***
Печальнее кладбища был только вид кладбища зимой. Волею судьбы Биллу ещё ни разу за всю жизнь не доводилось бывать в подобных местах, и он остановился, как заворожённый, выйдя из автомобиля. Роберт с Джулией ожидали чуть впереди, не торопя его, им нужно проводить друга до нужного места, всё же территория была огромной. В руках у парня букет красных гладиолусов, которые связывали его с некогда дорогим человеком и которые было почти невозможно достать в это время года, но без них ехать сюда казалось оскорблением. Людей почти не было, ведь многие приходят почтить память близких людей с утра сразу после похода в часовню, которая также находится здесь. Белое полотно снега испещрено серыми одинаковыми камнями, лишь изредка у какого-то надгробия можно было найти букет живых цветов, чаще всего у совсем свежих захоронений. Плакать Биллу не хотелось, он чувствовал тоску и почему-то лёгкое волнение, словно собирался и правда встретиться со своим давним возлюбленным. Покорно пробираясь за парой молчащих друзей, он ненароком цеплялся взглядом за каждую надпись, что мелькала перед глазами. Мэри, дорогая мать и жена. Руперт, любимый дедушка и отец. Интересно, а что напишут на его надгробии? Билл ужаснулся собственной мысли и тряхнул головой, словно таким образом смахивая накатившую меланхолию. Свежевыпавший снег хрустел под его туфлями, где-то вдалеке каркали вороны, раздался слабый удар колокола. Когда движение перед ним остановилось, супруги расступились, молча пропуская его вперёд и не спеша возвращаясь назад к автомобилю, словно понимали всю важность происходящего момента. — Ну, здравствуй, Шонни, — он едва улыбнулся и опустил рядом с камнем букет. Красные лепестки утонули в белых рыхлых хлопьях снега. — Прости, что так долго, хотя ты же меня знаешь, я всегда опаздывал… Присесть было негде, поэтому он сложил руки в замке и стоял перед надгробием, вчитываясь в каждую букву и цифру на нём. На его камне не было особого послания или добрых слов от близких, проходящий случайно человек никогда бы не узнал, кем он был — чьим-то сыном или отцом. Этого Билл и сам не знал, но почему-то Шона действительно никто не искал, и заботы о его похоронах легли на плечи людей, с которыми он даже не был знаком. Билл глубоко вздохнул и прикрыл глаза. «Почему ты не приходил раньше, Билл?» «Не был уверен, что ты бы этому обрадовался». «Глупости, ты же знаешь, что я скучаю по тебе». Брукс распахнул глаза, шумно втягивая воздух носом. Да, он знал. Не так часто мужчина являлся ему в мыслях наяву, и это немного пугало. До этого в основном были только сны, где Шон либо злился на него, либо, наоборот, прощал сразу же, не давая сказать ни слова. — Один человек сказал мне, что я должен простить себя самого, — заговорил он вслух себе под нос, — но это очень сложно, сложнее, чем кто-либо может представить. «Попробуй, ты же целеустремлённый мальчик. Меня уже нет, и ты не в силах изменить это, думай о будущем, не оглядывайся. Послушай меня хотя бы в этот раз». «Ты простил меня?» «Я никогда на тебя и не обижался». Билл снова судорожно выдохнул, почувствовав, как болезненно кольнуло под сердцем. В его голове сейчас происходил самый странный диалог в его жизни, и внутренний голос действительно звучал так, словно это был Шон. «Я бы всё равно не выжил, если бы что-то произошло с тобой в тот вечер. Том прав, ты должен простить себя, а я не держу на тебя зла». — Откуда ты знаешь, как его зовут? — Снова вслух возмутился брюнет, и если бы рядом были другие посетители, то определённо сочли бы его за сумасшедшего. «Я любил тебя очень сильно и знаю, что он способен так же, но будь осторожней, Билл, прошу, тебе с ним будет непросто». «Спасибо за совет, с этим, думаю, я разберусь. И я никогда тебя не забуду». Брукс вздрогнул и задрал голову вверх, когда над ним крикнула птица и, сделав несколько кругов в воздухе, села на ограду напротив, внимательно следя за ним. Кашлянув, молодой человек закутался в куртку и пошёл к знакомому автомобилю, а внутри у него почему-то разрасталось большим бутоном чувство свободы. — Ну, как, стало легче дышать? — С надеждой спросила Джулия. — Да, отлично поговорили, — со смешком ответил Билл, забираясь вовнутрь. — Кофе хочу. — Отлично, а то я думал, что мы тут совсем отморозим себе пятки, — произнёс Роберт, передёргивая плечами и заводя двигатель. — Отвези меня к нашему кафе у театра, пожалуйста, а там я вас покину.***
