***
Февраль: 1902 год Мердок Тернер не до конца понимал, почему так злился Кассиус. Почему буквально шипел от ярости, вспоминая вчерашнюю встречу в таверне. Нет, Мердок и сам бывало чувствовал раздражение, случайно встречаясь со своими бывшими возлюбленными. До женитьбы он разбил немало женских сердец, и многие респектабельные леди забывали о своих принципах ради него. И не препятствовал этому даже цвет его кожи. Некоторые из них оставляли след в его сердце. Расставания с ними причиняли боль, случайные встречи — страдания. Но вот так реагировать на появление в таверне «Кленовый лист» Кэтрин Денвер? Сначала остолбенеть, глядя на нее расширенными глазами, после — накричать на нее, едва ли не угрожая. А потом уйти, хлопнув дверью, от чего четверо посетителей, обедавших там, едва не подпрыгнули на стульях. Тернеру не до конца были понятны причины их расставания полгода назад. Помнится, он ставил их в пример своей жене: «И охотники могут быть счастливы, и у нас может быть семья!» — говорил он, вручая своей Розе кольцо. Он радовался, когда Кэтрин и Кассиус ненадолго покинули ферму Кэмпбеллов в Аламо, и умчались в Калифорнию. Вдвоем. Чтобы пожить нормальной жизнью. А после Кассиус и она вернулись домой. Ненадолго — Кэт собрала вещи и, крепко обняв всех на прощанье, скрылась в темноте, шпоря вороного жеребца. И, Мердок мог поклясться на Библии, глаза ее были полны слез. Как и у Кассиуса. И вот они встретились. Снова. Случайно. Испуг в глазах мисс Денвер был не наигранным. Ярость Кэмпбелла — тоже. Мердок отказывался понимать, что за драма разворачивается на его глазах. Но, он был достаточно честен с собой, чтобы признать это, безумно хотел узнать подробности. — Она должна уехать, — как заведенный, повторял Кассиус. — Немедленно! — Не уедет. Ты же знаешь, не уедет. — Мердок вздрогнул, когда Кэмпбелл уставился на него тяжелым взглядом. — Тем более после твоих угроз. Чего-чего, а здравого смысла ей не хватает: назло тебе останется. Да и пусть. Она — отменная охотница. Спина будет прикрыта. — Кассиус сверкал глазами, но помалкивал, признавая правоту друга. — К тому же, она здесь дольше, чем мы. Что-то да раскопала в этом деле. — Факт. — Нехотя кивнул Кассиус, сжав виски. Сел на стул, устало оглядывая дешевый двухместный номер, в котором они остановились, тоскливым взглядом. — Думаю, стоит с ней поговорить. — Другой разговор! — Мердок придвинул к нему потрепанный свиток. — Вот, смотри, что я нашел. Наш подозреваемый, скорее всего, никто иной как демон перекрестка… — …Он заключил множество сделок. Одновременно: адские псы буквально поселились здесь, — Кэтрин говорила, глядя только на Тернера. Смотреть в сторону Кассиуса она избегала. — За последние три недели восемнадцать трупов. Люди, чья жизнь изменилась десять лет назад. Один из погибших вообще прозрел, хотя с рождения был слеп! Чудо? — За которое и душу не жалко, — пробормотал Кэмпбелл, рассматривая свои руки. — Итак, демон перекреста… — Который побывал здесь десять лет назад. — Мердок почесал коротко стриженый затылок. — Его уже здесь нет, вы же оба понимаете это. Так что мы здесь забыли? Пес просто пошел по следу, притащил душу своему хозяину — все. Мы ничего не сможем сделать. Они уже все мертвы! — Не все. — Кэтрин швырнула на поцарапанный стол исписанный именами листок. — Я тут расспрашивала людей… Так вот, десять лет назад удача повернулась лицом не только к тем, кто уже в могилах. Было еще двое: вдова Маккормик и некто Нил Воллем, начинающий боксер. — Воллем? — Тернер привстал со своего стула. — Бугай Воллем? Чемпион? — Именно! — Кэт торжествующе улыбнулась. — Десять лет назад его в фарш превращали на ринге. Но буквально за одну ночь он превратился в непобедимого бойца. Как вам такой фокус? — Сделка? — Кассиус посмотрел на Кэтрин, пожалуй, впервые с того момента, как они с Мердоком переступили порог домика, который она снимала. Она молча передернула плечами, как бы говоря: «Почему нет?». — И как нам найти Воллема? — Кэмпбелл отвел взгляд, уставившись в исписанный мелким острым почерком листок. — Наверняка он где-то на соревнованиях… — Ошибаешься! — торжествующе заявила Кэтрин, впервые за весь вечер обращаясь непосредственно к Кассиусу. — Он здесь, в Калико*. У родителей. Совпадение? В улыбке Кассиуса мелькнула законная гордость, когда он произнес: — Отличная работа. Навестим мистера Воллема? О том, что их предположения верны, и Бугай Воллем приобрел свои умения не в результате упорных тренировок, а посредством прогулки на перекресток, они поняли, едва переступив порог дома, в котором жили родители боксера. Прямо под дверью, которая открывалась наружу против обыкновения, была рассыпана земля. А над дверью, как заметил Мердок, висела веточка козлятника лекарственного. — Галега… — нараспев произнес он, обгоняя Кассиуса на пути в гостиную, куда их пригласила миссис Воллем. — Кто-то что-то ему рассказал… — Устраивайтесь поудобнее! — Мать чемпиона дружелюбно улыбнулась нежданными посетителям. — Я позову Нила. И заварю чай. — Это будет очень любезно, миссис Воллем. — Обворожительно улыбнулась ей Кэтрин, изящно сложив руки на коленях. — Благодарю вас! — Какие очаровательные поклонники у моего сына. — Она