***
Эвергрин — крохотная деревушка в Миссури, с просто диким количеством жителей — целых 28, если верить переписи населения четырехлетней давности. Полтора десятка домов, большая часть из которых — здания общего пользования. Есть даже гостиница, номер в которой стоит астрономическую, для такой дыры, сумму в семьдесят пять баксов за сутки. Об этом мне поведал путеводитель по штатам, валяющийся на заднем сиденье. Не доверяю я этому интернету — иногда можно оказаться в зоне без покрытия. А бумага — она всегда бумага. Если не прикуривать от страниц, то поискать необходимое можно в любой момент дня и ночи. На деле деревенька оказалась весьма милой, словно игрушечной. Ровные улочки, аккуратно подстриженные газончики. Все такое очаровательное, что вызывало тошноту. Гостиницу я отыскала в момент — въезд в деревню, переходящий в главную улицу, заканчивался перед выкрашенной в светло-салатовый открытой верандой местного «мотеля». Четыре ступеньки, резные перила, цветочные горшки с еще по-летнему яркими цветами. На веранде, покачиваясь в кресле-качалке, сидела обаятельная дама далеко за пятьдесят. Седые волосы пожилой леди были убраны в элегантный пучок, на серебристо-сером вязанном кардигане красовалась чудесная брошь в виде пучка незабудок, на коленях лежал моток пряжи и спицы. На миг мне показалось, что я перенеслась лет на сорок в прошлое — до того очаровательным все это выглядело. Эта веранда, более подходящая частному домику, чем гостинице, по-домашнему уютная дама, более похожая на чью-то бабушку, чем на администратора. Мне пришлось мысленно пнуть себя, чтобы напомнить, что я здесь по делу, а не на каникулах. Пожилая леди уже ждала меня, с любопытством разглядывая моего «шершня». — Не думала, что такие еще колесят по дорогам, — произнесла она, кивнув на Дока, когда я поднялась на веранду. — Шестьдесят лет, а все еще роскошно выглядит. Настоящий шедевр, сейчас так не умеют. — Разбираетесь в автомобилях? — Не без удовольствия отметив ее восхищенный взгляд, я улыбнулась. — Ох, да! — Дама отложила вязание и с лукавой улыбкой посмотрела на меня светло-голубыми, словно выцветшими от времени, глазами. — А вы не изменились, леди Дювар. В отличие от меня. Я уставилась на пожилую леди, пытаясь понять, кто же передо мной: ангел, демон, какая-то иная нежить, но нет — она была человеком, обычной женщиной в летах, улыбчивой и милой. Поймав мой оценивающий взгляд, леди улыбнулась, тяжело поднялась на ноги и подошла ко мне, закатывая рукав. Чуть повыше запястья ее тонкую, сухую кожу исполосовали белесые неровные шрамы — следы когтей. — Филипсбург, 1961 год, оками. Помните? Вы спасли одиннадцатилетнюю девочку из лап монстра, — она улыбнулась, глядя мне в глаза. — Этой девочкой была я. — Нэнси Фитцджеральд, — прошептала я. Да, я помнила их имена — все их имена. — Ну, теперь-то я Нэнси Браун. — Как тесен мир. — Я все еще настороженно смотрела на некогда спасенную мной женщину, и не понимала, как она может так спокойно воспринимать тот факт, что за полвека я ни капли не изменилась. Но ее, кажется, это не волновало, так как она засыпала меня дюжиной вопросов, среди которых не было и намека на удивление от моего внешнего вида. Ее интересовало, какими ветрами меня занесло в Эвергрин, надолго ли, остановлюсь ли я у них (как будто у меня был выбор?), нужен ли мне завтрак и под каким именем меня регистрировать в базе. Но не моя юность. Наконец она выдохлась, и я получила возможность ввернуть в ее монолог свою реплику: — Вы не выглядите удивленной, миссис Браун… — Нэнси, — она повернулась ко мне и понимающе улыбнулась, — после увиденного тогда, да и после, когда ваши коллеги уничтожили ту странную семью в Филипсбурге, я меньше всего удивляюсь таким мелочам. Вы спасли меня. Значит, вы — хорошая. Ну, а как вы при этом выглядите в свои восемьдесят с чем-то — это ваше дело. — Она хитро прищурилась и со смешком поинтересовалась: — Рецептиком не поделитесь? Я засмеялась в ответ, понимая, что выдавать меня никто не станет. Вдвоем мы прошли в небольшой холл, заставленный цветочными горшками и керамическими статуэтками. Нэнси спряталась за широкую стойку и уткнулась в тихо жужжащий компьютер. — Итак, под каким именем вас регистрировать? — Кэтлин Стоун. Кэт-лин — через «Э»… Э-э-э, Нэнси, скажите, а к вам никто за прошедшие сутки не заселялся? — Вы должны здесь с кем-то встретиться? — заговорщицки понизив голос, спросила она. — Мне назначили встречу, — не стала скрывать я. — Одна… немного странная… девушка… — …лет тридцати, с темными волосами и потерянным видом? — подхватила Нэнси, понимающе кивая головой. — Нет, она не заселялась, но приехала пару часов назад рейсовым автобусом из Ричленда. Он останавливается напротив гостиницы, — в ответ на мой недоуменный взгляд, пояснила она. — Я видела — сидела на веранде. Сами понимаете, у нас тут тоска смертная, вот и развлекаемся, как можем. — А куда она пошла после? — уже понимая, что в лице наблюдательной Нэнси я обрела ценного союзника, спросила я. — На ферму Донована, — уверенно заявила та. — Я еще подумала: неужели покупатель нашелся? — А как мне попасть на ферму? — улыбаясь самой обаятельной своей улыбкой, я продолжила допрос. — Вы мне покажете? — Само собой! — кивнула Нэнси и тут же, понизив голос до еле слышного шепота, добавила: — Если нужно будет спрятать тело, то на заднем дворе есть потрясающая яма футов в десять глубиной. Сын вчера выкорчевал старую яблоню, а засыпать не успел, хотя щебень и песок привезли. Так что имейте в виду. — Я это запомню, Нэнси, — хмыкнула я, внутренне поражаясь удивительной стойкости и понятливости этой леди. — И, вот еще что. В ближайшее время сюда приедут двое очень привлекательных парней на черной Импале. Они такие же, как и я, и они — со мной. Если я не вернусь к тому времени, просто скажите им то же, что и мне. — А парни действительно привлекательные? — заговорщицки подмигнула мне Нэнси. — Очень! — страшным шепотом ответила я, лукаво подмигнув.***
