***
Лето 1903 года — Итак, что мы знаем об этом Асмодее? — Мердок Тернер почесал курчавый затылок и отложил в сторону недочищенное ружье. — Кроме того, что он объявил охоту на Кассиуса? Кэтрин устало подняла голову, глядя на друга покрасневшими глазами. Всю ночь она сидела над древними фолиантами, продираясь через латынь и скверный почерк писца, не отрываясь от своего занятия, даже чтобы поприветствовать постучавшего в хижину Мердока. Когда охотник ложился на тощий матрац, она только отгородила свечу стопкой книг, чтобы слабый свет не мешал ему уснуть, однако сама не покинула свое место за колченогим столом. Тернер проснулся на рассвете, едва только солнечный луч прокрался в приоткрытую дверь, и понял: Кэт не сдвинулась с места, все так же листая пожелтевшие страницы, шевелила беззвучно губами и что-то наскоро записывала на разрозненных листах. И вот сейчас, едва не шатаясь от усталости, она равнодушно отодвинула прочитанную книгу и с явственно слышимым хрустом потянулась, распрямляя сгорбленную от усталости одеревеневшую спину. — Асмодей… — сухим ломким голосом протянула она, со стоном поворачивая голову — до болезненного треска в затекшей шее, — тот еще ублюдок. И, что печальнее всего, он не один такой. Что ты слышал, друг мой, о принцах Ада? — Принцы Ада? — Темнокожий охотник удивленно посмотрел на Кэтрин. — Вообще ничего! А кто это? — Ну, дословно, скорее, князья — первородные демоны, созданные лично Люцифером. Их еще называют желтоглазыми демонами. Запомни, Мердок, увидишь желтые глаза — беги и не оборачивайся. Если сможешь. — Звучит оптимистично! — хохотнул Тернер, привыкший уже к жизни на грани. — Если сможешь… А подробности будут? Хотелось бы знать, от кого удирать придется, не приведи Господь… — Их было четверо, даже имена есть. Вот, если я правильно читаю, Дагон, Азазель, Асмодей и Рамиель. Люцифер наделил их могуществом, которое сложно вообразить. В пророчествах сказано, что князья поведут армии демонов в бой во времена великой войны с Раем, — судя по всему, имеется в виду Апокалипсис. Так вот, после заточения Люцифера в Клетку, — сложно для понимания, но они вроде как имеют в виду вполне конкретное место, — так вот, после заточения отца, князья покинули Ад и скрылись с глаз. Возможно, выжидая своего часа. Трое князей: Асмодей, Дагон и Рамиель. Остался лишь Азазель, хранящий верность повелителю. И вот теперь этот князек появляется на горизонте, да еще с таким пугающим приказом. Скажи мне, милый мой друг, разве это не подозрительно? — Мягко говоря, — согласился Тернер. — Но что, ради всего святого, нужно демонам — да еще и князьям Ада! — от нашего бедненького Касси? — А вот это уже интереснее! — Кэт с аппетитом принялась за лепешки и вяленую оленину, которые Мердок оставил для нее. — Тот демон перекрестка, которого я поймала, заявил, будто потомки Кассиуса станут причиной Апокалипсиса. — Она задумалась, тщательно пережевывая жесткое мясо. — Хотя это странно. Разве демоны не жаждут устроить конец света? Как-то не срастается… — Возможно, у демонов тоже есть свой Апокалипсис? — задумчиво протянул Мердок, собирая ружье. — Ну, мало ли? Сожженный Ад или запертые Врата? — Да дьявол их поймет! — Кэтрин с ненавистью посмотрела в окно на яркий свет солнца, пронизывающий чащу, обступившую хижину со всех сторон. — Как я устала… В любом случае, мы должны его предупредить. Я могу тебя попросить? — Сказать ему? — Тернер вновь отложил свою работу. — А почему не ты? — Я… не могу… Просто не могу! — Кэт сжала слегка подрагивающими пальцами виски. — Не могу и все. Слишком больно! — Что произошло между вами? — тихо спросил Мердок, подсаживаясь к ней. — Если я могу помочь… Хотя бы выслушать… Ты же знаешь, я сделаю все! — Знаю! — Кэт беспомощно улыбнулась другу. — Но здесь не поможет уже никто. Увы. Но, обещаю, я расскажу тебе. Когда смогу говорить об этом без слез. Темнокожий охотник печально улыбнулся, согласно кивнув головой. Участливо сжал плечо охотницы, вынуждая заглянуть в свои глаза. — Запомни: я останусь тебе другом что бы ни случилось. Я и Роза, мы всегда рады тебе. Хватит прятаться в этой чаще! Нам не хватает тебя. Возвращайся, пожалуйста!