скрылась за дверью, и охотники спокойно смогли осмотреть комнату. Пожалуй, предположение Тернера о том, что кто-то обучил Нила защите от адских псов, было правильным: на каждом подоконнике ровной непрерывной линией была рассыпана мелкая серая пыль. Веточки галеги были заткнуты за каждый карниз. Нил Воллем знал, кто придет по его душу, и знал, как защитить себя. — Матушка передала, что ко мне посетители. — Сам боксер появился в дверях почти неслышно, и остановился на пороге, глядя на охотников испуганным взглядом. Словно призрака увидел. — Именно, мистер Воллем. — Кэтрин попыталась улыбнуться. — Мы к вам по очень деликатному вопросу. Если позволите? Но он не слушал, глядя на нее расширенными от ужаса глазами, безмолвно открывая рот. Она беспомощно оглянулась на своих спутников, словно ища поддержки, однако Кассиус только развел руками. В отличие от Мердока, который, похоже, понимал, что происходит. — Это все не по-настоящему. — Он развел руками. — Галлюцинации. Их вызывают те, кто идет за вами. Это нормально. Мы — настоящие, мы — люди, и хотим помочь вам. — Мне никто не может помочь. — Нил не был удивлен, но принял то, что кому-то известна его тайна. — Они подобрались слишком близко. Меня уже не спасти. — Мы попытаемся, — серьезно сказал Кассиус. — Мы постараемся придумать способ… — Его не существует. — Нил подошел ближе и обреченно опустился в кресло. — Я искал. Можно только отпугнуть тварь. Или убить. Правда, оружие, способное на это, вряд ли существует в природе. — И что же это за оружие? — с надеждой в голосе спросил Мердок. — Ты знаешь, как оно называется? — Ангельский клинок. — Нил вздохнул. — Это просто невозможно… Что же, это был хороший путь. Пора и уходить. — Не гони лошадей, — осадила его Кэтрин. — Как говорил мой отец: не спеши на тот свет — там кабаков нет, не выпьешь. Во-первых, расскажи для начала, кому ты душу продал? Как его звали? — Кроули. Его звали Кроули, и это все, что я знаю. Он пришел по моему зову. Выполнил свою часть сделки. Теперь я выполню свою часть. — Не спеши. — Кассиус как-то странно посмотрел на Кэтрин. — Возможно, еще не все потерянно. Может быть, мы сможем остановить пса. Мисс Денвер, можно вас на два слова? Она молча встала с кресла и, не глядя на него, вышла в коридор. Длинная юбка тихо прошуршала по полу под мерный перестук каблуков ее туфель. Кэмпбелл проследовал за ней, расправив напряженные плечи. Мердок проводил их взглядом, полным непонимания и сожаления. Что бы ни произошло между ними, чувства все еще тлели в них, и охотник не мог это не отметить. А еще он понимал, что эти двое хранят какой-то секрет. Настолько страшный, что о нем нельзя говорить даже ему. И связан он именно с оружием, которое упомянул Воллем. Иначе почему Кассиус так странно посмотрел на Кэтрин после слов Нила? Мердок дал себе слово разобраться в этом вопросе. Позже. А пока бывшие влюбленные секретничали о чем-то за дверью, он пытался вселить веру в обреченного. Веру, которой не обладал сам. — Мы должны убить пса. — Кэмпбелл старался не смотреть на Кэтрин, стоя в двух шагах от нее и обращаясь к ней же. — У тебя есть нож, так что мы можем это сделать. — Мы можем попытаться. — Охотница смотрела себе под ноги. — Даже если и получится, за парнем пошлют другого зверя. Предлагаешь торчать возле него, пока этот… Кроули будет заключать другие сделки? — Значит, пусть он умирает? — Кассиус презрительно скривил губы. — Вот о чем я говорил! Ты думаешь не так, как должен думать человек. Ты думаешь, как… — Монстр? — огрызнулась Кэтрин, глядя на него колючим взглядом. — Как грязное существо, пытающееся хоть как-то оправдать свое противоестественное существование? Он отшатнулся, как от пощечины. Впервые за все это время посмотрел на нее, посмотрел прямо в глаза, пытаясь рассмотреть что-то, известное ему одному. А после отвел взгляд, не выдержав обвинения в их глубине. — Прости меня, — наконец прошептал он. — Я говорил ужасные слова. — Да, ужасные, — она не щадила его. — Это было больно. И несправедливо. Но я не стану тебя переубеждать. Пусть будет так! Что касается парня: давай попытаемся. Если это докажет тебе, что я — не воплощение зла. Смысла не вижу, но все же. Иди и скажи ему, что он станет приманкой. Пусть отправит родителей куда-нибудь подальше. Оградите его кольцом из той смеси, что рассыпана под дверью. И пускайте пса в дом. Убьем тварь. Она ушла в гостиную, оставив Кассиуса в полнейшем недоумении. Мердок Тернер всегда говорил, что охотники все, как один, сумасшедшие. И постоянно убеждался в своей правоте. Какой нормальный человек станет искать то, с чем не справится? Призывать смерть? Рисковать собой? Впускать наконец в дом адского пса? Только такие умалишенные, как они… Предложенный Кэтрин план был воплощен в жизнь. Нил Воллем отправил родителей прочь из дома, пообещав объясниться позже. На все попытки матери выяснить, почему они должны уйти, боксер отмалчивался, повторяя, что они не должны возвращаться домой. Ни в коем случае. Пока их не позовут. Мистер Воллем увел заплаканную жену, осуждающе качая головой. Нила посадили в центре тройного круга: из соли, могильной пыли и ведовской смеси, которая была у Воллема. В руках он держал