Ферма Донована оказалась именно тем, что я себе и представляла: несколько типовых построек, разбросанных по небольшой территории двора, огороженного самым обычным деревянным забором-ранчо. Некогда белые, а теперь грязно-серые бревна местами тронула гниль, несколько пролетов лежало в высокой траве. Но сами здания выглядели добротными, хотя и нуждались в покраске. Да и двор стоило бы очистить от высокой травы, частично пожухлой, частично — завянувшей в преддверии осени. От покосившейся калитки через двор тянулись следы — наклоненные стебли травы, осыпавшиеся лепестки каких-то блеклых соцветий. Я поправила ремешок «дежурной» сумки с оружием и двинулась вперед, настороженно вслушиваясь в сонную тишину. Указательный палец правой руки лежал на спусковом крючке дробовика, заряженного анти-ангельской дробью — я понимала, что никакая другая нечисть меня здесь не станет поджидать. По спине протянуло противным сквозняком, на виске выступила испарина. Инстинкты кричали мне, что кто-то наблюдает за моими передвижениями. Кто-то, скрываясь в тени, смотрит, как я иду к дому. Солнце, клонившееся к западу, отражалось в стеклах окон, так что я не могла рассмотреть того, кто стоит за ними. Погожий теплый день, совсем недавно переваливший за полдень, тихая сонная деревенька, оглушительный простор вокруг и мрачная настороженность этого места. Хотелось повернуться и уйти. Хотелось позвать Ханну по имени и подождать ее на улице. Если, конечно, она здесь. Если может выйти самостоятельно. Если еще есть, кому выходить. Стоять в нерешительности в шаге от цели — не обо мне. Мысленно отвесив себе пинка, я быстро взбежала по возмущенно скрипнувшим под моим весом ступенькам и толкнула рассохшуюся дверь. Не заперто. Прижав дробовик к плечу, преступила порог, ощущая непреодолимое почти желание развернуться и уйти. Немедленно. Мне нечего здесь делать. Сосредоточившись на мысли о беглянке, я все же вошла, всматриваясь в неожиданно густой полумрак гостиной. Ощущение присутствия только усилилось, по спине катились холодные капли липкого пота. В ушах звенело от напряжения, но я упорно шла вперед, вслушиваясь в шорохи старого дома. Сверху послышался тихий голос: — Кэтлин, я здесь… Поднимайся, мне тяжело… Ханна. Голос дрожал и был еле слышен. Ей словно было больно говорить. Не убирая палец с курка, я взбежала по ступенькам, и только тут поняла, отчего мне так отчаянно хотелось уйти. И почему так плохо было Ханне. Стены были покрыты символами, отгоняющими ангелов. Везде, куда только попадал мой взгляд, я видела их: разные по сложности и по степени исполнения, на стенах, на дверях — везде. В пустой комнате, где отыскалась Ханна, тоже были символы — начертанные кровью. Ее кровью. Переступить порог было сложно. Я замялась, все еще настороженно вслушиваясь в тишину за окном, в тишину в доме. Она была осязаемой, грозной, вибрировала чем-то темным и мрачным. Потом вошла в комнату, чувствуя покалывание вдоль позвоночника — охранные символы почти не действовали на меня, вызывая лишь легкий дискомфорт. Но я все же ощущала их. Ханна сидела на полу у окна. Увидев меня, она одернула закатанный рукав толстовки и криво улыбнулась, пробормотав еле слышно: — До чего я опустилась — использовать темную магию для личных целей, — засмеялась хрипло, подтягивая к груди колени. — Чего только не сделаешь, чтобы выжить. Ты проходи, не стой там. Садись — сесть, правда, некуда… — Ничего, я и на полу посижу! — Я переступила порог, с удивлением рассматривая еще один символ на поцарапанных досках, прямо возле ее правого бедра. — Ты боялась, что я заманиваю тебя в ловушку, — не глядя на меня, прошептала Ханна. — Боялась — но приехала. Потому что не спасти того, кто тебе доверился, боялась гораздо больше. — Она подняла ко мне усталое, заплаканное лицо. — Я не замышляла плохого, и не подставила тебя. Никто не знает, что ты существуешь. Даже те, кто был в Элко, думают, что ты — обычный ангел. Они ведь видели крылья. Даже я в тот момент решила, что ты — одна из нас. — Что произошло, Ханна? — Я села на пыльный пол рядом с ней, отложив дробовик в сторону. — Что они с тобой сделали? И почему ты выглядишь… так? — Это Кэролайн придумала. — Она окинула взглядом свой спортивный костюм и кроссовки. — Когда я сбежала, то не знала, что делать дальше. А она… Мы ведь можем слышать мысли наших сосудов, ты знала это? Так вот, Кэролайн предложила замаскироваться. И я послушалась. — Ханна тяжело вздохнула. — Она так много сделала для меня, а теперь ее могут убить. И все из-за меня. — Ханна? — Я осторожно сжала ее кисть, неуверенная в том, что это — уместно. — Боже мой, что это? Мои пальцы стали мокрыми от ее крови. Я перевернула ее руку и тупо уставилась на изрезанную кожу запястья. Порезы — уже затянутые тонкой корочкой и свежие, кровоточащие — расчертили тонкое запястье десятком ровных линий. — Мне необходимо было как-то укрываться от преследователей, а раны от ангельского клинка плохо затягиваются. А человеческого ножа у меня не было, — словно извиняясь, произнесла она. — Ясно. Ханна, ты расскажешь, что произошло на небесах? — Я вытащила из сумки бинт и салфетки, чтобы перевязать ее руку. — Я отправилась туда, как и приказал Кастиэль. — Ханна позволила мне возиться с ее рукой, а сама слепо смотрела в потолок. — Спрашивала о Меченосце, подняла летописи. Все было, как обычно, и я уже собиралась возвращаться. К счастью, никому не говорила, когда именно и где меня будет ждать Кастиэль… Единственный умный поступок за это время… Так вот, — словно опомнившись, продолжила она: — Я уже собиралась обратно, когда ко мне подошел Эфром, ранее верно служивший Михаилу. Что заставило меня солгать ему и сказать, что Кас будет ждать меня через два дня в Лас-Вегасе, — не знаю. Но я солгала. Наверное, это нас и спасло. — Она с усилием сжала пальцы правой руки в кулак, так, что побелели костяшки. — Эфром пытался завербовать меня, привлечь на сторону заговорщиков. Жаль, я не попыталась выведать больше информации, прежде чем отказалась. Тогда они бросили меня в темницу и допрашивали. А потом переместились в Лас-Вегас к якобы