***
Признаться, я была уверена, что Кастиэль покинул Бункер. Тот факт, что за весь бесконечно долгий день в громадном холле в компании братьев, я так и не услышала даже упоминания об ангеле — не говоря уж о нем самом — был, как мне казалось, красноречивым подтверждением этой версии. Однако Кас был здесь. Спал, как шепнул в ответ на мое удивленное приветствие с ним, Сэм. Он выполз из своего убежища ближе к вечеру, когда количество выпитого кофе начало всерьез угрожать сердечным приступом. Сонный. Мне и в голову не пришло ставить заявление Сэма под сомнения. Вымотанный куда сильнее прежнего. Осунувшийся и бледный. Под потемневшими глазами пролегли синие тени, скулы и подбородок заострились. Мятый костюм и поношенный плащ выглядели так, словно их владелец спал, не раздеваясь. Галстук болтался на шее неряшливой тряпкой, немного съехав набок, узел был завязан абы как. Всклокоченные черные волосы торчали в разные стороны. Он выглядел до ужаса человечным и живым. Но больные сполохи угасающей ауры били в стороны, словно протуберанцы, заставляя четвертую часть моей сущности вздрагивать в ответ на каждый такой всплеск. Взгляд, остановившийся на мне, был тоскливым и убийственно виноватым. Словно у побитой собаки — влажный, жалобный. Обреченный. Он, само собой, был виновен, и сомнению это не подлежало, но ненавидеть его все еще не получалось. Да я особо и не старалась — Сэм уже все объяснил. Рассказ о том жутком времени, когда Винчестеры запирали Врата Ада, пока Кастиэль с писарем божьим оказались предоставлены самим себе, был коротким и емким. Но и без него я верила ангелу. Верила и где-то понимала. Это не значило, что я простила. Дин прав: такое простить невозможно. Но я понимала мотивы, которые им руководили. Пока я молча пялилась на Кастиэля, Винчестеры быстренько сбежали, дав нам возможность поговорить наедине. Я уловила только слабый отголосок Метки на руке Дина и ее перемещение в пространстве, отметив, что снова чувствую ее слишком отчетливо. Она снова активизировалась. — Кэтлин, — тихо прошелестел глубокий голос ангела. — Кастиэль, — так же ровно ответила я на это своеобразное приветствие, не делая попыток начать разговор. Он улыбнулся, глядя на меня чуть более уверенно и спокойно, и медленно приблизился к столу. Я с усилием разжала пальцы, намертво вцепившиеся в столешницу, и заставила себя расслабленно откинуться на спинку кресла. Небрежным жестом предложила ему сесть, наблюдая, как он, по-стариковски шаркая ногами, преодолел разделяющие нас шаги и тяжело опустился на стул, на котором ранее сидел Дин. Мне нужно было выпить — и мне было абсолютно безразлично, как это выглядело со стороны. Я потянулась к бутылке, не глядя на ангела. На дне еще плескалась янтарная жидкость: немного, на пару порций. Плеснула себе, и едва не уронила бутылку, когда Кастиэль попросил: — Налей и мне, если не затруднит тебя. — Он протянул мне пустой бокал старшего Винчестера. Не то, чтобы я отличалась брезгливостью — подобные глупости уже давно были откинуты за ненадобностью. Но все же уточнила, вынужденно переведя взгляд на ангела: — Это — стакан Дина. — Бог велел делиться, — глубокомысленно изрек Кастиэль, наблюдая, как льется из горлышка коньяк, распространяя вокруг ярко выраженный древесный запах. Я с трудом сдержала рвущийся из горла смех — он грозил обернуться очередной истерикой. А я решила поговорить с Кастиэлем спокойно. Насколько это будет возможно. Но, видимо, в этот вечер ангел был на пике юмора, так как очередная реплика его буквально размазала меня по столу: — И почему сей благородный и, без сомнения, дорогой напиток так отвратительно пахнет клопами? На мое несчастье, я успела сделать глоток. И не успела его проглотить. Захлебнувшись «благородным напитком», я закашлялась, будучи не в силах сделать вдох. Коньяк попал в нос; слезы текли в три ручья, а я не могла перестать хохотать, беззвучно открывая рот и пытаясь вдохнуть. Если бы не присутствие Каса, меня поджидала бы, наверное, самая нелепая смерть за последние сто лет. Захлебнуться коньяком. Да не простым, а элитным, откопанным в очередном секретном тайнике, куда был спрятан, судя по всему, еще Хранителями Знаний. Ангел секунды три наблюдал за моими попытками продышаться, а потом стек со стула и в два шага оказался рядом. Странно-теплая, почти человеческая рука оказалась между моих лопаток, пару раз ощутимо приложив по спине. Вторая рука легла поперек груди, старательно избегая даже намека на интимность прикосновения, равномерно надавливая на грудную клетку, словно помогая сделать выдох, а после — вдох. — Легче? — когда приступ удушья прошел, спросил Кастиэль. — Может, воды принести? — Нет, спасибо. — После кашля и спазма, сдавившего горло, говорить было сложно, а голос больше напоминал воронье карканье. Но я должна была сказать это сейчас, пока он был так близко, что не мог отвести глаза. А если бы и попытался, я бы сумела вынудить его посмотреть на меня. — Кастиэль, я не виню тебя. — Пояснять не пришлось. — Правда, хотела бы, но не могу. И ненавидеть — тоже. Нож держал ты. Но ты не убийца. Это был несчастный случай — Дин прав. — Прости меня. — В синих глазах напротив светилось сожаление и боль. — Прости. — Я прощаю. — Слова оцарапали горло, словно я пыталась проглотить стекло. — Я на самом деле прощаю тебя, Кастиэль. Синева полыхнула светом — слабым отблеском того былого сияния, слепящего глаза человека. Едва уловимая вспышка, солнечный зайчик — не более. Его отпустило то напряжение, что застывшим свинцом лежало на плечах. На крыльях, лишенных оперения. Улыбка, мелькнувшая на обветренных губах, была светлой и умиротворенной, благодарной. Мои глаза заволокло слезами, и виной тому было не удушье, не коньяк, попавший не в то горло, а жалость. Умирающий ангел. Что может быть печальнее? Умирающий ангел, сжигаемый чувством вины? Он был передо мной, и я только что освободила его. — Спасибо… — шелест последнего опавшего листа — голос. — Не благодари, — попросила я, давясь слезами. Он снова улыбнулся, смущенно отступая, словно только сейчас осознав, что его правая рука все еще касается моей спины. Вернулся на стул, уткнувшись носом в свой стакан. Несколько минут тишины, и он спросил, словно ни в чем не бывало: — Это правда — ты едешь завтра? — Да, есть дело. Пора снова в дорогу. — Хотел я предупредить: будь осторожна. — Кастиэль подался вперед, заглядывая в мои глаза. — Мое слово, данное тебе в Элко, все так же закон для моих братьев. — Он умолк на секунду, словно подбирая слова. — Но лишь для тех, кто верен мне. Эти слова прозвучали угрожающе. Они и были угрозой — угрозой моей безопасности. Я уставилась на ангела, не особенно скрывая вполне оправданного опасения во взгляде. — Поподробнее, пожалуйста! О чем это ты? — Ханна давно не появлялась, — при упоминании о темноволосой соратнице, голос Кастиэля смягчился, как и его лицо. — Тревожусь я о ней. Со дня, когда Дин исцелился, я не слышал от нее вестей. Мы должны были встретиться у Врат спустя земные сутки. Ты знаешь это — ты была рядом. Но Ханна не вернулась до сих пор. — А ты сам? — Две недели молчания и вправду выглядели тревожно. — Почему ты не можешь отправиться на Небеса? — Боюсь, сосуд мой не выдержит перемещения, — признался ангел. — И благодать, взорвавшись, навредит кому-то из тех, кто будет рядом в тот момент. Я вынужден ждать ее здесь, не имея возможности связаться с ней. — Действительно, странно. — Мне стало неуютно и как-то тошно. — Есть подозрения, что это может быть? — Скорее, опасения: не все на Небесах довольны моими действиями, — честно признался Кас. — Немало у меня врагов и много кто желал бы мне вреда. Но Ханна… Ее помыслы чисты, а действия не несут угрозы. Однако могла она и пострадать из-за меня. Вот этого я и боюсь. — Не накручивай себя. — Я потянулась через стол, осторожно сжав безвольно лежащую на столешнице кисть. — Возможно, все не так плохо. Попробуй связаться с кем-то по этому вашему ангельскому радио. С тем, кому ты доверяешь. — Небеса молчат, — со вздохом сообщил он. — Боюсь, все изменилось. Я не знала, как поддержать его, подбодрить. Все перечисленное и вправду выглядело тревожно, и даже пугающе. Но, увы, ничего изменить мы не могли. Оставалось лишь быть осторожным и выжидать. — Пообещай, что будешь осторожнее, — повторил свою просьбу Кастиэль. — Не рискуй понапрасну. — Хорошо. — Я согласно кивнула, отпустив его руку. — И ты тоже побереги себя. Он ничего не ответил, улыбнувшись уголком губ.***
Ночь хлестала в лицо ледяным ветром и дождем. Лошади неслись галопом, поднимая тяжелыми копытами комья грязи и брызги воды. Ледяные потоки с небес — предвестники скорой осени — падали вниз отвесной стеной, в которой терялась реальность. Серая сплошная стена расчертила темноту вертикальными полосами, стремясь спрятать от взгляда Кэтрин скачущего впереди коня Тернера, фигуру самого охотника, равно как и окружающий пейзаж. Эта гонка со временем длилась уже третьи сутки. Они спешили в Лоуренс, оставляя за спиной бессчетное множество миль. Скакали днем и ночью, останавливаясь иногда в придорожных гостевых дворах, а иногда — рядом с дорогой, отойдя на пару десятков ярдов в сторону. Маленькие поселения, деревеньки без названия на