Маунтэйн Крик встретил друзей горами снега и весельем отдыхающих. Поездка за город, которая планировалась несколько недель назад, наконец, состоялась, и друзья, припарковавшись, направились к домикам для того чтобы переодеться и взять в аренду снаряжение. Билл переоделся быстро, как солдат, и доверил Роберту выбрать себе лыжи, а сам побежал на улицу, вдыхая свежий морозный воздух. Они приезжали на этот горнолыжный склон каждый год, и поэтому на душе было ощущение праздника, лучше Рождества, которое уже прошло. В спину больно ударил запущенный кем-то снежок, и брюнет обернулся, с озорным блеском в глазах ища своего противника. Возле входа никого не было, кроме толпы не знакомых ему туристов, и поэтому он повертел головой и направо, и налево, как сразу после этого следующий снежок попал ему уже в лоб, и он услышал знакомый хохот. — Том! — Воскликнул он, вытряхнув из волос комки снега и направившись в его сторону. — Ты не говорил мне, что собираешься сюда! Каулитц ухмыльнулся и хлопнул подошедшего к нему парня по плечу, и только тогда Билл заметил стоявшего позади Густава, который скромно махнул рукой. — Да, зато ты мне сказал, забыл? — Забыл. Привет, Густав, вы тут вдвоём? — А? Да, Георг заболел, не смог поехать, — ответил тот, держа в руках лыжи и сноуборд. — Том подумал, что будет веселее, если мы вместе с твоими друзьями соберёмся. — О, вот и они, — кивнул он на выходящих супругов, сразу же заметив настороженный взгляд Роберта, — у нас тут пополнение. — А, наши старые знакомые! Ну, давайте повеселимся тогда, — с улыбкой сказала Джулия и позвала жестом всех за собой. После того, как Роберт перевёл выразительный взгляд с Тома на Билла и получил в ответ только пожатие плечами, все послушно поплелись за девушкой, а Билл напоследок отвесил подзатыльник Каулитцу, привлекая к себе за плечо на секунду за такой приятный сюрприз. Часы летели незаметно. Брукс потирал ушибленное бедро, но всё равно улыбался, протирая солнцезащитные очки. Сколько он ни пытался, но так и не смог выиграть против Тома на сноуборде, но хотел попробовать ещё раз. Он дождался парня у подъёмника, поискав глазами своих друзей и найдя их на параллельном склоне, и они вновь двинулись вверх, как только дверцы небольшой двухместной стеклянной коробки закрылись. — Ты охреневший, мог хотя бы раз уступить из вежливости, — Билл пихнул его в бок, снимая очки и вытряхивая комки снега из штанины. — Это не ко мне, — посмеиваясь, ответил Том, — хотя бы в этом я могу тебя уделать. Внезапно кабина дёрнулась, но продолжила подниматься вверх. Когда Том нахмурился и оглянулся назад, свет погас, и с рывком они повисли над склоном. Он вздохнул, поворачиваясь к Биллу. — Самое время, у нас и так его немного осталось. — Да ладно, не так высоко, можем прыгнуть, — предложил Билл, кивая за окно, они были примерно в двадцати метрах над землёй. Увидев в темноте ответный взгляд, он прыснул от смеха. — Такие поломки обычно быстро чинят, не волнуйся. Но ни через двадцать, ни через сорок минут они так и не сдвинулись с места, к тому же ещё и створки дверей приоткрылись, как назло, и на такой высоте туда задувал холодный ветер, который не приносил радости двум сидящим на месте парням. Молодые люди уже не шутили и не смеялись, а Билл без притворства дрожал, и, наконец, не выдержал, стягивая перчатки. — Что это ты делаешь? — Непонимающе спросил Том, но быстрее, чем он закончил вопрос, Брукс прильнул к нему сбоку и запустил свои пальцы под куртку, находя его горячую кожу, отчего тот вздрогнул, но не отодвинулся. — Я бы умер от