назначенному сроку встречи. И я сбежала. Тогда-то Кэролайн впервые предложила свою помощь. Она сама, не управляемая мной, выбралась из Лас-Вегаса. И переодела меня… нас… чтобы немного смешаться с толпой. Это так странно — наблюдать за тем, как кто-то движется вместо тебя… Не представляю, что она чувствует постоянно… Когда я у руля… — Ханна, ты сказала, что готовится новый Апокалипсис. — Меня потряхивало от услышанного, от апатичной безучастности Ханны, от этого места, но я старалась сдерживать нарастающую панику, пряча ее за звучанием собственного голоса. — Ты можешь немного подробнее рассказать, что конкретно узнала? — Да, конечно. — Ханна потерла свободной рукой глаза, словно ей сложно было держать их открытыми. — Конечно, тебе еще нужно передать новости Винчестерам. — В смысле? Ты что, не пойдешь со мной? — Нет, — она хрипло рассмеялась. — Нет, конечно! Я не стану подвергать их такому риску. Их и Кастиэля… Они должны это все остановить. Снова. — Ханна, подробности! — твердо напомнила я, с тревогой глядя на нее. С ней что-то происходило. Что-то неправильное и пугающее. — Подробности, да… Ангелы сговорились с кем-то, наделенным силой, способной сломать печати. Ты знаешь о печатях? Нет? — дождавшись, пока я отрицательно качну головой, Ханна продолжила: — Печати — это замки на Клетке Люцифера. Всего их шестьсот. Но для того, чтобы открыть клетку, достаточно сорвать всего шестьдесят шесть. В прошлый раз, шесть лет назад, их ломала Лилит — дочь Люцифера, первородный демон и последняя печать. Ее смерть выпустила Дьявола в наш мир. А первой печатью был Дин Винчестер, взявший в Аду нож палача. — Вместилище Михаила, — добавила я, чтобы показать свою осведомленность. — Вместилище Михаила — истинное, — согласилась Ханна. — Да. Именно поэтому Кастиэль спустился в Ад — не дать сломаться первой печати. Но опоздал — Михаил слишком поздно отдал приказ. Ангелы были заинтересованы в Апокалипсисе. Но не все, только четверо верховных. Остальные гибли, пытаясь сдержать Лилит. Мы до последнего не знали, пока Михаил не упал вместе с Люцифером в Клетку. С Люцифером и Сэмом Винчестером. И их младшим братом, единокровным, но не единоутробным. Я потянулась к сумке за бутылкой воды — горло сдавил спазм ужаса. То, о чем с мрачной обличительной эйфорией говорила Ханна, пугало до дрожи. Ангелы, которые должны были защищать людей, на проверку оказались маньяками, похлеще Гитлера. Мы были обречены с самого начала. Да, мы чудом выпрыгнули из несущегося в пропасть поезда, но приземлились на следующий, такой же. — На небесах разразилась война за власть, — продолжила Ханна. — И мы снова погибали. Мы все винили Кастиэля, а он всего лишь пытался спасти нас от нас же самих. И я пошла за ним, несмотря на все, что он сделал. Я поверила в него. Мы вернулись домой. Все. Почти. Но там мы снова принялись строить козни. Ангелы хотят вернуть Михаила. Даже если придется вместе с ним выпустить и Люцифера. Это означает… — Смертный приговор для нас, — закончила я за нее. — Ты не знаешь, кто именно срывает печати? — Мне не сказали. — Ханна рассматривала свои тонкие пальцы, запятнанные ее же кровью. — Но в одном уверена точно — это под силу только демону. — А ведьма способна на такое? — пораженная внезапной догадкой, спросила я. — Или даже Ковен? Великий Ковен, если его Грандмистрис, предположительно, пьет кровь демона? Ангел повернулась ко мне, глядя расширенными от ужаса и отвращения глазами. — Какая мерзость! — выдохнула она. — Кровь демона? Откуда? Нет, постой, я не хочу знать… Просто… Это настолько темная магия, настолько древняя и… грязная, что… Нет, добровольно с этим связываться не станет никто! — И все же, кажется, кто-то связался, — я криво ухмыльнулась — лицо сводило судорогой. — На небесах ты не слышала имени Ровена? — Ханна покачала головой. — Ладно, возможно, я ошибаюсь. Ханна, что нам делать? — Тебе — ничего, — ее голос стал тверже и решительнее. — Ты уйдешь сейчас. Уедешь в Бункер и уговоришь Кастиэля принять новую благодать. Или искать его собственную. Грядет новая битва, и он должен быть в строю. Предупреди Винчестеров. И постарайтесь найти Меченосца — раз он убивает демонов, то есть шанс, что он примет вашу сторону. Пусть он и бескрылый, но не преступал черту за все века среди людей. Он не в восторге от ангелов, но демонов он ненавидит всей душой. Найдите его. — А что будешь делать ты? — Мне почему-то очень не нравился этот план. Я не видела в нем шансов для самой Ханны. — Я останусь здесь. Рано или поздно, но они услышат меня и придут. Скольких смогу, стольких и ликвидирую. Остальных отгоню и снова буду скрываться, уводя преследователей подальше от Винчестеров и Кастиэля. Продержусь так долго, как смогу. Но его им не отдам! — в ее голосе прорезалась сталь и страсть, присущая скорее человеку, чем ангелу. — Как он? — внезапно смягчившись, с тоской спросила она. — Ханна, он умирает, — я не стала лукавить. — Благодать пылает, он почти выгорел. — Ничего, я добуду ему благодать. Если повезет, то сегодня. — Она кивнула на пустой флакончик, лежащий на ее коленях, и ранее скрытый складками невзрачной спортивной кофты. — Тебе придется вернуться сюда, когда я закончу. — Она решительно поднялась на ноги. — А теперь уходи — они идут за мной. Мертвая лампа на потолке зажглась с тихим треском. Со звоном взорвались грязные стекла, усыпав пол грудой ярко сверкающих осколков. Я взвилась на ноги, подхватив дробовик. Метнулась к окну, укрываясь в тени, всмотрелась в окрестности и застонала. — Поздно, Ханна, они уже здесь! — возле перекошенной калитки остановились пара джипов и помпезный суперкар из конюшни Феррари. И как он только добрался сюда почти по бездорожью? — Вниз, в подвал! — Она попыталась меня оттащить, но я только отмахнулась. — Кэтлин, прячься, я уведу их подальше! — Ага, сейчас! — хмыкнула я, вернувшись к сумке и закопавшись в нее по локоть. — Стрелять умеешь? Ханна ошарашенно покачала головой, так что дробовик я просто положила на пол, привинчивая оптику к своему винчестеру 1895. В сумке