Как мы провели лето: самый деБилльный конец света

      — Так вот как ты меня ценишь, — обиженно произнёс Саня в трубку.       — Ты у Билла эту моду наезжать, не здороваясь, подцепил? — ответила на это я.       — Знаешь, меня ведь и из садика забрать забывали, и в очереди одного оставляли, но никогда не бросали так, как это сделала ты, — проигнорировав меня, продолжал он.       — Что случилось?       — Ничего. Просто звоню вам в домофон, а твоя мама говорит, что ты свалила в параллельный мир и возвращаться не планируешь…       — И это — повод устроить истерику?       — Это повод задуматься, так ли я важен для тебя…       — Саня, ты пацан или баба?! Что за сцены?!       — Я ж говорил! — победоносно выкрикнул он кому-то со своей стороны. — Мы тут с Самобранкой поспорили, как ты отреагируешь, если я на тебя обижусь, — объяснил Сашка. — Я ставил на то, что ты на меня наорёшь, а Самобранка — на то, что будешь извиняться. Но если серьёзно, то насчёт переселения могла бы и сказать, а не вот так вкрысу… Ладно, когда в гости позовёшь?       — Примерно никогда.       — Из друзей удалю! — пригрозил он.       — Ой, напугал ежа голым задом, шантажист доморощенный… — фыркнула я. — Мы с Алькой в свой лагерь амазонок даже девчонок не пускаем.       — Кто такая Алька?       — Моя подружка, с которой мы тут живём, и по совместительству — обладательница Ковра-самоката.       — Да ладно? — опешил Саня и заорал куда-то: — Самобранка! Настюха Самоката нашла!       — Правильно говорить «самокат», — донесся до меня её сварливый голос, — потому что у неодушевлённых существительных винительный падеж совпадает с именительным. И откуда только у тебя в году пятёрка по русскому, грамотей, б****…       Пока они с Санькой препирались по поводу того, как будет правильно в данном случае, я переключила телефон на громкую связь и вернулась к перемыванию посуды из серванта.       С какого перепугу я вдруг решила заняться столь бесполезным делом? Ответ предельно прост — Алька убежала на акробатику, сидение в интернете довольно быстро наскучило, и я решила сделать то, ради чего, собственно, меня сюда заслали, то бишь, вытереть пыль. В гостиной меня настигли прилив сил и желание работать, захотелось убраться в серванте… И вот я на кухне, стою у раковины и проклинаю своё трудолюбие.       Однако вернёмся к нашему с Сашкой телефонному разговору.       — Алехандро, у меня, конечно, безлимит, но ваши семейные разборки мне неинтересны, — заметила я, когда прошло уже пять минут, а спор этой парочки так и не прекратился. — Мы гулять сегодня пойдём? Заодно я тебя с Алькой познакомлю.       — Отчего нет. А куда?       — Это я спросить хотела… — обиженно буркнула я. — Давай встретимся под моим подъездом и будем импровизировать.       — Когда?       — Когда Алька вернётся. Я тебе позвоню. Ну, давай, всё, пока?       — Ага, до скорого.       Перемыв наконец содержимое серванта, что делалось в полсотни этапов, ибо я была одержима необоснованным желанием расставить всё так же, как и было, а потому таскала к раковине по четыре-пять тарелок или стаканов, чтобы не забыть, где что стояло, я поняла, что перетрудилась. Я понуро поплелась вытирать последние две полки. Тут раздался «трынь» звонка.       — Кто там? — спросила я.       — Это я! — раздался голос Альки.       Я впустила подругу.       — Сегодня обязательно идём гулять, — сказала она, проходя в соседнюю комнату.       — Мы тут с Сашкой поболтали, он с нами пойдёт, — сообщила я. — Только когда?       — Да хоть сейчас.       — Не-не-не, я сначала хоть поем.       — А я тебе расскажу, что у нас на акробатике было…

***

      На выходе из квартиры у меня вдруг появилось нехорошее предчувствие. Порадовавшись, что мы не сами, а с ковром, я захлопнула дверь перегородки.       Чтобы зайти туда, нужно было воспользоваться ключом, а вот чтобы выйти, ключ был не нужен, достаточно было просто открыть щеколду. Объясняю я это потому, что в следующую секунду после того, как дверь закрылась, раздался щелчок этой самой щеколды. Учитывая, что соседка наша жила одна и вышла из перегородки как раз тогда, когда мы запирали входную дверь, я схватилась за ручку с противоположной стороны и с силой дёрнула на себя, закрыв её обратно. Тянувший её с той стороны от неожиданности ослабил хватку. Такие мои действия были вызваны воспоминаниями о расссказе Сашки о том, как он выходил из пустой квартиры и пока искал нужный ключ, чтобы закрыть её, она распахнулась, и оттуда выскочил Вимсалот.       