холода, если бы стал ждать, пока ты сам созреешь, — пояснил он, прижимаясь крепче. Каулитц снова почувствовал себя выбитым из колеи. Всего одним движением этот парень рядом с ним нарушал его привычные устои, не позволяя брать контроль над ситуацией, он смущал и радовал одновременно, отчего Тому хотелось провалиться сквозь землю. Любая девушка до этого перед ним была как открытая книга, он же притягивал своей таинственностью, скромностью, но и дерзостью. — Ты обнимешь меня уже или нет? — Спустя минуту поинтересовался Брукс с нескрываемым раздражением в голосе, а Том усмехнулся. Именно это он и имел в виду. — Мне кажется, ты меня домогаешься. — Ты что, с друзьями в обнимку не сидишь? — Билл даже оторвал голову от его плеча, пытаясь в темноте заглянуть ему в глаза, пока его руки расстёгивали куртку на Томе и пробирались всё дальше, как можно ближе к горячему телу. — Да не особо, — нервно хохотнул Том, — ты не они… Он выпалил это, скорее, от собственной нервозности и того, что надо было ответить хоть что-нибудь, но недвусмысленность этой фразы заставила его зажмуриться, а Билла немного улыбнуться и вновь положить голову ему на плечо. Чуть погодя Том приобнял его одной рукой, шумно вздыхая. — Ты всегда такой? — Какой? — Я знаю, что тогда в прошлый раз ты меня пожалел, и даже не смей спорить с этим, — предупредил брюнет, когда заметил, что Том уже набрал воздуха в лёгкие для ответа, — но сейчас ты совсем другой. Ты всегда такой с парнями? — С какими парнями? — Не понял Каулитц и сделал очередную ошибку. — Ты один у меня… То есть… Билл уже в открытую рассмеялся, потому что сдерживаться было невозможно. Этот задеревеневший парень в его руках нёс такую чушь, но слушать её можно было бесконечно, и ещё никогда он не чувствовал себя таким манипулятором, как сейчас. — Дурак ты, ясно? Нас здесь никто не видит, а ты всё равно весь жмёшься, — ответил танцовщик уже серьёзно. — Я же не лезу к тебе в штаны. — Я знаю, Билл, — неожиданно согласился парень, немного опустив голову. Паранойя в его голове шептала ему, что Брукс специально подговорил кого-то внизу, чтобы они застряли здесь вдвоём так надолго, настолько нереальным казалось это стечение обстоятельств. Чего скрывать, он и сам уже порядочно продрог, и рано или поздно всё равно набрался бы смелости прижаться к единственному источнику тепла тут, но Билл, как всегда, помог всему случиться чуть быстрее. Том крепко задумался, пока холодные руки, покоившиеся на его пояснице, забирали желанное тепло, а брюнет уткнулся ему куда-то в шею и щекотал своим дыханием кожу. Почему он не заметил, как всё изменилось? Когда упустил момент осознания, что теперь ему было жизненно необходимо проводить время с этим человеком? Да и сам Билл стал немного другим. Показавшись поначалу занудой и чересчур трудоголиком, теперь он был самым интересным собеседником для него, а ещё на его лице всё чаще появлялась улыбка. Примерно через пять минут двери в кабине плавно закрылись, и она поползла вверх. Раздался чуть заметный вздох разочарования, который Том едва не разделил. — Ты хороший парень, — произнёс Билл и, с неохотой отстранившись от него, мягко поцеловал в щёку. Том вспыхнул до кончиков ушей и зажмурился, отворачиваясь, чтобы не расплыться в улыбке. Ему было хорошо.***
— И всё же ты кашляешь мне в трубку, — нарочито строго сказал Билл на том конце провода, — пей чай, и чтобы в следующий раз, когда я тебя увижу, был уже свеженький. — Ладно, хорошо, — отмахивался Том, зажимая трубку плечом. — Послезавтра театр открывается, я тогда и зайду. И даже несмотря на то, что они провели почти весь день вместе, их каждодневный ритуал, состоящий из звонка другому примерно около десяти вечера, всё же состоялся. Болтать о всякой ерунде было забавно, и иногда они разговаривали даже по часу, не желая останавливаться. Том особенно ценил эти звонки, поскольку только слышать Билла было гораздо спокойнее для его взбудораженных нервов, чем ещё и видеть или чувствовать рядом с собой. Но