веточку козлятника. Слабая защита, но все же ее тоже решили использовать. Кэтрин была вооружена ножом, который называла ангельским. Мердоку безумно хотелось узнать, откуда именно у нее появился такой кинжал, но он был охотником, а значит, умел ждать. Так что расспросы были отложены на потом. Было решено заманить пса в ловушку, пустив его в комнату с Нилом, перекрыв все проходы в другие помещения. Заманить — и запереть в ней, подсыпав могильной пыли под порог. План был абсурден, по мнению Тернера, но выбора не было. Именно Мердоку выпала честь пустить пса в дом. Перекрестившись на всякий случай, охотник ногой смахнул с порога преграду для адской твари и быстро перепрыгнул через границы защитного круга, вглядываясь в проем. Он ожидал увидеть что угодно, только не то, что в итоге переступило порог. Самый жуткий монстр, оживший ночной кошмар, был невидим, не слышен, и только глубокие царапины от его когтей отмечали его путь. Тернер старался лишний раз не дышать, провожая возникающие, словно из ниоткуда, отметины испуганным взглядом. Он слышал, как поскрипывали половицы под весом животного. Видел, как движется потревоженный им воздух. Слышал едва уловимое дыхание твари. Наконец пес переступил порог гостиной. И тут же Кассиус прочертил заградительную линию из могильной пыли. Мердок видел, как Кэмпбелл прыжком перемахнул ее, скрываясь в гостиной; слышал яростный рев пса, грохот ломаемой мебели и крик Нила. Сам же он, выскочив из своего круга, восстановил защитную преграду на пороге, вслушиваясь в происходящее, готовый прийти на помощь. Однако какофония звуков стихла, дверь отворилась, и в коридор вышли Кассиус и Кэтрин. Одежда девушки была залита темной кровью, окровавленный кинжал подрагивал в ее руке. На лице еще читался пережитый ужас, но его уже вытесняла торжествующая улыбка. Кассиус же улыбался, с неприкрытой гордостью глядя на свою бывшую возлюбленную. Мердок понимал, что Кэмпбелл искренне рад ее победе. Он и сам гордился охотницей, ведь тоже приложил руку к ее обучению. — Получилось? — Тернер знал, что получилось, но обязан был спросить. — Еще как! — Кассиус хохотнул, качая головой. — Ты бы видел Кэт: с одного удара завалила пса! Мастерство высшего уровня! — У меня был хороший учитель, — сдержанно ответила она. — Что же, пса мы остановили. Думаю, миссис Маккормик ничего не угрожает. Так что я могу уйти. — Какие планы? — Кассиус, мгновенно умерив восторг, посмотрел на нее. — Попробую найти этого демона. Кроули, — она спрятала кинжал в ножны, — думаю, стоит его остановить. — Нужна будет помощь — позови. — Кассиус протянул на прощание руку. — С тобой все еще приятно работать. — С тобой тоже. — Вздрогнув, Кэт протянула свою ладонь для рукопожатия. Потом повернулась к Тернеру и сердечно его обняла. — Прощайте, конгрессмен Уайт. — Хватит паясничать, — буркнул тот, но на объятие ответил. — Еще увидимся, мисс Денвер. — Обязательно, — она мимолетно улыбнулась Кэмпбеллу. — Удачной охоты! Мердок проводил ее изумленным взглядом. Хороша! Пожалуй, даже слишком. В ней появилось что-то особенное, что выделяло ее из толпы. Какая-то спокойная внутренняя сила, которой не было раньше. Когда она еще была с Кассиусом. — Ты сказал ей об Энн? — спросил Тернер, поворачиваясь к напарнику. Тот опустил голову, рассматривая свои ботинки. — Ей незачем знать об этом. Все кончено между нами, — наконец произнес он. — Вряд ли мы еще встретимся. — Зря ты так, — вздохнул Мердок. — Она любила тебя так, как никогда не полюбит Энн… — Между нами все кончено! — твердо повторил Кассиус. — Пошли, попробуем успокоить нашего чемпиона…
***
Тихое тиканье напольных часов бесило. Быстрая частая дробь пальцев по столу — бесила. Каменное выражение лица Винчестера — бесило. Издевательски-спокойный взгляд его бесил сильнее всего. Хотелось со всей дури приложить его чем-нибудь тяжелым по загривку, чтобы перестал сверлить меня немигающим взглядом и проявил хоть какую-то эмоцию. Но было нельзя! И я сама, нацепив на лицо равнодушное выражение, уставилась в свои карты. Вернее, прикрылась ими, чтобы беспрепятственно следить за руками Дина. Мы играли в Техасский Холдем* и пытались «перемухлевать» друг друга. Само собой, это даже игрой назвать было невозможно — мы пропустили все этапы торговли, тупо раздавая карты, чтобы перейти к шоудауну. Играли, понятное дело, без ставок — «на интерес», зная, что будем жульничать. И, судя по всему, старший Винчестер в этом был не просто мастером — он был профи. Я точно знала, что у него где-то был припрятан туз. Знала, потому что два были в колоде — я их сама поместила вниз, — один — у меня, в малом стрите*. Где был последний туз? Правильно, у Дина! Вопрос: где? Рукава рубашки были закатаны по локоть, он не носил браслетов, за которыми можно было бы спрятать карту. Колени? Стол? В кармане рубашки? Я терзалась, пытаясь понять, куда именно он спрятал туз. Да так, что едва не уронила короля, которого держала в рукаве. Мы уже второй час пытались обставить друг друга. Сначала мы играли в Пай Гоу, потом перешли к Омахе, следом были русский покер, китайский и даже Бадуги. Чем только не займешься от скуки? И для того, чтобы не говорить о произошедшем вчера ночью. Я ушла от