Начало жизни

Входи в мой дом как друг, чтобы потом предать меня (с3) Сулис Мой учитель сомневался, впервые на моей памяти. Он приказал отвести ко мне в пыточную мальчишку, приказав мне просто убить рыжего. Но отменил свое распоряжение. Я понимала, что-то в этом доме давно делалось у меня за спиной. Вначале я почувствовала присутствие Фердинанда, слабое, не окрашенное болью или страхом. Я боялась поверить своим ощущениям, не хотела думать, что, попав в руки моего учителя, он смог просто уйти. Алкиппа должен был уничтожить моего врага — стереть в порошок. Но этого не произошло. Позже, спустя пару дней, я поняла почему. К нам на ужин, по неизвестной для меня причине, был приглашен Адехи. Присутствие древнейшего мной не ощущалось, я вновь чувствовала Фердинанда. Адехи настолько пропитался аурой своего ученика, что я их перепутала. Значит, у наших учителей есть общая тайна? Странно, эти двое никогда не были особо дружны. На первом нашем совместном ужине Адехи вел себя странно. Обычно он отличался молниеносной реакцией и галантностью доведенной до абсурда. В этот раз все было не так, Адехи даже позволил мне самой тянутся силой через весь стол для того, чтобы взять хлеб. Алкиппа же впервые с появления Ави в нашем доме, не стал брать раба с собой на ужин. Мой учитель явно защищал свою вещь от чужих глаз. Затем Адехи еще раз присутствовал на нашем ужине, спокойный, уверенный в себе, как обычно собранный и вежливый, он вел с Янушем светский треп о достоинствах и недостатках континентального умеренного климата. Но позже, поздним вечером, почти ночью, весь дом бушевал. Вещи слетали со своих мест, и моих сил не хватало, чтобы их удержать. На следующее утро был отдан приказ о казни второй постельной игрушки учителя, а спустя минут десять отменен. Мальчика едва успели привести ко мне, как тут же развернули и повели обратно в комнату. Алкиппа думал, безвылазно сидя в своем кабинете. Страшнее всего для меня стало то, что древнейший был еще способен на чувства. Я всегда думала, что чем больше проживу, тем меньше буду подвержена людским слабостям. Мне было неприятно осознать, что, несмотря на восемьсот лет прошедших с моего рождения, я все еще способна на ревность и обиду. Но он — мой учитель, тот, кому минуло более двух тысяч лет, как мог он отдаться на волю чувствам? И Адехи… Умный, расчетливый, никто толком и не знал, сколько ему лет. Он был старше Алкиппы, старше на сотни лет, но бушевал, в бессильной человеческой ярости. Их связывала общая тайна, и я понимала, что странный раб Ави, как-то связан с секретом сумасшествия древнейших. Я понимала, что нужно идти к Иштар, рассказать ей все, пока странная болезнь не коснулась других, но не могла. Теплые руки учителя, обнимающие, защищающие, дарующие прощение и спокойствие, предать их казалось выше моих сил. Алкиппа Я курил, ограждая свежим воздухом от табачного дыма спящего Ави. Пожалуй, это все, что я мог для него сделать. Нужно было бы отпустить его, выпустить из клетки, позволить медленно стареть и заботиться о его безопасности издали. Заранее простить ему появление жены или парня, стать плохим воспоминанием и медленно умирать вместе с ним. Вновь. Так уже было, один раз. Только тогда я был слабее и не мог поддерживать вечную жизнь в хрупком человеческом теле. Я видел первые седые волосы, морщинки, несмело отвоевывающие любимое лицо у молодости, но вот только он, в отличие от Ави, добровольно шел со мной в вечное скитание. Он сам решил быть рядом. И только время меняло нашу легенду. Вначале он был моим возлюбленным, затем стал для людей моим отцом, потом дедом. А потом его не стало, а странное, болезненно-светлое, всеобъемлющее чувство жило еще не одну сотню лет во мне. В этот раз все было по-другому — это чувство, не разделенное на двоих, причиняло только боль, разъедающую все внутри. И все же я был счастлив этой болью. Пусть она, только не пустота. Я не могу больше существовать с черной, вязкой пустотой. Возможно, я бы сдался, позволил Иштар все понять и упокоить меня навсегда. Но только не его, не моего Ави. А если у него будут дети? Внуки? Смогу ли я позволить ей уничтожить что-то, что было дорого ему? Глупое сердце. Ладно, пора брать себя в руки. Я не могу позволить себе ошибаться. Это будет бить по Ави — по его безопасности. Нужно убрать Рыжика, в этот раз я сделаю все сам, чтобы не дать себе время на сомнения. Мальчик — многообещающий, яркий, не оправдал моих надежд и за это умрет. Все справедливо, все правильно. Он – человек, а