два-три двора, одинокие ранчо — все слилось в одну бесконечную панораму, убегающую за спину со скоростью несущейся галопом лошади. Кэтрин почти всю дорогу молчала, предоставив Мердок возможность болтать за двоих. Он и болтал, едва им стоило остановиться. Говорил о Розе и о доме, который строил для нее. О матери, которая гордилась сыном и обожала невестку. О Хранителях, с которыми свела его нелегкая. В основном пренебрежительно, как-то в лицах изобразив свой разговор с Мортимером Винчестером, к которому отвозил дневник отца. Кэт вымученно улыбнулась, выслушав рассказ, но продолжала отмалчиваться. Он говорил обо всем на свете, только не о Кэмпбеллах. И она была благодарна за это. Дорога, сколь далекой она не была бы, имеет свойство заканчиваться у порога, к которому ты торопишься. Лоуренс вырос впереди неряшливой сырой тенью, укутанной непрекращающимся дождем. Невысокие домики тонули в мокрой зелени, белые заборы стали серыми, напитавшись влагой. Их лошади пронеслись по грязным, в блестящих пятнах темных луж, улицам, поднимая тяжелые брызги. Топот копыт утонул в скользкой жиже. Сожженный дотла город мучительно поднимался из пепла, пытаясь снова вернуть себе обезображенное лицо. Вот и искомое — маленький домик на одну семью: два этажа, открытая веранда, красная черепица. Опрятный цветник, усыпанная гравием дорожка, невысокий заборчик, конская перевязь. Спрыгнуть с седла, набросить повод на жердь — дело одной минуты. Мердок и Кэт, вслушиваясь в рассветную тишину, бросились к дому, то ли спеша укрыться от дождя, то ли страшась чего-то. Дом спал, тишина царила в нем. Грохот молоточка разбудил сонное эхо, метнувшееся из угла в угол, разносясь по тихим комнатам. Молчание угнетало — в нем была угроза. Кэтрин вжалась лицом в холодное плачущее стекло, пытаясь рассмотреть за шторами хоть что-то. Где-то в глубине, едва заметный за плотной тканью, замелькал огонек свечи. — Кто-то идет, — хриплым от долгого молчания голосом прошептала она Мердоку, и тот, кивнув, вытащил кольт. Кэт последовала его примеру, почти неслышно взвела курок, держа оружие у бедра, незаметное за полами расстегнутого плаща. Почти неслышимые шаги замерли перед дверью, в небольшом окошечке отразился силуэт с широкими плечами и длинными волосами. Там, внутри, взвели курок и тихо спросили знакомым до боли голосом: — Кто? — Мердок Тернер и Кэтрин Денвер, — четко произнес темнокожий охотник, кивнув подруге. — Открывай, Касси, у нас плохие вести. Засов проскрежетал в скобах, дверь со скрипом отворилась, и Кэтрин увидела его. Настороженного, сонного, уставшего. Взгляда хватило, чтобы осознать: не прошло, не перегорело. Их прошлая встреча прошла проще — для нее. Неожиданно столкнуться на охоте было в разы легче, чем вот так, осознанно, мчать к нему, торопиться, чтобы предупредить. И вот он перед ней — живой, здоровый. И отстраненный. Кассиус посторонился, пропуская их в дом. Прижал палец к губам, призывая к тишине. Запер дверь, проверив ловушки. И только тогда протянул руку для приветствия. — Господи, вы насквозь мокрые. Давайте в кухню — там теплее, и можно будет развести огонь. Давайте, давайте, не обращайте внимания на следы — уберутся. Ну же, скорее, еще простынете. С вестями можно и повременить — вам нужно высохнуть. Он говорил без умолку, порой поглядывая на лестницу на второй этаж. Мердок тоже косился туда же, избегая смотреть на Кэт. И она поняла: они скрывают что-то. От нее. Что-то, спрятанное здесь, на втором этаже. Что-то важное. И долго терзаться неведением ей не пришлось. Тихие мягкие шаги послышались со второго этажа. Свет еще одной свечи выхватил вышитые картины на выбеленной стене. Она появилась из-за поворота лестницы, и Кэт замерла, рассматривая ее. Всю, от копны светлых, растрепанных после сна волос, до мягких тапочек на босых ногах. От узких кистей, выглядывающих из рукавов уютного халата, до веснушек на курносом носу. От заспанных зеленых глаз и прямых бровей до большого беременного живота, перехваченного пояском. — Кассиус, — мягким нежным голосом спросила она, склонив голову набок, — гостям нужно переодеться. Проведи их наверх, а я сварю кофе. Здравствуй, Мердок, рада тебя видеть! Кэтрин, я полагаю? Что же, я вас такой и представляла… Переодевайтесь скорее, пока не простыли. Вы по делу? Не обращайте на меня внимания — я мешать не стану, а только сварю кофе и приготовлю завтрак. Наверняка вы проголодались в дороге. Она осторожно спустилась вниз, мимолетно улыбнувшись Кассиусу. Чуть смущенно взглянула на Кэт. И та увидела на маленькой руке кольцо — массивный ободок золота на левом безымянном пальце.