него и не смогла заснуть. Каждое произнесенное им слово, каждый взгляд, каждый жест, каждое прикосновение — все снова и снова всплывало в памяти. Мысленно я воспроизводила те пятнадцать минут в его комнате, свои ощущения, свои реакции на него. В итоге ворочалась до рассвета, только с восходом солнца отключившись на пару часов тяжелым сном с какими-то непонятными сновидениями, в которых Дин Винчестер, глядя на меня черными глазами, вжимал в стену в попытке то ли оторвать голову, то ли сорвать одежду. Толком не выспавшись, я злилась на весь свет вообще, и на Винчестера конкретно. И была готова прирезать его на месте, как только он заявился на кухню, сверкая довольной физиономией и свежим цветом лица. — Мне нужна футболка, — буркнула я вместо приветствия, угрюмо поправляя постоянно норовивший откататься рукав халата. — Моя майка не отстиралась! Потому что кто-то сбросил ее, как была, в крови и земле, в корзину возле стиралки! — рыкнула я в ответ на его непонимающий взгляд. — И она засохла так, что даже не отмокает! — И ты так изящно просишь одолжить тебе футболку? — Дин пожал плечами. — Возьми у меня в шкафу. Где комната — ты в курсе. Схватил тарелку со вчерашними энчилада и сбежал в гараж, оставив меня и дальше терзаться тяжелыми мыслями. Я жестоко отомстила ему за такой игнор, перерыв все его футболки и умыкнув не одну, а целых три, да еще вдобавок прихватив фланелевую рубашку в серо-зеленую клетку. Месть получилась так себе, зато у меня было, что надеть с юбкой, которая пережила мои приключения без особого ущерба для себя. И рубашка, которая пахла Дином. Я прихватила ее, мысленно пиная себя за клинический кретинизм. Но уволокла с собой. Дин не сказал ни слова, нарисовавшись в холле Бункера через три часа, только как-то странно ухмыльнулся. Молча прошел мимо, вытирая перепачканные в масле руки какой-то застиранной ветошью. От него остро пахло бензином и маслом, какими-то железками и стеклоочистителем. Так пахнет в гараже, возле лелеемой машины. Я вспомнила старичка Хадсона, сиротливо стоящего в подземной парковке в паре кварталов от аэропорта. Захотелось снова сесть за руль, притопить педаль газа — и чтобы только серая дорога на много миль вперед. Первый признак полнейшего выздоровления — мне очень сильно хочется оказаться за рулем. Стала понятна природа ночных сновидений. Организм, побывавший на краю смерти, стремился почувствовать себя живым в полной мере. Странным было только то, что снился не тот Винчестер, с которым что-то такое было. А другой — пугающий до полусмерти, несмотря на возвращенную человеческую сущность. Некстати вспомнился взгляд на мои щиколотки прошлой ночью, бархатный тембр голоса и тяжелые ладони на плечах. И — еще раньше! — на груди, причиняющие спасительную боль. И привкус мятных леденцов на губах… Что мои мысли свернули совсем не туда, я поняла, только когда Дин помахал перед моим лицом запечатанной колодой карт, привлекая внимание. Свежий после душа, с влажными волосами, в чистой рубашке на голое тело — я не видела в расстегнутом вороте привычной футболки. Естественно, все они отправились в ящик письменного стола. У кого-то было очень плохое настроение этим утром… — Партеечку в покер? — Дин был неестественно весел — в глазах скакали бесята. По поводу пропавших футболок он даже не заикнулся, криво ухмыляясь уголком губ. — Умеешь в Пай Гоу? — Играть или жульничать? — поддерживая его настроение, уточнила я, отодвигая ноутбук Дина, пароль от которого мне милостиво написали на листике и оставили на крышке. — Уточняй, пожалуйста. — Это вызов? — Дин вел себя странно, пугающе странно. Казалось, он был пьян. Или возбужден. Или под действием чего-то психотропного. Или все сразу. Мой молчаливый, тенью маячивший в пределах видимости, сосед вдруг превратился в фонтан одуряющего мужского обаяния. Метка на руке, определяющая его местоположение в пространстве для меня, пульсировала выбросами темной энергии в его кровь. Я чувствовала ее особенно остро. Скосив украдкой глаза, заметила, что ожог на коже стал ярче, а от древнего символа расползались по клеткам тонкие метастазы. У наркомана началась ломка, и его необходимо было отвлечь. Успокоить. — Нет, предложение обменяться опытом, — невинно улыбнулась, глядя в затянутые тиной омуты глаз. — Если ты, конечно, умеешь жульничать. — Сомневаешься в моих талантах? — Винчестер немого подался вперед, ловко распечатывая колоду. — Ладно. Играем без ставок — не хочу оставить тебя без рубашки. — Три раза «Ха!», Винчестер. — Я приготовилась к интересному времяпрепровождению. — Сдавай. И вот, спустя каких-то пару часов, я не ощущала мышц лица от каменного покер-фейса, а косоглазие светило так же ярко, как и головная боль. Мы перешли к Техасскому Холдему, и что-то подсказывало мне, что мой малый стрит ничего не сделает против комбинации, которая была в руках, или, вернее, в рукавах Дина. Или куда он там спрятал туз пик. — Вскрываем? — Дин поостыл, сосредоточившись на игре. Его странное взбудораженное состояние сменилось скрытым напряжением игры, сдерживаемым азартом. Черти в глазах убрались в самые темные закоулки, а кривоватая улыбочка превратилась в непроницаемую маску. Метка отступила, отпустила