значит просто игрушка, раб, вещь. Не живой, не такой как Ави. Рыжий спал, свернувшись под одеялом, с книгой в руках. Я запретил ему просыпаться, сел на кровать и потянулся к ножу, и в этот момент пришел вызов от Адехи. Он желал навестить меня. — Тебе повезло, мальчик, похоже, ты все же будешь жить дальше. Я позволил Адехи появиться у меня в кабинете и сам материализовался там спустя минуту. — Доброе утро. Еще не успел его убить? – Адехи говорит холодно, отчужденно, но я знаю, что моего ответа он очень ждет. — Доброе. Нет, зачем? Пусть живет. Забавный же зверек. Адехи Он переиграл меня. Уже одно приглашение в гости было странным, а уж просьба развлечь человека вообще смахивала на бред. Первоначально я думал, что таким странным способом Алкиппа пытается просто увеличить стоимость раба и ему это удалось. За забавного, яркого, живого и очень любопытного мальчика я был согласен снабжать кухню омарами всю зиму. Вот только Алкиппе этого было мало. Я вспылил и ушел, не считая, что симпатичный, пусть и странный, но просто раб, может стоить больше. Этот мальчишка — Данила, делал меня уязвимым, ведомым. Впервые за сотни лет, мне была не безразлична чья-то жизнь. И зная римлянина долгие столетия, я понимал, что либо я начну делать то, что он от меня хочет, либо рыжий раб умрет. Только, что за игру затеял Алкиппа в этот раз, я так и не мог понять. В своем кабинете римлянин появился спустя пару минут, мы поздоровались и замолчали. Мы никогда не были друзьями или приятелями, совсем сошли на нет наши отношения, когда я принял в ученики Фердинанда. Нет, Алкиппа был из тех, кто голосовал против смертной казни для итальянца, но, в дальнейшем, при каждой нашей встрече напоминал мне об ученике-инквизиторе. Римлянин не мог бы быть более двуличным, даже если бы у него было еще одно лицо на затылке, но и дураком Алкиппа тоже не был. Все его действия, все решения приближали римлянина к, только ему ведомой, цели. Время текло, мы же по-прежнему молчали, ожидая, кто сломается первым, признает поражение в этой маленькой схватке. Алкиппа сломался первым: — Ты не сможешь забрать его до того момента, пока не поймешь, зачем он мне. Общайся с ним сколько угодно, правила остаются теми же: ты не можешь его наказывать, любые изменения в его содержании согласуются со мной, ты можешь его ненадолго вытаскивать из комнаты, но он не должен тебя видеть, знать твое настоящее имя и никакого секса. Римлянин исчез, оставляя мне возможность подумать над странным предложением. Я понимал, что все правила были продуманы им заранее, но не понимал, с какой целью. С одной стороны — Алкиппа вроде бы заботился о своей собственности, зная, что я, вспылив, могу и убить человека ненароком. С другой — он словно защищал меня, не давая возможность древнейшим. Ведь они могли по воспоминаниям, имени или биологическому материалу понять, кто именно общался с Данилой. Вот только зачем древнейшим выяснять, с кем общался раб? Римлянин затеял опасную игру и втянул в неё меня? А я даже не понимаю правил и не знаю, что мне достанется в случае выигрыша. По-хорошему, я должен идти к Иштар, рассказать ей обо всем, и пусть она разбирается, но не хочу… С одной стороны, мне слишком любопытно, что именно затеял римлянин, а другой – не хочется, чтобы Данилу убили. Лешка — Ты сам убедился, он позволяет тебе многое, — Фердинанд говорил, слегка тягуче, с едва заметным акцентом. – Решать тебе, Алексей. Ты можешь помочь или сдать нас своему правителю, но остаться в стороне не получится. — Если я исчезну, Алкиппа уничтожит больницу и мою семью. — Нет, если будет уверен в том, что ты не сбежал, а тебя похитили. — Я не могу рисковать их жизнями, как ты не можешь это понять? — Алексей, это ты не понимаешь, ты можешь спасти тысячи жизней. Чем твои сестры лучше тех девушек, трупы которых их родным даже не дают захоронить? Мне нечего ответить, и я только прячу лицо, все, что до этого момента говорил Фердинанд — сбывалось. Я испытывал терпение правителя, ожидая момента, когда он поставит меня на место, накажет, убьет, или, хотя бы, начнет угрожать. Алкиппа прощал все, иногда мне даже казалось, что ему нравится, когда я начинал им командовать. — Ладно, я согласен. — Хорошо. Но сейчас еще очень рано, ты должен стать ему намного дороже, еще ближе. Научись не бояться его, попытайся найти в нем хоть что-то хорошее. Алкиппа может видеть твои чувства, но не мысли. Нужно, чтобы и ты был к нему хоть немного привязан, и тогда ради тебя он перевернет весь мир.