Проклятая королевой

Oh, this night is too long I have no strength to go on No more pain, I'm floating away Through the mist I see the face Of an angel who calls my name I remember you're the reason I have to stay Within Temptation – Pale

Я слегка шевелюсь во сне и поворачиваю голову на бок, чтобы ощутить прикосновение шёлка к своей щеке. На губах чувствуется лёгкая влага, и кончиком языка слизываю с них капельку. По солёному вкусу определила, что это слеза. После чего я открыла глаза. Всё вокруг меня похоже на пятнышки калейдоскопа, но потом картинка принимает ясное очертание, и я вижу сидящего около меня Мерри. Я жмурюсь от яркого света и спрашиваю: - Где я? - В Ривенделле, - отвечает Мерри, - с возвращением в мир живых, Санса. Как ты себя чувствуешь? - Лучше не бывает, - улыбнулась я. - Ты нас очень напугала. Шутка ли сказать, что ты пять дней спала беспробудным сном? Сколько-сколько? Я не ослышалась? Пять дней летаргического сна? А, может, правильнее сказать «комы», судя по тому, что я балансировала на грани жизни и смерти? - А как я здесь оказалась? – решаю я выяснить. Мерри с готовностью начинает рассказывать: - Ты тогда как уснула, так и продолжала спать. Фродо тоже уснул через какое-то время. Всё было бы хорошо, если бы поужинать не захотелось. Мы разожгли костёр и стали готовить ужин. Я уже хотел тебя разбудить, но Пиппин не разрешил. Решено было, что немного тебе и Фродо оставим на случай, если вы проснётесь. Первым проснулся Фродо. Ты не поверишь, но он подбежал к нам так, словно его ошпарили, и крикнул: «Погасите огонь, глупцы!». Мы даже понять не успели, что его могло так напугать, но уже через мгновение к нам пожаловали «гости». Мы с Фродо и Сэмом забрались на самую крышу башни, а Пиппин с тобой остался. Не знаю, правда, толком, что произошло, но Фродо… Его ранили… Я резко присела на кровати. Рана на предплечье отзывается болью, отчего сдавленно вскрикиваю. - С ним всё в порядке? – спрашиваю. Мерри кивает и продолжает: - Если бы Арагорн вовремя не подоспел, мы бы уже были мертвы. Но ты бы видела Фродо. Бедняга был очень плох, практически умирал на наших глазах. А тут ещё Пиппин с тобой на руках прибегает и говорит: «Я не могу её разбудить!». Арагорн подхватил Фродо и бросил Пиппину: «По дороге расскажешь! А сейчас нам надо уходить!». И уже по дороге из башни мы с Пиппином всё рассказали. «Что же вы до этого молчали?» - спрашивает Арагорн. «Мы только сегодня днём узнали!» - ответил Пиппин, а я добавил: «А я узнал раньше, только Санса попросила меня никому не говорить! Видимо, думала, что всё обойдётся». Так мы добрались до того места, где стояли три каменные статуи троллей, о которых рассказывал Бильбо. На какое-то время мы могли почувствовать себя в безопасности. Арагорн и Сэм отправились на поиски ацеласа, королевского листа, чтобы тебе понятнее было. - Что было потом? – в нетерпении спрашиваю я. - Они вернулись, но не одни. С ними была эльфийка, которую Арагорн называл Арвен. Она сказала, что тут нужна помощь её отца, потому что ацелас мог лишь замедлить яд. А что касается тебя, то она сказала, что тут всё не так просто: какая-то сила тебя словно бы не отпускала в мир живых. Но она забрала Фродо и тебя и уехала. - Так и сказала? Ну, что меня не отпускают в мир живых? Мерри кивает. Значит, не зря в кошмаре на моём пути возникла смола. - Через два дня мы были уже здесь. Фродо вылечили, он пошёл на поправку. Но ты по-прежнему спала беспробудным сном. Едва узнав, что ты не просыпаешься, Пиппин стрелой кинулся в твою комнату да так, что мне пришлось бежать следом за ним. А надежды на то, что ты проснёшься уже никакой не оставалось. Даже Гэндальф и лорд Элронд признали, что тут замешано сильное колдовство. Но это ещё не всё. Пиппин вдруг сорвался и бросился к тебе. Он взял тебя за руку, стал умолять, чтобы ты проснулась. Клянусь, я впервые увидел, как он плакал. Его слёзы капали тебе на лицо. Потом он наклонился к тебе и, когда одна слеза упала на твои губы, тихо проговорил: «Я люблю тебя!». И в тот самый миг я увидел, как ты слабо шевельнула рукой, а затем взяла его ладонь и слегка сжала. После чего ты приоткрыла глаза, как-то странно посмотрела на Пиппина, будто не узнавая, а потом улыбнулась, погладила его по щеке и сказала… - Что я сказала? – напряглась я. - Я, конечно, не знаю, что это