Начало жизни

Лжепророки лезут на конструкцию Такой сияющей Пирамиды лжи. (с6) Лешка О том, что все началось, я узнал сразу, как только проснулся. Незнакомая, уютная светлая комната. Меня перенесли прямо во сне, и только вытянувшаяся рядом со мной храпящая бульдожка напоминала о своем хозяине. Я встал, попытался растормошить собаку, но Аурес только подняла голову, сфокусировала на мне мутный взгляд и заползла под покрывало. Вновь раздался привычный храп. - Вот черт… Сейчас Алкиппа не сможет огораживать меня от звуков ночью, и придется учиться засыпать под нескончаемый храп. Я побродил по комнате, порылся в шкафу, вытащил любимые джинсы и первую попавшуюся майку. Осмотрел огромную, словно музейную ванную, попробовал открыть двери комнаты, заранее зная, что не получится. Пришлось вернуться к книжным полкам. Моя не дочитанная «Планета смерти» стояла в первом же ряду. Аурес встала страниц через десять, обошла, поскуливая, комнату и уселась возле моих ног. Преданно заглядывая мне в глаза, бульдожка всем своим видом показывала, что сейчас её законные девять часов утра, и её пора кормить. Переминаясь с лапы на лапу, собака слегка поскуливала от нетерпения, когда смуглый слуга выставлял на стол завтрак. Только разобравшись со мной, мальчишка поставил перед Аурес её порцию. Слуга поклонился и вышел, прикрыв за собой дверь. За пару минут Аурес покончила с завтраком и, подойдя к двери, стала поскуливать, требуя прогулку. Аспасия Алкиппа говорит и говорит, но я его уже не слушаю. Мальчишка, самодовольный, мнящий себя мудрым! Святослав нервно теребит аккуратно подстриженную бороду, еще один глупец, готовый совершить роковую для всех ошибку. Невозможно вынести урок из того, чего не помнишь. Их слишком мало, они слабы, а тех, кто так и не узнал горького вкуса отмщения, будет в разы больше. Шабаш рано или поздно сдастся, вновь принимая решение о вмешательстве. Боги, как же неправильно все сложилось. В начале жизни я служила людям, лечила, оберегала, заботилась о них. Затем долгое время боялась их, пряталась и скрывалась. Неужели и сейчас, спустя сотни лет люди так и остались невежественными фанатиками, неспособными увидеть в существах, вышедших за рамки их религии ни добра, ни света? Все, что нужно древнейшим – это покой в смерти, или смысл в жизни. Если мы не можем договориться между собой и отпустить друг друга, можем ли мы договориться с людьми? Наконец наш радушный хозяин замолкает и исчезает, оставляя нас принимать свое решение. В чем Алкиппе не откажешь, так это в благородстве, он не один пошел на подобный риск, не один замыслил предательство, но других имен он не назвал, и вряд ли назовет даже под пыткой. Встаю и ухожу в свои покои. Иштар отзывается почти сразу, и я тут же получаю разрешение навестить её. Темные, едва тронутые сединой, волосы древнейшей коротко обстрижены, она одета в ужасные штаны, называемые джинсами, а в остальном моя ученица не изменилась. Все та же прямая, гордая осанка, все такой же чистый уставший взгляд. - Ну, здравствуй, Аспасия, славная в своем роде, я и не надеялась тебя увидеть. - Я тоже рада тебя видеть, Иштар. Чуть улыбаюсь, одними губами, чувствуя на себе внимательный, почти заинтересованный взгляд. И начинаю говорить, понимая, что Иштар должна знать, именно она вправе решать, как поступить в этом случае. Сулис Даже я чувствую, как ломается, поставленная Алкиппой, зашита. Иштар и еще трое древнейших выматывают Алкиппу, понимая, что прорвутся, и это только вопрос времени. Внешне в доме вполне спокойно, слуги по-прежнему суетятся, охрана проверяет территорию. Как ученица Алкиппы, я не обязана помогать нападающим, но как маг, я не имею права сопротивляться древнейшей. Януш так и поступил, уйдя в свою комнату, а я не могу и, меряя шагами коридор, уговариваю себя не вмешиваться. Не выдерживаю, вхожу в кабинет, кладу руки на плечи Алкиппе, отдавая всю свою силу до последней капли. - Спасибо, но не стоило, теперь уходи, тебе не стоит видеть, что будет дальше. Он улыбается, устало и безжизненно. Впервые я не слушаю его, сажусь на ковер возле его ног. Я знаю, что это арест, никогда не видела его, но знаю, что последует после. Только он не оставил меня в свое время и теперь я не могу оставить его. Пусть