Бездыханные

POV Депо После того, как мама отправила нас отсыпаться, а я и Ваня послушно последовали ее совету, и проспали около часов восьми. Проснулись мы отдохнувшие, свежие и счастливые. Все-таки даже находиться рядом друг с другом уже делает меня чуточку счастливее, а спать, обнимаясь, прижавшись настолько близко, насколько это только возможно, вообще несравнимо ни с чем. Пройдя на кухню, меня ждала мама и вкусная еда, и, конечно, Рудбоя тоже. Она встретила нас с улыбкой, такой лучистой и радостной. Мы сели за стол и приступили к ужину. - Я все же, очень рада, что вы помирились, - сказала мама, пригубив немного вина. - А мы то, как рады, - произнес довольный Ваня. - Ну ладно ребятки, на сегодня мне придётся вас покинуть, у меня еще дела, приду только завтра, не скучайте, - она встала и, чмокнув обоих по очереди в щеку, направилась на выход, а уже минуты через две, мы услышали звук закрывающейся двери. - Наталья Викторовна как-то слишком тепло меня принимает, - негодовал Рудбой. - Ну, а что ей еще с тобой делать? Не гнать же поганой метлой. – Я пожал плечами, продолжая трапезу. - Я бы погнал. - А я и не сомневаюсь, - улыбнулся я с набитым ртом, а после мы засмеялись как идиоты. После окончания ужина, мы прибрались на кухне, а после пошли в мою, наверное, бывшую комнату – несмотря на то, что там ничего не изменилось, я там не жил уже очень давно, - легли на кровать. Евстигнеев обнимал меня, слегка поглаживая мой живот, уткнувшись лицом в изгиб моей шеи – его любимое занятие. Так мы и лежали, пока в определенный момент я не пошевелил задницей и не наткнулся ей, на одну такую интересную штуку у него в штанах. Шестеренки в моей голове быстро смекнули о том, как же ему лучше всего отомстить за все. - Вань, - я продолжал, как бы непринужденно, елозить задом в области его ширинки. - Что? – он произнес это таким тоном, будто бы сейчас вообще ничего не происходит. Похвально. - Ты же хочешь, чтобы я тебя простил до конца? – я слегка развернул голову, чтобы видеть его реакцию. - Конечно, - его глаза загорелись, и он прикусил мочку моего уха, одновременно опаляя его горячим дыханием. - Тогда, ты должен понести наказание, - я, с долей некоего коварства, усмехнулся, уже предвкушая весь ужас, что отразиться на его лице. - М-м-м, какое? – судя по мурлыкающим ноткам в его голосе, он думает в правильном направлении, но не о том. - Ты же понимаешь, что я тоже парень? – трусь сильнее о его пах, и, видя его кивок, спешу его разочаровать. – Я хочу, чтобы сегодня активом был я. О да, детка, такой резкой смены эмоций на его лице я и ждал. Радостные нотки сменились дичайшим удивлением и негодованием, а глаза расширились до такой степени, что были готовы вот-вот вылезть из орбит. Так-то, мой любимый. Получи фашист гранату. - Че? – Ваня хлопает глазами как маленький ребенок, который не может ничего понять. - То, - моя ухмылка растягивается сильнее, - говорю, выебать тебя хочу. - Может, того? Не надо, а? – умоляющим взглядом смотрит он на меня. - Надо, Ванечка, чтоб неповадно было. Его мольбы длились еще некоторое время, но я был непреклонен, поэтому ему все же пришлось согласиться – выбора у него просто не было. А я в душе ликовал как ребенок. Конечно, это будет всего лишь раз, но мне и этого будет достаточно. И я рад, да и он косячить побоится. По себе знаю, что первый раз все-таки крутой, но привыкнуть к этому изначально очень сложно. Наверное, это будет для него какой-то травмой, но мне похуй. Сам виноват. Я резко меняю нашу позу, и вот, я уже нависаю над ним, опаляя прохладную кожу шеи горячим дыханием, а после провожу языком влажную дорожку от ключиц к уху, сжимая зубы на мочке, слегка покусывая, а после посасывая ее. Параллельно задираю его футболку, оглаживая кубики пресса, а после стягиваю ее. Лицо Вани говорит о том, что он чувствует себя некомфортно, но доверяет себя мне, потому что любит. И это распаляет меня еще сильнее. Поэтому мы раздеваем друг друга в один момент, не замечая, куда и что летит – да и это не важно. А после мы самозабвенно целуемся, теряя всякий разум. Я опускаю руку ниже, плавно лаская его член, не прерывая поцелуя. Евстигнеев слегка подается бедрами вперед, толкаясь в мою руку, что заставляет меня ухмыльнуться. Он готов отдаться мне. А дальше, я достаю смазку и презервативы, заранее надевая презерватив и выдавив смазку на руку, касаюсь пальцами сжатого колечка мышц Вани, на что он щурит глаза и закусывает губу. Аккуратно ввожу в него один палец, постепенно начиная двигать им. По себе знаю, что это приносит лишь легкий дискомфорт и то первые несколько минут, так что зря он переживает. Затем прибавляю второй, сгибая пальцы внутри, растягивая его все сильнее и сильнее, а после проталкиваю третий, который уже причиняет боль, но это все первое время. Скоро все пройдет. - Ебаный в рот, - шипит Евстигнеев, - какого хуя это так неприятно? Как ты вообще, блять, можешь получать от этого удовольствие? А ведь это даже не член! - Блять, Вань, ну подожди немного, а! Знаешь же и сам, как это все происходит. Просто расслабься. - Ага, сука, расслабишься тут. Я вынимаю из него пальцы, постепенно заменяя их членом, и вижу, как он жмурится, с все еще закушенной губой, из которой идет тоненькая струйка крови, которую я слизываю кончиком языка. Наклоняюсь к его уху и шепчу всякие глупости, стараясь его отвлечь от боли. Он комкает простыни, а я делаю первое движение, проверяя, насколько он привык, начиная сразу же искать нужный угол, чтобы неприятные ощущение отошли на второй план. Раза с пятого у меня это получается. Задевая бугорок, глаза Рудбоя расширяются, и сам он выгибается дугой. Сразу видно, что к таким ощущениям он не привык, да и вообще лежать вот так, он, видимо, решил отказаться. Ведь через мгновение я уже лежу на спине, а он сидит сверху меня, сам насаживаясь на член, и морщась. Я совершенно не против такой его инициативы, даже за. Обхватив ладонями его бедра, я двигаю тазом под тем же углом, снова задевая простату. Ваня издает глухой стон, а после начинает двигаться. Я же, впиваясь пальцами до синяков, насаживаю его резче, жёстче, агрессивнее, выбивая из него уже нормальные стоны. И в таком темпе мы продолжаем довольно длительное время, пока оба не изливаемся, и, он опускается на меня весь измотанный и тяжело дышащий, а я же обнимаю его, целуя в щеку. - Пиздец как это тяжело, как ты это терпишь, блять? - Ради тебя приходится терпеть, - улыбаюсь я, - к тому же, потом привыкаешь. - Ну нахуй, я больше никогда не буду сильно косячить. – Он приподнимается с меня, пытаясь сесть и, морщится от боли. – Охуеть, сука. - То-то же, - не могу сдержать смеха, и заливаюсь им. А он продолжает материть меня так, что у меня уши готовы были отсохнуть. - Отомстил, так отомстил, - бубнит Евстигнеев, потирая поясницу. Месть удалась.