***
Гарри не спалось той ночью. Когда он вернулся из ванной, Том устраивал временный дом для лунной змейки в пустом ящике между их кроватями. Он пытался убедить себя, что не очарован заботой Тома. Они немного поговорили со змеёнком, затем преобразовали для него несколько старых носков в камушки и растения и отправились по кроватям. Этой ночью Гарри особенно остро ощущал Тома: его дыхание, его тихий сон. Проснувшись, он увидел, что Том лежит на боку и разглядывает его. Ребята смущенно улыбнулись друг другу. Утро для Гарри прошло, как в тумане. Он едва слышал, как Том рассказывал Панси с Минервой о вчерашнем инциденте. Минерва была абсолютно разъярена тем, что в этом были замешаны студенты ее собственного Дома. — Мне так жаль, Гарри, — сказала она, заламывая руки. — Я знаю ту парочку. Они издеваются даже над младшими гриффиндорцами. Гарри прислонился к стене перед входом в Большой Зал и пожал плечами. — Я в порядке. Это неважно. — А для меня важно! — раздраженно выпалила она. — Соперничество между Домами никогда не уйдет, если мы будем несправедливо поддерживать только собственные факультеты, — фыркнула Минерва. — Если я когда-нибудь стану Главой Дома, то не буду этому потворствовать. — Ты будешь отнимать пункты от Гриффиндора направо, налево и по центру, Минерва? — ухмыльнулся Том. — Да, буду, и начну прямо сейчас, — заявила она, заметив злоумышленников, направляющихся в Большой Зал. — Вы двое — Миллер и Барнс! — позвала Минерва. — Подойдите сюда! Они буравили ее взглядом, но поскольку Минерва был Лучшей Студенткой, не посмели ослушаться. — Как вы посмели так себя вести? Вы — позор для нашего Дома! Пара хулиганов попыталась возражать, утверждая, что у Дамблдора не было проблем с тем, что они поставили на место пару мерзких слизеринцев. И вообще, ее там не было. Гарри с Томом стояли в стороне и не вмешивались в разборки. Какой бы мягкой ни была Минерва, как человек, но когда она исполняла обязанности Лучшей Студентки и отстаивала справедливость, то не была настроена выслушивать всякую ерунду. — Видите ли, я — не профессор Дамблдор, — чопорно сообщила она. — И мне даже не понадобилось там присутствовать, вы только что сами подтвердили свои действия. Сто пунктов от Гриффиндора! Они возмутились и начали спорить, что слизеринцы сами подбили их на ссору, но Минерва достаточно хорошо знала Тома с Гарри, чтобы понимать, что это было полной ложью. В конечном счете, сообразив, что не получат от Минервы милосердия или особого отношения, Миллер и Барнс, надувшись, ушли на завтрак. Гарри недоверчиво уставился на Минерву, а Том торжествующе ухмылялся. Тем временем Панси, задыхаясь, благоговейно уставилась на Лучшую Студентку. — Ох, Боже милостивый, Минни! Ты такая авторитарная! Это было так возбуждающе… — выдохнула она. Писк Гарри заглушили раскаты смеха Тома. — Спасибо, Минерва, — сказал Том и посмотрел на Панси, которая все еще не могла прийти в себя. — Думаю, девочки, мы оставим вас наедине. Идешь, Гарри? — Да. Уведи меня отсюда, — сухо сообщил Гарри. — Черт побери! — Он увидел, что девушки пошептались и направились к лестнице. — Спасибо! — крикнул он им в след. — Не за что, — подмигнула Минерва.***
Подходя к Залу Наград после ужина тем вечером, ребята увидели, что Дамблдор уже ждет их. Если он и знал, что Минерва сбалансировала пункты дома, то никак не показал им. Дамблдор сообщил, что они должны будут чистить награды до полуночи, и предупредил, чтобы они не пользовались волшебством, или он узнает об этом. — Да, профессор, — ответил Том с вынужденным спокойствием, а Гарри только кивнул. Он все еще пытался привыкнуть к факту, что Дамблдор относился к нему плохо только из-за того, что он попал в Слизерин, или из-за того, что он дружит с Томом. — Все могло быть намного хуже, — сообщил Том, когда Дамблдор ушел. — Он мог остаться и дышать нам в затылок следующие четыре часа. Однажды он со мной так поступил. — Точно. Четыре часа, — выдохнул Гарри. Мерлин, он собирается