Во власти демона

      Топая по дороге к Тонопе, я все еще пребывала в легком недоумении. Кто и зачем положил этих демоночков? Откуда такая жестокость? Непонятно. Кто он, этот странный байкер? Его сущность не поддавалась определению на моем внутреннем радаре. Он не был ангелом, иначе я ощутила бы его приближение, как ощущала Каландриэля, как чувствовала Кастиэля, как и любого другого ангела, от которых скрывалась добрую половину своей жизни. Был ли он демоном? Возможно, я стала свидетельницей адских междусобойчиков? Это могли быть разборки демонских кланов, а этот воин — наемником, киллером. Его профессионализм не подлежал сомнению, настоящий мастер боя на мечах. Или же это охотник-одиночка, достигший небывалых высот в своем деле? А, возможно, какой-то монстр, ведущий свою, неведомую мне войну с демонами за сферы влияния? Вариантов было n-1. Он точно не был ангелом, но мог быть кем угодно. И он меня пугал до чертиков: я все еще не могла прийти в себя после того взгляда, который, возможно, мне просто померещился. Конечно, это могла быть моя паранойя, но береженого, как говорится… Поэтому я была вдвойне осторожной, приглядывалась и прислушивалась активнее, и вой сирен услышала еще издалека.       Сначала я не предала ему значения, погруженная в свои мысли. «Зачем здесь полиция?» — подумала я, вслушиваясь в завывания вдалеке. Озарение нахлынуло волной. Ну да, позади меня полыхали синим пламенем три дорогущих тачки. Я дернулась было в кусты, намереваясь повторить свое маневр с укрытием. Но остановилась, едва только свет фар двух полицейских и одной пожарной машин вынырнул из-за ближайшего поворота. Я вспомнила, что еще дальше, заглохший, с пустым баком, сиротливо стоял мой Гудзон. И воспоминание о моем верном, временно обездвиженном друге остановило меня от позорного бегства. С трудом подавив первое желание сигануть в кусты, я сделала дикие глаза и бросилась навстречу копам, как оглашенная. Первое авто с визгом затормозило, сжигая колодки, когда я чуть ли не рухнула грудью на капот, заливаясь фальшивыми слезами.       — Мэм, с вами все в порядке? — Выскочил мне навстречу молодой темнокожий офицер. Подбежал ко мне, подхватил под ручку, когда я стала картинно оседать на асфальт, закатив глаза.       — Там, о господи, там ТАКОЕ! — Я напустила в глаза побольше паники и вцепилась в парня, как утопающий за соломинку. — Там машины ГОРЯТ! Я иду, иду!.. А они летят!.. А я — в кусты! И выстрелы! Офицер, офицер, они же ВСЕ ПОГИБЛИ!       Я разрыдалась в голос, сжимая его ладонь буквально до хруста, так, что бедолага даже поморщился, оглядываясь на коллег, высыпавших из авто, словно тот просил помощи. Я же не остановилась на достигнутом эффекте — желании избавиться от меня поскорее. Заглядывая офицеру в глаза с выражением тупой дуры, я задала самый нелепый, но логичный, с точки зрения свидетельницы массового убийства, вопрос:       — Офицер, а если они выжили — меня убьют, да? Я же все видела! Как они летели, как стреляли. Как в аварию попали, да-да, я все, все видела. Там же один вылез, а я побежала, а оно все взорвалось! Все сгорело, все, а я побежала. Так меня убьют? Я же свидетель, а они же убивают свидетелей! Они все про всех знают! Найдут меня и убьют! У них же пистолеты есть, они же стреляли из них, я слышала, — я тараторила со скоростью сто слов в минуту, как и любой нормальный человек, переживший шок. — Вы не бросите меня, офицер? — Я посмотрела на свою «жертву», которую крепко-накрепко держала бульдожьей хваткой, потихоньку запуская в темнеющую от застоя крови ладонь острые коготки. — Пожалуйста, умоляю, вы должны меня защитить! Не бросайте меня!       Надеюсь, я не переиграла тогда. Офицер хоть и смотрел с подозрением, но, кажется, поверил. Не зря я упомянула кусты — там осталась такая вмятина от моих попыток слиться с грунтом, только слепой не заметил бы.       