лежали три обоймы по пять патронов, отлитых из расплавленного ангельского клинка. — Что ты делаешь? — удивленно наблюдая за моими манипуляциями, спросила она. — Уходи, иначе погибнешь! — Мы своих на охоте не бросаем! — резко отрезала я, устраиваясь у окна. — Сюда едут Винчестеры, часа через два будут здесь. Насколько хватит этих символов? — Думаю, минут на пять, если их больше десяти, — безнадежно вздохнула Ханна. — Мы не продержимся два часа. — Я сниму максимум отсюда, — наблюдая за приближением ангелов, пробормотала я. — Остальных впускаем и добиваем здесь. На тебе — благодать для Каса. — Я посмотрела на нее через плечо. — Прорвемся, сестренка! Они уже были во дворе. Десяток отстраненно равнодушных не людей. Слишком отстраненных, слишком холодных, слишком идеальных. Строгие черные костюмы, сверкающее серебро кинжалов, решительные движения — наши палачи пришли убивать. Впереди шел один — предводитель. Осмотрел дом, криво улыбнулся, — я видела издевку в изгибе тонких губ, приближенных оптикой. Отлично, он падет первым. Пусть только приблизится на расстояние выстрела. Пускай только сделает еще три шага, чтобы наверняка! Он замер, вглядываясь в пустые окна — в наше окно. Смотрел, не мигая, что-то взвешивая. Не приближаясь. Словно чувствовал, что за ним следят. — Он меня видит или чувствует? — шепотом спросила я у Ханны, прижимаясь плечом к стене. — Он чувствует только символы, — уверенно ответила она. — Он не может даже передать мне свои мысли, если вдруг ему взбредет в голову поговорить. — Отлично! — Я выжидала, продолжая прижимать приклад к плечу. Стойка осталась в машине, поэтому приходилось держать винтовку на весу. Не хотелось бы испортить им сюрприз… — Ханна! — голос предводителя звучал достаточно громко, чтобы мы услышали его. — Довольно прятаться — выходи. — Ответь ему, — шикнула я на ангела. — Позли его, чтобы поближе подошел. Ханна посмотрела на меня, как на сумасшедшую, но послушалась. Подошла к окну, сметая острые осколки ногой под моим одобрительным взглядом — не хотелось бы наступить на стекло тонкой подошвой кед — высунулась в окно по пояс, и громко крикнула: — Хочешь меня убить — поднимайся сам, Эфром! Названый Эфромом оглянулся на своих спутников и ответил, задрав голову повыше: — Мы все равно войдем внутрь, и твои картинки нам не помешают! Это будет дольше, но мы будем злее! Ханна, спускайся по-хорошему, и никто не пострадает! — И Кастиэль? — спросила Ханна, словно размышляя над предложением. — Прости, но его выбор известен! — Эфром развел руками в притворном сожалении — впечатление портила довольная ухмылка. — Он не откажется от своей болезненной привязанности к Винчестерам, а те вряд ли одобрят наш план. Не разбив яиц, омлет не сделаешь, как говаривал Захария. Ты же одна из нас, — добавил он, видя, что глаза Ханны стали ярче, опаснее, — ты должна примкнуть к нам. Мы вернем истинного вождя домой! Спускайся, Ханна, и без твоей смерти слишком многие пали в этой войне. — И еще падут! — Она высоко вздернула подбородок. — И среди них будешь ты! Поднимайся сюда, Эфром! Не заставляй меня ждать! Ханна снова укрылась в тени комнаты, сверкая глазами от злости. А я продолжила свое молчаливое наблюдение, стараясь держать эмоции под контролем и отрешиться от всего, что происходило. Были только я, приклад, плотно прижатый к плечу, и цель в перекрещении линий в окуляре. Самодовольная ухмылка Эфрома. Ангелы разошлись в стороны, растянувшись в цепь, словно собрались прочесывать территорию. Двое справа от окна ушли из простреливаемой зоны, скрытые стеной. Можно было попытаться их достать, но для этого необходимо было высунуться из окна. Пусть их, нам ведь нужны были выжившие, чтобы одолжить благодать для Каса. Главное, успеть с этим — Сэм сказал по телефону, что ангел на грани. Я мотнула головой, отгоняя неуместные сейчас мысли. Позже, все позже… Мы успеем, я в этом не сомневалась — не имела права. Ради себя, ради Винчестеров, и ради этой напряженной, словно струна, девушки рядом. В которой, как мне казалось, оставалось очень мало от ангела — больше от простой, перепуганной, уставшей до невозможности связно думать, женщины. Ангелы, меж тем, делали нечто совсем невообразимое. Они опустились на одно колено, упершись правой рукой с кинжалом в землю. Левая рука, отведенная назад, застыла в воздухе; взгляды были прикованы к домику — я увидела это, словно стоп-кадр какого-то фильма ужасов. А после они синхронно ударили в землю. Сначала мне показалось, что ничего не произошло, но потом хлипкое здание содрогнулось, как от подземного толчка, а символы на стенах начали сгорать изнутри, рассыпаясь тлеющими хлопьями. Ханна, крепко сжав челюсти, смотрела в дверной проем. Кинжал в ее руке мелко подрагивал, но решимость во взгляде убеждала меня, что мой тыл прикрыт. — Пора заканчивать этот цирк, — выдохнула я и плавно нажала на курок. Звук выстрела отбился от стен пустой комнаты, воспринимаясь не только на слух — кожей, натянутыми канатами нервов, каждым поднявшимся волоском. Мягкий толчок в плечо, знакомый и привычный, уверенно пропущенный сквозь тело. Не раз и не два ощущаемый ранее. Неразличимый глазу полет пули. И кровавое пятнышко между бровей — на лице, застывшем в перекрещении линий в окуляре. Теперь уже застывшем навечно. Все слилось в один бесконечный миг. Падение Эфрома и реакция тех, до кого еще не долетел патрон. Еще четыре выстрела: двое слева от покойника, двое — справа. Плавно провести прицелом движущуюся цель, немного сместить точку полета пули и спустить курок. Мне не нравилось убивать издалека. Мне, черт возьми, вообще не нравилось убивать. Но выбора не было — кто-то же должен этим заниматься. На войне, как говорится, либо ты — либо тебя. Поэтому я и стреляла, опустошая обойму, пока цели были видны. И яркий свет, рвущийся из их тел, меня не отвлекал. Ханна смотрела на меня со смесью удивления и страха. Но не препятствовала — я чувствовала ее взгляд затылком, но не слышала даже дыхания. Признав в этом аспекте мое первенство, она старалась не отвлекать, замерев