жертву. От него все еще веяло опасностью, вполне земной, человеческой. Нормальной. В эти секунды я почти не боялась его. — Малый стрит. — Я веером разложила карты на столе и выжидающе уставилась не своего противника. Его лицо не выражало ничего. Абсолютно. Ни торжества, ни разочарования, ни минимальной заинтересованности. Он перевернул свои карты рубашкой вниз. Плавным легким движением кисти развернул их веером и спокойно констатировал: — Роял флеш. Дама, валет, король, десятка. И тот самый туз пик. И только тогда улыбка торжества пробежала по его лицу, не отразившись в глазах. — Где он был? — стараясь сдержать нарастающую ярость, спросила я. — Где ты его прятал? — Все время на виду! — Дин засмеялся, демонстрируя свои карты. Шесть карт вместо пяти. Шестой была бубновая пятерка. — Честно признаюсь, боялся, что ты ее давно засекла. Ловкость рук! — Она все время была у тебя в руках? — Я попыталась совместить уголки пары своих карт так, чтобы они смотрелись, как одна. — Вот ведь… Я на карман ставила, думала, что там… — Отец всегда говорил: хочешь что-то спрятать — положи это на самое видное место. — Дин забрал у меня карты, обдав жаром ловких пальцев кожу на запястье. — Смотри, рубашка должна быть слегка влажной. Думаешь, почему я пальцем по губам постукивал всю игру? — Быстрый лукавый взгляд в мою сторону. — Тебя отвлекал? А вот и нет — карты клеил. — Как… мило! — фыркнула я. Конечно, я заметила, что Дин время от времени начинал барабанить пальцами по губам, изучая свои карты. — Все примитивно, — его улыбка была торжествующей. — Ну, а ты что и где припрятала? — Король в рукаве. Только король, — разочарованно вздохнула я. — А я бы не сказал, что король — это так уж плохо. Особенно правильный король, — напряженный голос Сэма послышался с верхней площадки лестницы. Мы с Дином синхронно посмотрели вверх. На площадке, перегнувшись через перила, за нашей «игрой» внимательно наблюдал младший Винчестер. Вид у него был измотанный: каштановые волосы повисли неопрятными прядями вдоль лица, под глазами пролегли синеватые тени, на подбородке и щеках темнела почти недельная щетина. Рубашка была в пятнах, на джинсах засохли брызги крови. Бандаж с правой руки он снял, и из-под закатанного рукава виднелся край перепачканной в земле повязки. — Сэм? Какого дьявола?! — Дин, как и я, вскочил на ноги, рассеянно отбросив карты. Обойдя стол, он быстро пошел к лестнице. — Ты где был? Что случилось? — Где я только не был! — Сэм спускался по ступенькам грузной походкой смертельно уставшего человека. Грузной, но по-прежнему неслышной. — В душе? Точно! В душе я как раз и не был… — Что-то произошло? — Меня насторожила фраза про короля, да и ремешок сумки на плече у Сэма был до ужаса знакомым. — Что-то экстраординарное? Сэм криво ухмыльнулся и шмякнул передо мной на стол мою сумку, оставленную в Вегасе. В его взгляде виднелось неприкрытое обвинение и недоверие. Отрицать очевидное не имело смысла: это ведь была моя сумка. — Где ты ее взял? — спросила я, подсознательно ожидая услышать знакомое имя. Сэм меня не разочаровал: — Кроули передал. Вместе с пожеланиями скорейшего выздоровления, — его голос звенел напряжением, взгляд прожигал насквозь, а губы кривила полная разочарования усмешка. — Что за делишки у тебя с Королем, Кэтлин? — Он дал наводку на дамочку, которая убила моего адвоката. И прикрытие. Которое, к сожалению, не смогло сработать, хотя и сумело вытащить меня из ресторана. — Мне нечего было скрывать. — И, как я вижу, спасло сумку с моими вещами. — Не только с этими. — Сэм смотрел на меня, как на пустое место. — Они привезли вещи из отеля. Они в багажнике твоей машины. — Моей машины? — Казалось, Сэм говорит на каком-то незнакомом языке. — В смысле? — Кас паркует «Гудзон» за Бункером. Мы приехали вместе. Он подойдет через пару минут. Известие о том, что ангел здесь, что разговор, который я обещала Дину, состоится буквально сейчас, выбило воздух из моих легких. Я беспомощно оглянулась в поисках поддержки, ведь лицо Сэма было непроницаемым, словно маска. Покер-фейс. Такой же, как и у Дина. Нечитаемое выражение, за которым могло быть что угодно. Но явно было что-то, не сулившее мне ничего хорошего. — Ты мне не доверяешь больше, — я не спрашивала, а констатировала факт. — Ясно. Сотрудничество с Кроули, пусть даже эпизодическое, оставляет на репутации несмываемое пятно. — Взгляд Сэма не изменился, зато Дин на секунду отвел глаза в сторону. Не дождавшись какой-либо ответной реплики, я продолжила: — Итак, раз моя тачка здесь, не вижу смысла дольше пользоваться вашим гостеприимством. Если позволите, джентльмены, я поговорю с вашим другом, а после покину Бункер. — Не будь идиоткой! — рыкнул Дин и, быстро обойдя брата, встал между ним и мной. — Что происходит, Сэмми? Тот не ответил, сверля меня серо-зелеными буравчиками глаз. Он стоял напротив, нависая молчаливой статуей, неподвижный и смутно угрожающий. Кого-то другого, обладающего менее прочными нервами и более адекватным восприятием реальности, он бы напугал до чертиков. Но не меня. — Повторяю вопрос: что за дела у тебя с Кроули? — голос Сэма скрежетал плохо сдерживаемым гневом. — Сделку заключили: я ему Дина с Первым