Как бы там ни было, поверил мне офицер или нет, но меня не оставили одну на дороге: отвезли в участок и даже угостили вкусным чаем с домашним печеньем. Но это не значило, что я осталась вне подозрений. Дотошный офицер протерзал меня пару часов в участке, допрашивая, раз за разом повторяя одни и те же вопросы. Как бы это не выглядело, с точки зрения здравого смысла я ни словом не упомянула о байкере, чувствуя себя сообщницей, но не решаясь сказать офицеру о том, что где-то по Тонопе, возможно, совсем рядом с участком, ездит на шикарном байке загадочный убийца демонов. Не по его это части! Я уже здесь — и это мое дело.       Я устроилась в небольшом мотеле недалеко от выезда на трассу 95. Дока Хадсона притащил на буксире милый офицер, к которому после этого поступка я прониклась искренней симпатией. И даже тот печальный факт, что он задержал меня в участке едва ли не до полуночи, не помешал мне искренне поблагодарить его, оставив свою визитку «на всякий случай». Судя по его томным взглядам, симпатия эта была взаимной, и я грешным делом начала подумывать, а не приплюсовать ли мне к полезному (охоте на байкера) еще и приятное (легкий — а, может, и не очень легкий) флирт с обаяшкой-офицером с красивым именем Кристофер Райт. Но тут же осадила лошадей, вспомнив о том, какую жизнь я веду и что нормальным хорошим людям в ней не место. Не хотелось бы, чтобы эти глубокие темные, как вишни, глаза под длинными ресницами мертвым взглядом смотрели в никуда, если нелегкая вдруг принесет какую нечисть по мою душу, а их очаровательный обладатель сунется между мной и моей теоретической смертью.       Час или два после поселения я сидела в кресле, тупо пялилась на стену, пытаясь понять, что мне делать дальше. Здравый смысл подсказывал мне, что одна я не справлюсь. Этот неизвестный, въехавший на игровую доску на дорогом байке, спутал все ходы в моей непонятной игре. Новый персонаж, новые правила, по которым играл он, вдруг показали, что я многого не понимаю. Это был удар по самолюбию, подлый, как подножка в темном переулке перед глубокой лужей. И я немного порефлексировала по этому поводу, потешила свое раненое эго, которому показали, что прожитые мной сто тридцать восемь лет еще не дают мне повода задирать нос и кичиться знаниями и умениями, которые я приобрела за эти почти полтора века.       А потом набрала номер Сэма.       — Привет, не разбудила? — осторожно поинтересовалась я в трубку, когда длинные гудки сменило рассеянное «Алло?»       — Нет, я не спал. Добралась? — голос Сэма был глухим от усталости, но совершенно не сонным. Несмотря на поздний час, он действительно не спал. На заднем плане тихо пофыркивал мотор.       — Я в Тонопе, в Вегас не скоро попаду, — ответила я на его вопрос, постукивая ногтем по крышке телефона. — Тут есть дело.       — По нашей части? — судя по напряжению в голосе, мои слова были поняты правильно, и Винчестер уточнял просто для проформы.       — Да ты прямо гений, здоровяк! — хмыкнула я в ответ. — «Нашее» некуда!       — Конкретнее.       — Куда уж конкретней. — Я мгновенно стала серьезной, как всегда, когда говорила о работе, об этой конкретной работе. — Часов пять назад в пяти милях от города на трассе 6 кто-то положил три машины демонов.       На другом конце воцарилась напряженная тишина. Я тоже молчала, давая ему время переварить услышанное. Наконец я услышала глубокий усталый вздох, и Сэм, явно страшась моего ответа, спросил:       — Дин?       — Не знаю, — я не лгала. — Он был в шлеме, на расстоянии в полмили от меня. Фигура, вроде бы, не та — ты же говорил, что он довольно крепкий, а этот был явно очень строен. Если бы не рост, я бы решила, что это девушка. Но это явно парень, чуть ниже тебя — на глаз, понятное дело, я к нему с ростомером не подходила, я бы к нему вообще не подходила, если честно! Гибкий и стройный, как балерина. А мечами как размахивал!       Теперь в моем голосе явно слышалось восхищение, что было очень и очень плохо — я переставала быть объективной.       — Представь, Сэм, два акинака за спиной в ножнах, десяток демонов, а он даже с шага не сбился. Никогда такого мастерства не видела!       — Это может быть Дин. Он с холодным оружием обращается будь здоров!       Голос Сэма был напряжен. Я догадалась, что его раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, если этот байкер и есть его брат, то он все еще на нашей стороне: он убивает демонов. С другой — с каждым убийством его новая сущность, если мое предположение было верным, становится сильнее, и то, что он потратил на расправу с десятком противников от силы минуту, говорит о том, что мечами управляет уже не совсем Дин.       — Но это парень по комплекции не тянет на твоего брата.       Я попыталась уверить Сэма, что он ошибается. Получилось, правда, не очень.       — Ты сама сказала — полмили. Ты могла ошибиться. Я приеду, и мы все проверим вместе.       Сэм помолчал минуту, а потом тихо прошептал в трубку:       — Я не прощу себя, если окажется, что это был он…       Сэм приехал на закате следующего дня. Из окна номера я наблюдала, как въезжала на парковку черная хищная Импала, мягко урча мотором; как Сэм аккуратно притер ее колесо в колесо с моим Доком; как вышел из машины — высокий, опасный — и посмотрел на меня сквозь стекло. Сложно не заметить круги у него под глазами и осунувшееся лицо, которое озарилось усталой улыбкой, когда он увидел меня. Я неуверенно помахала рукой, почти услышав, как он фыркнул, прежде чем замкнуть машину и двинуться в мотель, забросив на плечо сумку с ноутбуком. Я же бросилась к микроволновке, запихивая в нее пиццу — Сэм явно провел последние сутки за рулем, нужно его чем-нибудь покормить. Поймала себя на этой мысли и захихикала. Я прямо как заботливая мамочка — точнее, бабушка, учитывая разницу в возрасте.       В дверь негромко постучали, отвлекая меня от глупых мыслей. Я открыла, не спрашивая, встретилась взглядом с бесконечно измученными зелеными глазами.       — Привет!       — Сэм… Есть хочешь? — Я посторонилась, пропуская его в номер.       — Как собака! — Сэм плюхнулся в кресло, ногой задвинув сумку под стол. — Вымотался… Что у тебя?       Короткий пересказ моих ночных похождений занял не более минуты. Я говорила, одновременно раскладывая по одноразовым тарелкам пиццу и открывая ледяное пиво под его внимательным взглядом, добавив в конце:       — Я проверила Тонопу на знамения — ни-че-го! Глухо! Даже засуха отступила, так что они не отсюда бежали.       — Вегас? — предположил Сэм, пододвигая к себе тарелку и пробормотал: — Помираю, как хочу хоть раз поесть нормальной еды…       — В Вегасе прямо фонтан демонической активности, — согласилась я, приступая к своей порции, — знамение на знамении, несколько туристов исчезли. А вчера эта странная смерть — девушка с выжженным мозгом и переколошмаченными внутренностями.       — Ангельская смерть? — Сэм вскинул на меня чуть заинтересованный взгляд, на секунду отвлекшись от своей тарелки. — Похоже, какой-то крылатый уложил демоницу.       — Похоже на то… Они точно бежали от байкера от самого Лас-Вегаса.       — Так может он и есть тот ангел, который убил девчонку?       — Н-нет… Не думаю… Я не почувствовала в нем ангела — ты же понимаешь, я могу их ощущать. Но что-то в нем есть, что-то потустороннее, что-то, что я не могу объяснить. Пока не могу. — Я потянулась за блокнотом. — Я тут проверила одну бредовую идею. Я мечи узнала — скифские акинаки. Начала копать в этом направлении. И посмотри, что нарыла!       