Не беспокойся, Чуя

Calvin Harris feat. John Newman — Blame

      Тёплый ветерок ласкал кожу, солнце неслабо палило после полудня, заставляя жмуриться всякий раз, когда приходилось задирать голову вверх или же просто повернуться не в ту сторону — в сторону небесного светила. Жарко, но всё же бутылка холодной воды или фруктовый лёд славно спасали в подобных ситуациях, и вот жить уже становилось намного легче.       Приятнее всего в такую погоду идти домой после занятий, когда можно просто завалиться в кровать и не вылезать, смотря телевизор или проходя новую часть любимой игры на консоли. А можно сделать какой-нибудь освежающий лимонад и распивать его весь день, наслаждаясь прохладой, проходящей по всему телу от каждого сделанного глотка. Ну, в лимонад, конечно же, можно добавить что-нибудь, как могло бы показаться на первый взгляд, лишнее. Вино ли, добытое связями с не самыми порядочными ребятами, пылящееся под кроватью в самом дальнем уголке, чтобы никто не нашёл. Или же сакэ из отцовских запасов, что тот прячет довольно плохо. Хотя, буквально не прячет — ставит на самом видном месте, всегда забывая о его существовании, и вот уже присвоить напиток не составляет особых проблем.       О, Накахара был бы невероятно рад подобному, вот только не может — слишком занят совсем другим делом, как всегда делая всю работу, которую вроде бы нужно было разделить на двоих, но им нагло пользуются, заставляя делать всё самому.       — Дазай-кун, не мог бы ты немного задержаться? — сенсей негромко окликнул парнишку по окончанию занятия.       — Да, Ода-сан. Что-то важное?       Конечно, Осаму нельзя назвать самым благородным и порядочным учеником, но в отношении учителя физкультуры всё было иначе. К нему было совсем другое отношение, нежели к другим учителям, более уважительное, сродни восхищению. И уважение действительно шло от самого сердца. Почему? Тут нельзя сказать наверняка.       — Вроде того. У меня есть к тебе небольшая просьба, — как только юноша оказался достаточно близко, сенсей положил руку тому на плечо, слабо сжимая, показывая подобным образом важность ситуации и своё отношение. — Сегодня у меня действительно важные дела, не требующие отлагательств, и боюсь, что если стану возиться с залом, то совсем никуда не успею. Не мог бы убрать тут инвентарь и закрыть зал? Я оставлю ключи.       — Конечно, вы можете на меня рассчитывать, — парнишка с намёком на улыбку наблюдал за всегда невероятно спокойным учителем, пока тот искал злосчастные ключи.       Вот так просто, без каких-либо колебаний. Просто согласился помочь. Вроде бы ничего удивительного, но всё же ученики редко так спокойно идут навстречу своим учителям, предпочитая подольше поломаться, оттянуть свою участь.       Осаму тоже бывает таким, хоть и нечасто, но в подобные моменты не смел тянуть время, особенно с Одасаку. Его вечные проблемы с детьми, вернее с документами об усыновлении. Дазай просто не позволял себе подставлять мужчину; в голове ютилось понимание, что любая заминка, любое промедление может испортить всё — например, Ода опоздает на слушание, — и детей тому уже могут не отдать под опеку. Всё это слишком строго и серьёзно, чтобы испортить сенсею жизнь мелкой пакостью.       Сегодня было сразу видно, что Одасаку явно собирается по неотложным делам. Хоть он и учитель физкультуры, сегодня весь день проходил в деловом костюме. Даже толком не проводил занятия, дав ученикам задания или разрешив просто поиграть с мячом.       Получая из рук сенсея ключи, парень всё же заставил его немного притормозить в своих целях, хоть и ненадолго.       — Сакуноске-сан, я не справлюсь тут один. Могу ли я взять кого-нибудь в помощь? Например… — парнишка выждал небольшую паузу, почёсывая затылок и якобы долго обдумывая подходящую кандидатуру, — Накахару.       