***
Вечер за толстыми стенами Бункера вступал в свои права. Солнце клонилось к горизонту, тени становились гуще и длиннее. Я знала это, так как только что вернулась с улицы — проверяла старичка-Хадсона. Темно-синий мой красавец стойко пережил вынужденную разлуку. Только слегка запылился, но это можно устранить на ближайшей же мойке. Мои пожитки заняли место в багажнике. Сэм заправил мою машинку. Утром меня ничего не задержит. Почему-то было тоскливо. Тоскливо и тошно. Откровенно говоря, мне до чертиков не хотелось уезжать. Но дорога звала вперед, а позади не осталось ничего, что могло бы удержать. У меня — свой путь. Своя охота. Остался здесь только этот вечер. С этими людьми. И почти людьми. Холл встретил меня тишиной и теплым светом ламп. Заваленный книгами стол, мой ноутбук, лэптоп Сэма. Тарелки и стаканы уже убрали, а разбросанные бумаги лежали ровными стопками. Младший Винчестер постарался, не иначе. Я улыбнулась, представив, как эти двое изображают хозяюшек с тряпками и вениками. Привести в порядок такое количество квадратных ярдов помещения — адский труд. Если у них не завелся чистоплотный домовой, то братья скрывали за масками брутальных мачо множество полезных по хозяйству талантов. Тихонько посмеиваясь своим мыслям, я прошла по гулким коридорам Бункера, на секунду задержавшись возле дверей в комнату Дина. За темным деревом было тихо, и я не решилась постучать. Что бы я ему сказала? «О, слушай, последний вечер здесь. Проведем его вместе?» Так, что ли? Старший Винчестер четко обозначил свою позицию, отстранившись тогда. Смысла навязываться я не видела. Так что прошла мимо, завернув за угол. Дверь Сэма. Новое полотно — ни следа от того, что оставил молоток в руках Дина — при моем первом, спустя столько лет, появлении здесь. Тоже тихо, так что навязать свою компанию хотя бы ему не получится. Память услужливо подбросила воспоминание из далекого прошлого. Гонка за вендиго по коридорам в компании Мердока и Хранителей. Спортзал — я тогда так и не заглянула туда. Меня никто не ограничивал в перемещениях. Почему бы не заглянуть? Тем более стоило проверить, насколько я восстановилась после ранений. Лучше сделать это на тренажере, чем в драке с каким-нибудь монстром. Так что я, вглядываясь в таблички на одинаковых, покрытых темным лаком дверях, побрела в сторону Электрощитовой. В направлении, обратном своему бегству с Сэмом в фарватере. Спортзал отыскался быстро. За приоткрытой дверью слышались голоса — меня опередили. Хмыкнув, я толкнула дверь, уже зная, что увижу. Братья разминались — не я одна решила с пользой провести этот вечер. Хотя разминкой этот поединок без правил сложно было назвать. Сэму завязали за спиной правую руку и он пытался одной левой свалить Дина с ног. Тот не поддавался, не делал поблажек, не считая очень бережного отношения. Но и не падал, выворачиваясь из захвата раз за разом. — Кэт? — в очередной раз уложив Сэма лицом в пол — да еще и любезно придержав, чтобы не треснулся со всей дури! — поприветствовал меня Дин, одернув пропотевшую футболку. — Решила размяться? Его снова вело: Метка горела огнем, пульсируя на правой руке темной кляксой. Но контроль был за ним. Пока еще за ним. Хотя улыбочка на его губах была излишне довольной, как и кошачий взгляд. Хитрый, с чертовщинкой. Несколько пугающий взгляд. — О, нет, спасибо! — Я со смешком подняла руки, отказываясь от предложения. — Я пока на тренажеры — не уверена, что швы выдержат. Хочу вот проверить. — Ни в чем себе не отказывай, — фыркнул он, вновь поворачиваясь к брату. — Продолжим? Стараясь не мешать им, я сбросила кенгурушку от спортивного костюма, в котором проходила весь день, оставшись в майке и свободных штанах. Кеды вполне тянули на спортивную обувь. Так что я со спокойной душой, наскоро разогрев мышцы, взгромоздилась на допотопный велотренажер. Мой пост был крайне удачен — я могла наблюдать за учебным поединком посреди небольшого зала. А посмотреть было на что. Еще со времени нашей первой встречи — и первой драки — я отметила мастерство старшего Винчестера. Наблюдать младшего в поединке мне пока