Начало жизни

(((осторожно! Флаффф!!!) Шагая один, или братья по разуму Тебе повторяют всё время "Держись!"(с2) Алкиппа Ави спит уже почти сутки. Там, в подвале, медленно разлагается тело Федора. Только время, течение которого я уже не замечал последние сотни лет, только оно имеет сейчас значение. Гость появляется только с закатом. Высокий, бледный и черноволосый юноша. На вид ему не было и двадцати, он быстро осмотрел комнату и только потом молча уселся возле меня. — Что, Фердинанд, ожидал, что я сдам тебя Сулис? Тогда зачем явился? Гость удивленно на меня посмотрел, затем все же сказал: — Ты был тем, кто два года подряд удерживал Шабаш от вмешательства. — А вот твой учитель стал тем, кто заставил Иштар поменять свое мнение. Что, держишь врагов совсем близко? Разумно, мальчик. В данный момент мне нужен твой дар предвидения, — я с удовольствием заметил, как вытянулось лицо гостя и на нем появилось обиженно-удивленное выражение. Но он мгновенно взял себя в руки. — Этот дар, к сожалению, нам не подвластен. И ты, как древнейший, должен это знать. Я пришел только в надежде, что ты … — Что я стану твоим союзником? Нет. Знаешь, никто из древнейших не предаст своих. Хочешь совет? Опирайся только на тех, кто младше тысячи лет. А предвидение… Не держи древнейших за идиотов. И я, и Адехи знаем, что у тебя есть этот дар. Глупый мальчишка, ты сам себя выдал. Ты не единственный маг, принимавший участие в делах инквизиции. Вот только других мы уничтожили, а тебя нет. Почему? Ты – не сумасшедший садист, и ты не верил в то, что все мы дети дьявола. Нет — ты просто гуманист до мозга костей. Стремясь уничтожить нас, ты просто пытался отсрочить тот день, когда мы решим взять власть над миром в свои руки. Поправь меня, если я не прав, но ты не видишь свое будущее, и явно именно ты создал мятежное объединение из рожденных и молодых магов. Я видел, как Фердинанд напрягся в нелепой попытке мысленно позвать на помощь своих союзников. — Не пытайся, все это бесполезно. Я блокирую твою магию — это первое, второе – мне плевать на мятежников, они нам не угроза. Мы, древнейшие, можем уничтожить вас всех в любой момент, сразу и особо не напрягаясь. Мы позволяем вам жить, пока вы не представляете для нас угрозы. Я не союзник тебе, но и не противник. Мне безразлична судьба человечества. — Но почему ты тогда… — Шел против всех? И почему у меня было так много союзников? Ответы и будут моей платой за твою услугу. Я уничтожил человека и могу поднять труп, заставить его дышать и говорить, сделать его теплым. Но я должен знать все вопросы, которые задаст ему один из моих рабов. Я должен подготовить ответы, так как не хочу, чтобы раб знал, что человек мертв. А в плату — я расскажу тебе, зачем древнейшим нужен был этот переворот. — Они хотели отомстить, просто чертова месть… — Нет. Лешка Я проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Сонно открыл глаза и уставился на Алкиппу. Хмурый и сосредоточенный, он одним резким движением сбросил с меня одеяло: — Вставай, Ави, и так весь день проспал. А твои гости меня раздражают, особенно буйная сестрица. Твое дело выпроводить их как можно быстрее. Мгновенно вскочив, я замер, и Алкиппа молча кивком указал на слугу. Я поплелся следом за юношей и, в приемной, увидел живого и здорового Федора. Он был слегка бледен, видимо целые сутки в камере ему явно тяжело дались, как и смерть с последующим воскрешением. — Федор, ты как себя чувствуешь? — Отлично, пацаненок. Только вот что он решил по поводу налогов? — Не волнуйся, я позабочусь об этом. В этот момент в комнату вбежала Ксю и, повиснув у меня на шее, начала оживленно щебетать. Федор почти молчал все время, только смотрел на то, как мы прощаемся. Но мне было все равно, я понимал, что возможно больше никогда не увижу свою семью. Мне не хотелось отпускать Ксю, но и злить Алкиппу я боялся, слишком четко помнил, во что за одно мгновение он мог превратить живого человека. Где-то внутри появилось ощущение беспокойства и какое-то странное предчувствие. Только когда Ксюшка и Федор ушли, и я пришел в нашу с Алкиппой спальню, я понял, что меня насторожило. Слишком знакомое нервное движение пальцев, до боли привычная ехидная усмешка… Федор никогда так не двигался, не улыбался. Фердинанд Я появился в спальне Алкиппы ближе к полуночи и невольно смутился, обнаружив, что тот спит не один. Но древнейший уже открыл глаза, и ,приподнявшись, сел на постели, положив голову посапывающего юноши себе на ноги. Его пальцы привычным движением зарылись в светлые волосы, перебирая их. — Что? Так не терпелось, что решил не ждать до утра? — Извини, я не знал, что ты сегодня развлекаешься. — Я взрослый мужчина и вполне могу хотеть секса. Не думаю, что это столь уж неожиданно. — Неожиданно то, что твоя игрушка спит с тобой в одной постели. — А я люблю, когда кто-то из моих игрушек согревает постель. Я чувствовал его ложь, но не мог понять — в чем она. Ведомый любопытством, я попытался прощупать любовника Алкиппы и невольно отшатнулся от количества страха и ненависти в чувствах юноши. — Что? Ты уже и забыл, как легко управлять человеческими телами? — Нет. Но это же очень неприятно, чувствовать волны ненависти и страха во время занятия любовью. Ты бы попробовал быть с ним помягче. — А