Полистала записи, раскрыв блокнот на нужной странице. Там, витиеватым почерком, было написано следующее:       «Есть легенда о Меченосце — всаднике на вороном коне, идущим за демонами, как карающий ангел. От его руки пали многие Рыцари Ада и воины Гвардии Люцифера. Когда воет волк в безлунную ночь, значит, Меченосец уже выехал на тропу мести и в его руках блестят Жаждущий Крови и Ищущий Жертву. Он вооружен двумя прямыми короткими мечами древнего народа, жившего на берегах Черного моря и воевавшего с греками во времена Александра Великого. Их легенды тоже подтверждают существование Всадника Мести, мчащего на вороном коне и карающего предателей и тех, кто стоит на стороне Тьмы».       Сэм прочитал запись с явным интересом, потом посмотрел на старый потрепанный блокнот с записями и уверенно выдал:       — Не твой почерк. Чей он?       Я отвернулась, ожидая вспышки привычной тоскливой боли. Однако на этот раз ее не было: вместо нее от сердца по всему телу прокатилась волна незнакомого мне чувства — светлой грусти. Удивив саму себя, я спокойно ответила:       — Его звали Кассиус Кэмпбелл, он был охотником… давно… Теперь его нет.       — Кэмпбелл? Моя мама была из Кэмпбеллов. — Сэм отодвинул пустую тарелку и потянулся к запотевшей бутылке с пивом.       — Да ладно! Не может быть! А откуда они? Из Аламо? — Неужели бывают такие совпадения?       — Да… Переехали в Лоренс где-то в пятидесятых… Потомственные охотники в седьмом поколении. Только не говори мне…       Я начала хохотать.       — Теперь понятно, почему… О, не могу! Почему ты так похож на него… Ты ему праправнуком приходишься! Ч-черт, я могла бы быть твоей прапрабабкой!       Два дня в Тонопе не принесли никаких результатов. Причем от слова совсем.       Да, мы с Сэмом хакнули систему уличного видеонаблюдения. Это, пожалуй, могло бы сойти за какое-никакое, а достижение. Это дало нам точное время, когда «Паджеро» и пара лошадок «Феррари-Энцо» (я не ошиблась в темноте) пронеслись по дороге, ведущей из Вегаса, не сбавив скорость даже в городе. И это было единственной удачей, полностью и абсолютно нивелированной главным нашим поражением. Байкера на записи мы так и не обнаружили. Да, мы засекли какое-то мельтешение на экране, когда, по нашим прикидкам, должен был проехать его мотоцикл. Но самого таинственного меченосца мы так и не увидели, что было не просто странно — пугающе.       — Нет, ну так не бывает! — злился Сэм, меряя шагами комнату мотеля. — Он же не мог возникнуть там из ниоткуда. Он должен был проехать под этой камерой! — Он остановился и несколько раз осатанело ткнул пальцем в монитор, поделенный на сегменты изображением с десятка камер наблюдения. — Вот прямо здесь и прямо сейчас! И где он? Вот где он, черт бы его побрал?!       Я сжала виски, чувствуя, как голова уже не просто гудит от мыслей, а буквально раскалывается. Сэм продолжал метаться из угла в угол, добавляя мельтешения в хоровод кровавых зайчиков перед моими глазами.       — Этот парень прямо какая-то новейшая генерация монстров. Даже Мать всех, даже Люцифер — они отражались на видео! Так почему этот… Меченосец ускользнул? — возмущение Винчестера выплескивалось на меня ушатом кипятка пополам с щебенкой, причем каждый камешек без промаха бил в висок. — Ответь: вот ты знаешь, почему он не отражается на видео? — Сэм навис над моим потрепанным креслом, опершись о подлокотники, и со злостью посмотрел мне в глаза. И было не совсем понятно, злился ли он вообще или конкретно на меня, за то, что я не знала ответ на терзавший его вопрос.       — Может, он действительно карающий ангел и возникает из ниоткуда? — все здравые мысли уже улетучились из моей головы, поэтому я несла откровенный бред. Время логических цепочек и стройных версий закончилось, причем еще вчера, и можно было нести ерунду — все равно хуже уже не могло быть. — Знаешь, а давай оставим его в покое, пусть уничтожает демонов! И ему весело, и нам польза. Да шучу я! — заметив, как злой и напряженный взгляд Сэма впился в мои зрачки, тут же пошла на попятную: — Ищем мы его, ищем! И найдем! Успокойся!       Да, мы искали все, что можно, по легендам о меченосцах. Но, вот беда, запись в дневнике Кассиуса была единственным, чем мы располагали.

