I'll pray you'll be our eyes And watch us where we go And help us to be wise In times when we don't know Let this be our prayer When we lose our way Lead us to a place Guide us with your Grace To a place where will be safe Celine Dion and Andrea Bocelli - A prayer
Мы остановились у реки Сильверлоуд, чтобы немного передохнуть после долгого пути. Что ж, по крайней мере, на какое-то время можно почувствовать себя в безопасности. Но настроение после случившегося в Мории сейчас такое, что всё вокруг кажется чёрно-белым, и ничто вокруг не радует. Одна тоска, не более. Я вспоминаю о лежащей в сумке мандолине. Что ж, надеюсь, пение поможет мне отвлечься от всего этого. Со мной всегда так. Я всегда пела, что бы сейчас ни происходило в моей жизни. Вынув из сумки мандолину и настроив её для порядка, я заиграла и сразу запела:Свет оплывающей свечи Разбит в вине, И отражение горчит Звезды на дне. Ты одинока в небесах, Моя звезда, Улыбка на твоих губах, В глазах беда. И пепел отгоревших снов В моей руке, И соль невысказанных слов На языке, И чаша выпита до дна, Ну, что ж, пора... Ты скажешь мне: - До встречи, брат - Прощай, сестра. Опять вернётся беглецов Извечный рок - Проклятье замкнутых в кольцо Земных дорог. И ни начала, ни конца Сто тысяч лет... Ты одинока в небесах, Я - на земле. Тоска бескрылых птиц, Что помнит свой полёт, Живёт на дне моих глазниц И душу жжёт. Но нету крыльев, чтоб к тебе Взлететь хоть раз, А звёзды подают с небес В земную грязь. Набьётся в кудри седина, Как снег в траву, Пусть ты не будешь звать меня - Я отзовусь, И вот шагну через порог, Открою дверь, И назову тебя сестрой... Не верь, не верь... Ты одинока в небесах, моя звезда...
- У вас прекрасный голос, леди Санса, - внезапно проговорил Боромир, как только я закончила петь. - Все мне так говорят, - ответила я, - да вот только матушка моя утверждает обратное. - Будь у вас дурной голос, вы бы тогда менестрелем не были. А, честно говоря, я почему-то вспомнил дни, когда сестра моего отца пела, стоя на балконе или на высокой стене. Я слегка вздрогнула. Сейчас, главное, не показать, что я заинтересована тем, что Боромир решился рассказать о своей тётушке. Возможно, он сумеет многое рассказать о ней, а заодно и то, какие скелеты в шкафу хранит его семья. И чтобы как-то поддержать разговор я поинтересовалась: - А отчего умерла ваша кузина? - Болела, - ответил Боромир, - Эльсавет с самого детства была слабенькой. И что самое интересное, она никого, кроме своей матери и моего брата, не признавала. Даже от меня шарахалась, не говоря уже о том, что моего отца она откровенно боялась. Да, как говорят, порой дети всегда чувствуют, кто есть кто. Я тоже в детстве была чувствительным ребёнком. И с годами эта чувствительность никуда не исчезла, раз я Павла в своё время сразу невзлюбила. - А после того, как Магнелея уехала в Рохан, Эльсавет совсем разболелась, - продолжал Боромир. - А почему она уехала? – спросила я, приготовившись к тому, что он сейчас скажет, что Дэнетор её просто-напросто вытурил из Минас-Тирита. Но у меня волосы на загривке зашевелились от того, что Боромир будничным тоном проговорил: - Ну, Магнелея стала вести непозволительный образ жизни. Часто покидала дворец, а как только дочь заболела, так и вовсе её бросила. И в итоге умерла всеми отверженная. Мой отец пытался на неё повлиять, но она его не слушала. Хотя до этого всего они прекрасно ладили. Я мысленно усмехнулась. А интересно, тебе самому не смешно от того, что ты говоришь? Твой отец уничтожил их обеих: и мать и дочь! А ты тут сидишь рядом со мной и толкаешь речь о том, что он с сестрой прекрасно ладил. Да так прекрасно, что доконал тем, что разлучил Магнелею с её собственным ребёнком, который в это время умирал от болезни и остро нуждался в присутствии матери! - А вы никогда не задумывались над тем, что вашу тётушку просто-напросто разлучили с ребёнком и вдобавок отправили восвояси, лишь бы перед глазами не маячила? – спрашиваю я, - так сказать, с глаз долой, из сердца вон! Надо же, как замер-то! Что-то мне подсказывает, что это неспроста. Наивно с моей стороны надеяться, что зерно сомнения в его сердце посеяно, а, значит, самое время преподнести ещё несколько сюрпризов. Но Боромир посмотрел на меня так, словно, я как кот-баюн ему тут сказки рассказываю. - И кто, по-вашему, это мог сделать? – усмехаясь, поинтересовался он. - А отца вы своего об этом не спрашивали? – вопросом на вопрос ответила я. - Не знаю, где вы набрались этих сплетен, но мой отец не способен на такую жестокость, - заявил военачальник таким тоном, словно говорил: «То, что до тебя доходили новости о Магнелеи, это лишь сплетни. А доказательств-то нет. А раз их у тебя нет, то кто ты такая, чтобы так думать о моём отце?». И, действительно, кто я такая? Да никто! Но доказательства-то у меня есть! Слова самой Магнелеи! Но разум говорил мне, что не стоит об этом рассказывать. А то вдруг Боромир окончательно уверится в то, что я наслушалась этих, как он