Услышав своё имя из уст «паршивого недомерка», рыжий малость встрепенулся и прибавил шаг, но спокойный голос сенсея, разнесшийся по всему залу, заставил остановиться у самой двери.       — Чуя, пока ты не ушёл. Будь добр помочь тут с уборкой. Я буду тебе очень признателен.       — Д-да, сенсей… — проходящий мимо рыжего учитель на прощание похлопал того по плечу и быстро скрылся где-то в коридоре.       Парнишке оставалось лишь про себя проклинать этого придурка, посмевшего произнести его имя в такой неподходящий момент. Ладно уж уборка, Накахара бы без проблем помог, попроси Одасаку его самого. Но вот уборка с Осаму… Нет, хуже только оставаться после уроков на занятиях Эдогавы-сенсея. Тот знатно пилит мозги…       — Хах, малыш Чуя. Поможешь с уборкой? — руки длинноногого ублюдыша легли на узенькие плечи, приобнимая и слабо прижимая лицо к груди. Накахара лишь отмахнулся от хватки и принялся молча поднимать мячи. — Какой хороший мальчик, послушный. Может, тогда сам всё и уберёшь?       — Ага, как же. Может тебе ещё после тяжёлой работы массаж сделать?       — Какое интересное предложение! Было бы просто за…       Прервав того на полуслове, Накахара резко ухватился за ворот зелёной олимпийки и протянул к себе, вынуждая дылду нехило нагнуться.       — Вот только не обещаю, что позвонки твои останутся целыми.       Широкая ладонь легла на маленькую ручку, так крепко сжимающую ворот, чуть поглаживая. От подобного рыжий немного замялся, ослабив хватку, но отпускать совсем не стал.       — Хорошо. Я понял, буду помогать. Иди пока, отнести в кладовую часть мячей. Я тут повожусь.       От приторной улыбки тянуло блевать — та была столь слащавой, словно Осаму пытался соблазнить ей сопливую девчонку, которой вскружили голову лестными словами, чтобы завалить по-быстрому в койку. Вот только Накахара, кажется, на девчонку не похож. По крайней мере, так считал он сам.       Резко выдернул руку, Осаму же продолжал улыбаться и смотреть тому вслед. Что-то ворча себе под нос, юноша всё же стал поднимать мячи, перенося внутрь по несколько штук за раз. За два таких подхода можно было проследить хоть какое-то перемещение Дазая, что уже хорошо, вот только чище особо не стало: как валялись старые скакалки да мячи на полу, так и продолжают лежать, поганя собой весь вид.       Уже хотелось дать подзатыльник наглецу и лентяю, вот только его не было видно: просто пропал с поля зрения. Даже если зал и был немаленький, скрыться тут, вроде бы, было негде. «Похоже, ушёл. Сволочь, всё же сломаю тебе позвоночник при следующей встрече!»       Всё же Накахара продолжил уборку и направился в самый дальний угол зала. Оставалось совсем немного, не бросать же из-за ублюдка дело на середине. Тем более так подводить сенсея… И даже если тот сделает всё самолично, всё равно без похвалы и хорошей репутации Осаму не останется. Из-за такого жутко хотелось просто уйти, оставить всё как есть. Но чёртова совесть… Эта дамочка не давала спуска даже такому вспыльчивому мальчишке.       Стоило лишь нагнуться, чтобы подхватить скакалку, как до боли знакомая рука прошлась по тесно обтянутой тканью спортивных штанов ягодице, пробираясь вверх, к ложбинке, которая так неудачно виднелась из-за задравшейся вверх футболки.       — Специально меня соблазняешь, Чу-уя? Больно смотреть и не трогать.       Голубые глаза невероятно округлились. Много времени не понадобилось, чтобы рыжий выпрямился и с разворота хорошенько замахнулся обидчику прямо в лицо. Нет, он не хотел бить с такой силой, просто ответная реакция.       Накахара сам облегчённо вздохнул, осознав, что тот без особых проблем увернулся. Ударом парнишка славился не самым слабым, и если бы попал в лицо ублюдку, то тут бы не обошлось без медперсонала и уколов обезболивающего.       — Что это было, грязный извращенец?! Короткие юбки уже не привлекают? — на лице отчётливо читался гнев вперемешку с негодованием и, скорее всего, непониманием.       — Да нужны они мне, ей богу! Все равно на самоубийство не соглашаются…       Осаму постарался состроить из себя потерпевшего, всего из себя обиженного на мир, мол, никто с ним не хочет сброситься с крыши во время урока алгебры. Но эти его сценки злили лишь сильнее. Вот дыхание участилось, вот кулаки сжимаются всё крепче, и, о чудо, непередаваемый скрип зубов был слышен, кажется, в другом конце зала.       — Ты собираешься сегодня хоть что-нибудь делать или будешь валять дурака да продолжать пялиться на мой зад, прожигая в нём дыру?!       Еле хватило дыхания, чтобы разом всё выпалить.       О, как же рыжий не любил срываться. А как этого не любили другие, особенно Осаму. Этот спускающийся до детского писка голос сводил с ума, причём не в самом хорошем смысле, а пунцовое лицо на вид было таким горячим, что иногда появлялось желание повалить это маленькое чудовище на землю и приготовить на горящих щеках барбекю. Вот только мясо непременно будет горчить от такого источника тепла.       В такие моменты просто хотелось прижать злого карлика к стенке и заткнуть, чтобы не слышать больше этого визга. Как сейчас.       Губы Осаму нагло впивались в чужие, даже не целуя особо, просто перекрывая источник надоедливого звука. Взгляд, почти безразличный, но с толикой азарта, устремлялся прямо в глаза. Там плескались всевозможные оттенки ярости наравне с немалым испугом, переплетаясь в танце волн этих невероятно голубых очей. Да, Дазай вряд ли видел такую палитру раньше. Появилось ненавязчивое желание достать камеру и запечатлеть сей вид, вот только в голове мелькнула мысль, что видеть это не достоин больше никто.       Крепко сжимая чужие запястья, приковывая те к стене, Осаму не спешил разрывать это подобие на поцелуй. Рыжий лишь брыкался как мог, мыча что-то неразборчивое; пытка длится слишком долго, и от нехватки кислорода начинает кружиться голова, а в уголках глаз скапливаться слезинки. Почему-то от подобного становилось лишь смешно, и Дазай всё же оторвался от чужих уст, растягивая наглую улыбочку по всему лицу.       — Только поглядите! Что это, слёзы? Так вообще бывает? Тебе так идёт, почему раньше не показывал?       Отдышаться требовалось какое-то время, но тот старался говорить, пока мог, отводя потупленный взгляд куда-то в сторону стены.       — Т-ты…скотина…кх… Б-больной…       — Ну поцеловал, бывает. Что тут такого? Или, — взгляд быстро сделался невероятно противным и надменным, пуская по телу Накахары сотни маленьких разрядов, которые приносят отнюдь не приятные ощущения или тёплые чувства. — это был твой первый поцелуй?       Ох, как больно эта фраза била по ушам, заставляя парня краснеть пуще прежнего, скривить лицо в непередаваемой гримасе униженного и растоптанного в грязь старшеклассника.       — Малыш Чуя, мой маленький девственник. Как славно было это узнать, — освободившаяся рука прошлась по волосам, приглаживая медную чёлку назад с какой-то нежной, даже трепетной улыбкой. Чуя не мог вымолвить ни слова, давясь собственным смущением и сладостным волнением.       — Я-я не… нет. Не правда…       Длинный указательный палец лёг на дрожащие губы парнишки, призывая молчать и не пререкаться, ведь тут сразу было ясно, кто прав, а кто пытается скрыть нелепый страх и смущение.       Вот вторая рука высвободила чужое запястье из захвата, пройдясь по узким плечам, переходя к предплечьям, мирно поглаживая в попытке добавить хоть какого-то спокойствия этому комочку нервов, так страшащегося в данный момент кареглазого юноши в белоснежных, совсем свежих повязках.       От волнения Накахара даже прикрыл глаза. О, это была невероятно большая ошибка. Возможно, стоящая очень многого.       