1893 год, Нью-Йорк

      Пароход протяжно загудел, извещая сонных пассажиров о прибытии в порт острова Эллис. Раннее утро заглядывало в каюту первого класса пронзительным сквозняком и грубыми окриками матросов с палубы, швартовавшим корабль у причала. Женщина на кровати сонно потянулась, выбираясь из объятий уютного одеяла, и недовольно посмотрела на девушку у иллюминатора, впустившую рассвет в ее спокойный сон.       — И почему ты не спишь сама и не даешь спать ближним? — чуть хрипловатым ото сна голосом поинтересовалась женщина, убирая с лица темные пряди растрепанных волос. — Катарина? Я к тебе обращаюсь, дитя! Тот факт, что пароход прибыл в порт, еще не означает, что пора собираться и сломя голову нестись с чемоданами к трапу. Тем более, что его еще не установили…       — Ну же, мама! — девушка рассеянно отмахнулась от женщины, продолжая рассматривать что-то за бортом корабля. — Я же не специально тебя разбудила. Просто хотела посмотреть, как мы прибываем.       — За последние десять лет это зрелище тебе не наскучило? — Женщина неохотно выбралась из постели, укуталась в шаль и подошла к дочери. — Признаюсь, меня утомляет это зрелище…       — Но ведь это же Америка, мама! — Катарина нетерпеливо притопывала ногой, пытаясь разобрать в утреннем тумане, где заканчивается небо и начинается земля. — Страна неограниченных возможностей, дивный новый мир. И это теперь наш дом!       — Будем на это надеяться, — мрачно протянула темноволосая женщина. — Будем надеяться…       Спустя полтора часа две женщины медленно спускались по трапу. Элегантные дорожные платья, дорогие сумочки, пошитые лучшими лондонскими модистками. Изящные шляпки на аккуратно уложенных волосах. И множество чемоданов, ожидающих их вместе с портером. Миссис Эллейна Дювар вместе с дочерью прибыли покорять Нью-Йорк. Их уже ожидали билеты на паром до самого города и карета в порту, чтобы они могли добраться до своего коттеджа, снятого их поверенным еще две недели назад. Коттеджа в фешенебельном районе Нью-Йорка, в котором полдюжины наемных слуг мели, мыли, чистили, проветривали, выбивали пыль и протирали стекла больших окон. Коттеджа, который должен был стать их домом.       Эллейна Дювар, невысокая брюнетка с лицом и фигурой двадцатилетней девушки, совершенно не была похожа на мать семнадцатилетней Катарины — ни по возрасту, ни по внешности. Слишком яркая, слишком красивая и слишком молодая. Между ней и ее рыжеволосой по-юношески нескладной и долговязой дочерью было мало общего. Если черты лица Эллейны были эталоном красоты, ее темные глаза завораживали, а волосы отливали синевой в солнечном свете, то Катарину можно было назвать хорошенькой только с большой натяжкой. Курносый нос, покрытая веснушками переносица, слишком большой рот, прямые брови вразлет и копна ярко-рыжих кудряшек смотрелись мило, но не более того.       Фигура Эллейны, несмотря на ее миниатюрность, волновала мужчин округлостью форм. Осиная талия контрастировала с пышной грудью и крутыми бедрами. Катарина же была выше матери почти на полфута, очень стройная, гибкая, как змея, и такая же стремительная. Словно в противовес своей грациозной матери, передвигающейся с неспешностью и достоинством.       