Проклятая королевой

Goodnight, sleep tight No more tears Goodnight morning, I'll be here And when we say goodnight, Dry your eyes Because we said goodnight, And now goodbye We said goodnight And now goodbye Evanescence – Goodnight

После разговора с Владычицей я медленно возвращаюсь на своё место. Пока все спят, можно всё обдумать, а заодно привести мысли в порядок. Я уже и не думаю о словах Галадриэли о том, что мой дом здесь, в Средиземье. Мысли занимают совсем другое. Обычно месячные меня беспокоят где-то в начале первых чисел, а в этот раз, как бы я их со страхом не ждала, они не появлялись. То-то я сначала обрадовалась, типа, в кои-то веки «вампиры на алых Жигулях» перестали меня беспокоить. Но если учитывать те моменты, когда меня мучило головокружение, бил озноб, тошнило, да и вдобавок на яблоки потянуло, то картинка складывается просто прелесть. Грубо говоря, прошло четыре недели с тех пор, как мы с Пиппином впервые занялись любовью в Ривенделле. Почему грубо говоря? Потому что я упоминала о том, что уже давно потеряла счёт дням и месяцам. Так что могу и ошибаться. Из Ривенделла мы вышли где-то 25 декабря, а значит сейчас уже январь. А какие это числа десятые или двадцатые, шут разберёт, но то, что сейчас январь, это точно. И ещё одно «но»: факт остаётся фактом. Четыре недели назад у меня была интимная близость. Не знаю, почему, но то, что произошло между мной и Пиппином, назвать «сексом» язык не поворачивается. Ведь на мой скромный взгляд это было волшебное познание друг дружки, приправленное нежностью и чувственностью. Ни намёка на грубость или ещё на что-то, только любовь и нежность. Но как бы там ни было, нас теперь двое. Две души в одном теле: моя и ребёнка. Ребёнка, о котором я так долго мечтала. Но в то же время я понимала, что это большая ответственность: мало зачать ребёнка, нужно суметь его выносить девять месяцев. А это очень серьёзно, и шутить с этим никак нельзя. Хорошо, срок пока маленький, никто не заподозрит, но как быть потом, когда животик вырастет? Меня же оставят в безопасном месте, а сами пойдут дальше! А может сразу рассказать Пиппину? Ведь это его семя во мне прижилось и пустило всходы. Это он дал мне новую жизнь. И это он – отец моего ребёнка. И он имеет право знать! Вот только как я себе этот разговор представляю? Подойду к нему и скажу: «Пип, послушай, тут такое дело, в общем, нас станет трое!»? Нет-нет-нет. Такая банальщина только всё испортит. А может сказать не напрямую, а намёками? Не вариант. А может нужно его сначала подготовить, а уже потом выдать эту новость? Вот только через какое время? Ась? Учитывая то, что я люблю всё скрывать до последнего момента, и порой жалуюсь на «забывчивость», это случится ой как не скоро. Так, стоп… Совсем забыла о возможных вариантах, как Пиппин среагирует. А то, вдруг он скажет, что ребёнок ему не нужен, и мне наверняка раздобудут какое-нибудь абортивное средство? Если так, то пусть только попробуют его в меня влить! В лепёшку расшибусь, а своего ребёнка убить не дам! Я его выношу, я его и рожу! - Санса, вот ты где! - доносится до меня голос Пиппина, - а я просыпаюсь, смотрю, тебя нет. Почему ты ушла? А в голосе лёгкий упрёк из-за того, что я посмела покинуть его тёплые объятия. - Мне не спалось, захотелось немного прогуляться, - ответила я. Пиппин подсаживается рядом и накрывает мои плечи плащом. Я с благодарностью смотрю на возлюбленного и, несильно сжимая пальчиками тёплую ткань, закутываюсь в плащ. Что-то я подмёрзла, или мне это только кажется. - Ничего не хочешь мне рассказать? – интересуется Пиппин. - Хочу, вот только я не знаю, как начать, - я начинаю мямлить. - Послушай, мы с тобой это уже проходили. Так что говори как есть. Проходили… И чем всё закончилось? Постелью! Ради всего святого, закройте рот этой ехидне, что зовётся моим внутренним голосом! Я глубоко вздыхаю. Ну, была-не была. Я взяла руку