«Эдельвейс»

Полина выглянула в окно и приветливо помахала рукой. Господин Шишкин восторженно послал поцелуй, Сергей Писарев улыбнулся, и только Михаил Репнин сдержанно поклонился. Девушка кокетливо кивнула головой кавалерам и опустила тяжелую занавеску. Квартирка, которую она сняла всего неделю назад, была маленькой, но довольно уютной, всего три комнатки. Уехав из дома Корфа, Полина недолго оставалась без поддержки, господин Шишкин, который занимался с ней театральным мастерством, оказал ей помощь в съеме этой квартиры, а поэтому стал ее частым гостем. Он же познакомил Полину со своими друзьями, тонкими ценителями театрального искусства и женской красоты. Некоторые из них были меценаты, другие, как князь Репнин, имели к театру прямое отношение, но она привыкла не пренебрегать никакими знакомствами. Сегодняшние ее посетители были частыми гостями в ее доме. Как правило, на такие вечера Полина приглашала еще несколько актерок, не выделяющиеся ни особой красотой, ни особым талантом, и вечер в узком дружеском кругу всегда проходил приятно. Владимир Корф, который снабдил ее крупной суммой денег, просил обращаться к нему в любой момент, как только ей потребуется хоть какая-то помощь, но Полина знала, что та цель, которую преследует, требует долгой подготовки и отличной выдержки, поэтому встречи с бароном она не искала, а наоборот, набралась терпения. Теперь все ее внимание было сосредоточено на двух офицерах - на Михаиле Репнине и Сергее Писареве. Первый, племянник самого князя Оболенского, мог значительно продвинуть Полину в карьере, но, к сожалению, был крайне сдержан и нежных чувств не питал. Что вообще-то было странно, потому что Репнин всегда отличался непостоянством и ветреностью в сердечных делах, но в последнее время он, видимо был кем-то серьезно увлечен, что, тем не менее, не мешало ему приятно проводить свои вечера в кругу молоденьких актрис. Второй был племянником Бенкендорфа, что сразу повышало его значимость в глазах Полины. Граф Бенкендорф был известен всей столице, и его имя если и произносилось, то шепотом и почти с благоговейным ужасом. Писарев служил в Петропавловской крепости, но Полина знала, что долго он там не задержится, и если сблизиться с ним, то в будущем она получит просто головокружительное положение. Полина задумалась, кавалеры и впрямь были прекрасными, а главное, с хорошими перспективами, но надо признать, ни один из них падать к ногам красивой девушки не торопился. Закусив коралловую губку, Полина постучала пальчиками по столу и вспомнила нынешний разговор с Репниным: — Отчего вы, князь, так задумчивы? — спросила Полина, подходя к Михаилу с бокалом вина. — Что вы? — улыбнулся он и взял предложенный напиток, — Это вам показалось, а вот вы не должны скучать, ведь вашего внимания ждут, по крайней мере, двое из моих друзей. — Оставьте, князь, — серьезно и тихо ответила Полина, смущенно опустив ресницы, — Неужели вы думаете обо мне, как о пустой кокетке? — в голосе чуть слышно прозвучала обида, — Хотя я не виню вас, конечно, что еще могли вы подумать о бедной, незнатной девушке, которая только и имеет, что небольшой талант? Роль скромной и незаслуженно обиженной бедняжки далась ей легко, и она почти не сомневалась в своем успехе, — взгляд князя стал теплее. Скучающий вид исчез, и Михаил вдруг превратился во внимательного собеседника с искренним участием, интересующимся ее планами, но долго им говорить не позволили и ее отвлек Серж. Незадолго до полудня к Корфам заехали княжны Долгорукие. Весело щебеча и смеясь, они предложили Анне прогуляться. Владимир не видел причин отказывать и отпустил жену с сестрами. После того злополучного вечера в доме Долгоруких прошло всего несколько дней, и Владимир порой просыпаясь на рассвете просто не верил в реальность своего счастья. Анна любит его. Он знал, он чувствовал это, и казалось, никакая сила не смогла бы разуверить его. Глядя на спящую жену, слушая ее тихое дыхание, мужчина закрывал глаза и начинал вспоминать… «Ему семнадцать. Он почти взрослый, скоро