже Сэра признаёт, что на полке была погибель...       Мак-Тир попытался представить, что испытывают венатори… Но куда больше его теперь беспокоил вопрос, может ли банка открыться, когда венатори поблизости ещё нет. Пр-р-роклятье, теперь придётся прислушиваться, не жужжит ли у них в вещах разъярённый рой.       — А что думаете вы, Дориан?       Тевинтерец повёл рукой — «ни так, ни сяк»:       — От огня его трясло куда меньше, чем от нас. И пока вы были на улице, я осмотрел домик. За печью есть лестница, но судя по пыли, живут здесь совсем недолго. Удивлюсь, если припарки окажутся настоящими.       Логэйн посмотрел на Вивьен. Чародейка задумчиво кивнула:       — Мне не нравится, цветик мой, одно. Он единственный в этом захолустье знает, что орлесианской даме стоит говорить «мадам», — и засмеялась, видя, как вытянулось его лицо. — Но в разговоре о беженцах он дал понять, что был на Перекёстке уже после того, как там погостил Инквизитор. Значит, проходимая дорога есть.       — И это всё? — Логэйн развёл руками. — Вивьен, от маэстро орлесианской Игры я ожидал… чуть больше.       Вивьен через плечо оглянулась на лес, и рога её убора утвердительно качнулись:       — Это всё, чем я готова поделиться сейчас. Сначала спросим о Перекрёстке. Когда этот травник принесёт припарки.       — И на ферме о нём поспрашиваем, — Сэра на ходу пнула мелкий камешек. — Странный хрыч. С нашей собакой. Нечего было её раскрашивать!       Против воли Логэйн улыбнулся на её негодование, но улыбка была невесёлой.       Ветер гнул травы на гребнях холмов, трепал плащи; за холмами и лесом лежал форт Коннор, дальше — заполонённый беженцами, страхом и нищетой Перекрёсток. Где-то в чаще вспыхивали Разрывы, растеклась по соцветиям Скверна, а заблудившийся в листве солнечный луч играл на гранях красного лириума. Совсем далеко к северо-востоку, по словам травника, вздымались сгоревшие остовы, да тлела чужая месть. Со всем этим ещё предстояло разобраться.       Там, в холмах, ему опрометчиво показалось, что хуже уже не станет.