Пиппина, положила её на свой маленький животик и тихонько произнесла: - У нас будет малыш. Пиппин какое-то время смотрел на меня. Было видно, что он в каком-то замешательстве, но это на первый взгляд. На самом деле он боялся, что мои слова могут оказаться шуткой. - Ты уверена? – только и спросил он. - Если бы не знала, то уверенной не была, - кисло усмехаюсь, а потом с беспокойством спрашиваю, - ты что, не рад? Но беспокойство отступило, когда красивое лицо Пиппина озарила улыбка, а он аккуратно обнял меня, поцеловал и произнёс: - Как ты можешь так думать? Я очень этому рад! Подумать только, я стану отцом! Он наклоняется, прикладывает остренькое ушко к моему животику и спрашивает: - Ну, как там у нас дела? - Вот дурачок! – смеюсь я, - что ты там услышать хочешь? Срок ещё маленький! - Просто я хочу, чтобы малыш знал и чувствовал, что папа рядом, - серьёзно проговорил Пиппин, - интересно бы знать, кто там: мальчик или девочка? - А ты кого хочешь? – спросила я, гладя кудри Пипа. - Ну, не знаю… Хочу, чтобы это… была девочка. - А если мальчик? - Никаких «а если?»! Сказал, девочка, значит, девочка. Девочка…! Да! Вот почему я слышала голос Эльсавет у врат Мории, когда мне было видение, и в самой Мории, когда она просила меня о помощи. А потому нет никаких сомнений то, что у меня родится девочка. Крошечная и красивая, как Елизавета. Что-то заставляет меня повернуть голову в сторону, и я вижу, как прямо на нас смотрит Фродо. Причём с таким видом, будто он потрясён до глубины души, едва увидев меня с Пиппином. И, кажется, он понимает всё, что здесь происходит. Фродо с минуту на нас смотрит, а затем улыбается. Я несмело улыбаюсь в ответ, после чего он уходит, оставив нас с Пиппином одних. Я же поднимаю глаза на усеянное звёздами небо, и мои губы расплываются в счастливой улыбке. Тишину нарушает Пиппин, который вдруг произносит: - Ты, кстати, во сне разговаривала. Магнелею какую-то звала. Кто эта Магнелея? Улыбка пропадает, и я смотрю на Пиппина. В голове всё перевернулось, но, собрав волю в кулак, я всё же выдавила: - Старшая сестра наместника Дэнетора. - Сестра наместника… - тихо повторяет Пип, а потом с удивлением выговаривает, - тётка Боромира? Я киваю. Пиппин же озадаченно почесал затылок. - А он и не рассказывал ничего о своей тётке. - Да потому что он от неё отрёкся, - ответила я, - его отец заставил Боромира поверить в то, что Магнелея уехала в Рохан, оставив в Минас-Тирите свою умирающую дочь. - А это так? - Нет. На самом деле, Магнелею выгнали, по сути, оставив без гроша в кармане, а ведь она из рода наместников. - Но как Дэнетор мог выгнать собственную сестру? - Я не знаю, что у него произошло с сестрой, но Магнелея во сне мне сказала, что в Рохане она вела дневник, который передала принцессе Эовин. Возможно, её записи прольют хоть какой-то свет на всё происходящее. Пиппин от этих слов неожиданно напрягся и теперь смотрел на меня с какой-то настороженностью и даже недоумением, словно я собираюсь покинуть Братство прямо сейчас. - Так ты хочешь отправиться в Рохан? – спросил он. - Я не знаю, - честно ответила я, - тут как карта ляжет. Эти слова Пипа успокоили, хотя и было видно, что он всё ещё напряжен. Наконец, Пиппин поцеловал меня в макушку и проговорил: - Давай не будем загадывать наперёд? В конце концов, утро вечера мудренее. Так ты говоришь? - Может быть, ты и прав, - проговорила я, зевая. Да-да, от всех этих переживаний очень хотелось спать. И относительно того, что мне довелось увидеть в зеркале Галадриэли, можно сказать следующее: одной заботой стало меньше, а, значит, всё пойдёт своим чередом. Совсем скоро я уже вновь лежала в объятиях Пиппина. Его ноги обнимали мои, а одна его рука покоилась на талии в то время, как другая обнимала меня за плечо, заставляя меня как можно крепче прижаться к его торсу. И вместо холода я чувствую, как меня обволакивает приятным и живительным теплом.