Паром доставил их в город без происшествий. Несколько пассажиров их парохода — два врача, чья смена на острове закончилась, и молодой черноволосый военный в темной форме составили им компанию. Причем бравый солдат, так и не решившийся заговорить с дамами, всю недолгую дорогу буквально пожирал глазами миссис Дювар, чем вызвал насмешливую улыбку ее дочери.       В порту их ожидала карета, запряженная парой гнедых кобыл, и поверенный, мистер Джозеф Хемиш, приятный полноватый джентльмен лет пятидесяти, в коричневом твидовом костюме и с залысинами на коротко стриженной голове. Он вежливо поприветствовал свою клиентку и ее дочь, поздравил дам с переездом, посокрушался из-за не по-весеннему холодной погоды. Порекомендовал хороший ресторан, передал пригласительные на музыкальный вечер у миссис Донован, с которого, по словам мистера Хемиша, лучше всего было начать знакомство с местным высшим светом, пожелал дамам чудесного дня и откланялся, оставив купчую на дом и чековые книжки, которые в своем письме заказала миссис Дювар.       — Приятный джентльмен, — сказала Эллейна, садясь в карету. — И очень хороший специалист. Немногие решатся вести дела с женщиной, даже если она официально вдова. А этот настолько уверен в своей репутации, что сам предложил сотрудничество. И, должна признать, он действительно профессионал!       — Я рада, что ты довольна его работой, — Катарина ответила без особого энтузиазма, из вежливости поддерживая разговор. — Если ты считаешь его профессионалом своего дела — так оно и есть. Ты никогда не ошибаешься.       — Милая моя, — Эллейна ласково сжала ладонь дочери, — ты должна так же разбираться в людях. Я хочу научить тебя всему, что знаю сама. Когда-то придет время, когда меня не будет рядом. И тебе придется самой…       — Ты хочешь сказать, когда я выйду замуж? — Катарина повернулась к матери лицом и сердито нахмурилась. — Мы уже говорили об этом, но я повторю еще раз. Я. Не. Хочу. Замуж. И точка.       — Я не настаиваю. — Эллейна развела руками. — Более того, я приняла во внимание твое мнение. Тема замужества закрыта. Я о том времени, когда меня не будет вообще. Это произойдет нескоро, но когда-то это случится. И я хочу, чтобы ты была готова.       Девушка ничего не ответила, полностью погрузившись в свои мысли. Эти разговоры повторялись изо дня в день последние полгода. Впервые мать заговорила о смерти в ночь, когда погиб отчим Катарины. Тогда они спешно бежали из Парижа в Лондон. Собирая вещи, Эллейна повторяла только одно: «Я не успею научить тебя всему. Я просто не успею…». Что это означало, Катарина не знала, но что-то подсказывало ей — знание не принесет радости.       Дальнейший путь они проделали в молчании. Каждая думала о своем, не тревожа спутницу, и обе сохраняли мирную уютную тишину.       Коттедж был таким же милым, как его описал мистер Хемиш. Слуги — такими же услужливыми. День пролетел в заботах, а вечер быстро сменился ночью. Утомленные дорогой и хлопотами, Эллейна и Катарина легли спать пораньше. А ночью их мир рухнул…       Эллейна проснулась от скрипа старого вяза за окном. Ветер качал голые ветви, и они жалобно стонали под собственным немалым весом. Солнечный весенний вечер давно уже сменила мрачная ночь, быстро бегущие облака скрыли звезды и луну. Она проглядывала изредка сквозь разрывы в летящим в вышине покрывале, и ее тусклый свет проникал в комнату через не зашторенные окна. Где-то внизу гулко хлопали ставни — похоже, их забыли запереть на ночь, несмотря на приказ хозяйки.       Но не этот шум разбудил Эллейну. Хотя он и послужил тем толчком, который вырвал ее из крепких объятий сна. Но этих привычных в целом звуков было недостаточно, чтобы хладнокровная миссис Дювар покинула свою постель в столь поздний час. Нет, нечто иное заставило ее открыть глаза и, оставаясь неподвижной, напряженно вслушиваться в шорохи старого дома. И она снова услышала то, что на самом деле потревожило ее сон.       