Дверь вновь дёрнули, уже решительнее. Я схватилась за неё со своей стороны.       — Насть, ты прикалываешься? — раздалось из перегородки.       Я оглянулась. Так и есть — Альки рядом не было.       — Извини, — смеясь, выдавила я и отпустила дверь, — думала, что это не ты.       Она сделала фейспалм.       Мы вышли из подъезда и направились к лавочке под моими окнами — местом встречи с Сашкой. На удивление, последнего ещё не было. Мы с Алиной переглянулись и, условившись, что если через десять минут он не подойдёт, я ему позвоню, уселись ждать.       Звонить не пришлось — Саня вынесся из-за угла, заметил нас и, пробегая мимо, жестом призвал следовать за ним на той же скорости. Причиной этой его внезапной пробежки была свора собак, нёсшаяся за ним.       — Ты чё, дебил — от собак убегать? — крикнули мы с Алькой.       — А чё вы предлагаете — стоять и ждать, пока меня загрызут?! — проорал он в ответ и забежал за дом.       Собаки как раз пробегали совсем рядом с нами, и я заметила среди сборной жирных, дурных и здоровенных дворняг из ближайших трёх дворов членов Королевской стражи Подземелья.       Запыхавшийся Сашка опять выскочил из-за угла дома, подбежал к нам, оглянулся и остановился. Не успевшие завернуть собаки, увидев его, резко изменили направление и понеслись к нам.       — Хана, — объявил Саня, — я устал, Самобранка дома.       — Ковёр с тобой? — спросила я у Али.       — Вроде да, в рюкзаке, — кивнула она.       — Иди сюда, авось не тронут, — я похлопала по свободному месту на лавочке.       — Подожди, а почему я не вижу на тебе рюкзака? — обратился Санёк к Алине.       Я взглянула на неё. И правда, где лямки рюкзака? Она передёрнула плечами, широко открыла глаза и поджала на секунду губы.       — В коридоре забыла.       — Жопа, — подытожил Саша.       Собаки неминуемо приближались. Мы уже начали было друг друга отпевать, и тут…       — А ну, фу! Фу, б***ь! Пошли н***й! Куда лезешь, у***ще? Н***й иди, кому сказала!       Мы завертели головами в поисках источника этого противного голоска. Найдя же, не поверили своим глазам.       Между собачьими лапами проворно сновал, прижимаясь к асфальту, Иудейчик. По-видимому, если какой пёс и пытался на него наброситься, благодаря маленькому матерящемуся свёрточку, зажатому в кошачьих зубах, он отгонялся либо крепким словцом, либо силовым полем. Наконец собаки разбежались, и Жидюня направился к нам. Он громко мурлыкнул и потёрся о ноги Сашки, затем поднял голову. Саша достал у него изо рта свёрток.       — Дайте угадаю: все решили, что на*** эти артефакты, возьмёт другой, — проворчала она.       Мы молча закивали.       — Вот ведь долбо***… Для кого только эту книженцию писали?       — Спасибо, что помогла, — Саня крепко обнял скатерть.       Ситуация разворачивалась в духе весьма заезженного сюжета, где двое поначалу враждуют, а затем начинают узнавать друг друга ближе, и оппонент уже не кажется таким отвратительным. Ещё немного — и они всё чаще идут на компромиссы. А потом что-то случается, кто-то из них спасает бывшего врага, и вот они уже лучшие друзья, а порою, особенно если пол у них разный, между ними загорается нечто большее…       Однако случае с Сашкой и Самобранкой произошло совсем наоборот.       — По-твоему, я в такие ***ня ради вашего спасения припёрлась? — посмеялась скатерть. — Это тебе, б***ь, просто повезло, что ты от меня все средства связи на*** попрятал, и я позвонить не могла. Я тебе напомнить хотела, чтоб ты хлебушка купил.       — Хуебушка, — раздосадованно процедил Сашка.       — Э, слыш, п****к сопливый, ты о***л? — вмиг разозлилась Самобранка, — Какого х** на хлеб ругаешься?       — Сама-то чуть ли не каждому продукту матерные названия придумываешь, — парировал он.       — Сравнил, б***ь, х** с пальцем! Хлеб — он всему голова, его никто не имеет права оскорблять! Понял?       — Понял-понял.       — Ну и з*****ь.       — У нас так старшеклассники не матерятся, как она, — заметила Алька вполголоса. — Чего это она так?       — Деточка, мне еблион лет, я такой х***и повидала, какой и врагу не пожелаешь, так что имею право, — фыркнула скатерть. — Кстати, как тебя звать?       — Алина.       — О, привет, Алина, я Саша, — тут же вклинился мой друг.       — И какого спрашивается, х** она тут забыла? — обратилась Самобранка к нам.       — У неё Ковёр-самокат, — сообщила я.       — У бабушки, б***ь, в деревне, судя по тому, что я вижу…       — И всё же, — Саня сел на лавочку, — не съезжай с темы. Я тоже уже давно об этом думаю: ну не мог тебя создатель таким словам обучить, их же ещё не было тогда. Так почему ж ты материшься, как сапожник?       Мы с Алинкой сели рядышком.       — Так уж и быть, — вздохнула скатерть, — расскажу вам эту о*********ю историю. Усаживайтесь поудобнее.       Иудейчик прошёлся под лавочкой, примеряясь, а затем изящно запрыгнул на неё возле Алины. Увернувшись от попытки его погладить, он демонстративно потёрся об неё, прошёл по моим коленям, не забыв всем телом терануться об меня, и улёгся на коленях у Сашки.       — Вот же… красавчик, — вздохнули мы с ней одновременно.       — Полюбовались? Возвращаемся с небес на землю! Что ж, как говорил Нестор Летописец, так начнём же повесть сию, — скатерть сделала глубокий вдох и начала рассказывать совсем другим, приятным, тихим и чуть низковатым голосом: — То не сизый орел, не ясный сокол подымался, не лебедь белая выплывала, не снеги в чистом поле забелелись…       — Что за чушь? — удивился Саня.       — … то я сказку сказывать зачинала, — Скатерть перешла обратно на привычные децибелы и тембр: — Это присказка, а сказка впереди. Предупреждаю: кто её перебьёт, тот трех дней не проживёт, и ты, Саня, прям конкретно в группе риска! — и снова она стала говорить тише и приятнее: — Жила я у Арбуя и Снежаны припеваючи: меня уважали, в срок стирали да нахваливали. Научил меня Арбуюшка языку славянскому и дал мне уменье любое кушанье готовить, жене своей работу облегчал. Так и жили: Снежана всё по дому хлопочет да с дитятей возится, а я кушать справляю да ребёнку сказки сказываю. А как подросла Велимира, так меня ей в приданое отдали. Несколько поколений я вот так на детей Арбуевых трудилась, пока один из них меня в сундук не положил да какому-то купцу не продал.       Купец тот жил при дворе потомков Изяслава Ярославича и жены его Гертруды, — мы, глупо улыбаясь, переглянулись. — Были у него на ту пору и Самокат, и Кладенец, и даже на удивление молчаливые Самодуры, и ещё кой-кто… А потом на Русь-матушку напало Чудо-Юдо треклятое. Но вреда оно причинить не успело — мы с ребятками объединились и изгнали его из нашей стороны. Уж и запамятовала, как нашего купца звали, но решил он то, что мы сделали, окрестить лучом добра и написать для потомков пояснение, как его вызвать, а то мало ли, что приключится. Писали эту книжку десятки поколений. Пережили мы с ними вместе всё: войны, катастрофы, революции…       Со временем эту книгу забросили. Мы и ушли из этого мира в своё, так сказать, гнёздышко. Жили не тужили, изредка нос на улицу высовывали, красовались и обратно прятались, пока не распался Советский Союз. Вот тогда-то, когда на прилавках стала появляться всякая химия в ярких обёртках, я и перестала быть чудом. Кому нужны мои щи, когда есть бульонные кубики?       И тут появились они — товарищи с завитыми прядями до подбородка с двух сторон от лица в круглых очках, чёрных сюртуках с белыми накидками и ермолках под чёрными шляпами. Они представились промоутерами компании «Доширак Коя» и предложили вмонтировать в меня чип, позволяющий готовить кое-что из их продукции, тем самым вновь сделав меня интересной людям. Я, дура, и согласилась. А они сделали своё гадкое дело и скрылись, — и вновь скатерть перешла на обычный свой неприятный голосок, — а я обнаружила, что ничего, кроме их ***чего «Доширака» стряпать больше не в состоянии! И как после такого предательства прикажете не материться?! — она глубоко вздохнула и продолжила уже спокойнее: — Покумекали мы с последним из авторов и решили, дабы не рекламировать их сраный бизнес, моё сквернословие сделать чем-то, уходящим своими корнями в глубокую древность. Он эту книжку потом напечатал, а что дальше было — понятия не имею. Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец.       — А как эта книга попала к моей прабабушке Клементине Петровне? — спросила я.       — Сюда, в этот город? А х** его знает, если честно, — призналась Самобранка. — Тем более, что книжка-то после распада Советского Союза укатила в Польшу вместе с последним из её авторов… Хотя слыхала я о какой-то подруге по переписке, Клементине, от кого-то из семьи этого автора. Может, прислали. На***, правда, — не **у… Ну, да дело прошлое, чего уж сейчас в экстрасенсов играть.