делают, что хотят, но в одиночестве Алкиппа не останется. Защита рухнула в один момент, когда к группе нападавших присоединяется Адехи с учениками. Как в странном фильме, все повторяется, и, пока Иштар с помощниками возится с Алкиппой, ко мне подходит Фердинад со своим учителем. Странно, но в этот раз мне не больно и не страшно, я улыбаюсь, зная, что безупречная маска, созданная Алкиппой, исчезла. Кривлю в усмешке свое обезображенное лицо, только Фердинад не смотрит на него, отворачивается, словно боясь дела рук своих. Тяжелая рука Адехи ложится на мое плечо, он чуть подталкивает меня, и я оказываюсь в сыром затхлом темном подвале, в гостях у Иштар. Спустя мгновение тут же появляется и мой учитель, он садится на холодный пол, хлопает себя по бедру. И я сажусь к нему на колени, позволяю качать себя, словно ребенка. К рассвету будет собран Шабаш, и на нем будет решено, какого наказания заслуживает Алкиппа, какого я. - Сул, уже через час я смогу восстановить твою маску. - Не надо, я устала прятаться. Лешка Они появляются в комнате из ниоткуда, двое мужчин и женщина. Она смотрит на меня снизу вверх, и я понимаю, что-то пошло не так. Больше ничего понять не успеваю, только замечаю в руках женщины нож. Резкое движение, и я хватаюсь руками за горло, боли нет, я только чувствую, как между пальцев течет вязкая теплая жидкость. Томас Мой отец предал всех, он даже помогал арестовать Алкиппу. Что ж, в этот раз его ждет неприятный сюрприз. Я был в гостях у Артея, даже вымылся перед этим визитом, мне просто было любопытно, насколько правдивы видения Фердинада, когда все началось. Уже сдерживая защиту, Алкиппа послал мысленное сообщение всем, кто был в курсе заговора. Он просил нас не вступаться на Шабаше, не выдавать себя и позаботиться об Ави. Спустя мгновение пришло сообщение от отца: «Я сдам всех, отдам им Ави, про тебя и себя скажу, что мы участвовали только для вида, хотели узнать о всех заговорщиках, и только затем, собирались сообщить о них Иштар и Шабашу». Святослава, переместившегося в Париж по просьбе Алкиппы, взяли вторым, и сейчас карательная команда, с моим отцом в своих рядах, взламывала защиту Артея. Двое из трех его учеников передавали ему силу, я питал его своей. Я чувствовал, что там, за защитным куполом, бьется ещё одна ученица грека, безуспешно пытаясь влить свою силу в защиту с другой стороны. Спустя пару минут она стихла, один из учеников отошел, опустошенный. Затем сломался второй, только моя ладонь все еще лежала на плече Артея, я чуть сжал пальцы, ободряя сосредоточенно напряженного древнейшего. - Не знал, что арест это так занимательно, иначе бы давно стал преступником, - Артей улыбается. - О да, веселое ежегодное предприятие – поймай древнейшего, созови Шабаш и приговори его к посещению Шамбалы. Думаю, после подобной экскурсии от нас пахнуть будет абсолютно одинаково – гниющей плотью. - Зато у тебя, Томас, появятся все шансы стать моим любовником. - Что такого ты умеешь делать в постели, что это стоит подобных жертв? Тем более, боюсь, что и этот орган будет у меня не совсем в рабочем состоянии. - Честно? – Артей покраснел. – Ничего. Я вообще так и не нашел времени потерять девственность. - Так… Зря ты это сказал, теперь с Шамболой или без, я просто обязан исправить сложившуюся несправедливость. Защита рухнула, и в комнате начали появляться древнейшие с учениками. Иштар нахмурилась и покосилась на моего отца: - Думаю, что такого юного мага мы вполне можем судить более мягко. Все же он совсем ребенок. - Нет. Пусть получает то, что заслужил, - ответил Адехи, отворачиваясь от меня. Я скривился, невольно понимая, что боль обрывает последние привязанности в этой жизни. Артей успел чуть сжать мои пальцы, прежде чем нас переместили в камеру. Там, в маленькой каморке, набитой учениками Артея, я опустился на каменный пол и, почти сразу, закрыл глаза. Сулис Алкиппа резко вдыхает, замирает, зрачки расширяются, и я понимаю: Иштар что-то ему показывает. Он шепчет, одними губами что-то на латинском, но так тихо, что я не понимаю, затем улавливаю имя «Ави» и повторяющееся «нет, больше нет». Прижимаюсь к нему, глажу по сухим щекам, чувствую, как по собственным текут слезы: - Заплачь, родной мой, просто заплачь.