Забившись в собственные мысли о том, как над ним сейчас поиздевались и унизили, чем эта утечка пикантной информации может обернуться и что же, в конце концов, может случиться дальше, Чуя не заметил, что случился невероятный абсурд. Распахнув глаза, Накахара почувствовал прохладу резины, которую приносила запястьям толстая красная скакалка. Погодите… скакалка?       — Ч-что? Что ты творишь, придурок?! Убери сейчас же!       Сколько гнева, сколько протеста было в этих словах, вот только кто же станет слушать коротышку-девственника, связанного в каком-то физкультурном зале собственным одноклассником? Уж точно не этот самый одноклассник.       Концы скакалки крепко сжались за спиной, почти до боли стискивая руки, стягивая те назад и вынуждая выгнуться, поддаться, чтобы хоть как-то сократить неприятные ощущения. С уст сорвалось лишь слабое шипение, ласкающее слух подлеца Осаму как никогда. Хотел бы он добиться звуков куда прекраснее, но всё же для этого потребуется какое-то время.       — Пусти! Что за дурачество?! Это не смешно! — парень огрызался, шипел, показывал своё недовольство как мог, но сильные руки всё так же тянули своеобразную «верёвку» вниз, вынуждая вовсе упасть перед одноклассником на колени.       — Разве я смеюсь? Пока вроде нет, какие глупости.       Так удачно висящая за спиной рыжего шведская стенка была как никогда кстати; много времени не понадобилось, чтобы завязать крепкий узел вокруг низкой перекладины. Осаму лишь выпрямился, смотря сверху вниз на связанного и беспомощного Накахару. И этот надменный взгляд вымораживал ещё сильнее, в то же время заставляя внутри рвать и метать, однако… Положение не радовало, и рыжий решил не нарываться на большие неприятности.       — Д-Дазай. Что ты… задумал? Просто решил поиздеваться? Сделать фото и выложить в сеть? Я не могу понять…       — Какой вздор. Я похож на злодея? Никаких фото, только личное пользование, — тот вновь нагнулся к мечущемуся парнишке, ухватил пальцами подбородок, притягивая ближе с невероятно спокойным выражением лица. — Ты боишься?       — Нет. Боюсь? Тебя? Да никогда!       Пальцы стиснули челюсть, призывая молчать. Рыжий лишь сильнее нахмурил брови, но всё же притих.       — Давай договоримся? Ты будешь послушным мальчиком, коротышка, а я в свою очередь — нежным папочкой. По рукам?       Чуя молчал. Просто сверлил взглядом этого недомерка, такого надменного в своей улыбке. «Чёрт бы тебя побрал, скотина. Я не буду твоей игрушкой». Наивно было полагать, что всё будет так просто, что это всего лишь розыгрыш непутёвого суицидника, испытывающего удовольствие от удушья — да, Накахара успел узнать сей факт, когда в средней школе в шутку сминал чужую шею, перекрывая кислород, а тот лишь смотрел шальными глазами с невероятной улыбкой. Только тогда появились первые сомнения в нормальности парнишки. Но сейчас… Он бил все рекорды.       — Так ты согласен, да? Молодец, здравая мысль, малыш. Не доставляй папочке проблем.       Дазай шептал всякие нелепицы прямо в уста Накахары, на что, собственно, тот отвечал лишь злобным взглядом и лёгким смущением. Когда чужие пальцы перестали сжимать челюсть, лишь слабо оглаживая румяную щеку, даже с какой-то неподдельной нежностью, от чего Чуя лишь возмутился, не в силах понять, что же творится в этой пустой голове.       — Чт…       Конечно, юноша не дал произнести тому ни слова, вновь затыкая того поцелуем. Теперь уж точно он, вот только безответный и довольно напористый. Осаму старался проникнуть в этот чрезмерно болтливый рот языком, но сильно стиснутый ряд зубов мешал всем попыткам. Эта строптивость порядком поднадоела, и тот лишь одной рукой крепко сжал рыжие волосы на затылке, оттягивая назад — давал понять, что лучше ему быть более послушным, чем сейчас.       