не доводилось, но зрелище, как я поняла, тоже заслуживало внимания. Так что я крутила педали, наслаждаясь представлением. Оба босиком — чтобы не травмировать противника тяжелыми ботинками. В свободных штанах и футболках. Любо-дорого смотреть, как играют мышцы под тонкой тканью. Оба почти одинаково сильны. Битва титанов — с их-то ростом — да и только! — Да ну что же такое? — рассерженно буркнул Сэм, в очередной раз приземлившись на мягкий пол. — Ну с чего, а? — Потому что ты — не левша, — примирительно ответил Дин, помогая брату встать. — Правой же получается. — У тебя и левой получается, — терпеливо дожидаясь, пока Дин развязывал ему руку, заметил младший Винчестер. — Ну, так тренировки же! — Дин смотал эластичный бинт и обеспокоенно оглядел повязку на плече брата. — Нормально все? — Не выставляй меня неженкой, а себя — клушей, — хохотнул тот, поведя плечом. — Так, покажи еще раз! Куда захват? Дин отступил на шаг. Правая рука безвольно повисла вдоль тела, словно сломанная. Недееспособный придаток. Шаг в сторону — левая ладонь легла на горло Сэма, не сминая плоть, а он сам плавно развернулся, опрокидывая его. Левая нога коварно и неотвратимо подсекла обе щиколотки Сэма, и он рухнул, плавно перекатившись и вновь оказавшись на ногах. — Ну, понял? — терпеливо спросил Дин. — Понял. Кажется. — Сэм дернул плечом. — Но ты все равно вывернешься. — А я не поняла, — отозвалась я со своего места. — Можешь еще раз показать? Как оказалось, ребра и живот не реагировали на нагрузку, поэтому я встала на ноги и продолжила крутить педали уже стоя, с интересом глядя на происходящее. Дин оглянулся через плечо, окинул меня хищным, типично мужским оценивающим взглядом. Я уставилась на него в ответ, вернув ему двусмысленную улыбочку. Краем глаза заметила, как Сэм закатил глаза. Но промолчал — и на том спасибо. Дин плавно повернулся боком — так, чтобы мне было лучше видно, — и повторил свои манипуляции, поясняя по ходу дела: — Смотри, руку на горло — и немного придушить. Сэма я не душу, сама понимаешь. — Он развернул корпус, надавливая плечом. — Теперь ногу, подсекая сразу две ноги противника. — Переставил ногу, еще сильнее разворачиваясь. — И бросаешь его на спину! — Сэм снова оказался на полу. — Повтори — я не рассмотрела, — соврала я. Конечно, я поняла и увидела все, что было необходимо, но полюбоваться еще раз на слаженную работу мышц была не прочь. Кто же в здравом уме отказался бы от такого зрелища? Я — точно нет! Сэм разрушил мои планы, возмущенно фыркнув и заявив, отступая в сторону: — Так, мне надоело, что меня швыряют по всему спортзалу. Так что я ухожу — развлекайтесь мордобоем сами. В реальном бою я просто потыкаю ножом в противника, безо всех этих выпендрежей, идет? А вы играйте в Брюса Ли и Чака Норриса сколько влезет. Пока! Он ретировался, наградив меня странным взглядом через плечо и многозначительной ухмылочкой. Обратил-таки внимание на нашу с Дином игру в гляделки и интерпретировал ее вполне правильно. Понятливый парень. Это взгляд заметила не только я — Дин тоже поймал его в фокус, ухмыльнулся криво каким-то своим мыслям. Я свалилась с велотренажера, обмахиваясь руками, и подошла поближе. Наши взгляды встретились, и он сделал приглашающий жест рукой, словно предлагая попробовать, и — как там он сказал? — ни в чем себе не отказывать. — Вот так? — Я положила левую руку на мощную шею, чувствуя пальцами бешеную пульсацию вены. Он молча кивнул, судорожно сглотнув, — под ладонью дернулся кадык, — и расслабил мышцы. Я сместилась вправо, поворачиваясь сама, и переставила ногу. Казалось, еще секунда — и Винчестер окажется на полу. Но мой рывок ушел в пустоту, горячая шея под ладонью исчезла, сменившись пустотой. На локте сомкнулись сильные пальцы, подправив мою траекторию. Я была почти готова нырнуть вперед головой, но Дин не швырнул меня на пол, как ранее Сэма. Внезапно он оказался позади неуловимой чередой стремительных движений. Скрутил в плотный двойной Нельсон, удерживая в практически распятом положении. Я повисла на его руках, слушая, как жалуются мышцы шеи на такое невежливое