даже его голос умел проникать в самую душу, и нередко Том ловил себя на мысли о том, что мурашки на коже вовсе не от прохладного воздуха в комнате. — Расскажешь мне про свой первый раз? — Неожиданно прозвучал вопрос на том конце провода, и Каулитц помолчал с десять секунд, прежде чем ответить. — Да ничего интересного особо, мне было пятнадцать, а она со мной занималась математикой, пока сама училась в колледже… Марихуана это была или же общее настроение разговора, но рука, словно живущая своей жизнью, потянулась в штаны, и Том даже не пытался противиться. — О, любишь постарше? — Он ощущал даже по голосу, что Билл коварно улыбнулся, и этот вопрос заставил очередную волну возбуждения прокатиться по его телу. И, к ужасу Тома, у него вставал как по сигналу не только от воспоминаний юности. — Просто так получилось, — решив не давать парню повода для глумления над собой, ответил Том, ёрзая на кровати и закусывая губу, чтобы не выдавать себя, — она сама отсосала мне посреди занятия, а потом оседлала, как быка. Я кончил, наверное, секунд через пять, было очень стрёмно. Билл бесстыдно хихикнул в трубку, явно позабавленный услышанным. — Наверное, у многих так впервые, особенно с девчонками. — А у тебя было не так? — Слишком сдавленно спросил Каулитц, но надеялся, что этого будет достаточно, и разоблачения не последует. Он прикрыл глаза, и под аккомпанемент спокойного тенора картинки в голове сливались только в одно изображение. — Нет, у меня попозже всё это произошло, в восемнадцать только, и тебе даже выпала честь с ним познакомиться, — саркастично хмыкнул Билл, а Том слишком громко выдохнул, стоило его воображению поменять настойчивую девушку-репетитора на парня, который решил вдруг сегодня спросить его об этом. — Эй, не молчи. — Я это… Ты не хотел бы… — Каулитц невольно прерывал речь, сжимая губы. Его член болезненно набух, причиняя небольшой дискомфорт, и он старался двигать рукой быстрее и быстрее с каждой секундой, чтобы не мучить себя слишком долго. — Хотел бы что? — Чуть тише спросил Билл. Он словно вслушивался в то, что происходит на другом конце провода. Парень с брейдами едва успел нажать кнопку удержания и отбросил телефон, шипя и рыча от своего желания. Черноволосый танцовщик засел в его голове, как компьютерный вирус, он представлял его красивые, розовые губы на своём члене, представлял, как тот смотрел бы ему в глаза снизу вверх, похабно проводя языком по дрожащему от напряжения органу. Ему было стыдно, что дьявол подсовывал ему самые развратные мысли, то, о чём он и подумать не мог ещё полгода назад. Но тот Билл в его воображении просил большего, он не был сдержан, он повалил его, Тома, на землю, и измывался самыми искусными способами, отчего наяву Каулитц едва слышно застонал и, наконец, запачкал все свои джинсы. Когда образ в голове рассеялся, как утренняя дымка, он нашёл рукой трубку и сразу же услышал оттуда: — Знаешь, а я тоже это делаю, но хотя бы после разговоров с тобой, — Том готов был простонать от досады, потому что он промахнулся мимо кнопки удержания минуту назад, и Билл слышал его. Но почему-то кроме стыда, который окрашивал его щёки в розовый цвет, примешивалась необъяснимая радость, по той же самой причине — Билл всё слышал. — Зачем ты мне это рассказываешь? — Спросил он, когда до его мозга с запозданием дошло, что парень только что сказал. — Откровенность за откровенность, Том, — пояснил Брукс, — и не забивай этим голову, ладно? Каулитц сглотнул и поморщился, когда почувствовал своё мокрое бельё, но мысленно поблагодарил танцовщика за то, что не стал смеяться над ним. Кажется, он действительно понимал, что творится у Тома в голове, и на данный момент был единственным, кто смог бы его понять. «Да, Билл Брукс, с тобой мне спермотоксикоз точно не грозит» — подумал он и усмехнулся. — Созвонимся ещё, да? — Как всегда. Спокойной ночи, — и, не дожидаясь ответа, танцовщик оборвал разговор, оставляя Тома наедине со своими мыслями, которые всё равно были заняты им.