Начало жизни

Не спеши точить ножи, Скажи, зачем тебе война?! Твоя жизнь не только злость, Вся твоя злость всего лишь сатана! (с5) Аспасия Я стою за спиной у Иштар, в тени, древнейшие собираются, рассаживаются у стены. Замечаю в первых рядах Адехи и останавливаю на нем взгляд. Уверенный в себе, безучастный отец, не щадящий сына, один из стаи волков. Остальные, словно стервятники, окружали своих жертв. Алкиппа, уставший, опустошенный, стоит на шаг впереди своей ученицы, словно прикрывая её собой. Сулис, как маленькая, держит мужчину за руку, и я вижу, что пальцы сжаты так сильно, что костяшки побелели. Томас не смотрит на своего отца, стоит возле Артея, они окружены учениками мага. Иштар начинает говорить, изобличая заговор. Древние слушают молча, безучастно. - Собранная мной группа магов решила, за спиной у Шабаша, обернуть время вспять. Вернуть нас в февраль прошлого года, дабы изменить ход истории. Она говорила, раскрывая ситуацию, я слушала молча. Едва Иштар замолчала, как Адехи сделав шаг вперед и заговорил: - Я вступил в заговор с целью выявления всех замешенных лиц. К моему сожалению, среди предателей оказался мой сын. Только представьте, они хотели вернуть то время, когда у нас на плечах не лежала ответственность за человечество, когда у нас еще были надежды или, хотя бы, жажда мести. Они хотели для себя получить возможность начать все с начала, исправить то, что посчитали ошибкой. Я могу осудить их только за то, что они не захотели делиться этой возможностью с остальными. Адехи говорил, подходя все ближе и ближе к предателям, когда он смолк, то уже стоял возле Алкиппы, всем своим видом показывая, что тут ему самое место. Один из древнейших - высокий, темнокожий нубиец, фыркнул, и спросил: - А какая разница нам? Что тогда, что сейчас – для нас все едино. Ничего не изменится, ничего не исправить. Я мысленно поблагодарила своего второго ученика, он вступил вовремя, как договорились, и я вышла вперед, позволяя остальным рассмотреть меня. - Аспасия, госпожа, славная в своем роде, - Иштар чуть кивнула, и продолжила. – Она старше меня и именно она является старейшей из древнейших, присутствующих здесь. Думаю, нам стоит прислушаться к тому, что она скажет. - Я согласна с обвинениями Иштар. Никто не вправе принимать решения, затрагивающие интересы других древнейших за спиной у Шабаша. За это следует наказать. Только я считаю, что есть более важная тема для разговора, чем обсуждение кары для заговорщиков. На данный момент у нас есть выбор. Мы можем оставить все как есть. Может кому-то из более юных магов такое положение дел доставляет удовольствие, но я более чем уверена, большинству древнейших данное положение не приносит облегчения. Есть вариант второй, вернуть время назад и вновь занять место незаметных, безликих особей человеческого мира. Я и его не считаю особо приемлемым. А что если попробовать что-то новое? С даром Артея мы всегда успеем исправить ошибку. - Что ты предлагаешь, Аспасия? – раздалось из толпы, и я обернулась на голос. Так и есть, вечно, даже спустя тысячелетия жизни, любопытный Иалу. Маленький мальчик, навсегда застывший в семилетнем возрасте. Иногда я завидовала его природной живости и жизнерадостности, иногда сочувствовала его вечному детству, вечному ущемлению окружающими его прав. Иалу был равным остальным только среди магов, в мире людей он зависел от воли взрослых. - Насколько я понимаю, общество, до того как мы вмешались, было уже довольно развитым, и гуманизация дошла до того, что женщинам и геям, в большинстве стран, дали равные права. Возможно, вернувшись назад, мы сможем открыться и попробовать занять свое место в обществе. Насколько я знаю, люди все еще не могут вылечить большинство болезней, а значит - работа нам обеспеченна. Возможно, только возможно, если нам не пришлась по духу роль тиранов, нам понравится роль спасителей? Если что-то пойдет не так, мы всегда сможем вернуться и попробовать что-то другое. Я осматривалась по сторонам, пытаясь прочесть в безразличных лицах-масках отклик на свою речь. Словно поняв, как сильно я волнуюсь, Иштар встала, позволив мне занять её кресло. - Думаю, поскольку заговор не удался, мы простим их на первый раз. Учтите, за вами будут всегда пристально следить. Алкиппа, - мужчина поднял лицо, и безразлично посмотрел на Иштар. –тебя, как сердце заговора, я уже наказала. Только ты нашел в этом мире то, что никто не в праве отнимать у древнейшего. У меня есть для тебя подарок, он лежит в моей спальне. Недоверие, настороженность, надежда и радость, ожидаемые мною, так и не отразились на резком, осунувшемся лице. Мужчина только слегка поклонился, словно благодаря и прощая одновременно. Я поднялась и спросила, высвобождая свою силу: - Кто против подобного наказания для заговорщиков и требует более суровой кары? Я чувствовала, как к моему потоку присоединяются потоки осужденных, затем сила Иштар, нубийца, Иалу и еще пары десятков магов. Мои противники- двое древнейших, даже не пытались бороться, заранее принимая поражение. Только больше всего меня радовало огромное количество воздержавшихся, тех, кто до сих пор думал о моем предложении. - Мы соберемся завтра и решим, куда дальше будет двигаться история магов. Всем спокойной ночи, Шабаш закрыт. Прошу всех остаться в доме Иштар до решающего голосования, места хватит. Данила Я лежал в теплой ванной, закрыв глаза, наслаждаясь. И тут же очутился мокрым и голым на ковре, посреди незнакомой гостиной, полной людей. Первым делом я заметил Алкиппу и рванул от него, уткнувшись головой в чьи-то колени. - Черт, больно же! Поднял голову, и увидел улыбающегося Томаса, спустя секунду я был сухим и одетым, и сидел у него на коленях. Адехи смотрел на нас зло, почти с ненавистью, и еще один древнейший, Артей, кажется, не сводил глаз. - Пусть поревнуют, им полезно, - прошептал в ухо Томас. – Ты же можешь оказать такую услугу пасынку? - Данила – Святослав, Святослав – Данила, - громко представил меня мужчине с длинной бородой мой «пасынок». Затем, кивнув на изуродованную невысокую девушку добавил. – А это Сулис, если ты её не узнал. Храбрая, умная и слегка странная ученица Алкиппы. Те трое – ученики Артея: Вильям, Адель и Андрей, твой соотечественник. На кушетке, за твоей спиной сидит Ави, то есть Алексей, он человек. У окна, хмурый и злой - Денис, самый младший из магов, еще не принявший себя окончательно. А тот, с подбитым глазом, опирающийся на стул Сулис – Януш. Все собрались, и я, как самый наглый- начну. Аспасия преподнесла нам сегодня очаровательный урок, и, думаю, все его усвоили. Будем говорить открыто и только правду. Каждый сам решит, чего хочет в дальнейшем. Никто ни к чему никого не принуждает, согласны? Все кивнули, и Алкиппа начал рассказ с самого начала, с Шабаша, на котором было принято решение о вмешательстве в мироустройство и до завершившегося часа три назад Шабаша. - Ну, вот и все, осталось только решить, кто в случае принятия предложения Аспасии хочет помнить произошедшее с ним, кто нет. Время терпит, у нас есть еще, как минимум, сутки. Гости стали уходить, и Томас, усадив меня в кресло, вышел последним. Я опустил лицо, размышляя, Адехи подошел, бесшумно опустился на колени передо мной, взял мои ладони в свои и попросил: - Не забывай меня, пожалуйста. Останься со мной. Он целовал мои пальцы, едва касаясь кожи губами, гладил мои запястья, просил. Странно, я понимал, к чему все идет, но меня не пугало происходящее. Мужчина поднимался поцелуями вверх по ладоням, усиливая напор, сменяя умоляющую нежность на страсть, а я сидел не в силах пошевелиться. Понимал, что вправе оттолкнуть, встать и уйти, или попросить остановиться, но вместо этого- наблюдал, как завороженный, за тем, как по швам расходилась рубашка, позволяя Адехи добраться до предплечья. Как пальцы и губы мужчины, медленно, словно давая сотни возможностей передумать, отвоевывали мои руки от локтей до плеч. Слушал его сбившееся, хриплое дыхание и не шелохнулся даже тогда, когда его губы завладели моим ртом. Я чувствовал себя кроликом, попавшим на ужин к удаву, страха не было, просто ощущение легкости, словно можно все, а если не понравится, то можно остановить, а позже, даже забыть все. Только мне нравилось, нравилась нарочитая, мучительная медлительность, чувство предвкушение с небольшой толикой горького ожидания боли. Адехи прижимался так плотно, что он не мог не заметить моего возбуждения, но и это не торопило его. Сам не замечаю, как мои руки начинают обнимать его за талию, прижимая плотнее, как я не только не сопротивляюсь этому бесконечному поцелую, но ещё и отвечаю. Не сразу я заметил, как оказался полностью обнаженным, сидящим на его бедрах, а он занял мое кресло. Я смотрел на Адехи, любуясь резкими чертами лица, наблюдая, как напрягаются мышцы на его плечах, мужчина откинулся на спинку, позволяя себя изучать. Я понимал, что стоит посмотреть ниже, увидеть, а не только почувствовать кожей бедра, насколько сильно он хочет меня, как вся моя решимость испарится. Я наклоняюсь и целую его. Адехи выдыхает, явно облегченно. Я чувствую его руку на своей спине, медленно, но неумолимо, она спускается ниже, замирает на пояснице. Дышу сквозь зубы, странные, непрятно-сладкие ощущения внутри чуть отрезвляют. - Все хорошо, не бойся, - шепчет в ухо, обдавая кожу горячим дыханием. И я сдаюсь, закрываю глаза, впиваюсь пальцами в его плечи, доверяясь полностью. Адехи обхватывает обеими руками меня за бедра, заставляет приподняться, и пока я пытаюсь понять зачем, все уже успевает произойти. Он во мне, странно, совсем не больно, хотя ощущение такое, словно стоит Адехи пошевелиться, и его член порвет что-то внутри меня. Только мужчина не шевелится, я чувствую его тяжелые ладони у себя на талии, но он не двигается. Не сразу, но я понимаю -двигаться в этой позе придется именно мне, открываю глаза, ловлю на себе озабоченно-виноватый взгляд, цепляюсь руками за подлокотники, и пытаюсь приподняться. Ладони Адехи помогают и сдерживают одновременно. Мужчина отчасти принимает мой вес на себя, отчасти не позволяет двигаться резко, рывками. Через пару-тройку минут мне удается поймать темп, который подсказывают его руки, и к странному ощущению наполненности добавляются вспышки удовольствия. «Простата», вспоминаю я, дальше мыслить не получается. Только двигаться, сетуя на сдерживающие руки, только ловить терпкое, обрывающееся наслаждение. Выдыхаюсь я быстро, каждое новое движение отдается болью в пояснице, и Адехи перемещает нас на ковер, теперь мне остается лежать на мягком ворсе, ловить ртом воздух, пытаться сдерживать стоны и чувствовать, что это уже никогда не закончится.