меня занятия любовью не прельщают. Мне больше нравится секс. — Мне нужен твой ответ. Мне было жаль мальчика, и отвращение, которое появилось к Алкиппе, только усиливалось с каждой минутой. Было слишком страшно наблюдать за тем, как спокойно и доверчиво спит человек, как нежно гладит его волосы и шею древнейший, и знать, что все, чем упивается Алкиппа – это власть, боль, страдание и страх. — Мы просто хотим начать жить. — Не понимаю. — Ты еще слишком юн, и у тебя всю жизнь была цель. Мы же живем слишком долго, мы видели и испытали все. Ты жалеешь его, — Алкиппа наклонился и прикоснулся губами к щеке игрушки, юноша сонно отмахнулся, слегка задев пальцами лицо древнейшего. Я зажмурился, ожидая, что человека за подобную вольность убьют прямо у меня на глазах. Но было тихо. Открыв глаза, я увидел внимательный и задумчивый взгляд древнейшего.— А жалеть нужно нас. Мы испытали всю боль, физическую и моральную, пережили весь ужас, приняли все предательства и несправедливости этого мира. Знаешь, мы все рождены людьми, но древнейшие уже потеряли все человеческое. Все, что делает жизнь жизнью, все эмоции, как хорошие, так и плохие, остались там — в прошлом. Многие держались только жаждой мести, как Сулис, например. И я мешал им, просто пытаясь отсрочить, чтобы хоть это жгучее чувство жило в них как можно дольше. Боль, человеческая боль, она ведь дарует ощущение жизни не всем и ненадолго. Я это знал, они — нет. Та же Сулис, преданная мне во всем, сейчас она осталась без последнего, что позволяло ей жить хоть в какой-то мере. И мне больно от этого. Понимаешь? Мне все еще может быть больно. А ей… Не думаю, что она хоть чуть-чуть эмоционально привязана ко мне или к кому-то другому. Мы, древнейшие, не вольны только в одном, мы не можем умереть самостоятельно. Нужна помощь других. А уговорить их на убийство очень сложно. Почему? Просто, убивая другого, ты уменьшаешь шансы умереть для себя. Иштар… Она не позволит убить никого, просто потому что, даже объединившись, мы вряд ли сможем уничтожить её. Мы в западне вечной жизни. Мы устали и давно мертвы. Только тело дышит, мозг требует развлечений, душа стонет от отсутствия чувств. Лишь позволив нам начать жить, вы сможете поменять судьбу людей в лучшую сторону. Он замолк и долго смотрел прямо на меня. Потом вздохнул, словно решившись: — Ладно, я дам тебе увидеть свою тайну. Но учти, если её узнают люди, если они смогут отнять у меня это, то на моей территории не останется ни одного живого человека, — он тихо рассмеялся, уловив удивление на моем лице. – Да, я знаю, что вы поддерживаете мятежников-людей. Иштар позволяет вам и это, давая вам возможность таким способом развлекать остальных. Присмотрись к нему и ко мне, и на этот раз я позволю тебе видеть мальчишку по-настоящему. И я почувствовал эмоции древнейшего — смесь нежности, восхищения, беспокойства, привязанности, желания и чего-то еще, забытого мною, но сильного и настолько яркого, что я невольно отшатнулся по этим напором. Алкиппа закрылся, давая мне возможность отдышаться, прийти в себя. — Для меня все это он, — пальцы древнейшего ласково погладили юношу по подбородку, но тут же были отброшены сонным человеком. — Но даже испытывая все это ты используешь его, он же ненавидит тебя! — Нет, я просто пытался скрыть от тебя то, насколько он мне дорог. Я бы не посмел к нему прикоснуться без его желания. Я просто не знаю, что мне делать со своими чувствами, не знаю, как добиться от него этих же чувств. Мне они необходимы, как воздух, даже больше, без кислорода я могу жить, а без него… Я посмотрел на юношу и не почувствовал ненависти, были страх, неуверенность, растерянность, мешанина из презрения, неприятия и маленькая, почти незаметная толика жалости. — Это все, что я смог получить в ответ, — Алкиппа поднял на меня глаза, и я увидел боль в глубине холодных зеленых глаз. – Но это лучшее, что было в моей жизни. Я учусь жить. Весь мой опыт бессилен. Все, что я знал до этого, не может мне помочь. Даже ради жалости, его жалости, стоит жить. Я хочу, чтобы у Сулис и прочих была причина дышать. Не знаю, как её дать, может, ты сможешь им помочь. Поклянись не разглашать мою маленькую тайну, иначе ты умрешь прямо здесь и сейчас. Я не позволю ни людям, ни древнейшим отнять его у меня. — Клянусь, Алкиппа. Но почему ты… Как это произошло? Впервые в своей жизни я понял, что завидую. Мне хотелось отнять человека у древнейшего, забрать себе. Хотя бы еще раз испытать эту жгучую, сильную смесь эмоций. — Не знаю… он просто другой, не такой как все. Он просто … Avi*… De custodia auem**... А я его клетка, хотя хочу быть его небом. Ксю Я и не поняла, что произошло, только услышала крик Федора: — Держись! Пальцы сами собой вцепились в телегу, скорость возросла и, спустя мгновение, Федора уже не было. Кони неслись вперед, не останавливаясь еще минуты четыре, потом встали, как вкопанные. Я соскочила с телеги и тут же наткнулась на окровавленное тело Федора. Его рука запуталась в поводе, и все это время он ехал по земле. Я подбежала к нему, наклонилась, пытаясь прощупать пульс, но Федор уже был мертв. Я едва успела отвернуться от него, когда меня стошнило в первый раз. *Avi – Птица, латинский язык ** De custodia auem – Птица в клетке, латинский язык