***
— Да куда ж ты, зараза, так несёшься? — шипел я, трусцой следуя за свинтусом. Если хоть какие-то крохотные задатки интеллекта у Фунтика ещё имели место быть, то инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь. Даже начиная терять сознание от удушения ошейником, он продолжал двигаться вперёд, поэтому единственным способом сохранить его живым и здоровым до момента, когда мы найдём ему применение, было следовать за ним на той же скорости. Не то чтобы я был хлюпиком, неспособным выдержать полуторачасовую пробежку с остановками, но всё же если бы я хотел подтянуть физическую подготовку, я бы записался в спортзал. Размышляя об этом и попутно перебирая в голове все известные мне литературные и не особо ругательства, я продолжал трусить за свиньёй, когда вдруг осознал, что у меня расстегнулась сандалия. — Фунтик, твою мать! — окликнул я поросятину. Свинота, не меняя скорости, резко развернулась на зависть заправским гонщикам и поскакала ко мне. Всё же, несмотря на то, что этот несостоявшийся гуляш был себе на уме, дрессировке он поддавался, доказательством тому служило то, что в течение двух дней он усвоил, что фраза «Фунтик, твою мать!» означает: «Немедленно предстань пред очи мои». Впрочем, никакие другие команды поросятина не воспринимала, так что извлечь пользу из неё (во всяком случае, живой) у меня никак не выходило. Дождавшись, пока свинтус окажется рядом со мной, я наклонился и, растопырив локти, чтоб он не совался под руку, застегнул сандалию. Разгибаясь, я услышал шаги, слишком частые для человека. Уже предполагая, кого увижу, я поднял голову. Моя догадка подтвердилась — к нам бежала жирная рыжая собака, достававшая, стоя на четырёх лапах, мне до пояса. «Сука… — мысленно прошипел я. — А, нет, кобель!» Правду люди говорят — животные похожи на своих хозяев. Этот пёс был подстать бабке, называвшейся его хозяйкой, которая дважды в день выходила его кормить, но круглый год держала по какой-то причине не дома, а в будке на улице возле многоквартирного дома. Никогда нельзя было сказать, как он отреагирует на тебя — кинется с лаем, щеманётся обнюхивать (что было ничуть не лучше предыдущего варианта — эта махина могла запросто сбить с ног) или просто проводит взглядом, а потом, когда ты уже отойдёшь на приличное расстояние, вдруг начнёт разоряться в твою сторону. Я никогда не любил неадекватных существ вне зависимости от их видовой принадлежности, а к этому питал неприязнь ещё и в связи с его тупостью и бесполезностью… В общем, я был так «рад» этой встрече, что аж зубами заскрипел. Был бы я один, собака, быть может, мною бы особо не заинтересовалась, но ведь со мною был Фунтик, не знавший слов «стоп» и «опасность»! Он, весело повизгивая, поскакал к собаке, которая побежала в нашем направлении быстрее, отнюдь не дружелюбно гавкая. — Пшёл вон! — строго прикрикнул я, топнув для убедительности ногой, когда пёс, минуя поросятину, полез ко мне. Конечно, он не заткнулся, но хотя бы отбежал чуть в сторону. Я потянул на себя поводок, приготовившись ретироваться задом, но свин эту идею посчитал недостойной траты лишних сил и упорно продолжал лезть к собаке, а та, в свою очередь, не прекращала поносить меня на своём собачьем. — Фунтик, пошли! — гаркнул я. Поросятина, почему-то панически боявшаяся конкретно моих громких криков, испуганно взвизгнула, отложила какаху прямо там, где стояла, и, позабыв от испуга, что делала, легко позволила увести себя в угодном мне направлении. Пёс, видя, что я отступаю, снова начал приближаться. Я снова попытался его отогнать, на сей раз безуспешно. Проклиная его, Фунтика и высшие силы, я продолжал пятиться, надеясь, что рано или поздно его территория закончится, и этот в прямом смысле сукин сын всё-таки отвянет. — Дорогуша, ну за что-о? — раздался вдруг обиженно-отчаянный вопль, изданный мелодичным механическим голосом. Собака подавилась очередным «гав», я же обернулся было в ту сторону, откуда этот вопль раздался, но тут его источник избавил меня от этой необходимости, самолично въехав в поле моего зрения. Это оказался Меттатон, ехавший в нашем направлении, стремительно набирая скорость, но явно не по своей воле, потому как катился он спиной вперёд, да и верещал уж больно перепуганно. Врезавшись в жирный бок ничего не понимающей собаки, он наконец затормозил. Та начала было на него лаять, но робот шарахнул её мощным зарядом тока, тем самым угомонив. Я решил оставить этих двоих разбираться самостоятельно и, потянув за собой Фунтика, пошёл в том направлении, откуда приехал Меттатон, рассудив, что если он получил в той стороне лещей, то там явно проиходит что-то, достойное внимания. Далеко идти не пришлось — обидчик Меттатона стоял метрах в десяти от нас и являлся… Алиной, воинственно державшей наперевес коврик для фитнеса! — Привет, — немного ошарашенно поздоровался я. — Привет, — всё ещё немного злобно отозвалась она. — За что ты его так? — поинтересовался я, кивнув в сторону робота и пса. — Да потому что по-другому от него не отвязаться было! — воскликнула Аля. — Только вышла с тренировки — он откуда-то вырулил и пристал, как банный лист, со своими увещеваниями. И ладно бы хоть одну линию гнул, я бы потерпела — голос приятный, говорит красиво, так нет же — то подкатывать начнёт, то рассказывать, какой он классный, то примется выпрашивать Ковёр-самокат… В общем, достал он меня, — Алька посмотрела на коврик в своих руках. — Хоть какая-то польза от этой проверки… — она опять начала повышать голос, вспыливая: — Вот чем этих проверяющих, спрашивается, не устраивают наши коврики, гантели и прочие атрибуты? Мы же их специально притащили и в кладовке сложили, чтоб не таскать с собой на каждую тренировку! Что это за бред — если вещь не поставлена на баланс, то она не должна находиться в стенах учреждения на постоянной основе? Мы ж не воруем, мы приносим! — она насупилась и начала, постепенно стихая, бормотать что-то на тему «Сталина нет на этих бюрократов», когда вдруг посмотрела на Фунтика, вертевшегося у моих ног и, нахмурившись, вопросила: — А что это у тебя на ноге? — А что у меня на но… — я опустил глаза вниз. — Чёртовы голуби! — я осмотрелся в поисках чего-то, чем можно было бы вытереть птичий помёт со стопы. — Пошли на лавочку, — потянула меня за руку Аля. Однако к ближайшей лавке, находившейся под дубом (хотя правильней было бы сказать «к ближайшему дубу, росшему над лавкой»), меня привела не она, а Фунтик. Я сорвал росший под деревом лопух и принялся вытирать ногу. — Честно говоря, я стал понимать, что чувствовал мой батя, когда я был маленьким, — поделился я, кивая на копающегося в корнях, весело повизгивая, Фунтика. — И перестал понимать, как на такой ад можно согласиться добровольно. За ним же только глаз да глаз, ибо оно носится, ища приключений, всё время, пока не ест, не спит и не на горшке! И ради чего, спрашивается? — Стакан воды? — развела руками Алина. — Да я лучше потрачусь на кулер с искусственным интеллектом, — проворчал я. — Поскорей бы уже от него избавиться, а то они ж на пару с Иудейчиком всю квартиру разнесут… — Они всё же подружились? — удивилась Алька. — Куда там! Иудейка пытается его выжить всеми правдами и неправдами. В первый же день принялся перетаскивать его вещи ко входной двери, а когда я ему объяснил, что эта свинота будет жить с нами вне зависимости от его желания, театрально выбросился с балкона… — Хоть не покалечился? — Пф-ф, покалечился! Это ж не твой породистый Филя, который упал с подоконника на пол и начал хромать с несчастным видом. Жидюнька — дитя улицы, он сиганёт с девятого этажа — максимум ушибётся, что уж о третьем говорить… Так вот, после этой симуляции суицида кот стал всячески посредством Фунтика сеять хаос — то вынудит его пробежать, зацепив лоток и рассыпав тем самым его содержимое по кухне, то изоленту с дверцы холодильника отдерёт, а свин его откроет нараспашку… — Аля хихикнула. — Вот ты ржёшь, а мне побитые яйца с пола собирать как-то совсем не смешно! А ещё Жидюнька любит забраться на верхотуру, желательно рядом с чем-нибудь хрупким, и чтоб эта свинота за ним прыгала. Если допрыгнет — прощай, фарфоровый ёжик или за чем там Иудейчик спрятался. Они так уже дорогущую бабушкину вазу разгрохали… В общем, батя с мутер как из Ялты вернутся — пожалеют, что разрешили взять эту свиноту. Впрочем, когда Жид запрыгивает на бортик ванной, и Фунтик к нему несётся, то по кафелю прикольно скользит… Тут поросятина, вся грязная, как из шахты, подбежала к Алине и попыталась запрыгнуть ей на колени, но не удержалась на одних задних копытах и бухнулась на спину. Аля улыбнулась. — Знаешь, я тут думал, что будет с нами теперь, когда Настя стала заодно с Биллом, — начал я, и её лицо резко приобрело мрачно-скептическое выражение. — Ну, не со всеми людьми, а конкретно с тобой и со мной. Ведь она же была нашей подругой, умела поддержать разговор и разрядить обстановку, могла правильно ответить на любой вопрос, — не то, чтобы информативно и полезно, но правильно — выкрутиться из любой ситуации и остальных выкрутить… А какие её мама голубцы готовит… Теперь, когда её нет, лично у меня в душе осталась пустота, и, боюсь, больше никто не сможет её заполнить. — Божечки-кошечки, Саня, какой же ты дебил… — вздохнула Алька. — Придумал там себе что-то и прям разводишь вокруг этого религию. Пожалей уши своей теории, оторвёшь ведь! — А вот зря ты так, — возразил я. — Да, она недоработана, но только потому, что я не знаю многих подробностей и пытаюсь подобрать наиболее логичные варианты. Но суть-то её верна! — Посмотрим, — покачала головой Алина. Мы некоторое время молча смотрели, как Фунтик, чавкая и похрюкивая, методично пожирает жёлуди, когда вдруг кто-то позади нас громко спросил: — А что это за порода? Мы с Алей одновременно обернулись. Позади нас стоял смуглый мальчишка примерно нашего возраста с тёмными глазами и каштановыми волосами с выбритым пробором. Особое внимание привлекла его зелёная майка с выцветшим и облупившимся принтом в форме чего-то, очень похожего на цветочки. — Чего? — первой опомнилась Алина. — Ну, какой он у вас породы? — указав на Фунтика, спросил мальчик. — Берштхер… Бергштрессер книрт, — я понял, что без определённой интонации и жестов (а также навыков скоростного чтения скороговорок) это звучит не слишком впечатляюще. — М-м, круто, — он подсел к нам. — Меня Лёша зовут, а вас? — Саша, — удивившись такой внезапной смене темы, представился я. — Алина, — мрачно ответила ему моя подруга. — Приятно познакомиться, — Лёша посмотрел на поросятину, которая принялась его бодать. — Чего это он? — Дружить пытается, — объяснил я. — Ну, будем дружить, — он потрепал свиноту по голове, и та восторженно завизжала — за эти несколько дней ласки она почти не видела. — Хорошенький он у вас. — Хорошенький, конечно, да гиперактивный, — проворчал я. — Если не следить за ним — обязательно что-нибудь разнесёт. Так что сплю я только тогда, когда спит он, а это обычно не больше, чем по четыре часа в течение дня… В общем, не высыпаюсь от слова «совсем», а в мешках под моими глазами можно хранить весь урожай картошки Республики Беларусь. — Ты не поэтому не высыпаешься, — возразил Лёша. — А почему тогда? — одновременно повернувшись к нему, вопросили мы с Алькой. — Просто у нас у всех марсианские корни, и мы приспособлены к марсианским суткам. А на Марсе сутки длятся тридцать шесть часов, то есть, по ним у нас больше времени для сна и бодрствования. — Чё? — округлила глаза Аля. — Да-да, — Лёша энергично закивал. — Учёные проводили эксперимент: запирали людей в закрытом помещении без окон, чтобы не видно было, что на улице, без часов, телефонов, компьютеров — ну, чтоб они не знали время. И люди перестраивались на тридцатишестичасовой режим! — Я думаю, они просто до изнеможения искали выход, — пробормотала Аля мне на ухо, спрятавшись за меня, чтобы наш новый знакомый этого не видел. — Так что белые определённо прилетели с Марса, — продолжал Лёша. Тут уже и у меня лицо вытянулось весьма неестественным образом. — Вы что, не слышали об этой теории? — Ну давай, просвети, — Аля с мрачным видом подпёрла кулаком подбородок. — Сначала Землю колонизировала белая раса с Марса, а потом спустя несколько лет с какой-то планеты, спасаясь от межгалактической войны, к ним попросилась чёрная раса, а потом с другой планеты прилетели эти… азиаты. Поэтому мы все такие разные. — Вроде же научно доказано, что особенности каждой расы сформировались в ходе приспособления к среде обитания, — возразила Алька. — Тёмная кожа и тёмные кудрявые волосы — приспособление к постоянной жаре и солнцепёку, узкие глаза — защита от постоянных ветров, несущих с собой пыль и песок… — Это устаревшая теория, — прервал её Лёша. — В неё верят только непродвинутые люди. Сейчас наука шагнула вперёд и доказала, что этот, как его… Да Винчи… — Дарвин, — процедила Алина. Её лицо, всё сильнее омрачавшееся с каждым словом нашего нового знакомого, стало теперь совсем злобным, и на нём ясно читалось желание прибить его к чертям. Странно, что Лёша не боится с ней спорить… — Ну да, он. В общем, о чём я — учёные провели анализ ДНК представителей всех трёх рас и выяснили, что они у них разные! — Так они у всех разные, — встрял я. — Нет, ну, в смысле, ничего общего! — Значит, не родстве… — К слову, о ДНК, — перебил меня Лёша. — Тут мы тоже продвинулись. Появилась новая наука — волновая генетика — может, слышали? — Я отрицательно помотал головой. — Поищите в интернете, интересная очень вещь. Учёные такие вещи с её помощью узнали! Вот, например, раньше считали, что в ДНК имеют значение только хромосомы… Сколько их там, сорок три? — Сорок шесть, — поправил я, — двадцать три пары. — Нет, у него-то, может, и сорок три… — пробормотала Алька. — Ну, я в этом не особо разбираюсь. Суть в другом: хромосомы составляют три процента от всей ДНК, а всё остальное до нынешнего времени считалось бесполезным, но недавно учёные сделали открытие: остальные девяносто семь процентов воспринимают информацию из окружающей среды и подают её в хромосомы, а те, в свою очередь, строят организм так, как надо для жизни в определённой среде. Проводили опыт: в закрытый непрозрачный пластиковый ящик помещали головастиков… — Да что ж у него все заперты в темноте… — тихонько прокомментировала Алина. — … и в итоге рождались уродцы: кто с двумя головами, кто с тремя лапами. А всё потому, что эти девяносто семь процентов ДНК не знали, как должно быть… — Да это просто финансирования у проекта не было, вот учёные в целях экономии и взяли образцы, на которых до этого изучалось влияние радиации, — шёпотом фыркнула Аля. — Что? — кажется, Лёша наконец-то услышал её комментарии. — Да так, говорю, что пора уже домой, он, похоже, нагулялся, — она кивнула на Фунтика, который вырыл себе ямку в земле и улёгся там. — Ну да, пожалуй, — согласился я. — Жалко, конечно, ребят, а то вы такие прикольные! — расстроился наш новый знакомый. — Может, как-нибудь ещё встретимся, погуляем? Я могу вас позвать, когда на улицу выйду. Вы из какого дома? — Мы живём в районе «Ашана», — не дав мне открыть рот, протараторила Алина и, судя по глазам, тотчас об этом пожалела — «Ашан» был чуть менее чем в километре от того места, где мы находились, а значит, требовалось объяснение, почему мы забрели так далеко от дома. Однако Лёша, кажется, об этом не задумался, лишь погрустнел сильнее. — Тогда, может, во «ВКонтакте» договоримся, где встретиться? Вы есть во «ВКонтакте»? — Меня недавно взломали, а восстановить страницу не получается, — так же быстро ответила Аля. — А я есть, — сказал я. — Мой ник — «Адам Алмазик», у меня там чувак на краю обрыва на аватарке стоит. — О’кей, я тебя найду, — кивнул Лёша. — Хорошо, пока, — Алина уже забрала у меня поводок и выудила свиноту из его лежбища. — Пока! — попрощался я и поспешил за стремительно удалявшейся Алькой. Его прощание прилетело уже мне в спину. — И на кой ляд ты ему свои координаты дал? — поинтересовалась она негромко, отдавая мне поводок. — Да приятный же пацан. — Как по мне, из приятного в разговоре с ним было только то, что он нас ни за что прикольными назвал. — Да ладно тебе! Такую забавную дичь заливает — фантазия явно буйная! Думаю, он станет хорошей заменой Настюхе. — Чего-чего?! — Алинка даже на фальцет перешла. — Полчаса назад рассказывал, что её потеря невосполнима, а теперь пытаешься заменить её… этим? Совсем, что ль, с горя умом тронулся? Я немного обиженно и непонимающе посмотрел на неё. — Эта дичь, которую он нам заливал, про волновую генетику — плод не его фантазии, а какого-то… Гаряева, кажется. Последуй Лёшиному совету, почитай о ней — это ж бездоказательный бред вроде теорий заговора! Так что эти мысли у него не от буйной фантазии и уж точно не от большого ума, и ввиду этого лично я считаю, что его «я тебя найду» стоит воспринимать, как угрозу. — Ну, знаешь ли, первое впечатление бывает обманчиво. А пустоту, образовавшуюся в нашей компашке после Настюхи, заполнять надо. — Да я лучше перейду на сторону умного врага, чем буду бороться с этим врагом на одной стороне с… марсианином с сорока тремя хромосомами, — фыркнула Алинка. — Ты просто сильно к ней привязалась и не хочешь верить, что она теперь играет против нас, — вздохнул я. Алина одарила меня изумлённым взглядом и негромко произнесла: — Я б сейчас сказала, кто ты, но, пожалуй, оставлю право так тебя окрестить за Самобранкой… Хотя бы понятно, отчего тебя так к нему тянет — оба любители каких-то дурацких теорий, — а потом добавила чуть громче: — Ну, я домой. Пока. — Пока, — отозвался я.Глава 13: Ты не поэтому не высыпаешься
16 сентября 2018 г. в 21:40
«О Господи, ничего хуже я в жизни ещё не видела…» — подумала я, оглядывая санузел. «Крым», конечно, был очень даже неплох как место, где можно было бы переночевать и кинуть вещи, но гостиницей это назвать язык не поворачивался. Одна только ванная чего стоила…
В кое-как закрывающейся душевой кабинке плесень покрывала процентов сорок пола, остальное пространство занимал известковый налёт слоем где-то в сантиметр — короче, хорошо, что мама взяла резиновые тапочки, потому что босиком я туда становиться побрезговала бы. Из помеченного синим цветом крана текла горячая вода, которая почему-то не разбавлялась холодной — только наоборот. Под кабинкой на грязном, в разводах, полу были плотно сложены какие-то тряпки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся наволочками и пододеяльниками… После такого открытия я решила больше ни к чему здесь не присматриваться, однако это не особо меня спасло — даже от беглого взгляда не могло ускользнуть то, что всё в этой комнате, от стен и полов до унитаза и раковины, требует очень тщательного отдраивания. Кое-как, стараясь не трогать ничего, кроме воды, я совершила стандартный комплекс утренних процедур и вернулась в номер.
— Если в Крыму такие же гостиницы, то я как-то не хочу на море, — призналась я, закрывая за собой дверь.
— Да это не «Крым», это «Мелекино» какое-то, — хмыкнула мама.
Я легла на кровать и уставилась в грязный потолок с отклеивающимися обоями.
— Ну, всё равно лучше, чем ничего. Не палатка же в лесу.
— Да кто ж спорит, — пробормотала мама.
Наш номер был невелик по размерам и небогат мебелью — две кровати, тумбочка, шкафчик и телевизор. Не отличался он и особой уютностью — ламинированное покрытие двери украшала трещина, выцветшие грязные бледно-зелёные обои кое-где отклеились, в районе окна росла чёрная плесень, то ли пытаясь разнообразить унылые обои, то ли притворяясь комнатным цветком. Но если не присматриваться, то вроде как было очень даже ничего.
Разглядывая потолок, я углубилась в свои мысли и поймала себя на том, что, несмотря на некоторые неудобства, мне всё равно нравится происходящее. В последнее время мне как-то не хватало приключений и новых эмоций. Нет, конечно, моя жизнь была далеко не скучной, но нервотрёпки типа отсутствия палатки для переодевания на уличном концерте приносили немного не те чувства, которыми мне хотелось бы её разнообразить, а вся эта история с Биллом Сайфером уже начинала поднадоедать — вот уж пошёл третий месяц, как мы не двигаемся с мёртвой точки. А тут тебе и увлекательное времяпровождение, и интересные новые знакомые.
— Слушай, чего я сейчас подумала, — начала мама. — Мы ведь кроме дома культуры да двух гостиниц так ничего в этом Подгоренском и не посмотрели. Я, конечно, понимаю, что посёлок городского типа вряд ли будет изобиловать памятниками культуры и искусства, но всё равно до поезда ещё часа четыре. Может, прошвырнёмся, окрестности посмотрим?
— А давайте! — поддержали идею гусли.
— Ну, почему бы и нет… — я лениво встала и потянулась.