заканчивает обучение в корпусе. Отец безмерно гордится им и при каждом удобном случае готов вновь и вновь пересказывать всем знакомым, как ловок и умен его сын. Марья Алексеевна благосклонно кивает, соглашаясь с бароном, поймав взгляд Владимира, почти родственно улыбается ему. Двенадцатилетняя Лиза в розовом платье что-то громко рассказывает и заливисто смеется, отчего ее светлые, старательно завитые локоны весело пружинят и скользят по плечам. Соблазнительно пыхтит самовар, жадные пчелы норовят упасть в густое варенье, тонкие чашки позвякивают в руках, и хочется сидеть вот так в саду, за большим круглым столом и никуда не торопиться. Но Лиза давно уже зазывает его на площадку, где все приготовлено для игры в крокет. Андрей примеряет расстояние и ужасно важничает, месье хвалил сегодня его французский. Маленькая Соня сонно щурит глазки и тянет за руку стоящую рядом Анну. Она наклоняется к малышке и что-то шепчет ей на ушко, тоненькая, маленькая, кажется, не больше веселой Лизы, которая недовольно хмурится, увидев сестру. У Анны каникулы и она приехала домой, но совсем скоро Марья Алексеевна пожелает посетить Неаполь и Анна вновь вернется в пансион. Игра начинается и Андрей становится у лунки, Лиза что-то советует и оглядывается на мать, которая вместе с гостями подходит к площадке. Владимир замирает, глядя, как тонкая бровь княгини выгнулась, и она устремляет на Анну удивленный взгляд. Владимира обдает ледяным холодом от голоса, который спокойно напоминает о вышивке, которую надо срочно закончить и горло скручивают спазмы, при виде смиренно склоненной головки с гладко убранными светлыми волосами. Анна быстро приседает и торопится уйти. Ее шаги звучат в ушах, и приходит понимание, что день безвозвратно испорчен». Потихоньку рассвет забирается в комнату, и женщина, мягко потягиваясь, сонно отдает ему руки. Он ловит их, забирает себе, подчиняет волю, и она, не открывая глаз, снова оказывается в его объятиях. Светлую шляпку с розовыми лентами уже было не различить в пестром разнообразии улицы, а Владимир все еще стоял у крыльца, провожая веселых дам на утреннюю прогулку. Он смотрел вдаль, размышляя, чем бы ему заняться. За последнее время барон Корф совершенно отвык самостоятельно заниматься своими делами, ведь теперь Анна всегда была рядом; читала в его кабинете, пока он тут же писал своему управляющему или тихонечко перебирала клавиши в гостиной, в крайнем случае, была в саду, занимаясь своими любимыми пионами, и ему стоило только взглянуть в окно, как через минуту она уже вбегала в комнату, на ходу отряхивая влажные руки. И Владимир, встречая ее теплым взглядом, чувствовал безграничное счастье, даже легкий укор совести за то, что отвлек ее от своего занятия, не мог испортить этого беззаботного солнечного утра. Он принимал деловой вид и, взяв ее за руку, подводил к креслу, садился и принимался читать письмо. – Вот, ты только взгляни, что пишет этот прохвост, - строго говорил Владимир, исподволь наслаждаясь ее близостью, – Подумать только, сено у него сырое! Анна устраивалась рядом, на поручне его кресла и, нежно обнимая за шею, внимательно слушала. Легонько тряхнув головой, Владимир решил поехать в клуб - все равно до обеда дома делать было нечего. В последнее время Лиза Долгорукая проявляла немалый интерес к скромной баронессе, и Анна была только рада этому сближению. Она с детства мечтала найти в лице сестры подругу, но условности дома Долгоруких не позволяли это сделать, теперь же Анна чуть ли не с восторгом принимала каждое предложение, исходящее от княжны. Вот и сегодня Лиза с Сонечкой отправляясь к модистке, решили пригласить и Анну. С Владимиром Лиза держалась подчеркнуто холодно, но барон чувствовал, что прежней обиды у нее нет, и теперь с теплом наблюдал, как Анна учится без прежней неловкости разговаривать с сестрой. Теперь барон с охотой приглашал обеих княжон и, показывая отцовскую коллекцию итальянских картин, делал забавные комментарии, от которых Лиза смешливо улыбалась, а Сонечка откровенно заливалась смехом. Но