провести четыре часа в обществе Тома. — Полагаю, нам лучше приступить к работе, — выдавил он. Том ухмыльнулся. — Давай начнем от шкафа в конце комнаты, и будем постепенно продвигаться к выходу. Гарри кивнул, захватил табуретку, полировочную ткань и приступил к работе. Он пытался не замечать, что Том поставил свою табуретку так близко, что их локти касались, пока они работали. Он пытался сконцентрироваться на том, что делал, читая надписи на наградах и пытаясь обнаружить, попадется ли что-нибудь знакомое. Гарри пытался не обращать внимания на то, как длинные тонкие пальцы Тома порхали, вычищая награды. Он пытался притвориться, что не наблюдает за Томом, но не смог. Когда кубок по Квиддичу выскользнул из влажных пальцев Гарри, Том успел схватить его, прежде чем он упал. К сожалению, Гарри тоже потянулся за кубком, и они мучительно стукнулись лбами. Гарри выпалил несколько весьма цветистых ругательств, потирая лоб. — Ох, Гарри, я так сожалею! — воскликнул Том, роняя кубок и хватая его за локоть, чтобы поддержать. Гарри не обратил на это внимания, потому что у него перед глазами мелькали звезды. Он слегка пошатнулся. — Я в порядке, — пробормотал он. — Точнее, буду, когда чертова комната прекратит вращаться. Том захихикал. — Дай, я осмотрю твою голову. Он подвинулся на табуретке, вставая лицом к Гарри, и убрал его руку, потиравшую лоб. — Нет! Не надо, всё хорошо! — воскликнул Гарри, стараясь избавиться от последствий удара, но было слишком поздно. Том уставился на его лоб. — Что это, Гарри? Это я сделал? — Н… нет, — выдохнул Гарри, вздрагивая. Том наклонился ближе, и Гарри затаил дыхание, понимая, что он разглядывает шрам. — Это шрам от проклятия, — потрясенно выдохнул Том. — Да. Гарри попытался вывернуться, но руки Тома обхватили его голову. Он чувствовал, что попал в ловушку, и надеялся, что достаточно оправился от удара, чтобы не проболтаться о чем не следует. Ему надо сохранять спокойствие. Гарри был уверен, что Том спросит, как он получил этот шрам. — Он болит? — спросил Том вместо этого. — В последнее время, нет, — пробормотал Гарри, моргая и замечая беспокойство в глазах Тома. Это была правда, хотя Гарри понятия не имел, почему. Боль в шраме прекратилась, также как и его кошмары. Том кивнул. — Я знал, что ты можешь быть серьезным противником. Кто-то получил жестокий урок, пытаясь проклясть тебя. Гарри сглотнул, пытаясь отрешиться от чувства пальцев Тома на его висках. Он ощущал, как распространявшееся от них тепло превращает его мозги в желе. — Я получил его, когда были убиты мои родители, — мысленно проклиная себя, он быстро попытался исправить ситуацию. — Я не знаю точно, что случилось, или кто это сделал. Я был ребенком. Том печально посмотрел на Гарри. — Мне жаль. Гарри резко выдохнул, пытаясь вспомнить, о чем же он проболтался, но потом понял, что Том просто выражал сочувствие, а не извинялся. Ему хотелось, чтобы Том, наконец, отпустил его голову, пока он окончательно не потерял способность думать. — Это было давно, — выдохнул он. — Хм, — Том облизал губы, и внимание Гарри сконцентрировалось на их влажном блеске. Внезапно у него пересохло во рту. — Ты должен будешь рассказать мне об этом когда-нибудь, — отдаленно донеслись до него слова Тома. — Хорошо. Гарри задохнулся, когда Том отодвинул падавшие на его лицо волосы. Удерживая его голову в ладонях, Том прикоснулся большим пальцем к шраму. — Что ты делаешь? — выдохнул Гарри. Том поглаживал шрам, пристально разглядывая его. Шрам, не дававший о себе знать с момента прибытия Гарри, внезапно ожил. Но это была не мучительная боль. Гарри хрипло выдохнул, когда волны удовольствия начали расходиться от шрама по всему его телу. — Том, прекрати, — умолял он. — Тебе ведь не больно? — Том благоговейно следил за реакцией, вызываемой его прикосновениями. Он стоял достаточно близко к Гарри, чтобы ощутить его хриплое дыхание. — Нет, — выдавил Гарри. Его зеленые глаза расширились и вспыхнули жаром. Он чувствовал себя