Балет, или Тебе не будет со мной больно

Билл покачивал ногой, рассеянно глядя за окно, пока мужчина рядом с ним заполнял какие-то бумаги. Погода на удивление была хорошей, почти весенней, но в кабинете всё равно было холодно, словно из-за работающего в нём человека воздух не мог прогреться в помещении. Йорг действительно был похож больше на автоматический механизм, чем на человека. У него не было повадок и привычек, он писал ровно, не прерываясь и не задумываясь, не прикусывая кончик ручки и не бубня себе под нос. Люди с таким самоконтролем поражали Билла, возможно, потому, что как творческому человеку, ему было очень сложно это понять. Первое слушание уже прошло в их пользу, и поэтому в профессионализме этого мужчины ему не приходилось сомневаться. Из-за его дела он вынужденно остался в Нью-Йорке, и потому полностью посвящал себя адвокатской миссии, помогая своему клиенту отбить встречный иск. Все их встречи были максимально деловыми и по возможности короткими, но сегодня Биллу хотелось поднять иную тему, и он сгорал он нетерпения, дожидаясь, когда бумажные листы под длинными пальцами Йорга закончатся. — Я очень благодарен вам, — не получив ничего в ответ на свои слова, он продолжил, стараясь соответствовать привычному Йоргу стилю общения. — И поскольку у нас осталось немного времени, я хотел спросить у вас кое-что, мистер Каулитц… Мужчина поднял на него свои бесцветные глаза, выжидающе приподняв бровь и вынуждая продолжать речь. За всё время их общения Билл так и не нашёл ни одного фактора, который бы позволил сопоставить Тома и Йорга как родственников. Из тех скромных познаний, которые он почерпнул от Роберта, он мог предположить, что тот являлся концентрированным флегматиком, идеалистом и, возможно, склонен к тирании, но последнее наблюдение брюнет поспешно отгонял от себя. — Вы ведь давно по-настоящему не общались с Томом, ведь так? — Я предпочитаю не обсуждать семейные дела на работе, — отозвался он. — И всё же у нас осталось время, оплаченное мной, — Брукс не отступал, так как этот разговор всё равно должен был состояться. — К тому же, он мой друг и много мне рассказывал про вас. — Да, мы и не общались почти, как он уехал сюда, — признал мужчина, — но он был уже взрослым, хорошо учился, я думал, что могу его отпустить со спокойной душой и не волноваться. Кто же знал, чем он тут надумал заниматься вместо учёбы. — Вы наказывали его? — Набрав в грудь побольше воздуха, задал мучивший его вопрос Билл. Мысль о том, что Каулитц настолько зажат рядом с ним из-за возможных запретов и наказаний в юности, настигла Билла внезапно за ужином накануне, словно снизошла по воле кого-то наверху прямо ему в голову. И она показалась настолько откровенной и очевидной, что он едва не поперхнулся воздухом. Детство и юность — это время, когда всё, что происходит вокруг, ты впитываешь в себя, как губка, особенно если речь идёт об авторитетных людях в окружении ребёнка. Кому, как не отцу, могло прийти в голову сказать или сделать Тому что-то такое, отчего у него до сих пор заканчивалось дыхание от знаков внимания со стороны мужчины? Йорг впервые за всё время распахнул глаза, изумлённо уставившись на своего клиента. — Он это рассказывал вам? И эта постановка вопроса добила Билла окончательно, внутри у него словно что-то обрушилось, стало подкрадываться гадкое, неприятное чувство, словно вонючая лужа, подбирающаяся к голым ногам. — Нет, — тихо ответил он, отводя взгляд, но потом всё же снова поднял глаза на Йорга, в нём просыпалось негодование. — Зачем вы это делали? То есть, я знаю, что многие родители это делают, но… — А вас не наказывали? — Почти с усмешкой спросил тот. — Отец даже не думал поднимать на меня руку, а мать… Будем считать, что у меня её нет, — объяснить свои взаимоотношения с матерью было сложно совсем незнакомому человеку, и поэтому Билл ответил именно так. — У меня есть ощущение, что вы наказывали его за что-то очень определённое. — Мистер Брукс… — Это очень важно, — поспешил пояснить молодой человек, — важно для того, чтобы я смог понять, откуда это в нём, почему… — Почему бы не спросить его самого? — Билл мог поклясться, что впервые увидел нервозность в движениях мужчины, он вдруг ни с того ни с сего принялся поправлять безупречно завязанный галстук. — О таком я его не стану спрашивать. Но я знаю, что он начал делать кое-что назло вам, — сложно было сообразить, с какой стороны лучше подойти к столь щепетильной теме, и поэтому он слегка замялся, заламывая одной рукой пальцы на другой под столом. — Ну, парней водить… — Он стал очень непослушным в целом, не стоит делать упор только на этом, — Биллу совсем не понравилось, что Каулитц старший норовил соскочить с темы таким образом. — Просто ответьте, пожалуйста. Зачем вы наказывали его за это? — Каждый родитель хочет, чтобы его ребёнок был правильным и вызывал гордость. Того, что делал он, стоило стыдиться, а не гордиться этим. — Стыдиться нужно того, что незаконно и причиняет вред окружающим, — ответил брюнет, наблюдая за каждой эмоцией на лице Йорга. — Мистер Брукс, помимо законов есть ещё и моральные ценности, и законы божьи… — У вас же Том появился, когда вы были не женаты? — Зацепившись за последнюю фразу мужчины, перебил его танцовщик. — Да, это так, но какое это имеет отношение? — Ведь это грех, не так ли? Я понимаю, мистер Каулитц, что сейчас уже много воды утекло, но я всё равно обязан вам это сказать. Если вы могли завести ребёнка, когда вам захотелось, значит, и ваши дети имеют право на то, чтобы делать что-либо вне всеобщих правил. — Билл, — Йорг почти побагровел, но тона не изменил, хотя и обратился на эмоциях к нему по имени, — нам лучше закончить этот разговор сейчас же. — Нет, дайте мне закончить, — когда Билл понял, что механизм в его голове уже не остановить и он разогнался до сотни за две секунды, то внезапно ему стало плевать и на деловую этику, и на то, что после этого вечера ему, возможно, понадобится новый адвокат. — Я говорю это, скорее, потому, что у вас есть ещё и второй ребёнок. Дети не обязаны быть вашими покорными рабами. Вы легко отказались от Тома, когда узнали, что он больше не учится. Вы посчитали нужным вбить в его голову, что он должен даже любить только тех, кто будет удобен вам, за кого будет не стыдно. Мужчина приложил ладонь ко лбу, казалось, он вот-вот взорвётся, но по его сосредоточенному взгляду всё же было ясно, что он слушает. — Том влюблён в меня, нравится вам это слышать или нет. И я, к сожалению, знаю это только благодаря своей наблюдательности… — Этого не может быть, он не такой, — возразил мужчина, подняв какой-то слишком робкий взгляд на парня. — Какой? Педиковатый, как я? — Брукс слегка сощурил глаза, не переходя на высокие ноты в разговоре. — Это правда, мистер Каулитц. И то, что вы применяли по отношению к нему, что бы это ни было, неправильно. Человек не должен сдерживать свои эмоции, особенно, когда они положительные, а он это делает и страдает. — Страдает он потому, что в него вселился этот бес, — мужчина впился ногтями в деревянный стол, оставляя на нём полумесяцы следов, — и если бы он только был под моей опекой, я бы помог ему от них избавиться. Билл одарил его почти что победоносным взглядом, если бы ему не было так гнусно от услышанного. Том рассказывал ему про отца только то, что у них были нейтральные отношения без вражды или крепкой семейной привязанности и, скорее всего, так оно и было, за исключением таких приступов нравоучений с применением тяжёлой артиллерии. Если Каулитц старший хотел идеального ребёнка, ему было бы выгоднее заказать себе робота, потому что, как верно заметил Билл, он и сам не был идеален. Какой священник станет заводить ребёнка от суррогатной матери? И то, что сейчас Йорг прикрывался «законами божьими», делало ситуацию всё более выигрышной для Брукса. — Мне жаль, что ему не достался понимающий отец, — брюнет печально улыбнулся, поджимая губы. — Может быть, вашей дочке повезёт больше, и ей не придётся за себя оправдываться. — Я говорил, что не стоило начинать этот разговор, он ничего не принёс мне и не поменял моего мнения, — Йорг поднялся из-за стола, и Билл машинально сделал то же самое. — А если он серьёзно намерен ступить на этот путь с вами, что