Хватка оказалась довольно крепкой. Этого хватило, чтобы Чуя разомкнул зубы, пуская чужой язык внутрь. Стоило приложить чуть больше силы, и вот мальчишка уже неуверенно отвечает на поцелуй, причём довольно неумело, от чего переполненный властью Дазай просто сходит с ума. Это чувство, когда ты чем-то овладеваешь, становясь своеобразным первооткрывателем. Пусть и в таком смысле.       Всё же пришлось оторваться от губ парнишки, чтобы дать отдышаться — Чуя держался плохо, а неопытность вообще портила всю картину. Стерев с уголка губ рыжего стекающую к подбородку слюну, рука так и застыла на влажной щеке; взгляд был невероятно серьёзным, что малость заставляло трепетать от некого страха.       — Совсем плохо, — пальцы сильнее сжали волосы, оттягивая назад. — Ты мог бы и лучше. Если не будешь стараться, на практику уйдёт много времени. Ну же, ты ведь знаешь, как оно драгоценно.       — П-пошёл ты… — голос предательски дрогнул, но обладатель неслабой хватки не собирался давать поблажек, лишь поудобнее усевшись напротив Чуи на достаточном расстоянии и вытянув ногу вперёд; протиснул ту между ног рыжего и стал слабо давить на член, который, похоже, начал слабо реагировать на какие-то там поцелуи. Парень лишь издал слабый взвизг, исступленно смотря в потолок.       — Нет, совсем не то. Я жду другой ответ. Ты ведь знаешь, не придуривайся.       Чёрт, как же Осаму было в этот момент смешно, а что творило в голове это подчинение, чувство власти? Подобного он раньше особо не чувствовал, однако сразу осознал, насколько это чувство прекрасно.       — Д-да, всё! Я б-буду, буду! Только заткнись и убери н-ногу, сука!       Какую гордость пришлось побороть внутри, чтобы вымолвить такие болезненные слова.       — Молодец, с этого надо было начинать! А теперь старайся и молись, чтобы эта сука была довольна.       С совсем лёгкой улыбкой Дазай придвинулся ближе и вновь припал к пересохшим губам, слабо те сминал, не смея быть слишком напористым; Накахаре нужно было привыкнуть, поэтому и начинать следовало с малого. И он старался подстроиться, держаться на одном уровне, что оказалось не так уж и сложно. Дальше планка поднималась, Осаму вновь стал протискивать свой язык, рыжий же без какого-либо сопротивления позволял тому скользить по ряду белоснежных зубов, нёбу, изредка отрываясь и развязно причмокивая. Этот шершавый язык хозяйничал в горячем рту, исследуя и подчиняя себе. Дальнейшее испытание не сильно радовало Чую — одноклассник пустил в ход собственные зубы, слабо прикусывая губу связанного парнишки, позже вкладывая больше силы и прокусывая ту до крови. Когда Чуя всё же набирался сил как-нибудь выразить протест, нога давила всё сильнее, и попытки прекращались, тот подчинялся воле развязной «суки». Кто сказал, что Дазай сдержит слово, которого даже не давал?       Щёки начинали нещадно гореть, а в паху становилось теснее: эти манипуляции ногой вынуждали возбудиться сильнее, чего Чуя сам не ожидал. Поцелуй, долгий и почти неразрывный, превращался для бедного парня в муку, и, завидев одиноко скатывающуюся с уголка глаза слезу, Осаму всё же отстранился, показательно облизывая верхнюю губу.       Вот он, распалённый одним-единственным поцелуем Накахара, раскрасневшийся, малость заплаканный, с распухшими от укусов губами. Как тут не залюбоваться с блаженной улыбкой?       — Ладно, так достаточно. Я… доволен.       Кажется, рыжий издал облегчённый вздох, опустив взгляд вниз. Руки начинали затекать, и было довольно неудобно, но вряд ли суицидник возьмёт слова парня в расчёт, если тот всё же решится как-то показать недовольство.       Осаму даже убрал ногу с промежности Чуи, но лишь для того, чтобы приподняться на колени. Стал шарить в карманах расстёгнутой олимпийки; понадобилось какое-то время, чтобы выудить оттуда небольшой кусок фольги, как показалось коротышке, и ярко-красный флакон с…       «Чёрт! Нет, этот ублюдок не станет! Я-я не… Сука!»       В голове сразу же перемешались все мысли, стал сковывать небольшой страх за себя и свой зад, ведь тут и дураку будет понятно, как этим Дазай собирается воспользоваться.       