неподвижно. Я была ей благодарна за это. Ангелы сориентировались довольно быстро. Врассыпную бросились под укрытие стен, четко уловив, что пальба шла из окна, из которого выглядывала Ханна. Кто знает, ощутили ли они меня, или считали, что это она стреляла по ним? В любом случае, они ушли в сторону, потеряв половину. И продолжили свое занятие — дом снова содрогнулся. Снова вспыхнули, осыпаясь пеплом, символы на стенах. Рисковать, покидая удачное месторасположение, не хотелось — комната была изолирована, с одной дверью. Мы точно знали, откуда они придут. И нам нужен был один целый и невредимый ангел на расстоянии вытянутой руки с кинжалом. Поэтому я снова зарядила винтовку, быстро сняв оптический прицел, и встала так, чтобы меня не видно было в открытую дверь. Дом непрерывно дрожал, громкий грохот, с которым ладони выживших впечатывались в землю, не прекращался ни на секунду. — Возьми винтовку из сумки, — шепнула я Ханне. — Сделай вид, что целишься в дверь — пусть думают, что это ты стреляла. У меня была идея — заманить их в комнату и уже здесь снять четверых. Хорошая идея, как тогда казалось. Увы, я не учла тот факт, что ангелы гораздо сильнее человека. И что с падением символов они смогут почувствовать в комнате еще и меня… Последний символ осыпался пеплом на пол, словно его и не было на стене. Ханна вскинула винтовку к плечу так, как делала это я несколькими минутами ранее. Я неслышно, как мне казалось, отступила к стене, отделяющей комнату от соседней. Прижалась спиной к холодным, немного влажным обоям в мерзопакостных цветочках, стараясь дышать ровно и спокойно, замерла, вслушиваясь в приближающиеся быстрые шаги. Лицо Ханны побелело от предельного внутреннего напряжения, винтовка в руках была нацелена прямо в дверь. Она не смотрела на меня — только вперед. Туда, откуда они должны были появиться. Но, увы, идея на проверку оказалась неважной. Возле моей головы фонтаном штукатурки взорвалась стена, сильная рука швырнула меня через комнату, и только чудо помешало мне вылететь в окно. Я влипла в стену, здорово приложившись раненым плечом и головой. Винтовка, снятая с предохранителя, от удара об пол выстрелила, заполнив комнату грохотом. Драгоценная пуля улетела в никуда; винчестер был недоступен, как и дробовик, погребенный под грудой обломков, в которые превратилась стена. Оставался только нож. Оглушенная, я медленно выпрямилась, опираясь о стену спиной. Бросила взгляд влево — туда, где Ханна, вытирая с лица пыль, медленно отступала к центру комнаты. Клинок на изготовку, в глазах — ни тени недавнего отчаяния. Наступающего на нее ангела она встречала спокойной решимостью и холодным презрением на лице. Затишье перед бурей. Ангелы входили в комнату один за другим. И, укуси меня оборотень, их было больше пяти. Я просчиталась. Не заметила еще четверых, что зашли с тыла. Смертный приговор, если я не доберусь до винтовки. Нас задавят массой, загонят в угол — и все. Шансов не было, но я все же оттолкнулась от стены и вышла вперед. Умирать, так с музыкой! — Какая мерзость! — Один из них рассматривал меня, как слизняка на обеденном столе. — Ты что такое? Мой кинжал впечатался ему в горло по самую рукоять, оборвав зарождающиеся слова еще на вдохе. Минус один! Я бросилась вперед, к оседающему спиленной веткой ангелу, чтобы выдернуть свое единственное оружие, краем глаза отметив, что слева ударил еще один столб слепящего света — Ханна убрала второго. Отлично, оставалось семеро против двух самонадеянных дур! А дальше затишье кончилось: они навалились сразу со всех сторон, тесня и нанося удары. Я пыталась пробиться к винтовке, потеряв Ханну в круговороте ножей, искаженных злобой лиц и вспышек света. В комнате было слишком мало места, приходилось идти на близкий контакт, пытаясь увернуться от выпадов. Чья-то рука вцепилась мне в волосы, откидывая голову назад, перед глазами, словно в замедленной съемке, появилось опускающееся лезвие, нацеленное мне в грудь. Я слепо ткнула ножом за спину, уже понимая, что все это бесполезно. Из такой хватки невозможно было вырваться. А потом ангел впереди превратился в кровавый фонтан. Меня с ног до головы окатило липкими брызгами, и ангел за моей спиной отшвырнул меня, как тряпку, на пол — под ноги сражающимся. Кто-то метко пнул под ребра, еще не до конца сросшиеся после Винчестеровских стараний. Захлебнувшись воздухом, я попыталась рассмотреть, кто же спас меня, но увидела только пару угольно-черных кожаных туфель и две идеально отутюженные брючины того же цвета. Что-то изменилось. Внутреннее чутье уловило присутствие иного, чуждого, темного. Я приподнялась на локте, потому что встать на ноги просто не получилось бы. Даже дышать было больно, а уж двигаться — так и подавно. Но лежать пластом не хотелось, равно как и умирать на полу. Но убивать меня не собирались. Ближайший ко мне ангел — высоченный лысый парень с окровавленной штаниной — держался за горло, из которого в подставленный флакончик вытекала его благодать, слабо мерцая в ярком дневном свете. А напротив него стоял, щуря холодные темные глаза, Кроули, король гребанного Ада. Рывок в его сторону сразу парочки ошалевших ангелов он встретил вскинутой рукой и щелчком пальцев. Я успела прикрыть глаза рукой, когда и они разлетелись по комнате мокрыми багровыми ошметками. Этот гад даже не вздрогнул, до конца собрав благодать обреченного ангела, а потом, походя, свернул ему шею одним поворотом кисти — не прикасаясь. Пора было подыматься на ноги. Ребра возмущенно жаловались, а голова все еще кружилась, но я встала, опираясь на здоровую руку, и ткнула пальцем в плечо демона. — Ты какого хрена приперся, Фергюс? Претензия получилась аховая — меня пошатывало, а силуэт Кроули расплывался и двоился. Но я упорно делала вид, что все под контролем, чтобы у того не мелькнуло мысли, что он спас нас. — Леди Дювар, рад видеть, что вы в полном здравии! — Демон слегка кивнул мне, не отводя взгляда от недоуменно переглядывающихся противников. — Одну минуточку: улажу один вопрос, и буду полностью в