ж, тогда сына у меня действительно нет. «Значит, у моего отца появится ещё один» — подумал про себя Брукс и накинул пальто. — Встретимся на следующей неделе. Парень удивлённо вскинул брови и обернулся к нему. — Дело я ваше доведу до конца, это моя работа, — пояснил Йорг, — до свидания. Билл вышел от него в смешанных чувствах. Может быть, он действительно вспылил, и не стоило поднимать этот вопрос во время рабочего процесса, но хотя бы сосущее под ложечкой любопытство удалось усмирить. Билл прекрасно понимал, что такое давление, и считал себя уродом довольно долго, потому что почти всё время дома оставался с матерью и сбежать никуда от неё не мог. Никчёмный, выродок, плешь, убожество. Каждый раз было новое обидное слово, которое ранило чувствительное детское сердце больше, чем оно тогда могло осознать. Гордон работал почти всё время, а потому хоть и любил сына, но не мог быть всегда рядом с ним, чтобы защитить от этого разрушающего влияния. У Тома же был родитель, считающий, что из ребёнка можно лепить всё, как из глины, и он оказался совершенно не готов к тому, что это неправда. На месте парня Билл бы тоже начал и курить, и пить, и вступать в запретные отношения. Теперь ему осталось отшлифовать истинное чувство от той шелухи, которая была навязана другими, и показать Тому, что любить совсем не больно. С ним ему не будет больно.

***

Ссутулившись и засунув руки в глубокие карманы толстовки, Том брёл без какой-либо цели вдоль ночных кварталов. Он вышел из дома в два часа ночи, потому что сон никак не шёл к нему, и уже ненавидел себя за то, что так сильно накурился на ночь глядя. Парень поднял голову, увидев в некоторых окнах свет. Ему было интересно, каково это, когда тебя ждут дома. Родители ждали его только потому, что он был ребёнком, а вот отношений с девушками, как таковых, так и не было. Никто не звал его провести ночь у себя дома. Тому казались страшными обязательства, которые связывают некоторых в таком раннем возрасте, и его пугал малейший намёк на продолжение отношений со стороны тех, кто оказывался с ним в постели. В голове возникли старые воспоминания, которые так хотелось прогнать, не пускать их к себе, особенно в это время, когда он и сам не знает, кто он на самом деле. Шаг чуть замедлился, а дыхание, наоборот, слегка участилось, когда мысли завертелись и понесли его назад в Мюнхен. «Голова страшно гудела, в носу был лишь запах табака, а рядом лежал почти неподвижный парень, полностью голый. Том повернул голову в его сторону и сначала прищурился, а потом шарахнулся, словно от огня, садясь на постели. Он бросил взгляд на электронные часы на тумбочке. Несмотря на состояние, в мозгу отпечаталось, что Йорг должен был вернуться к одиннадцати, а сейчас уже было без десяти. Он и сам не совсем понял, как из совместного проекта вышло то, что вышло, но его одноклассник сейчас лежал перед ним в отключке от выпитого, и было даже непонятно, дышит ли он. Самым забавным было то, что Эрик был зубрилой, красневшим перед девочками в юбках, и приставлен к Тому в качестве наставника, поскольку тот сильно начал отставать в программе. К несчастью Эрика, Каулитц был тем ещё пронырой, и умудрился подливать ему в колу водку каждый раз, как тот отворачивался. Ну, а потом слово за слово, рука уже в трусах у другого, и понеслось. Почему-то эта тактика работала каждый раз. Как только Йорг подумал, что хуже сигарет в доме ничего не будет, Том придумал что-то новое. Только пару недель назад ему удалось стать свидетелем того, как его сын лежал в обнимку с каким-то сомнительным юношей, неизвестно откуда взявшимся, прямо в кресле в его кабинете. Тогда всё ограничилось строгим взглядом, Йорг пытался понять его, гормоны у всех в этом возрасте выдают такое, за что стыдно во взрослом возрасте. Но пока алкоголь и наркотики беспокоили его гораздо больше. — Вставай, быстрее, — губы словно склеились, и Том едва их разлепил, тормоша своего одноклассника за плечи, — Эрик, поднимайся! Бедный одуванчик, не пивший в своей жизни ничего крепче кофе, открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на говорившем. Том не мог