обращение. Боли Дин не причинял, наклонив мою голову кистями ровно настолько, чтобы все мысли о попытках сопротивления растаяли. Но до травматизма было далеко. Для проформы я дернулась пару раз, просто чтобы проверить, могла ли я реально вывернуться. Могла, но не хотела. Близость сильного тела расслабляла, вызывая волнение. Почти предельная близость. Горячие ладони на затылке, грудь, влипшая мне между лопаток, быстро подымалась и опускалась, дыхание обжигало шею. Пытаясь освободиться от захвата, я прижалась к его бедрам, ощущая каждый миллиметр скрытого тонкой тканью тела. Особенно копчиком. Он тоже почувствовал: выдохнул рвано в шею в ответ на мое движение, вызвав волну дрожи во всем теле. Попытался отстраниться, словно забыв, что мы переплетены в замок. Не тут то было — я уже перенесла вес на одну ногу, влипая в него всем телом, и подсекла его опорную ногу. Развернулась, освобождая суставы, — безнадежная попытка, но как приятно оказаться так близко, что слои ткани между нами почти не ощущаются. Еще один рваный вздох, и Дин почти отпустил меня, расцепив пальцы на затылке. Я повернулась, высвобождаясь, перехватила его запястье и перебросила через бедро. Попыталась — в падении Дин прихватил и меня, рукой поперек груди, рывком — на себя. Мы покатились по полу, все еще сцепленные конечностями. Я попыталась остановить это движение, затормозить, но безрезультатно — Винчестер успел раньше, подмял меня под себя, сковав, словно тисками, мои запястья над головой. Навис сверху, опираясь на свободную руку, дыша часто и глубоко. Я и сама дышала с трудом — слишком близко был Винчестер, слишком тесным — контакт тел. Его бедро — между моих бедер. Моя нога — между его ног, плотно сжатая коленями, так, что даже не пошевельнуться. Животом к животу, грудью — к груди, глаза в глаза. Слишком, мать его, близко! — Винчестер, — мой голос звучал странно даже для меня — этакий жалкий скулеж. — Либо целуй, либо слезай с меня. Он улыбнулся уголком приоткрытых губ. Но слезать с меня не спешил, наоборот — наклонился немного ниже, почти касаясь моей щеки кончиком носа. — Можно вопрос? — Как, во имя всех существующих богов, он умудрялся говорить настолько спокойным голосом, когда его, скажем так, заинтересованность в происходящем, вжималась мне в бедро? — Что у тебя с моим братом? Ах, вот оно что! Я усмехнулась самой невинной из своих улыбок и ответила, немного подавшись вперед: — Ни-че-го… Запрокинутые за голову руки сильно ограничивали возможность движения. Но я попыталась — потянулась к нему, поймала губами в поцелуй. И поняла, что пропала. Это Дин меня поймал, целуя с каким-то тягучим, сладостным упоением. Скользил губами по губам, не углубляя поцелуй, вел спокойно, словно это не его дыхание с хрипом мешалось с моим. Лежать неподвижно было уже невозможно, и я выворачивалась, пытаясь освободить руки, пытаясь… Что? Все связные мысли вылетели из головы, оставив только сумасшедшее, неправильное, разрушительное стремление быть еще ближе. Еще жарче. Кажется, я застонала. Или это был Дин? Или мы оба — неважно. Важно то, что вслед за стоном между моих губ скользнул его язык, хватка пальцев на запястьях ослабела, и я смогла наконец вцепиться в его напряженный затылок, притягивая ближе, целуя глубже. Просто целуя. Остальное уже не имело значения. Только тяжесть крупного тела, только руки, вдруг оказавшиеся под моей майкой, только губы, уже не целующие — терзающие мой рот. И Сэм, мать его, Винчестер, распахнувший дверь в спортзал, с жизнерадостным вопросом: — И кто тут хочет тако… Ах ты блин! — Сэм! — рыкнул Дин, молниеносно скатываясь с меня и почти осмысленно глядя на брата. — Вовремя ты! — фыркнула я, тоже поднимаясь на ноги, и посмотрела на дверь, за которой гигантской статуей воплощенной неловкости маячил младший Винчестер, рассматривающий что-то невидимое на потолке. — И прекрати ржать! Он давился смехом, пытаясь выдать что-то связное. Вот только получалось из-за хохота маловразумительное мычание: — Ребят, вы это… Простите… Я не думал… — Причем, судя по всему, с рождения, — буркнул Дин, одергивая одежду. Я