Шелест крыльев.       Но в этот раз он раздался не за окном. Нет, теперь хлопанье громадных, больше, чем у орла, тяжелых и могучих крыльев послышалось изнутри дома. Звук шел снизу, из просторного холла на первом этаже.       — Только не теперь, — едва слышно, со злостью прошептала Эллейна, бесшумно выбираясь из-под одеяла.       Не тратя драгоценных секунд на одевание, как была — в одной ночной сорочке, простоволосая и босиком — она быстро пересекла комнату и остановилась у дверей. В ее правой руке тускло блестел длинный серебряный кинжал, который она вынула из-под подушки. Несколько мгновений женщина вслушивалась в тишину коридора, пытаясь понять, есть ли там кто, или же тяжелое дыхание, едва уловимое в темноте, принадлежит ей самой.       Наконец решившись, она тихо приоткрыла дверь и выскользнула из комнаты, неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру. Эллейне не нужна была свеча, чтобы достичь широкой лестницы. Она не зря весь день сновала туда-сюда по коридорам, якобы контролируя прислугу. Нет, Эллейна изучала дом, где-то в глубине души подозревая, что однажды наступит эта ночь. Вот только она не ожидала, что это произойдет так скоро.       Снизу послышались уверенные шаги, секундой позже вспыхнул светильник. Эллейна замерла, занеся ногу над верхней ступенькой. Тот, кто поджидал ее внизу, не таился: скрипнула дверца бара, звякнули бокалы и в воздухе разлился аромат дорогого коньяка.       — Никогда не понимал тех, кто не любит коньяк, — доверительно сообщил низкий мужской голос. — Это же божественный эликсир! Каждый атом, каждая его составляющая…       — Ты не способен оценить вкус в целом, — более не таясь, откликнулась женщина, решительно спускаясь вниз.       — Эллейна, дорогая! А я уже не чаял, что ты присоединишься ко мне.       Высокий шатен в дорогом костюме плавно повернулся лицом к лестнице и приветливо улыбнулся, отсалютовав Эллейне бокалом. Впрочем, его добродушие не обмануло ее — она только крепче сжала нож, спрятанный в складках ночной сорочки.       — Иешуа, — холодно поприветствовала она своего ночного гостя, остановившись на безопасном расстоянии. — Какая судьба занесла тебя в мой дом? Мне готовится к смерти?       Иешуа скривился, словно от зубной боли, небрежно отставил свой бокал на подлокотник ближайшего кресла и сделал шаг к Эллейне, вынудив ту отступить.       — Милая моя, если я не убил тебя за две сотни лет, миновавшие со дня нашей первой встречи, то что могло случиться такого непредвиденного, что вынудило бы меня совершить такую глупость сегодня?       — Приказ? — чуть насмешливо предположила его собеседница, сделав еще один шаг назад.       — Возможно, — согласился Иешуа. — Но в таком случае разве не привел бы я с собой других? Чтобы они засвидетельствовали твою смерть?       — Или полегли в схватке со мной… — Эллейна равнодушно передернула плечами.       Иешуа захохотал, словно предположение, что хрупкая Эллейна способна на убийство, несказанно насмешило его. Однако под ее чуть ироничным взглядом быстро стушевался, умолк и с недоумением спросил:       — Неужели ты смогла бы?       — Либо я их, либо они меня, — спокойно ответила она. — Несмотря на свою природу, я очень люблю жизнь. Я не ищу встречи с ангелами, Иешуа, это они меня находят. Знаешь, меня иногда очень сильно удивляет, почему вы ненавидите таких, как я. Почему? Мы не просили о таком наследии. Наша вина лишь в том, что мы выжили. Но сам факт нашего существования говорит о том, что вы не так безгрешны, как принято считать. Вы тоже подвержены желаниям плоти, у вас есть чувства, вы испытываете привязанность к тем, кто не похож на вас. И то, что я до сих пор жива, мой дорогой Иешуа, только подтверждает мою теорию.       