выразился, «сплетен». - Да, вы правы, - примирительно проговорила я, - не мне судить о том, что такого произошло у вашего отца с сестрой. Но слухи же откуда-то берутся, это ведь всё не просто так. Я же всего лишь предположила, как всё могло быть на самом деле. А доверять этим слухам или нет, дело ваше. Я сунула мандолину в сумку и встала со своего места, когда Боромир проговорил: - Не все слухи правдивы, леди Санса. Большинство из них – это лишь голословные обвинения. Мы двинулись в путь. А разговор с Боромиром меня до сих пор не отпускал. Более того, мне очень хотелось высказаться, но как я это сделаю, когда не получается выкроить подходящее время или же просто не знаю, как подступится с разговором. Меж тем мы добрались до лесов Лориена. Наверное, не нашлось бы и тысячи слов, чтобы описать увиденную красоту. Всё вокруг так и веет приятным теплом, и так и хочется отбросить ненужные мысли куда-то в сторону. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, а затем выдохнула, чувствуя разливавшееся по телу приятное тепло и покалывание в кончиках пальцев. Меня сразу наполнила лёгкость. Пиппин подошёл ко мне и спросил: - Как ты себя чувствуешь? Наверное, он думал, что я пришла в себя после Мории. Но нет, тут совсем другое. - Лучше не бывает. - Кстати, мне показалось, или ты была чем-то удручена? Просто вы с Боромиром о чём-то разговаривали, - произнёс Пиппин. - Да, разговаривали. Но тут всё слишком сложно. Это связано с прошлым его семьи, вернее, в тёмной странице прошлого. - Насколько тёмной? Я и ответить ничего не успела, как на нас были нацелены стрелы эльфийских лучников. Похоже на то, что здесь незваных гостей не жалуют. Я не придумала ничего лучше, кроме как спрятаться за спину Пиппина. Я услышала, как Арагорн о чём-то разговаривал с эльфом, которого он называл Халдиром из Лориена. Мне не ясно было, о чём они разговаривали, но было ясно одно, что нам нужна защита. Тут голос подал Гимли: - Арагорн, эти леса опасны! Надо вернуться! - Вы в царстве Лесной Владычицы, - проговорил Халдир, - вы не можете вернуться. Идёмте. Она ждёт. И вот тут мне стало страшно. Больше всего я боялась, что Галадриэль прочтёт в моём сознании то, что я – не менестрель Санса Каслтон, а простая девчонка Саша Денисьева. И более того, я не из краёв, которые находятся где-то у чёрта на рогах, а иномирянка. И как я потом оправдываться перед остальными буду? А, главное, как всё воспримет Пиппин? Есть три варианта. Первый: он сразу обвинит меня в том, что я лгала с самого начала, и прогонит меня от себя. А это уже будет выше моих сил: я вряд ли смогу кого-нибудь полюбить после Пиппина. Любимого Пиппина, который научил меня заново доверять и который стал моим первым мужчиной. Второй: он, конечно, поймёт и простит, но есть вероятность, что он будет попрекать меня ложью всю оставшуюся жизнь. А это очень больно. И третий: ему будет абсолютно всё равно, авось спишет на то, что у меня память восстановилась после «контузии». Но тогда в таком случае всё будет по-старому. Ох, как я хочу на это надеяться. Потому что ещё одной душевной раны я просто не выдержу. - Ты какая-то напряжённая, - заметил Мерри. - Неужели? – я попыталась сделать вид, словно не у меня внутри бушует буря. - Ты ведёшь себя так, как будто у тебя есть что скрывать. Да, у меня есть что скрывать, но тебя это пока не касается. - Мне скрывать нечего! – сердито ответила я. Мерри посмотрел на меня взглядом, мол, опять не доверяешь. Не знаю, но мне от этого стало ещё гаже, чем сейчас. Совсем скоро мы стояли перед очами Келеборна и Галадриэли. У меня душа в пятки ушла, едва я взглянула на Владычицу. Нет, не так. У меня волосы дыбом встали. Вот и всё, Санса, лафа закончилась… - Здесь вас девять, - проговорил Келеборн, - но из Ривенделла вышло десятеро. Скажите мне, где Гэндальф, ибо я намерен поговорить с ним. Немая сцена. Никто из нас не решился произнести роковые слова. Но это сделала Галадриэль. - Гэндальфа поглотила тьма. И теперь всё повисло на волоске. Стоит сделать один лишь неверный, и всё рухнет. Я подняла голову и увидела, что взгляд Галадриэли был устремлён в сторону Боромира. Она так на него посмотрела, - мама родная! – словно почувствовала, что его сердце пропитано мраком и ложью. Ложью, которой отравил его отец, сказав, что Магнелея – бессердечная мать, бросившая своего единственного ребёнка, которого на самом деле любила больше жизни. Боромир не смог долго смотреть в глаза Владычицы и опустил голову. Затем Галадриэль оглядела нас всех и сказала: - Но надежда жива, пока цело ваше Братство. Не точите сердца тревогой. Сегодня вы будете спать спокойно. Хотелось бы мне в это верить. Но тут в голове прозвучал голос Галадриэли: - Добро пожаловать, Санса Каслтон, менестрель из Широкого Дола! Проклятая королевой Берутиэлью, но Благословленная Магнелеей, дочерью Эктелиона! Я слегка отшатнулась в немом удивлении. Заметив на себе обеспокоенный взгляд Пиппина, я поспешила качнуть головой, уверяя, что всё в порядке. Хотя я в этом сомневалась.