Пришлось на время отложить весь отнюдь не спортивный «инвентарь», чтобы помочь Накахаре подняться. Ну, как помочь — дёрнуть того за руку вверх.       — Привстань, малыш Чуя. Тут я сам не справлюсь.       О, как же хотелось просто освободиться и разбить нос этому наглому, самовлюблённому ублюдку. Но возможности совсем не было — узел слишком крепкий. В этом Осаму, несомненно, преуспел. Оставалось лишь молча смотреть в пол, затаив дыхание, дав волю слезам. Чёрт, он так боялся в этот момент своего одноклассника, что просто сидел и молча проливал слёзы.       Это заставило Дазая немного опешить, и, кое-как подняв рыжего с пола на колени, тот лишь поравнялся с ним, наклоняясь к лицу и стирая выступающие всё сильнее слезинки.       — А говорил, что не боишься. Маленький врунишка.       Тот всё так же продолжал молчать, не решаясь даже открыть рот, глаза косили куда-то в сторону — лишь бы не встречаться с этими карими глазами.       Однако потоки всё не прекращались, Осаму прильнул губами к влажным щекам, поцелуями стирая слезинки. Нет, он не хотел такого. Не хотел этого страха. Он просто хотел повеселиться, получить удовольствие и, возможно, признаться в чувствах этому коротышке, пусть и таким странным, совсем не романтичным способом. Вот только чувства Чуи тот в расчёт не ставил. А ведь стоило бы узнать.       — Ну, Чуя. Малыш, не бойся. Да ладно тебе, ты настолько меня ненавидишь? Я такой отвратительный? Я не стану причинять тебе слишком много боли. Я бы не хотел её причинять.       — Т-ты… Почему ты такой придурок? Я не собирался плясать под твою дудку, но… Чёрт, ты просто извращенец. Любишь поэкстримальнее, да? Зачем связал, ублюдок?       — Ну, так ты бы просто убежал. Я знаю, как ты можешь бегать. И сколько в тебе силы. Знаю рост и вес, что ешь на завтраки, сколько времени проводишь в душе. Я знаю всё.       Осаму показалось в тот момент, что взгляд рыжего смягчился, но это было самое обычное «показалось»; напротив, тот стал пилить того взглядом, полным недоумения и слабого отвращения. Но тут, скорее, от его замашек сталкера.       — Больной ублюдок… Тебя в детстве точно не роняли вниз головой?       — Ох, со мной всё в порядке, — ответил с наивной улыбкой, быстро сменяя её своей очередной маской властного доминанта. — Ну так что, передохнул? Теперь можно и продолжать.       Рыжего было довольно легко отвлечь, и вот под возмущённые возгласы спортивные брюки коротышки оказываются до колен спущены, являя Дазаю обтянутую тканью боксеров возбуждённую плоть.       — Зачем было так на меня давить? Слёзы он пустил! А ведь сам… — рука прошлась по органу. — остался доволен.       — Я… Чёрт, нет! Ни капли, н-не трогай меня!       Всё же эти препирания невероятно бесили, Осаму просто-напросто решил их игнорировать, принимаясь за бельё. То быстро оказалось на одном уровне со штанами, по телу Накахары пробежала слабая дрожь от прохлады. О, как же прекрасен был этот раскрепощённый вид. Осаму невольно сглотнул.       — Д-Дазай, прекрати… — рука скользила по всему члену, заставляя с трепетом жмурить глаза и посылать того во всевозможные адские местечки. — Н-нет, хватит, — движения становились быстрее, приходилось ловить ртом воздух; слабый щелчок заставил насторожиться, однако тот не мог отвлечься от собственных ощущений. Когда чужая рука слабо мазнула по голому заду, холодя чем-то склизким и продвигаясь к колечку мышц, сознание на время вернулось. — Заканчивай, идиот! Не трогай меня!       Как зол был рыжий — не передать словами, однако пальцы всё же добрались до пункта назначения, обводя сжатый всеми силами анус.       — Расслабься, малыш. Иначе оставлю тебя тут так. Думаю, первогодки порадуются такому сюрпризу.       