вашем распоряжении. — Он спрятал флакончик с благодатью в карман и улыбнулся, глядя на двоих выживших — девушку лет двадцати и нескладного рыжеволосого мужчину за сорок. — Итак, леди и джентльмен, расклад такой: вы зашли на мою территорию с этими вашими грандиозными планами и прочими интригами. Я сам — интриган, и ценю хороших противников. Но вы там перешли все границы. После смерти Наоми — хоть она и была сучкой, но я искренне скучаю по ней, глядя на то, какое убожество заняло ее место! — вы вообще страх потеряли. — Его глаза заволакивало красным туманом — я видела это с той точки, на которой стояла. — Вы пытаетесь посягнуть на мое! А этого делать не рекомендуется. Я все еще — Король! И вы впали в немилость, — тонкогубый рот искривился в недоброй ухмылочке, правая рука нырнула в карман брюк. — Так что, ребятушки, сами напросились. — В руке Кроули оказался пистолет — один из тех девчачьих, умещающихся в клатче. И он выстрелил девчонке в лицо, издевательски ухмыляясь побледневшему «рыжику». — А теперь вали к новоявленному папочке, пернатый, и передай: «Король сердится!». Кыш! Ангел исчез, а я отступила, перешагивая через трупы, залитые кровью и тем, что осталось от тех троих, что взорвались по щелчку пальцев короля. Туда, где во второй груде обломков вяло шевелилась залитая кровью Ханна. — Эй? — Я упала рядом с ней на колени, не зная, как дотронуться, чтобы не причинить боль. — Давай, Ханна, исцеляйся! — Слишком много разрезов на одежде, слишком много крови пугали до дрожи. — Ханна? Она повернула изувеченное лицо: зияющая рана вместо глаза, отсеченный нос, разбитые губы. Жуткая улыбка, обнажившая окровавленные обломки зубов, промелькнула и исчезла. — Кажется, все, — констатировала она с хрипом. — Долеталась… — Твою мать! — Ханна была воином, и врать ей я не могла. — Ханна, как же? Попробуй, может, сумеешь? — Пробую. — Ее рука соскользнула с обломка стены, и я с трудом удержала странно потяжелевшее тело. — Все время не получается. Сил не хватает. Кроули подошел, брезгливо переступая через трупы, помог поддержать неловко сползающее тело Ханны. Посмотрел на меня, покачав головой. В другой ситуации близость короля вызвала бы у меня страстное желание отрубить ему голову. Но не сейчас — он помогал, так что свои принципы я запихнула туда, где солнце не светит. — Не переглядывайтесь — я все знаю. — Ханну тоже не коробило от его присутствия. — Минут пять, да? — В лучшем случае, моя дорогая, — без привычного ехидного злорадства произнес Кроули. — Помогите мне, леди Дювар, переложим ее туда, где ровнее. Мы перенесли безвольное тело на пол — туда, где не было осколков и кусков штукатурки. Она не сопротивлялась: позвоночник был сломан в области поясницы. Я почувствовала это ладонью, когда поддерживала ее спину. Множественные раны сочились кровью и источали свет. Ее свет. — Что можно сделать? — Просто смотреть, как она умирает, было невозможно. Я повернулась лицом к Кроули. — Что мы можем сделать? — Я — ничего. Я же просто король Ада, а не ангельский хирург-реаниматолог. — Он развел руками. — Нам бы ангела сюда, желательно, в рабочем состоянии. — Хм, дайте-ка подумать. — Я прижала липкие пальцы к виску. — Ой, а может этих попросить? — Махнула рукой в сторону остывающих трупов. — Хотя вряд ли. Они, вроде как, мертвые! — Я заметил, — он вернул мне ехидную ухмылку. — Не благодарите, леди Дювар! — Пошел ты! — огрызнулась я. — Черт, что же делать? — Попробуй ты, — безнадежно предложила Ханна. — Ты же ангел. — На одну гребанную четверть! — рыкнула я, потирая виски. — Исцелять я почти не умею — эта штука меня не слушается! — Посмотрела на искаженное болью лицо ангела. — Я попробую, попробую! Сосредоточиться было сложно: та часть меня, которая несла небесное наследие, безмолвствовала. Отозвались и клетки, вызывающие пламя, испепеляющее дотла, и внутренний слух, уловивший отдаленное присутствие ангела, и даже крылья мои сонно шевельнулись за спиной, едва не свалив Кроули с ног. Но теплое цунами исцеляющей силы так и не поднялось внутри грудной клетки, растекаясь по рукам. — Ничего. — Ханна сжала мое запястье, оставляя на побелевшей от напряжения коже багровые отпечатки. — Ничего, все в порядке. — Нихрена не в порядке! — Я взвилась на ноги, наплевав на жуткий приступ головокружения. — Ты умираешь! — Ты не виновата, — ей было сложно говорить. — Есть еще благодать, — напомнил Кроули, тихонько подпирающий уцелевшую стену. — Может, эту отдать девчонке, а для пернатого я найду новую? — Нет! — неожиданно решительно отрезала Ханна. — Эта — для Кастиэля! Отнесите ее ему! Далекий рев мотора вспорол напряженную тишину. Знакомый и какой-то родной уже звук. Я высунулась в скалящееся осколками стёкол окно и криво улыбнулась, глядя, как Импала пылит по дороге. Винчестер за рулем — Сэм? Дин? — ввинчивал вороную красотку в каждый поворот кривой грунтовки, словно родился с рулем в руках. Словно Детка была частью его самого. — Кавалерия подоспела, — констатировал Кроули, подойдя ко мне. — Ставлю двадцатку, что и пернатого захватили за компанию. — Ханна? — окликнула я ангела. — Да? — Держись! Кажется, ты спасена. — Я уже видела третьего — в бежевом плаще — на заднем сидении Импалы. Детка замерла позади Феррари, окутанная целым облаком пыли. Дин вывалился из двери водителя, всего на долю секунды опередив Сэма, метнулся к задней дверце. Кастиэль вышел сам, оттолкнув протянутую ему руку. Сэм тем временем настороженно осматривал двор. Наконец его взгляд остановился на скрытых высокой травой трупах. — Дин! — он громко окликнул прущего вперед, словно танк, брата, но тот только отмахнулся, передернув затвор пистолета, который вытащил из-за пояса. — Белка страх потерял абсолютно, — заметил Кроули елейным голосом. — Думает, что его все еще невозможно убить. — Ты его боишься, Фергюс, — не глядя на демона, заметила я. — До чертиков боишься. Почему? — Он же псих. — Тот только передернул плечами. — И, если вас не затруднит, перестаньте называть меня этим именем, леди Дювар. — Бесит собственное имя? — фыркнула