Эллейна говорила спокойно и уверенно, глядя в окаменевшее лицо своего собеседника. А он слушал, и с каждым произнесенным словом его взгляд становился все злее, а сам он все более отстраненным. Наконец он остановил женщину повелительным взмахом руки.       — Ты думаешь, я испытываю к тебе привязанность? — голос Иешуа звенел от плохо замаскированного гнева.       — Я в этом уверена, — холодно ответила Эллейна. — У тебя было две сотни лет, чтобы убить меня. Так почему я все еще жива?       — Это легко исправить, нефилим! — прорычал Иешуа, и в его глазах разгорелся опасный ярко-синий огонь.       — Мама? — с верхней ступеньки лестницы послышался сонный голос. Эллейна вздрогнула, увидев, что ослепительная синева в глазах Иешуа стала еще ярче, а в правой руке заблестел нож, как две капли воды похожий на ее собственный.       Со второго этажа, придерживая концы теплой вязаной шали, наброшенной на плечи, спускалась Катарина. Ее волосы были заплетены в косу, из которой выбивались растрепанные пряди, заспанные глаза удивленно смотрели на незнакомца.       — Боже правый! Ты родила дочь… — недоверчиво прошептал Иешуа, рассматривая Катарину, как будто она была неведомым науке насекомым. И вдруг он взорвался гневом: — Ты родила такого же монстра! Да как ты посмела?!       — Иешуа! Она не знает! — закричала Эллейна, бросаясь к дочери.       — Неважно! — в голосе мужчины грохотал гром, глаза метали молнии. — Она должна умереть! Она… Оно не имеет права жить!       Иешуа приближался к девушке, совершенно позабыв о ее матери. И это стало его роковой ошибкой. Он уже протянул левую руку, чтобы схватить Катарину за плечо, и острие его серебряного кинжала уже было нацелено в ее сердце. Еще мгновение… Но у Судьбы были иные планы.       Эллейна нырнула под протянутую к ее дочери руку и хладнокровно вонзила нож в его сердце.       — Прости, Иешуа, но она — моя дочь, — с искренним сожалением прошептала Эллейна, глядя в удивленные глаза умирающего.       А из глубины его зрачков, из открытого в немом крике рта, из зияющей в груди раны рвался наружу ослепительный свет, превративший угрюмую ночь в безжалостный полдень. По всему дому пронеслась волна, как от взрыва динамитной шашки. На миг вспыхнули все свечи, в баре зазвенели все бокалы и бутылки. С грохотом открылись и снова захлопнулись ставни и двери. А когда все стихло, в холле остались две испуганные женщины и труп мужчины, вокруг которого на полу остался четкий отпечаток огромный распростертых крыльев.       — Мама? — недоверчиво прошептала Катарина, глядя на Эллейну расширенными от ужаса глазами. — Ты его убила?       — Мне пришлось, — ответила та, вытирая лезвие кинжала о камзол Иешуа. — Иначе он убил бы тебя.       — Но… За что? И что это было? Этот… свет и грохот?       — Слишком много вопросов. — Эллейна отстегнула с запястья покойника легкие ножны, в которые вложила его же кинжал. — И слишком мало времени. — Она повернулась к дочери. — Быстрее поднимайся наверх и собирай самое необходимое. Деньги, драгоценности, две смены дорожной одежды. Никаких бальных платьев! И потеплее оденься — мы уезжаем.       — Сейчас?       — Именно сейчас! Обещаю, когда мы будем в безопасности, я все тебе объясню. Но сейчас, я умоляю тебя, не задавай никаких вопросов.       — Хорошо. — Катарина убежала наверх, а Эллейна с сожалением оглядела холл.       Как же ей понравился этот уютный коттедж с его большими светлыми комнатами, шелковыми обоями на стенах, красивой и удобной мебелью, прекрасными картинами! Эллейна представляла, что проживет здесь достаточно долгое время. Увы… Мечтам и надеждам не суждено было сбыться. Она должна бежать. Снова.