не отметить, что за очками с толстыми стёклами и разношенным свитером скрывался вполне симпатичный парень с веснушками и родинками по всему лицу. Он приподнялся на локте, беспомощно вытягивая другую руку, чтобы нащупать свои очки, но как только он оторвал голову от подушки, то мучительно застонал, а потом вспомнил, почему они оба раздеты, и лицо его приобрело пурпурный оттенок. Том быстро собрал свои дреды в хвост и подал однокласснику его очки, а затем вскочил с постели, едва не завалившись обратно от слабости. — Тебе надо выметаться сейчас же, я потом объясню, — и пока Эрик медленно возвращался в реальность, Том кое-как натянул свои трусы и принялся забрасывать книжки и тетради в рюкзак одноклассника, не особо заботясь о том, его это были вещи или мальчишки. За окном зажужжал мотор машины, и Каулитц зашептал проклятия себе под нос, стараясь делать всё ещё быстрее, и, в конце концов, швырнул в лицо Эрику его одежду огромным комом. — Том, я хотел поговорить с тобой, — промямлил тот, неловко переворачиваясь на четвереньки, а потом, опёршись рукой о стену, смог подняться с постели. — Не о чем нам говорить, — рыкнул Том, стараясь не смотреть в сторону Эрика, который одевался будто нарочно так медленно, — мне понравилось, тебе тоже, что ещё обсуждать? — Я хотел, это… Может, сходить куда-нибудь с тобой… — Не надо никуда со мной ходить, ясно? — Вскинулся Каулитц, бросая тому его рюкзак, а потом бросился к двери, показывая жестом, чтобы тот торопился за ним, а затем продолжил: — И не придумывай себе ничего такого. Эрика мутило, он шатался из стороны в сторону, но всё же заметно поник, бросив разочарованный взгляд в сторону своего одноклассника. Том только надеялся успеть вытолкнуть его через чёрный ход быстрее, чем парадная дверь откроется, оставалось всего несколько шагов, как сзади он услышал: — Томас! Что тут происходит? Эрик обернулся на голос, и Том разозлился, пихнув того в спину так сильно, что парень пролетел в открытую дверь чёрного хода и распластался на газоне. Дверь с силой была захлопнута, и только сейчас парень понял, что стоял перед отцом в одних боксёрах, судорожно выпихивая из дома растерянного парня через запасную дверь, и как это, должно быть, выглядело со стороны. — Что, поздно уже оправдываться, да? — Усмехнулся он, и Йорг в момент оказался рядом с ним, бросая портфель на стол в прихожей. — Ты не понимаешь слов? В чём проблема, Том? — Нет никакой проблемы, — пьяно выдохнул он в лицо отцу, отчего тот поморщился, — всё со мной нормально… — Нет, это, Том, — он кивнул на закрытую за парнем дверь, — это — ненормально. Ты хоть понимаешь, что о тебе подумают твои друзья и, упаси боже, мои? — Надо было лучше меня воспитывать, — процедил он сквозь зубы и собирался отодвинуть Йорга со своего пути, как тот ощутимо встряхнул его за плечи, глядя в глаза с такой злобой, что она почти выпрыгивала оттуда и больно кусала за кожу. — Не становись позором для меня, ты мой единственный ребёнок! И с этого момента ты на домашнем обучении, тебе понятно? Может, хоть это тебя отвадит трахать всё, что двигается, и покупать через своих старших друзей себе выпивку. — Нет! — Заорал Том, пытаясь оттолкнуть его от себя. — Я не буду учиться дома! Вообще не буду учиться, слышишь? Мне срать на всё… И трахать я буду всех, кого мне захочется… Йорг отвесил ему тяжёлую пощёчину, с отвращением глядя в лицо своего ребёнка и видя в нём не меньше чем демона. — Пока ты на моём попечении, ты будешь делать то, что скажу я! Сквозь алкогольную дымку Том с усмешкой глядел отцу в глаза, но нижняя губа его дрожала. Сердце громко колотилось в груди, ничто раньше не могло так сильно разозлить Йорга до этого момента, и в какой-то момент стало страшно, что он с ним и правда что-то сделает сейчас, если он не замолчит. — Тебе всё равно придётся принять, что я вот такой… — Мне не придётся и я не должен, — холодно ответил Йорг, сильно надавливая ему на плечи. — И если ты ещё хоть раз вздумаешь творить такое, клянусь, я вышибу из тебя всю дурь, и из того, кого ты приведёшь, тоже… После этого он отпустил Тома, пригладил свой пиджак и