Клинком на блюдечке, а он мне — две пули вдогонку и клиническую смерть на полпути в Лебанон. Я уже ответила на твой вопрос. — Я подхватила свою сумку, неспешно обошла Сэма, старательно избегая даже мимолетного прикосновения. — Что же, спасибо за помощь. Удачной охоты, парни. — Ты с луны свалилась? — Сэм удержал меня за руку, не позволяя уйти. — Куда ты? — Куда-нибудь подальше отсюда, — огрызнулась я, выворачивая запястье из хватки. — Куда-нибудь, где на меня не станут наезжать за то, что сами проделывают каждый раз, когда припечет. — Ладно, прости, погорячился. — Сэм отпустил мою руку, виновато улыбаясь уголком губ. — Устал, неделя была тяжелой. Прости. Не нужно никуда уходить. Я тебе верю. — Я б тебе вмазал, — спокойный голос Дина, с деланно-равнодушным взглядом наблюдающего за нами, немного разрядил обстановку. — Ладно, проехали. Это долгий разговор. Давайте немного позже, идет? — Я чувствовала приближение Кастиэля. Он был совсем близко: болезненно-красная, бьющая сполохами нарушенного ядерного синтеза аура ангела давила на меня. Ее гнет усиливался по мере приближения Каса. Казалось, совсем рядом выбрасывает в пространство тонны радиоактивных веществ полыхающая атомная электростанция. И до взрыва, который разрушит ее до основания, оставалось совсем недолго. Он показался на верхней площадке — и меня передернуло от острого приступа жалости. Это был не тот ангел, которого я впервые встретила почти месяц назад. Тогда, в Элко, передо мной стоял Вожак. Вожак, способный одним взглядом подчинять и убеждать. Тогда он мог вести за собой. Тогда я сама была готова пойти за ним — такой силой веяло от него. Теперь от той силы не осталось и следа. Только больная, рваная благодать, испепеляющая его самого. — Кэтлин, — голос ангела едва слышимым шелестом разорвал напряженную тишину, повисшую в холле, — нам необходимо поговорить. Дин сказал… — Ее звали Эллейна, — это было совсем не то, что я хотела сказать. Совсем не то. — Эллейна Дювар, и она была моей матерью. — Мне жаль. — Что он мог еще сказать? Только это. — Мне так жаль, Кэтлин… — Катись ты в Ад со своей жалостью! — рычать было предпочтительнее, чем скулить. — За что? Посмотри мне в глаза, и ответь: за что ты ее убил?! — Нам нужно поговорить, — повторил он, все еще держась за перила, но уже внизу, не решаясь, или будучи не в силах сделать эти последние несколько шагов. — Говори. — Мне как-то удавалось держать себя в руках. — Говори. Сейчас. Все, как есть. Присутствие Винчестеров осталось где-то в стороне от восприятия. Были только синие глаза умирающего ангела напротив меня. И его слова, режущие не хуже ножа: — Не хотел я ее смерти. И не пришло бы мне в голову подобное. Но мы были на пороге войны, и ангелы должны были вернуться домой. Нам нельзя было дольше оставаться здесь, ибо слишком много горя причинили мы людям. И тогда писарь Божий Метатрон предложил запереть небеса, чтобы не могли мы сходить на землю и вершить дела среди вас. Никто не знал, что ритуал, им предложенный, сулил обман, и цель его была низвергнуть ангелов с небес. — Ритуал? — повторила я, чувствуя, как тупая ноющая боль сминает легкие. — Именно, — Кастиэль не отводил взгляда. — И сердце нефилима было частью его. Углы холла, лестница, коридор — все окуталась в туманную дымку, теряя очертания. Лицо ангела растворилось в ней. Остался только голос: — Если ты жаждешь мести — твое право. — Марево рассеялось: Кастиэль стоял рядом и в его руке тускло поблескивал протянутый рукоятью ко мне серебряный кинжал. — Никто оспаривать его не станет. Просто знай: я не подозревал даже, что ритуал сей — ложный, и направлен на злодеяние. — Ни один ритуал, направленный на добро, не требует жертвоприношение жизнью, — прокаркала я, не узнавая собственного голоса. Рукоять ножа удобно легла в ладонь, приглашая воспользоваться этой возможностью. На себя, отсекая пальцы ангела. Шаг к нему навстречу, не прекращая движения, вслед за нацеленным в сердце острием, вкладывая в это движение всю силу, весь свой гнев. — Я не верю в жертвоприношения. — В холодном серебре отразилось свечение желтоватых ламп над моей головой и мои расширенные пустые глаза. — К черту все! — Кинжал с глухим стуков вонзился в столешницу, а я метнулась в коридор, едва не сбив Сэма по пути. Он попытался остановить, поймать за руку, но я отшатнулась, глядя на него сквозь кровавую пелену ярости. — Не смей! — горло раздирал вой, рвущийся откуда-то из глубины, но я держалась из последних сил. — Просто… не надо! Два десятка ярдов до двери своей комнаты — я держалась. Вой, рвущийся наружу, царапал горло, раздирая его в кровоточащие ошметки, пульс набатом грохотал в висках, но я держалась. Держалась из последних сил. И только повернув ручку, отрезая себя от внешнего пространства, я сдалась боли. Частично: крик все же не вырвался наружу, и слезы, вскипающие на глазах, остались внутри. Рычание предпочтительней воя, а ярость — проще, чем рыдания. Еще неокрепшая правая рука слабо протестовала, когда я ломала кулаком дверцу шкафа, молча разбивая костяшки в кровь о беспомощно потрескивающее дерево. Методично, планомерно, оставляя на полированной поверхности багровые пятна. Подспудно понимая, что ломаю не