тоже, как оказалось, успела создать определенный беспорядок. Это стало последней каплей. Я расхохоталась в голос — настолько уморительно это все выглядело со стороны. Дин покосился на меня, как на ненормальную, и выгнул вопросительно бровь. Но, судя по выражению его лица, уже и сам все понял. Улыбнулся, словно нехотя, а потом и вовсе засмеялся беззвучно, только широкие плечи под серой футболкой вздрагивали от хохота. — Ладно, в общем, мне жаль. — Сэму удалось справиться с собственным смехом. — Я на кухню — там ужин, — так что, если не думаете продолжать, жду вас там. Чао! — Сучка, — прошипел ему вслед Дин, протягивая мне руку, чтобы помочь встать с пола. — Придурок! — донеслось из коридора. Я снова расхохоталась, позволяя Винчестеру вздернуть меня на ноги.***
Рассвет маячил над линией горизонта неяркими сизыми полосами. Невидимое солнце вставало на востоке, предвещая ясный погожий день. Один из последних в этом пылающем августе. Свежий воздух был наполнен прохладой и наступающей осенью. Неотвратимостью и расставаниями. Бункер уплывал, стремительно уменьшаясь в зеркале заднего вида. Он и два силуэта, такие крошечные уже, на фоне приземистого надземного строения. Сэм и Дин. А я молча вжимала в пол педаль газа, стремясь поскорее оставить за спиной непонятное нечто, начавшееся и закончившееся так внезапно. И оглушительно. И — безнадежно. Вчера мы стойко терпели ядовитые подколки Сэма, стебавшего нас за ужином. Сами хохотали над непонимающим взглядом Кастиэля. Впрочем, непонимающим он оставался ровно до того момента, как Сэм страшным шепотом, слышимым всем и каждому, произнес, обращаясь к ангелу: — Разносчик пиццы! Понятия не имею, что означала эта кодовая фраза, но Кас вдруг сильно покраснел и отвел глаза, смущенно уткнувшись в свою тарелку. Сэм, страшно довольный собой, нахально ухмылялся, расправляясь со своей порцией какой-то жуткой вегетарианской дряни. Дин шипел что-то о пытках и выколотых глазах. А я просто наслаждалась моментом, зная, что меня ждет десерт. Дин поймал меня на выходе из моей комнаты — я заскочила в душ, здраво рассудив, что после ужина вряд ли представится такая возможность. Прижал к стене, запутав пальцы в мокрых волосах, запрокидывая мою голову. Я вытянулась вдоль его тела, поднимаясь на цыпочки. Он все же был очень высок, гораздо выше меня. Задохнулась, когда губы прошлись по шее, и тихий шепот опалил кожу: — Еще не вечер! — Даже не надейся избежать расплаты, Винчестер, — почти теряя контроль, ответила я. — Ужинать. Быстро! — Он повернул меня в сторону кухни, поторопив шлепком пониже спины. Так что я тщательно пережевывала просто божественно вкусный Тако под тяжелым взглядом Дина, откровенно нарываясь. А потом Кастиэля накрыло каким-то жутким приступом, и все планы рухнули. Ангел захрипел вдруг, уронив вилку, опасно накренился набок. Синие глаза закатились, пальцы судорожно пытались распутать узел галстука. Мы втроем бросились к нему, едва не стукнувшись лбами, пытаясь помочь, поддержать, не позволить рухнуть. Его колотило крупной дрожью, а кожа была бесконечно горячей. Одного взгляда хватило, чтобы понять: догорающая благодать принялась за дело всерьез, выжигая его дотла. Всю ночь мы прыгали от Кастиэля до библиотеки — через хранилище артефактов. Пытались сбить температуру, укрепить вместилище. Чего мы только не пытались! Не безрезультатно — к утру жар спал, и ангел открыл покрасневшие глаза. Что-то лепетал, но Дин заткнул его коротким приказом: — Спать! — Ты же понимаешь? — устало спросил он, когда Кас уснул. — Не оправдывайся — ты же не выпускница. — Я хлопнула его по плечу. — В другой раз! — Может, останешься на пару дней? — Жаль, он не предложил это раньше. Например, сутки назад. — Я договорилась о встрече — никак не перенести. — Сожаление в моем голосе резало даже мой слух. — Теперь ты оправдываешься, — вымученно усмехнулся Дин. — В следующий раз — так в следующий раз. Не расстраивайся. И теперь я оставляла за спиной Бункер и его обитателей: охотника, бывшего демона и умирающего ангела. Охота звала вперед, и я не имела права игнорировать ее зов.