так, словно его кости плавились, а кожа стала тончайшим шелком, мучительно реагировавшим на интенсивное наслаждение. — Твои зрачки расширились, — хрипло сообщил Том. — Тебе приятно, правда? Действительно приятно, когда я касаюсь твоего шрама. У Гарри не было сил даже кивнуть, и он только согласно моргнул. Том загипнотизировано изучал глаза Гарри, между его бровями вновь появилась маленькая морщинка. Его собственные глаза тоже ярко сияли, а губы чуть приоткрылись. Гарри ощущал теплое сладкое дыхание Тома на лбу, только усиливавшее охватившие его чувства. — Почему ты так часто хмуришься? — прошептал он. — Думаю, это случается, когда я слишком много чувствую, — не задумываясь ответил Том. Его большой палец передвинулся к бровям Гарри, а шрам он начал поглаживать указательным пальцем. — Слишком много? — переспросил Гарри. — Больно чувствовать слишком много. — Том наклонился еще ближе, его глаза затуманились, а на лице появился румянец. — Разве ты так не думаешь, Гарри? Гарри чувствовал головокружение. Отдаленно он понял, что наклоняется ближе к Тому. — Прямо сейчас я не могу вспомнить, что такое боль, — выболтал он. Том сглотнул. Гарри проследил за движением его кадыка, и на мгновение ему захотелось забыть обо всем и позволить Тому делать, что хочется. Ему хотелось ощутить вкус бледной кожи на этой длинной шее. Что угодно, лишь бы ослабить волну интенсивного наслаждения, сотрясающую его тело. — С момента твоего появления я постоянно испытываю боль, Гарри, — прошептал Том. Он приподнимал голову Гарри, пока их рты не находились в дюйме друг от друга. — Я чувствую, как ты рвешь меня на куски, и мне плевать на это. — Он судорожно вздохнул. — Остановись, — прошептал он, мысль о боли прорвалась в затуманенный наслаждением мозг Гарри. — Остановись, Том! — прокричал Гарри, когда Том не услышал его с первого раза. Том моментально убрал руки и отстранился, пытаясь отдышаться, пока Гарри восстанавливал равновесие на табуретке. — Прости, Гарри. Я сказал слишком много, — Том прикрыл глаза и глубоко вздохнул. — Прости. Гарри тоже глубоко дышал, пытаясь успокоиться. — Всё хорошо. Это — не твоя вина. Всё это… очень странно. — Да, — согласился Том, запуская руку в волосы. — Да, странно. Это случается, когда твоего шрама касается кто-то другой? Гарри понимал, что они сворачивают на опасную территорию, и нервно помотал головой. — Нет. — Думаю, мне надо исследовать это. Это очаровательно! — взволнованно заявил Том. — Нет! — воскликнул Гарри, краснея, когда Том удивленно посмотрел на него. — Не надо, пожалуйста, не делай этого. Я… — Что, Гарри? — спросил Том, передвигаясь на свой табурет, слегка задев при этом колено Гарри. Но кроме этого, он больше не пытался коснуться юноши. — Разве тебе не хочется знать? — Нет, не хочу. — Гарри мучительно думал, как выкрутиться из этой ситуации, и, наконец, решил воспользоваться своими слизеринскими чертами характера. — Этот шрам всегда напоминает мне о болезненных и несчастных событиях, — объяснил он. — То, что ты можешь делать с ним своими прикосновениями… — Гарри покраснел. — Я не хочу знать, почему это происходит. Пусть это останется тайной. Пожалуйста, Том, — умолял он. — Оставь мой шрам в покое. — Ох, Гарри, — вздохнул Том. Гарри потянулся и погладил Тома по колену, ликуя, когда услышал резкий выдох от своего прикосновения. — Сделай это для меня? — мягко попросил он. Том казался опечаленным и смущенным, но кивнул, соглашаясь. — Конечно, если именно этого ты хочешь. — Он легко улыбнулся. — Это будет нашей собственной тайной. — Том ухмыльнулся, глядя на руку Гарри, все еще нерешительно касающуюся его колена, и заявил: — Ну ты и распутник. Гарри покраснел, но тоже улыбнулся и убрал руку. — Полагаю, мы должны закончить чистить награды. — Он был очень рад тому, что сейчас их было намного меньше, чем будет через пятьдесят лет. — Ты прав, — улыбнулся Том, и они продолжили работать в уютной тишине, пока Дамблдор не освободил их незадолго до полуночи.