только мебель, но и себя. — Хватит! — Меня развернули рывком, не заботясь о сохранности моих конечностей, едва не выдернув руку из плечевого сустава. — Перестань! — Пошел к черту, Винчестер! — Я слепо вырывалась, не понимая, что мое запястье в тисках, из которых не освободишься просто так. — Отпусти! — Тише! — Дин почему-то пытался обнять меня, глядя с каким-то испуганно-ошарашенным выражением. — Хватит, слышишь? Не слушала и не хотела слушать. Не желала принимать чье-то сочувствие, не хотела сдерживать бушующую ярость. Потому что знала: если не она, то слезы. И тот жуткий вой, так и не сорвавшийся с губ. Вой, который я подавляла весь этот год. — Ты слышал его? — я должна была говорить. Рычать. Подстегивать злость. Чтобы не плакать. — Я его слышал. Я знал это. — Дин был спокоен, все еще удерживая мои запястья в тисках собственных пальцев. — Я говорил тебе это, но ты не слушала. — Да, я помню! Мудрый Дин Винчестер! — рычать, чтобы не завыть. — Что ты понимаешь? Он улыбнулся, криво и горько, глядя прямо в глаза. — Ты хочешь его убить и не можешь, — слова, которые я не хотела слышать. Он резал без ножа, озвучивая мои мысли: — Потому что это ничего не изменит. — Заткнись! — рык больше напоминал скулеж. — Он виноват. Ему жаль. Он не хотел ее смерти. — Константы, константы, и от них не спрятаться. Дин держал руки, и вырываться было бессмысленно. — Это — несчастный случай. И ты это понимаешь. — Замолчи! — Слезы душили, голос ломался. — Хватит. Я не могу… — Отомстить? — Ненавидеть его! — Последняя отчаянная попытка сдержаться провалилась с треском. Силуэт Дина скрыло потоком слез. — Я даже ненавидеть его не могу, не то, что убить, — сквозь всхлипы выдавила я, чувствуя, как за словами рвется тот самый крик, который не позволял дышать. Ноги подкосились под непомерным грузом, навалившимся на плечи. Слишком сильно я жаждала встретиться лицом к лицу с убийцей матери. Эта жажда держала меня на плаву. А теперь я тонула. Я не знаю, как оказалась рядом с Дином. Почему вдруг — в его объятиях. Просто в какой-то момент, когда давно сдерживаемый вой пробился наружу, его заглушила клетчатая фланель рубашки, мокрая от слез. Я тянула его к себе, намертво вцепившись в мягкую ткань на плечах. Мне, на самом деле, было плевать на то, кто сейчас рядом. Будь здесь Кроули, я и в его объятиях нашла бы утешение. Ложное. Но мне было плевать. — Тише, — когда слезы закончились, а вой перешел в хрип, прошептал он, почти касаясь губами щеки. — Легче? Я беспомощно кивнула, не поднимая голову, просто наслаждаясь теплом сильного живого тела рядом. Тем фактом, что сейчас, после срыва, рядом есть кто-то, хоть кто-нибудь. Он улыбнулся: я почувствовала эту улыбку. Вздохнул. — Хорошо. Это хорошо. Я отстранилась, вытирая заплаканное лицо тыльной стороной ладони, нерешительно посмотрела на Дина. Всегда сложно находиться рядом с тем, кто был свидетелем твоих слез. Страшно увидеть презрение за твои слабости. За то, что можешь сломаться. Но во взгляде Дина было не только участие, но и понимание. — Спасибо, — искренне прошептала я сорванным долгим криком голосом. — Правда, спасибо тебе. Он улыбнулся все той же горькой усмешкой, не отстраняясь. Между нами было пол ярда, не больше, если не меньше: я четко ощущала тепло его тела кожей. Он смахнул с моей щеки мокрые дорожки, положил руку на плечо. Взгляд, остановившийся на мне, сделался тяжелым и гипнотизирующим, от него сердце пустилось в галоп, пиная изнутри сломанные ребра. Ладонь жгла кожу через ткань, а я, кажется, перестала дышать от этого жара. Он не двигался, не притягивал меня к себе, просто смотрел в глаза. Позволяя выбрать самой. Но выбора как такового у меня и не было. Это было понятно еще утром, когда я утащила его рубашку. Сейчас смысла ломать комедию я не видела. Поэтому сама сделала шаг навстречу. Первое прикосновение к губам Дина буквально обожгло. Вдоль позвоночника прошел электрический разряд, рассыпавшись по телу волной дрожи. Мимолетный, почти невинный поцелуй, который воспламенил воздух в легких, заставил сердце спотыкаться на каждом ударе. Дин ответил на него так же мимолетно: скользнул языком по нижней губе, слегка прикусил верхнюю. И отстранился, тихонько вздохнув: — Хреновый из меня утешитель… — Он разорвал зрительный контакт, отступая. Пошел к двери, не говоря ни слова больше. Я смотрела в его спину, не до конца понимая, что произошло, что двигало им, мной. Все было слишком странно. Это все стоило обдумать в более спокойной обстановке.***