надо признать, что сближение сестер Владимир принимал настороженно, и хотя, видя радость Анны, он тоже был доволен, до конца поверить в искренность чувств княжны Владимир не мог. Кроме того, ему просто не нравилось, что Анна, уходя с барышнями на прогулку, так надолго оставляет его одного. Но сегодня барон был предоставлен себе и, переодевшись, спустился вниз. Владимир Иванович решил не скучать дома и пройтись; зайти в клуб и встретиться с Шубиным, у которого по слухам на прошлой неделе случилась дуэль с несносным Писаревым, а потом зайти в кондитерскую и купить пирожные для Анны. Красавицы, недолго споря, решили отправиться на Набережную, откуда открывался замечательный вид на Петропавловскую крепость. День был чудесный, солнце игриво сияло, отражаясь в лужах, белые чайки носились над водой, а балтийский озорной ветер дул в зонтики и, насладившись величавым видом бастиона, Анна согласилась проводить девушек к шляпнице. – Если бы ты видела его, то не стала бы утверждать, что все гусары смельчаки и забияки, - смеялась Соня, примеряя перед зеркалом новую шляпку. – Я всегда говорила, - степенно откликнулась Лиза, завязывая шелковую ленту и поправляя выбившийся золотистый волосок, – Ты склонна все преувеличивать, поэтому господин Сомов и произвел на тебя столь неизгладимое впечатление. Анна тихонько улыбалась, терпеливо наблюдая за сестрами. Она стояла рядом и подавала Лизе шляпки, которые в свою очередь примеряла княжна. Но то ли шляпки были не хороши, то ли настроение у Лизаветы Петровны желало оставлять лучшее, но все прелестные изделия госпожи Монро были отвергнуты капризной княжной. – А еще, - наклоняясь к Анне, зашептала Соня, – Могу рассказать, что некий господин стал довольно часто приезжать к нам, и я думаю - неспроста… - хитро подмигнула она и вновь занялась своим отражением. – Соня, перестань! - рассердилась Лизавета, – Ты отлично знаешь, что он приезжает к отцу, и только потому… Нет! Это решительно невозможно, - вспылила она, отбрасывая очередную шляпку, – Я не понимаю, в этом магазине нет больше шляп? Госпожа Монро, известная всему Петербургу своими очаровательными изделиями и менее хорошенькими работницами тут же оказалась рядом, желая всеми силами помочь богатой клиентке. – Госпожа не довольна этими шляпками? - ласково спросила она, подходя к Лизе. – Да! Мне эти вещи совершенно не идут, - Лиза сердито оглянулась, – Вот эта, - показала она на синюю шляпу с белыми лентами, – Меня старит, вот в этой у меня длинный нос, а эта… - девушка возмущенно фыркнула. – Может быть, показать другие модели? У нас есть на любой вкус, - хозяйка захлопотала, убирая коробки с прилавка. – Я хочу вот такую, - указывая на шляпку Анны, сказала Лиза, – Точно такую. Эту шляпку Владимир выписал совсем недавно прямо из Парижа. Это был последний крик моды, и все закадычные французские модницы наперебой покупали исключительно новые модели. У Анны на шляпке были чуть больше изогнуты поля, отчего вся модель смотрелась немного по-другому. Кроме того, широкие ленты, которые завязывались под подбородком, совсем отсутствовали. – Но… - шляпница казала растерянной, – Такие шляпки … - мадам не знала что сказать и, обратившись к Анне, спросила, – Вы покупали это в Париже, мадам? – Наверное, - смутилась баронесса. Госпожа Монро повернулась к княжне, – Мы сможем сделать точно такую же, - уверенно сказала она – Скажите, куда доставить и через несколько дней, вы ее получите. – Нет, - возмутилась барышня, – Я хочу сейчас. Я хочу сейчас и точно такую же. Серые глаза княжны упрямо смотрели на женщину, губки девушка сжала, а дыхание выдавало крайнюю степень раздражения княжны. – Но… это невозможно! – Лизонька, я буду счастлива подарить тебе ее, - улыбнулась Анна, снимая шляпку, – Скажите, я могу примерить вот эту? - спросила она, беря первую попавшуюся модель. Баронесса так лучезарно улыбалась Лизе, что та не смогла больше хмуриться и выдохнув, взяла протянутую ей шляпку. – Я думаю, мы будем очаровательно смотреться, - сказала Анна, оглядываясь перед зеркалом.