Перевоспитание.

Мало помалу, самочувствие Джека приходило в норму. Все, кроме ног, которые по прежнему не хотели двигаться. Так что когда ему совсем становилось невыносимо, уйти он не мог. А невыносимо ему было видеть лица людей, которых он прежде неслабо гнобил, но которые теперь почему-то заботились о нем, и от которых он теперь полностью зависел. Много раз Джеку приходила мысль, почему никто из них до сиж пор не плюнул ему в рожу или не засадил по скуле кулаком - ведь теперь была такая прекрасная возможность! Да, многие поглядывали на него косо, но еще никто ни разу не обидел его грубым словом, не то, чтобы ударил. Почему? Ответ был очевиден, но Джеку он не нравился, поэтому он не сразу допустил его до своего сознания: потому что теперь ими руководит разумный человек и что все они оказались больше люди, нежели звери. Джек пытался пообудить и усилить в них зверей, а Ральф раскопал остатки человеческого и водворил обратно на свое законное место. Все они сильно изменились за последние несколько недель: умылись, срезали чрезмерно отросшие длинные патлы и оделись в домотканную одежду. Самодельный ткацкий станок возвышался тут же неподалеку, и даже имелся человек, умевший ловко им пользоваться. Да что там ткацкий станок! Один из малышей по указанию Ральфа вел наблюдения за звездами в импровезированной апсирвотории, которая располагалась на той же горе, где раньше сидел зверь, неизвестно куда канувший. И они с Ральфом то и дело совещались, чертя какие-то сложные схемы прямо на песке и подолгу споря о чем-то, чего Джек не понимал. Зато понимал он другое- такая цивилизованная жизнь ребятам нравилась больше, чем то полудикое существование, которое они вели вместе с ним. Уже было многое изобретено и построено, что делало жизнь островитян намного проще и комфортнее. Не было на острове только нейрохирурга, а это означало, что Джеку так и оставалось впляться здесь бревном в этом царстве гуманитарного прогресса. Если только со временем кто-то из малышей не проявит себя гением в области медицины. Надежда на это была ничтожной, но она оставалась.