Лето 1903 года Кровь медленно капала на земляной пол лачуги лесника, нехотя впитываясь в плотный грунт. Влажные кляксы усеяли серую поверхность, местами сливаясь в глянцевые лужицы. Они схватывались тонкой пленкой, застывали, сворачиваясь в комья. Их покрывала пыль, поднятая сапогами девушки, что кружила вокруг стула, на котором сидел связанный мужчина, словно акула вокруг своего обеда. Она была спокойна. Ее руки были перепачканы кровью, брызги оставили следы на брюках из денима и на бежевой блузе с закатанными выше локтя рукавами. Высокие сапоги тоже были перепачканы ею и грязью. Даже рыжая коса до пояса, переброшенная на спину, была в багровых пятнах. Как и лицо девушки. Но она была спокойна. Как и ее жертва. Он сидел сам, несмотря на кровопотерю. Несмотря на множество глубоких ран на теле. Несмотря на то, что его милый палач не отходил от него последние пять часов. Он сидел сам. И все еще мог говорить: — И это все, на что ты способна? — скаля надколотые зубы в слабом подобии улыбки, спросил пленник. — Правда? Столько шума, столько угроз, а на деле — пшик, да? И это — прославленная Кэтрин Денвер? Кэтрин устало вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив на бледной коже очередную кровавую полосу. Ее пошатывало от усталости, но она держалась на ногах. Она должна была выяснить все. Поэтому, пропустив обидные слова о своей якобы известности, она вылила пленнику за шиворот галлон воды. Прозрачная жидкость зашипела на его коже, глаза почернели. Демон завыл от боли, когда свяченная вода обожгла его. — Слушай, я бесконечно устала, — произнесла Кэт, наклоняясь над пленником, когда ожоги на его шее затянулись новой кожей. — Я хочу есть, спать и кофе. Но вместо того, чтобы пообедать, отдохнуть пару часов, а после выпить крепкий кофе, я торчу здесь с тобой, перепачканная твоей поганой кровью. И пытаюсь выяснить ответ на предельно простой вопрос: что демонам нужно от Кэмпбеллов? Это сложно, да? — почти ласково спросила она, вколачивая лезвие ангельского клинка демону в ногу. — Тебе сложно мне ответить? Демон рычал, пытаясь вырваться из-под клинка, но в руках Кэтрин было достаточно силы, чтобы удержать его неподвижно. Он страдал, но говорить отказывался, вызывая в охотнице приступ безумной, почти неконтролируемой ярости. А ведь в самом начале ей претило это занятие. Пытать кого-либо, пускай даже и демона, было дико и противоестественно для нее. Причинять боль живому существу? Нет! Но, как оказалось, Кассиус Кэмпбелл был прав: она таки порождение зла, потому что спустя час сумела заглушить голос совести. Не то, чтобы Кэтрин вошла во вкус, получая удовольствие от процесса. Нет. Она просто приняла эту необходимость и вела себя вполне обдуманно и выдержанно, не позволяя ярости накрыть ее с головой. Но поддерживая ее на уровне, достаточном, чтобы не терзаться мыслью, что вместилище демона наверняка погибнет от ее руки. — Так дело не пойдет, дружочек. — Она вновь перебросила на спину косу, которая упорно падала ей на грудь. Снова вздохнула и подхватила бутыль свяченной воды. — Говорить будешь? — Дождавшись, пока демон отрицательно покачает головой, она сжала его челюсть пальцами, вынуждая того открыть рот. Прозрачная жидкость полилась демону в горло непрерывным потоком. Кэтрин держала крепко, не позволяя своей жертве закрыть рот, отвернуться или вывернуться. В ее глазах царила безмятежность, а выражение лица оставалось равнодушным. — Последняя попытка, — когда вода в бутыли закончилась, ласково предупредила она. — Либо ты сейчас рассказываешь все, что знаешь, либо святая вода вливается в тебя с обратной стороны. Ты уже понял: я шутить не умею. Итак? — Она отступила за границу пентаграммы и подтянула стойку с кружкой Эсмарха, до этого почти незаметную у стены. — Ты просто монстр, — прохрипел демон, глядя, как Кэтрин спокойно вливает в резервуар воду и бросает туда же серебряный крест. — Да, мне говорили. — Она улыбнулась, если жуткий оскал койота можно было принять за улыбку. — Приступим? — Нет! — крикнул пленник. — Стой! Я скажу, все, что знаю. — Правильное решение, — кивнула Кэтрин, отставив стойку. — Я вся внимание! — Нам приказали. Всем нам, — демон говорил быстро, чтобы его мучительница не решила продолжить допрос. — Я не знаю, насколько это правда, но сам Асмодей хочет, чтобы Кэмпбеллы были уничтожены. — Кто такой Асмодей? — Принц Ада, — демон отвечал четко, глядя в глаза Кэтрин. — Его давно никто не видел, но он вернулся. И назначил награду за голову младшего Кэмпбелла. — Ты говоришь о Кассиусе? — Кэтрин вздрогнула, подавшись вперед. — Да, о Малыше Кассе. Пятьдесят душ тому, кто прервет эту ветвь Кэмпбеллов! Весь Ад жаждет его смерти. Все, кто прорвался через Врата, ищут его. — Почему именно его? — Кэтрин прищурилась, склонив голову к плечу. — Не знаю. Эй, подожди! — увидев, как та задумчиво смотрит на стойку, вскрикнул демон. — Я действительно не знаю! Но, так говорят, кто-то предсказал, что наследники Касса по прямой линии станут причиной Апокалипсиса. Я не знаю, откуда эти слухи. Я не знаю, правда ли это! Но один из моих знакомых сказал, что слышал, как Асмодей кричал Азазелю, что этого Кэмпбелла стоит уничтожить, иначе его наследники уничтожат нас. После этого скандала Азазель ушел на землю. — Это все? — Кэтрин отлепилась от стены, которую подпирала все время, пока демон говорил. — Точно все? — Дождавшись утвердительного кивка, она подошла к демону. — А теперь слушай меня, дружочек! У меня будет задание для тебя. Катись в Ад и передай своим дружкам: кто тронет Кэмпбеллов — будет иметь дело со мной. Понял? — Лучше убей меня! — искренне попросил демон. — Правда, лучше убей! Асмодей с меня шкуру спустит за то, что я проболтался! Губы Кэтрин искривила мстительная ухмылка. — А вот это — твои проблемы, малыш! Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imaginem Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis…