Чем больше я странствую по свету, Тем горше душевный неуют. На сцене мне падают карету, А в жизни руки не подают. Канцлер Ги – Песенка Актрисы
До нужного пункта назначения я добралась без приключений, вот только рука в области предплечья нещадно болела. Но ничего. Зато рану перевязала широкой ленточкой для волос. За имением ничего другого приходится прибегать к подручным средствам. А тут ещё, как на беду, дождь пошёл. Просто блеск… Как можно крепче прижимая к груди мандолину, чтобы в неё не попала вода, я почти бегом кинулась к городским воротам. По пути начинаю обдумывать, что я скажу хоббитам, как только увижу их. Пока перебирала в своей голове возможные варианты, то не заметила, как почти носом коснулась деревянной поверхности. Собравшись с мыслями, я постучалась. - Кто там? – услышала я сварливый голос привратника. После чего открылось сначала верхнее окошко, но, учитывая мой рост (это в своём мире я – дылда, а здесь почти ростом с хоббита), привратник тут же перешёл к нижнему окну. Поначалу он даже был удивлён увидеть насквозь промокшую девушку с мандолиной да вдобавок с раненной рукой, но потом сурово поинтересовался: - Что вы ищете? - Трактир «Гарцующий Пони», - отвечаю я хриплым голосом и тут же прокашливаюсь, - дело в том, что я – артистка, и я заблудилась, пока искала свою труппу. Думаю, переночевать в трактире, а уже утром постараюсь отыскать дорогу. Конечно, привратник покосился на меня с подозрением, но мандолина в моих руках сделала своё дело. Старик открыл ворота и посветил фонарём. - Проходите, юная мисс. Вы уж простите за излишнюю суровость, сами знаете, времена нынче пошли. Много странных субъектов тут шастает. Осторожность не помешает. - Прекрасно вас понимаю, - отвечаю я, заходя во двор, - я бы точно так же отнеслась к тем, кто бродит среди ночи. - Гостиница в том направлении. Я благодарно кивнула и только хотела идти дальше, как привратник меня окликнул: - Кстати, что у вас с рукой? Вы ранены? - Немного рассекла её, - соврала я. - Тогда, быть может, вы зайдёте в сторожку, и я вам хоть как-то обработаю рану? - Ничего страшного, уже всё прошло. И всё равно, спасибо за заботу. Трактир я отыскала без труда и, предвкушая ужин и временную крышу над головой, вошла внутрь. Капюшон откидывать я не торопилась, пусть это будет сюрпризом. С этими мыслями подхожу к стойке, за которой хозяйничал трактирщик. Увидев меня, трактирщик начал разговор: - Добрый вечер, юная мисс! Если желаете переночевать, у нас есть комната специально для вас, мисс… - Санса Каслтон, - выдала я дежурную фразу и добавила, - из Вайдекра или Широкого Дола, как вам будет удобно. Кто знает, почему я так сказала. То ли дань уважения творчеству Филиппы Грегори, то ли я вспомнила, что ни разу не говорила о том, откуда я прибыла, поскольку отделывалась только одной фразой «какая разница». - Из Широкого Дола… - задумчиво проговорил трактирщик. - Это очень далеко, - быстро ответила я, предупреждая его вопрос. - Как же вы не побоялись идти в такую темень? - От труппы отбилась. С кем не бывает. Думаю, заночевать здесь, а уже утром дальше отправлюсь, - без запинки проговорила я свою легенду, - но по пути сюда меня ограбили, хорошо, хоть мандолину не отняли. - Понятно, - трактирщик явно проникся ко мне сочувствием, - а с рукой что? Поранились? - Несчастный случай, не хотелось бы об этом говорить, - заметила я, откидывая с головы капюшон. В следующую секунду рядом со мной послышалось задорное: - Пинту мне! Я скосила глаза в сторону источника звука и внутри похолодело. Рядом со мной был Мерри. Всё, вот я и спалилась, как Рим при Нероне. Теперь вопросов о том, откуда я взялась, что я здесь делаю, не избежать. А Мерри, заметив, что я на него смотрю, повернул голову, и теперь его глаза пронзительного синего цвета смотрели на меня с удивлением. Дождавшись, пока трактирщик отвернётся, парень бесцеремонно схватил меня за плечо и прошипел: - Как ты здесь оказалась? - И тебе «добрый вечер», - отзываюсь я. - Кто тебя сюда привёл? - Никто, я сама. - Одна?! – с придыханием выкрикнул Мерри. - Представь себе, - огрызнулась я, хотя от его возгласа мне стало не по себе. Неужели, он за меня испугался, или мне это только кажется? Мерри с силой сжал моё плечо и произнёс: - Ты хоть понимала, что делала?! А если бы ты не доехала! Мало ли, что тебя в пути ожидало? Ты об этом подумала?! Да, я много думала об этом по пути сюда, но, как сказала Оленна Тиррел, корову уже подоили, а молоко обратно в вымя не загонишь. - Мерри, отпусти меня, - попросила я, - ты делаешь мне больно. Мерри резко отпустил моё плечо и пробубнил что-то наподобие «сумасшедшая девчонка!». Тем временем трактирщик нацедил парню пинту. Сориентировавшись, я быстро поднялась на носочки, схватила кружку и передала её Мерри со словами: - Это вам. Мерри тут же взял её и прошептал мне: - Ладно уж, так и быть, идём. Я последовала за Мерри, который привёл меня к столику за которым сидели Пиппин, Фродо и Сэм. Едва первый меня увидел, как у него пиво тут же пошло не в то горло. - Санса? – откашлявшись, произнёс он, как только мы с Мерри заняли свои места, - а ты здесь какими судьбами? - Сестрички за тебя волнуются, - выпалила я, но лучше бы я этого не делала, потому что Мерри тут же нахмурился: - Подожди, так это они тебя прислали, чтобы нас с Пипом домой вернуть? - По правде сказать, да. - И ты им это обещала? – перепугался Пиппин. - Что я, оглашенная, что ли? Я им ничего не обещала по той простой причине, что просьба была запоздалая. Когда они это крикнули, я уже далеко была. - Фуф, уже хорошо, - облегчённо вздохнул Мерри. Фродо и Сэм наблюдали за нашей троицей и кидали на нас недоумённые взгляды. Причем у Фродо было такое выражение лица, словно он спрашивал: «Где же я вас видел?». Наконец, он подал голос: - А я вас видел на дне рождения Бильбо. Вы тогда что-то про рыжего генерала пели. - Да, было дело, - отвечаю я. - А сюда вас что привело? – теперь уже и Сэм начал допрос, - готов спорить, что вы здесь не только из-за Мерри и Пиппина. Вот попала, так попала. Я замялась. Не очень-то, конечно, хочется, чтобы хоббиты знали о моём плане, но если учесть, что нам всё равно по пути, то придётся отвечать. - Мне нужно попасть в Ривенделл. Тут Фродо смерил меня подозрительным взглядом. - Какая неожиданность! Мы тоже туда направляемся. Вам мы не можем рассказать причины, но вы-то можете поведать. - Хорошо, расскажу, - сдалась я. И не опуская подробностей, я рассказала о ночном кошмаре, о девяти чёрных и одной белой кошках, но я деликатно умолчала о встрече с назгулом. Парни меня не перебивали, при чём реакция у них была разная: Пиппин выглядел взволнованным, Мерри косился на мою раненную руку, Сэм порывался задать мне вопрос, а Фродо нахмурился, словно, что-то припоминал. - Вот поэтому мне и нужно в Ривенделл, потому что надеюсь, что там я найду ответ на свой вопрос, - закончила я свой рассказ. - Так значит вы говорите, что кошек было десять? – начал Фродо, - девять чёрных и одна белая? - Ты что-то знаешь? – прозвучал мой вопрос с какой-то долей надежды. - Бильбо мне как-то рассказывал о том, что встречался с этими кошками и их хозяйкой – мёртвой королевой. А вот как её звали, не помню, хоть зарежьте. И кошки, которых он видел, как раз и подходили под ваше описание. Я не успела спросить, что ещё Бильбо рассказывал племяннику, когда рядом раздался голос Мерри: - А это что? - Это ничего, - быстро ответила я, поняв, что это за вопрос. - Какое-то странное ничего. Тебя ранили? - Да нет же, со мной всё в порядке. Но Мерри посмотрел на меня взглядом «А ну правду говори давай!», что я довольно сердито ответила: - Я просто рассекла руку, ничего серьёзного. От дальнейшего допроса меня спас возглас Пиппина, только сейчас заметившего наполненную до краёв кружку пива: - Что это? - Это, друг мой, пинта, - с каким-то благоговением ответил Мерри, переведя взгляд с меня на кружку. - Пинтами наливают? – удивился Пиппин, а потом, сорвавшись с места, воскликнул: - Я возьму! - Ты одну уже выпил! – крикнул ему вдогонку Сэм, но тот его не услышал. А рука моя меж тем болела нещадно. Я слегка дотронулась до раны и приглушенно зашипела. - Сильно болит? – интересуется Сэм. - Терпимо, - ответила я, - пойду-ка я к Пиппину. Я встала с места и направилась к барной стойке. Но не успела сделать и нескольких шагов, как меня схватили за руку. - А ты откуда такая? – заговорил пьяный голос, - я никогда не видел таких белокурых кудряшек. И ты не местная, да и на хоббитянку не похожа. - Я путешествую, - ответила я, вырывая руку, - а, кроме того, я – менестрель. - Менестрель? – удивился пьянчуга, - а тогда быть может споёшь нам что-нибудь? Вот и доигралась. Что же делать? И тут в голове созрел план. - Я спою, но с условием, петь я буду для всех и обязательно у барной стойки. - Что ж, изволь, - пьянчуга дал добро. Я же прошла к барной стойке, хлопнула в ладоши и сказала: - Прошу внимания! Я благодарна вам за тёплый приём! И хотелось бы вам в благодарность спеть какую-нибудь песню! По трактиру пронеслись одобрительные возгласы, а я взялась за мандолину и, начав играть, сразу запела:Святая Дева, защити и сохрани В земле неверных душу паладина! Идут года, идут за днями дни… Когда вернётся он из Палестины? Святая Дева, защити и сохрани! Как истомилась по любви моя душа! Как я устала ждать с войны героя! Вчера - представь! - полночную порою Меня являлся дьявол искушать - И ты впустила? - Господь с тобой! Он сам вошёл и до утра остался. - Как ты могла поддаться Сатане, Когда любимый где-то в Палестине? Моя душа так быстро не остынет, Там храм святой опорой будет мне. - Опорой - храм, а в нём - святой отец? Да, ты права, могучая поддержка... Господь, быть может, я и согрешила, Прости мне прегрешение моё! Пускай лукавый посетит её, Уверена, неравны будут силы. - Быть может, я не выдержу осады, Но только после длительной борьбы! Пусть сдамся я, но разве в этом дело? Пусть Сатане я проиграю бой, Душа моя, любимый мой, с тобой, Я изменяю не душой, но телом! - Какой слепец на ЭТО мог польститься? Вы посмотрите, чем тут изменять?! - Мой друг-маркиз отнюдь так не считает: Вчера меня БОГИНЕЙ он назвал! - Любезная, он нагло вам наврал, Ему лишь ваших денег не хватает. - То злоба говорит в тебе и зависть, Поскольку он тобою пренебрёг! - Не вижу я для зависти причины! Маркизова любовь мне не нужна! А ты...! А ты - неверная жена, Когда супруг твой где-то в Палестине... Вернувшись, он расстроится, конечно, Но ничего, утешу я его. - А твой супруг не меньше огорчится, Когда на шлеме вырастут рога, Он быстренько ударится в бега, Я расскажу ему, как излечиться От ран сердца и от ран вообще! - В тебе, видать, пропал великий лекарь! Святая Дева, защити и сохрани В земле неверных душу паладина! Идут года, идут за днями дни Когда вернётся он из Палестины? Святая Дева, защити и сохрани! Аминь!
Наверное, препирательства двух кумушек в Бри было обычным делом, поскольку там всегда можно было найти, над чем посмеяться. Вот так и песенка была встречена смехом, а под конец все зааплодировали. - Где ты такую песню весёлую нашла? – поинтересовался Пиппин, как только я подошла к нему. - Да, услышала её где-то, - ответила я, - понравилась, вот и выучила. - Я же просил Перл не говорить тебе о моём уходе, чтобы тебя не волновать. А теперь из-за меня ты здесь. Ну, конечно, беспокоятся. Единственный сын и наследник. - А вот за меня беспокоится некому. Разве что сестре… Но и она ничего не решала. - Кстати, тебе идёт, - Пиппин тут же сменил тему разговора, поняв, что тема семейных ценностей для меня несколько больная. - Ты про что? – спрашиваю и смеюсь, как только до меня доходит, что он имел ввиду: мой внешний вид. - Надо будет по возвращению сказать сёстрам, чтобы они вернули тебе твои штаны. - Обязательно скажешь. Пиппин уже хотел мне ещё что-то сказать, когда меня окликнули: - Эгей, Санса из Широкого Дола, спой ещё что-нибудь! - Извини, - тихо прошептала я Пиппину, тот лишь понимающе кивнул, хотя другой на его месте меня бы не отпустил. Чтобы уж окончательно войти в роль странствующей артистки, я забралась на стол и произнесла: - Хотите услышать ещё что-нибудь весёлое? Одобрительный гул заставил меня снова взять в руки мандолину, и я вновь заиграла на этот раз весёлую и шутливую мелодию, и песня уже вспомнилась сама собой.Эй, трактирщик, наливай! Ты что, не видишь краёв? Уже который тост мы пьём за здоровье твоё! Не беспокойся, деньги есть, чтоб отплатить за вино, А если завтра их не будет, нам уже всё равно! А-а-а! Нас ищет инквизиция! Эй, не кисни, милый брат, мы будем пить до утра, Чтоб сил хватило доползти от кабака до костра. Возможно, к нам уже спешит эскорт небритых громил, Так допивай, чтоб не жалел, что не дожил и не допил. А-а-а! Нас ищет инквизиция! Эй, служанка, подойди, дай нам тебя рассмотреть. Ты будешь общей дамой сердца обречённых на смерть. Пусть мы оборваны, небриты и немного пьяны, Зато мы оба тебе будем до могилы верны. А-а-а! Нас ищет инквизиция! Рука предательски дрожит, а в голове – пустота, Я обречённо выливаю кружку бырла на кота. Пора отправится под стол для беспробудного сна, Тут вошёл через порог доминиканский монах… А-а-а! А вот и инквизиция! Мы стремительно трезвеем, кот бросается вперёд, Повисает на монахе, тот пронзительно орёт, Девка бьёт монаха скалкой, заступаясь за кота, И в трактире возникают беспредел и суета! Это наш счастливый случай! Эй, братишка, держись! Между следствием и дыбой предлагаю выбрать жизнь! Через битую посуду и разлитое вино Триумфально покидаем мы кабак через окно! А-а-а! Нас снова ищет инквизиция!
Допев последние строчки, я оборачиваюсь и застаю момент, когда злополучное Кольцо падает на палец Фродо, и тот исчез, как сквозь землю провалившись. Вслед за этим последовали изумлённые возгласы. Как я могла позволить посетителям трактира так безбожно себя отвлечь от всего происходящего? Но всё это отошло на второй план, а на первом плане было осознание того, что в любую минуту сюда заявятся незваные гости. А это значило только одно… Мы пропали!