большими шагами направился на кухню. Парень с вызовом посмотрел ему в спину и побежал вверх по лестнице, истерично захлопывая за собой дверь. Он упал на кровать и судорожно вздохнул, думая про себя, что ещё даст Йоргу понять, что он не из тех, кого легко запугать». Затем в его голове уже совсем смутно пронеслись моменты того, что было, когда Том его ослушался в очередной раз. Тупая боль в носу, гневный взгляд, от которого хотелось сжаться в комок и заплакать, и слова, ранящие восприимчивую душу подростка. После того, что Йорг наговорил ему, Том до смерти запугал зубрилку Эрика вместе со своими друзьями из уличной компании, и тот вскоре даже перевёлся из их школы, больше они не виделись. Брейдастый поджал губы, чувствуя до сих пор это гадкую несправедливость по отношению к совсем ни в чём не виновному парню, который просто попался под руку. Именно после этого Каулитц понял, что войну выиграть у своего отца невозможно, и он решил встать на правильный путь, чтобы заслужить его прощение и получить желанную свободу. Теперь он мог веселиться, сколько душе угодно, только вот одного веселья теперь было недостаточно. Том остановился, когда понял, что ноги принесли его к обиталищу секс-работников, куда он думал наведаться уже несколько дней. Он прекрасно знал этот голубой квартал, и потому не удивился, не заметив здесь девушек. Под мигающим фонарём стояли они, обращая своё внимание на случайного гостя. Том почти вжал голову в плечи, когда один парень из группы отделился и побрёл к нему, держа в руках сигарету. Со стороны всё походило на сцену из фильма про ковбоев, готовящихся к схватке. Когда юноша почти подошёл вплотную, Том разглядел его получше. Чёрные волосы закрывали почти половину лица своей чёлкой, а глаза были затуманены, но всё ещё не теряли своей игривой сосредоточенности. Может быть, сыграли роль азиатские корни, но парень был удивительно женственным, а когда он улыбнулся, Каулитц подобрался всем телом, как будто был готов бежать через секунду. — Потерялся, красавчик? — Спросил тот с едва заметным акцентом и подмигнул. Наверное, он тут уже давно, подумал про себя Том. — Могу тебя чем-то порадовать? Но каким бы привлекательным ни был юноша перед ним, Том хотел не его, и эта мысль била по мозгу всё чаще, уже не каждую секунду, а каждую долю секунды. Он хотел не этот взгляд, прикасаться не к этому телу и гладить не эти, хотя и очень похожие, волосы. Каулитц отрицательно покачал головой и пошёл дальше, чувствуя спиной чей-то недовольный взгляд. Он сглотнул и прикрыл на мгновение глаза, почувствовав удовлетворение от своего поступка. Похоже, сегодня дома снова его ждёт только правая рука. Когда квартал остался позади, он свернул в переулок и прижался лбом к холодному кирпичу, упираясь в стену ладонями. Затем оттолкнулся от неё и прижался уже спиной, доставая из кармана мобильный. На часах было уже около трёх ночи. Экран несколько раз гас, прежде чем Том залез в контакты и начал набирать сообщение. Каждый раз выходила какая-то чепуха, и он судорожно стирал написанное, пока палец предательски не попал на кнопку «Отправить». Брейдастый ударил кулаком в стену и шикнул. В этом сообщении была всего одна фраза. — «Ты вкусно пахнешь», — прочитал он шёпотом отправленное через несколько секунд и закусил губу, почувствовав себя голым на виду у всех. Что теперь о нём подумает Билл? Что он чёртов фетишист и извращенец, думающий о нём, как о булке с корицей? Но не прошло и пяти минут, как телефон ответил вибрацией. Глубоко вдохнув, он набрался-таки смелости взглянуть на экран и прочёл на нём следующее: «Ты тоже :) а теперь сходи поспи, торчок» Том прыснул от смеха, но затем на его губах осталась только улыбка. Он крепко сжал телефон в ладони, несколько раз перечитал это сообщение и удивился, что его сумасшествие нашло отклик у человека, видеть которого сейчас хотелось больше всех остальных.

And everytime I see you in my dreams I see your face, you're haunting me I guess I need you, baby Каждый раз, встречая тебя во сне, Я вижу твоё лицо, ты преследуешь меня Наверное, ты нужен мне, малыш Britney Spears — Everytime