значит, но ты произнесла: «Мой ангел!». А потом ты снова в сон погрузилась. - А где сейчас Пиппин? - Пиппин порывался с тобой побыть, даже никакие увещевания о том, что тебе нужен покой, не помогали. В конце концов, кто-то из служанок дала ему настойку. Он выпил, успокоился и теперь спит. Но он попросил, чтобы я разбудил его, вдруг ты проснёшься. - Я хочу его увидеть, - произнесла я. Мерри поднимается со стула и выходит из моей комнаты. Что ж, пока он ходит, осмотрюсь немного. Комната представляла собой помещение с балконом и высоким потолком. Как будто я в Рай попала. А это, действительно, было так. Потому что чувствуешь себя в безопасности, вдали от забот и хлопот. Неподалёку увидела зеркало. Да, а я и вправду изменилась. Выглядела я довольно-таки неплохо, несмотря на бледность после болезни. Белокурые волосы отросли до груди, хотя я помнила, что они у меня были чуть покороче, и теперь вились. Ох, видела бы меня сейчас Катя! Я встаю с кровати и подхожу к зеркалу. Куртки на мне не было, рубашка и штаны были местами заляпаны после моего эпичного падения с пони. И сапоги ещё вдобавок куда-то делись. Хорошо, хоть мандолину принесли. А в остальном, выгляжу очень хорошо. Кстати, о мандолине. Сколько дней я её в руки не брала с того дня, как пела в «Гарцующем Пони»? Ну, это легко исправить. Я беру мандолину, сажусь на кровать и начинаю наигрывать мелодию «Дороги Сна». Да, как видно, меня ничто не может сломить, раз я так быстро ожила, что за мандолину взялась. Я так увлеклась игрой, что не заметила прихода посетителя. - Быстро же ты ожила, - удивлённо проговорил Пиппин. От неожиданности я резко дёрнула струну, от чего мандолина отозвалась недовольным звучанием. Хорошо ещё, что сама струна не лопнула, а то Перл меня за это и под липой закопать может. - Ты всё время меня будешь так пугать? – недовольно откликаюсь я. Отложив мандолину в сторону, встаю с кровати и иду навстречу Пиппину. - Ну, если только ты мне на шею колокольчик оденешь, - хохотнул Тук и, как только я подошла к нему, обнял меня. Я сама прижалась к Перегрину как можно крепче. Он стал для меня таким родным и таким… Любимым… Неужели я осмелилась произнести это если не вслух, то мысленно? А почему бы и нет. Ведь он спас меня, вытащил с того света. - Я думал, что ты никогда не очнёшься, - прошептал Пиппин, - я боялся, что ты умрёшь. - Я жива, Пиппин, а это главное. - Тебя долго не могли разбудить. И вот уже на пятый день, когда мы добрались до Ривенделла, я узнал, что ты по-прежнему спишь, и кинулся к тебе. Там уже были Гэндальф и Элронд. Они о чём-то разговаривали, я не особо вникал. Но потом слышу, будто бы ты меня зовёшь. Просишь: «Пиппин, разбуди меня!». Я тут же подбежал к тебе и… дальше ты уже знаешь. - Знаю, - ответила я и слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Пиппин поначалу улыбается, радуясь, что со мной всё в порядке, что я ожила, но, заметив, что мой взгляд стал серьёзным, удивлённо спрашивает: - Что-то случилось? - Ты, правда, меня любишь? – отвечаю я вопросом на вопрос. Пиппин занервничал, и его глаза забегали по комнате. Я погладила его по щеке и сказала: - Мне Мерри рассказал. Вместо ответа Пиппин коснулся ладонями моего лица, приподнялся на цыпочках и начал наклоняться ко мне. Я замерла в трепетном ожидании и даже закрыла глаза. Миг, и я уже чувствую, как его губы мягко касаются моих губ. Я слегка приоткрываю рот, и мои губы обнимают его нижнюю губу. Чувствую, что недоверие куда-то улетучивается, а известная песня Ирины Дубцовой и Полины Гагариной «Кому? Зачем?», которую я слушала до всех этих событий в своём мире, теряет для меня всякий смысл. Мне просто хорошо. Даже не хорошо, а прекрасно! Губы Пиппина на вкус – ежевика. Уже сам этот вкус вызывает у меня ностальгию по тем временем, когда я ещё ребёнком ела ежевику, которую приносила бабушка. А, кроме того, готова спорить, что Пиппин угостился пирогом с такой начинкой, раз его губы до сих пор хранят этот вкус. И это так сладко! Наконец, Пиппин нехотя отстраняется от меня. Так нечестно: ещё хочу! Но Перегрин снова обнимает меня и шепчет: - Да, Санса, это правда: я люблю тебя! От этого признания я улыбаюсь, но улыбка пропадает после того, как я сталкиваюсь взглядом с Мерри. Он внешне невозмутим, но только мелочи его выдают: печаль в глазах, поджатые губы и тяжёлый вздох.