Всё же, скрипя зубами, пришлось расслабиться. Один палец смог протиснуться внутрь, слабо двигаясь и раздвигая тесные стенки; Накахара стал лишь тяжелее дышать, слабо жмурясь. Неприятно, но всё же терпимо.       Дазай растягивал с каким-то неподдельным удовольствием, улыбаясь и переводя вторую руку на бедро. Парнишка так недовольно выдохнул, стоило убрать конечность с возбуждённого органа, что Осаму быстро приметил.       Трёх пальцев было достаточно, и мучитель убрал руку. Вытерев пальцы о футболку, принялся стягивать собственные штаны, сразу же с бельём. Пришлось снять зелёную олимпийку и постелить на полу, чтобы не отморозить голый зад. Придвинувшись достаточно близко, тот дёрнул руку коротышки на себя.       — Малыш Чуя, ты же сделаешь мне приятно? Я тебе за это хорошенько отплачу.       Руки ужасно болели, учитывая то, как сильно скакалка стягивала запястья, а самому приходилось слишком низко нагибаться.       — Сволочь. Если кончишь — ты не жилец. Обещаю.       Тот лишь улыбнулся в ответ, убирая вылезшую прядку за ухо.       — Просто открывай рот пошире, я буду помогать.       Крупная ладонь вновь сжала волосы на затылке, но Чуя не спешил открывать рот, лишь высунул язык, проводя им по всему члену, от основания до головки, чуть задерживаясь наверху и слизывая выступивший предэякулят, развозя тот по всей поверхности. Осаму лишь слабо дёрнул за волосы.       — Ч-что ты как шлюха какая-то? Давай по-нормальному.       Про себя огрызнувшись, тот всё же обхватил губами головку, от чего сверху послышался сдавленный вздох. Сейчас, когда рыжий впервые решил показать себя, тот так нагло его опустил. Ну, хоть что-то заставит его довести.       Голова двигалась неуверенно, слабо обсасывая головку члена, и недовольство Дазая было столь очевидным; рука сильнее сжала накахарский загривок, направляя и вынуждая двигаться быстрее, глубже. Чуя буквально давился, не в силах совладать с собой. Благо к горлу ничего не подступало изнутри.       Дыхание Дазая сбилось, Накахара же уже без страха и неудобств двигался до самого основания. Осаму был готов кончить, но вовремя опомнился, больно оттягивая голову рыжего назад; пришлось оторваться, у самого конца громко клацая зубами. Благо мальчишка быстро убрал голову, лишь пугая одноклассника звуком.       — Ха-ах, это было… опасно, Чуя. Н-но мы ведь не закончили.       Быстро скидывая чужую обувь, Дазай стал стягивать с коротышки брюки, совсем не давая времени на передышку. Вот Накахара, подрагивая от холода, стоит на коленях в одной смятой футболке да олимпийке, с явным возбуждением и влажными от слюны губами. Прекрасное зрелище. Но нужно сделать всё ещё лучше.       Не поднимаясь с пола, Осаму придвинулся ещё ближе, руками придерживая бёдра парня и помогая подняться. Ноги немного дрожали, а скакалка не позволяла нормально выпрямиться, вынуждая выгибаться назад.       — Давай, Чуя. Ещё немного, и я тебя развяжу.       — Иди к чёрту, идиот. Я-я сам знаю.       Чуя стал неуверенно опускаться вниз, приближаясь к столь возбуждённому органу. Сейчас его по-настоящему сковал страх — не войдёт же он так сразу на всю длину. Всё тело невероятно болело, но сейчас станет куда хуже. От такой нагрузки тряслись колени, ноги не хотели держать, но Накахара старался себя пересилить. Приблизившись на нужное расстояние, когда головка уже касалась разработанного колечка мышц, парнишка вновь прижмурился и, простояв так несколько секунд, нашёл в себе силы присесть ниже. Головка легко вошла, благо смазал Дазай всё знатно, но дальше… Немой крик, и рыжий теряет силы, обессиленно расслабляя ноги, резко опускаясь на всю длину, благо чужие руки вовремя подхватили маленькое тельце, не дав завалиться и окончательно сесть.       Такого количества отборных ругательств даже Осаму раньше не мог услышать, а льющиеся ручьём слёзы заботливо стирались широкой ладонью. Боль… Невероятная боль прошлась по всему телу, но Чуя старался мужественно держаться. Ну, как мужественно? Насколько это возможно, сидя на другом парне в позе наездника.       — П-прости, Чуя. М-может, посидишь пока так? Привыкнешь… Чёрт, ты в порядке?!       Дазай явно не ожидал подобного, жутко волнуясь за парнишку, но рыжий на корню оборвал все его реплики, просто зыркнув на того. Этот огонь в глазах… Ещё немного, и он спалит Осаму за подобные издевательства заживо, но… Дальше следовала лишь лисья ухмылочка. Рыжий из последних сил поднапряг ноги и стал подниматься выше, болезненно двигаясь вверх-вниз. Член хорошо скользил между узких стенок; перебинтованный так сильно откинул голову назад, тихо простанывая словечки, что-то вроде: «М-можно чуть быстрее?» или «Т-ты точно девственник, малыш?» Последнее, скорее, было сказано спонтанно — Дазай бы без проблем отличил.       Это невероятно злило вспыльчивого коротышку. Тот хотел бы упрекнуть Осаму, что чувствует невероятную боль, вот только не смел так нагло врать. Похоже, смазка была с каким-то охлаждающим эффектом, и боль быстро отходила на второй план, хоть и не могла утихнуть окончательно.       Наглый третьегодка единственный получал удовольствие. Тот всё же почувствовал укол совести и принялся водить рукой по разгорячённой плоти юноши, от чего Чуя на время застыл, не в силах двигаться дальше. Когда темп Осаму нарастал, Накахара всё же решился двигаться, подстраиваясь под второго.       Пошлые хлюпанья и тихие стоны разносились по пустому залу, залитому лучами закатного солнца. Какая же тут, однако, замечательная акустика!       Стоило Чуе немного сместиться вбок, чтобы стало чуточку удобнее, и скакалка сильно не натирала руки, как по телу прошла небывалая дрожь, приносящая удовольствие. По залу раздался откровенно громкий стон, заставляющий Осаму чуть поднапрячься — вдруг кто-то слушает за дверью? Но это не было столь важно: зайти они не смогут, благо тот додумался запереть дверь в самом начале «уборки».       Темп рос, движения становились всё резче, и стоны срывались чаще. Конечно, Дазаю приятно слушать, вот только сейчас он решил не рисковать, затыкая парнишку поцелуем, таким смачным и влажным, уже более умелым, чем раньше. «Всегда поражался, как быстро ты учишься, Чуя». Несомненно уроки поцелуев, хоть и короткие, пошли на пользу.       Накахаре хватило нескольких толчков, и тот, промычав что-то в губы второго, с каким-то облегчением кончил себе на живот, перепачкав спермой футболку Осаму, что так тесно жался к хрупкому маленькому телу. Сам же ненамного перегнал рыжего, целуя напоследок того в лоб и кончая прямо в Чую.       «Тварь, это точно так просто тебе не простится!»       А что до Чуи? Тот обессиленно повис над Дазаем, держала его лишь обвязанная вокруг запястий скакалка. Третьегодка приобнял юношу, быстро развязывая довольно крепкий узел и прижимая уставшую голову к груди. Почувствовав относительную свободу, Накахара облегчённо потёр покрасневшие запястья, в голове мелькала лишь одна мысль: «Я тебе ещё припомню, сволочь».       — В-выйди.       — Что? Прости, я не расслышал, — тихий шепот откровенно не был слышен.       — Выйди из меня, мразь.       Немного потупив взгляд, до Осаму наконец дошло, что тот так и сидит верхом на нём. Всё же Дазай поспешил выйти из слабого тела Чуи, вынуждая парнишку стиснуть зубы и просто претерпеть это.       Накахара старался всеми силами подняться на ноги, но те совсем не хотели слушаться и жутко тряслись, роняя его обратно в объятия суицидника.       — Д-Дазай… я не дойду. Не дойду домой.       На лице появилась лишь хитрая ухмылка, и юноша быстро подскочил, придерживая рыжего за плечи; руку перекинул через тонкую шею, вторая подхватила мальчишку под коленями, поднимая того на руки и прижимая ближе. Губами нежно коснулся виска.       — Если надо, донесу тебя на руках. К себе. Так что не беспокойся, Чуя.