Драбблы и однострочники

Беспокойство витало в воздухе уже неделю. Целую неделю Северус ждал от жизни какую-то гадость, готовясь к самому худшему. А с недавних пор худшим считалось не взрыв котла на уроке или пропажа ценного ингредиента из запертой на сто заумных заклинаний кладовки, а усталый вид его зеленоглазого любовника. Как-то вдруг не стало привычного поцелуя в висок, когда вихрь по имени Гарри врывался в Подземелья, и уютные посиделки под бокальчик старого Огденского мало-помалу превратились в отстранённое молчание, когда два человека вроде бы и находятся в одной комнате, а мысли их витают не здесь. Но что напрягало больше всего: это одежда Поттера, на которую Северус раньше натыкался везде, а теперь даже комочки носков не ютились под их дубовой кроватью. Куда-то из их отношений запропастились романтика и ласка, щедро даримая Гарри своему нелюдимому любовнику. Профессор зельеварения и до этого не слишком любил Рождество, а теперь был просто уверен, что и вовсе его возненавидит. Он ждал. Ждал, когда Гарри войдёт, пряча глаза и, запинаясь, скажет, что влюбился. В кого-то, кто, по представлению Снейпа, слишком смахивал на его крестника, Драко Малфоя, который, опять же в мыслях алхимика, воплощал в себе всё то, что мужчина отрицал своим существованием. Во-первых, Драко – натуральный блондин весьма приятной наружности. Почему именно цвет волос был решающим критерием, Северус ответить не мог – просто он всерьёз считал, что блондин – это мечта всех геев Британии и нескольких сопредельных стран. Во-вторых, тот слыл обеспеченным до гроба парнем, а самому Северусу не раз и не два приходилось проводить дни и ночи у котла, чтобы подарить Гарри что-то особенное. Ну, а в-третьих, Малфой всегда знал, чего хотел, и выражал свои желания настойчиво, а Снейпу приходилось усмирять неделями панику только, чтобы шепнуть в порыве страсти заветное «люблю». И даже уверения Гарри, что он видел Хорька в деревянном макинтоше в натурально-блондинистых тапках в придачу, уже не спасали от въедливых, как кислота, мыслей – Снейп даже не стал украшать их общие покои мишурой и омелой, чтобы не остаться одному в праздничных комнатах. Старинные часы в углу бойко отсчитывали минуты, и время, будто издеваясь, стремительно неслось к полуночи, а второе кресло у камина так и пустовало без любимого хозяина. Праздничный ужин уже пару часов мариновался под Согревающими, а эльфийское вино, ради покупки которого Снейп торчал у котла почти неделю, кисло рядом с увядающим букетом из белых роз. В конце концов, это ведь не только Рождество, но и пятая годовщина их совместной жизни, - кризисная дата, как считал Северус. Во всех мало-мальски известных книгах по психологии отношений, которые алхимик читал запоем, было написано, что именно пять лет – это первая гряда препятствий, подстерегающая любую семью на её жизненном пути. Снейп горестно вздохнул, выпутываясь из навязчивой мягкости кресла, и уже шагнул к спальне, почти уверившись, что Гарри не вернётся ночевать, увлечённый новыми отношениями, как входная дверь хлопнула, впуская долгожданный вихрь, в пару мгновений разбросавший по гостиной тёплую мантию и шарф в яркую лиловую полоску, чтобы всеми конечностями обвить застывшего мужчину и запричитать на одном дыхании: - Прости-прости-прости! – и, конечно, не расслышав, как отчаянно зачастило сердце застывшего алхимика, а его пальцы, повинуясь многолетней привычке, впутались в растрёпанную и промокшую шевелюру, спросить, сверкая блестящими глазами. – Ты не сильно волновался? - Волновался… - тихо прошелестел Северус, изгоняя неторопливыми поглаживаниями холодные капли дождя из растрёпанных прядей. – Но главное то, что ты вернулся… Гарри округлил глаза, всматриваясь в серьёзное лицо Снейпа: - А разве я мог не вернуться? Сев, это же самый счастливый день в моей жизни, а такие дни… - он хитро прищурился, - нужно переживать с людьми, которые особенно дороги! А это я для тебя искал… Маленькая колбочка искрила снежной пылью и переливалась перламутром, но кто как не алхимик знал, как редки слёзы феникса и каких трудов стоит их отыскать – вряд ли такой подвиг будут совершать для кого-то малозначимого. Снейп еле заметно улыбнулся, пряча колбу в нагрудный карман, и эта улыбка цвела всё то время, пока он кормил самого дорогого для себя человека ужином, согревал своей любовью его озябшие руки и дарил кусочек своего сердца вместе с новой гоночной метлой, по-прежнему, не говоря ни слова. А нужны ли слова любящим сердцам?