я, помахав троице из окна. — Давайте сюда, быстрее! — крикнула им. — Как и вас, — не остался в долгу Кроули. — Отлично, буду называть тебя Удачливым Гномом, — отрезала я, поворачиваясь к Ханне. — А я тогда стану называть тебя рыжей сукой! — огрызнулся Кроули мне в спину. — Вай, прямо тезка твоей мамочки, — фыркнула я. — Как ее там? Ровена Мак-Лауд, верно? За спиной раздался только еле уловимый скрип зубов. Я улыбнулась, осторожно приподнимая Ханну, укладывая ее голову на свои колени. Она расфокусировано посмотрела на меня, снова жутко улыбнулась разбитыми губами. — Потерпи, — я убрала ее прилипшие к лицу пряди в подсыхающей уже крови, — они уже поднимаются наверх. — Знаю — я его чувствую. — Ханна прикрыла уцелевший глаз. — Я дотяну, обещаю. — Какая отвратительная романтическая ерунда! — хмыкнул Кроули. — Уже придумали, как пернатого уговаривать станете? — Ханна? — В проеме двери показалась фигура в бежевом плаще. — Ханаэль? Кастиэль метнулся вперед, в несколько шагов преодолев разделяющее нас пространство, опустился на колени рядом, сжав окровавленную безвольную руку раненой, и поднес ее к своему лицу. — Я не могу ее исцелить, — зачастила я, заглядывая в полные сожаления синие глаза. — Я пыталась, но не могу. — Какая встреча! — сухо процедил у порога Дин. — Кроули. — Д-и-и-и-н, — протянул демон с непонятными интонациями. — Рад встрече! — Не могу ответить тем же! — Краем глаза я видела, как серебристо-серый пистолет нацелился Кроули в лоб и как дрогнул палец на спусковом крючке. — Дин, нет! — Он вздрогнул в ответ на свое имя, произнесенное мной. — Подожди, у него благодать для Каса! — Кто из братьев моих пал? — Ангел беспомощно оглянулся вокруг, глаза расширились от увиденного. — Из братьев — никто. — Я видела, что Ханна едва дышит, поэтому спешила: — Давай, принимай благодать, исцеляй Ханну, а потом уже поговорим. Время, Кас, время! — Благодать! — Сэм приблизился к демону, требовательно протянув руку. Он стоял между ним и Дином, не перекрывая последнему обзор. Сделал шаг назад, выйдя из зоны риска, но даже тогда не повернулся к королю спиной, как-то боком ступая к нам с мягко сверкающим флаконом в руке. — Я не имею права. — Упрямо мотнул головой Кас. — И без того… — Ты не имеешь права бросить нас в этой войне! — горячечно прохрипела Ханна, цепляясь за его руку. — Он пытался убить ее — тот, чью благодать ты, мать твою, сейчас примешь! — добавила я, немного приврав. — Она умрет здесь, пока ты будешь ломаться, как школьница на выпускном! Ты этого хочешь? В глазах Кастиэля, обращенных ко мне, светилась почти что ненависть — за эти жестокие слова, за то, что заставила выбирать между Ханной и принципами. За то, что вообще предположила, что она — именно она — дороже последних. И за то, что угадала. Пробка вылетела с тихим хлопком. Эфемерное светящееся нечто, несущее силу небес, выплыло из узкого горлышка, устремляясь к губам Каса. Замерло на миг, словно целуя, а после проскользнуло между раскрытых губ. Кастиэль застыл на вдохе, растворяясь в ярком свете, на который было больно смотреть. Я отвела глаза, пережидая, пока новая благодать полностью впитается в почти сожженное изнутри тело. Смотрела на Ханну, чье лицо светилось восторгом и надеждой. А потом узкая ладонь ангела прикоснулась ко лбу Ханны. И страшные раны все сразу исчезли. Она моргнула, двумя глазами, потерла кончик носа, протянула ладонь Касу. Они встали на ноги вместе, одним движением на двоих, рука в руке. Я не видела лица Ханны, по-прежнему стоя на коленях, но готова была поклясться, что она улыбается — торжествующе, гордо. За него. — Окей, хэппи-энд! — процедил Кроули, все еще глядя на Дина. — А теперь, если вы не против, перейдем к делу. И опусти пушку, Бельчонок, я пока на вашей стороне — мне Апокалипсис ни во что не упирается. Так же, как и вам. — С чего нам тебе верить? — спросил Сэм, пытаясь помочь мне подняться. В мои планы это, правда, не входило — на полу было достаточно уютно, чтобы посидеть немного. Ровно до тех пор, как мной снова не начнут колотить стены. — С того, Лосяра, что Ровена, — он осекся, закатил глаза, но уточнил: — Что моя мать, Господи прости, ломает печати, чтобы выпустить Люцифера. А мне это не в масть — я в прошлый раз вам помогал, так что меня в расход пустят в первую же секунду. А Дина, — он ехидно ухмыльнулся, глядя в глаза бывшему протеже, — во вторую! — Не понял! — Сэм оставил бессмысленные попытки поднять меня на ноги и уставился тяжелым взглядом на демона. — При чем здесь Дин? — Ну, кроме вполне очевидного зуба, который на него точит Люцифер после срыва его планов, — начал Кроули, объясняя так, словно разговаривал с душевнобольными детьми. — Дьявол управляет Рыцарями Ада, причем — напрямую. Личная гвардия и все такое… Конечно, твой онемевший братишка еще пока жив, Лосяш, но это поправимо. Нож в сердце, пуля в голову, или тупо шею свернуть — и побежит твой воскресший черноглазый братец на зов хозяина. Как шавка. Так что, отдашь бывшему сокамернику старшего брата в услужение, Саманта? — Говори! — Сэм подошел к Дину и с усилием опустил его напряженную правую руку вниз. — Не здесь — гора трупов, да и выпить охота. Леди Дювар, как думаете, у вашей старой знакомой найдется бутылочка хорошего шотландского виски? — У нее даже найдется, где все эти трупы схоронить, — приняв тот факт, что тихонько посидеть мне не удастся, пока большие мальчики меряются, чем Бог послал, я с оханьем поднялась на ноги. Ханна, все еще стоявшая возле Кастиэля, поддержала меня под локоть. Вторая ее рука легла мне на спину, бесследно убирая боль в сломанных ребрах. Я почувствовала даже, как с тихим потрескиванием срастаются кости.***
Нэнси открыла для нашей честной компании буфет и даже принесла закуски. Она, напрочь очарованная Дином, вдруг ставшим милым и обаятельным, вытащила откуда-то из закромов пирог. «Мой фирменный — вишневый со сливками» — смущенно улыбаясь под хитрющим взглядом старшего Винчестера, обнадежила всех присутствующих здесь любителей сладкого. Кроули получил свою бутылочку шотландского виски, на которую я тут же положила глаз. Кас и Ханна вежливо отклонили предложение «чего-нибудь специально для молодых», а Сэм попросил салат, словно по волшебству возникший на столе и чуть было не сбивший меня на кривой путь вегетарианства — так аппетитно он выглядел. — Лопаты на заднем дворе! — шепнула мне Нэнси, многозначительно кивнув головой. — Мэм, вы просто чудо! — уписывая пирог, заявил Дин. — Клянусь, будь я лет на десять старше, я бы вас увел у мужа. — Маленький негодник, — хихикнула та, закрыв за собой дверь. Мы с Сэмом переглянулись и синхронно фыркнули; Кроули закатил глаза и пробормотал что-то невнятное про детский сад, а ангелы невозмутимо пододвинули стулья поближе к столу, вокруг которого мы расселись. — Итак, господа и дамы, — пафосно начал Кроули, подняв бокал с виски, — искренне рад, что мы собрались здесь нашей почти дружной разношерстной компанией! — Затухни, Кроули! — перебил его Дин. — Итак, что за херня тут происходит? Кэт? — Вопрос лучше переадресовать Ханне — она в курсе дела, а я знаю только то, что сказала мне она. — Мне тоже известно не все. — Она поставила локти на стол, опираясь на скрещенные запястья подбородком. — Ангелы жаждут вернуть Михаила, и начали срывать печати с клетки. Грядет новый Апокалипсис, и мне неведомо, как много наших в этом замешано. Она спокойно, без эмоций, вкратце пересказала то же, что и несколькими часами ранее сообщила мне. Зато Кастиэль отдувался в этом плане за двоих, примерно к середине монолога своей спутницы нарезая круги между столиками. При этом он не произносил ни слова, подав голос лишь единожды, когда речь зашла о Меченосце. — Так это все же Уриэль? — спросил он, остановившись у незашторенного окна. — Скорее всего, именно он, — тяжело вздохнула Ханна. — И мы должны его найти? — не поворачиваясь к нам, уточнил Кас. — Думаю, да, — в голосе Ханны не было прежнего убеждения, но она продолжала стоять на своем. — Ты и вправду считаешь, что сын Люцифера выступит против отца, если тот покинет Клетку? — Сын Люцифера? — ошарашенно спросил Сэм. — Почему мы о нем ничего не знаем? — подал голос Кроули. — Как его убить? — в унисон со всеми спросил Дин, и добавил под перекрестьем наших взглядов: — Если что-то пойдет не так? — Потому что Уриэль — самая позорная страница в истории ангелов, — отрезал Кас, поворачиваясь к нам. — Страница о том, как ангелы пали столь низко, что предпочти забыть о своем позоре. Но сейчас не об этом. Сейчас я хочу узнать другое: почему король Ада вдруг решил присоединиться к тем, кто гипотетически сможет остановить Люцифера? — Причина та же, что и в прошлый раз, — Кроули был готов к этому вопросу, поэтому не замялся ни на секунду. — Банальный инстинкт самосохранения плюс нежелание попасть под горячую руку к дьяволу. После прошлого раза я вряд ли отделаюсь мучительной смертью на пыточном столе. Люцифер придумает наказание похуже за то предательство. — Он ухмыльнулся и развел руками. — Перед лицом тотального истребления я готов сотрудничать даже с ангелами. — Хочешь сотрудничать — начинай сливать все, что знаешь, — сухо процедил Сэм. — И, будь добр, начни с того, что там твоя мамаша задумала. — Ровена срывает печати, — новость не стала неожиданностью, по крайней мере, для меня. — В ее жилах течет кровь демона — без понятия, как они это провернули, чтобы обмануть защитные заклинания. За ней стоит Великий Ковен и все ведьмы восточного побережья. А так же часть демонов, которых они сманили. Масштабы их поражают. Я в Ад боюсь возвращаться, так как не знаю, кто там предатель, кто мне верен, а кто — только маскируется. Дин отодвинул тарелку и потянулся к бутылке виски. Я покосилась на его правое предплечье, полностью открытое взгляду. Метка горела ярко, кроваво-красным ожогом выделяясь на чуть тронутой загаром коже, опасно пульсировала тьмой и пускала тонкие метастазы по клеткам. Ангелы тоже увидели ее — я поймала встревоженный взгляд Кастиэля, да и Ханна смотрела только на старшего Винчестера. Он ощущал эти взгляды, и нарочито медленно опустил рукав рубашки пониже, скрывая Метку. — Не поможет, — прокомментировал это движение Кроули. — Это она на мое присутствие реагирует. Просто постарайся не психовать и дыши глубже. — Пошел на хрен! — процедил сквозь зубы Дин, щедро плеснув остро пахнущий напиток в стакан. — Итак, Апокалипсис. Им не надоело еще, м-м? — Судя по всему, Дин, не надоело, — тихо ответил Кастиэль. — Ангелы и демоны вновь играют на одной стороне. История имеет свойство повторяться, или, как говаривал мудрец, все циклично. — Я тебя огорчу, мой пернатый друг, — хмыкнул Кроули, — не все демоны и ангелы играют на одной стороне. Посмотрите на нас, парни… и девчонки! Король Ада с активами в миллиарды душ, два ангела, прошедший сотни боев, крылатая дочь нефилима, лучший охотник в штатах и недо-Рыцарь Ада, отмеченный печатью Каина… — Который побежит, как шавка, под крылышко Люцифера, стоит только тому выбраться из клетки. — Дин хмуро посмотрел на Кроули из-под ресниц. — Я слышал тебя. Это правда? — Ну, знаешь ли, Каин как-то боролся все то время, что дьявол бродил по земле, — заметил демон. — Отчаянное время требует отчаянных мер. Придется рискнуть, Бельчонок. — Он прав. — Кас тяжело вздохнул и обратился к Ханне: — Ханаэль, мы сможем достать Первый Клинок? — Что? — Сэм взвился со своего места, едва не опрокинув стул. — Я не позволю, блин! Нет, нет и еще раз нет! Дин эту дрянь в руки не возьмет. И точка! — Сэм, затухни! — устало попросил Дин, не глядя на брата. — Кас, где Клинок? — На небесах. — Кастиэль подошел к нашему столу. — Попытаться доставить его сюда? Это будет сложно, так как мы не знаем, кто верен нам… — Попробуй. Сэм! — Дин вскинул на брата обреченный взгляд. — Не надо. Не сейчас, хорошо? — Что будем делать? — Я сжала пальцами виски — начинался приступ мигрени. — В смысле, каков план действий? Будем пытаться прикончить Ровену? Или что? — Для начала — уберем за собой на ферме. — Дин решительно встал из-за стола. — Как там сказала Нэнси? Лопаты на заднем дворе?