Проклятая королевой

- Ты скажи мне, слава, скажи - Что могла ты нам предложить? Ты встречала нас в цвете лжи, В клевете чужих наград, И, смотря назад, мне сказал мой брат: - Смотри, сестра, смотри, с Гордыней обвенчалась Смерть Здесь нужно быть, как все. Боюсь мне это не суметь. Рок-орден "Тампль" - Баллада Галадриэль

То, что я на короткий срок сняла браслет, сильно мне аукнулось. С пирушки я ушла пораньше, сказав, что сильно устала, и мне нужно отдохнуть. На просьбу Пиппина проводить меня до комнаты я ответила мягким отказом, потому что сейчас хотелось просто побыть одной. Когда я вернулась в комнату, Эйрин ещё сидела и при это клевала носом, а маленький Найрамир уже спал. Я тронула служанку за плечо, та пробудилась и сказала: - Госпожа Санса, вы так быстро вернулись. - Просто я устала вот и всё, - ответила я и взглянула на Найрамира, - давно он уснул? - Пятнадцать минут назад. Я его покормила, теперь сама хочу спать. - Ну, так иди. Кто тебя держит? – удивляюсь я. - Но надо же вам помочь с платьем, - робко ответила Эйрин и уже хотела аккуратно опустить младенца на постель, но я её остановила: - Не надо, Эйрин, сама справлюсь. Эйрин немного поколебалась, но из комнаты всё-таки ушла. Я освободилась от платья и, оставшись в одной сорочке, села в кресло. Сон ко мне не приходил пока что, и я решила немножко почитать. Дневник леди Магнелеи отыскался на прикроватной тумбочке, видимо, Эйрин его туда положила, а открывать, она его не открывала. Да и смысл ей был, раз она сама мне призналась, что не умеет читать? Ничего, как только будет возможность, я её научу. Я открыла дневник на записи «среда, 4 мая 2984 года» и начала читать: «- Да что с тобой, отец? – удивилась я, едва увидев, как отец пытается окунуть перо в чернильницу, затем, недолго думая, подошла к нему, и, мягко забрав у него перо, сама окунула его в чернильницу и рукой отца вывела его подпись на документе, который он изучал и собрался уже подписывать. - Спасибо тебе, Алассея, - проговорил отец и с благодарностью сжал мою руку с пером. - Ни разу не видела, чтобы ты не смог окунуть перо в чернила. - Это у меня с сегодняшнего дня. Я сегодня утром проснулся и с трудом понимал, где я нахожусь. Вокруг всё было размытым, даже лиц было не разобрать, не говоря уже про очертания комнаты. Я сегодня утром говорил с лекарем, и он сказал, что у меня начались проблемы с глазами. Я начинаю плохо видеть. Есть вероятность, что я останусь слепым, если всё оставить так, как есть. А кто-то из лекарей даже выказывает опасения, что проблема со зрением связана с какой-то болезнью, которая рано или поздно всё-таки возьмёт своё. - Как это возьмёт своё? – не понимаю я. Отец с грустью посмотрел на меня и произнёс: - Я умираю, доченька. И сдаётся мне, что я не доживу до лета. Мне показалось, или снаружи, действительно, грянул гром. Я не могла в это поверить. Мой отец, Эктелион, сын Тургона, Владыка и Наместник Гондора, умирает?! Это не вяжется в моей голове… Как это может быть? Я всегда считала, что моего отца не возьмёт никакая болезнь, что он проживёт ещё пару столетий. И в конце концов, что такое прожить почти век? Это слишком мало… - Но, отец, - произнесла я, - тебе ещё рано умирать… И потом, как я без тебя справлюсь? - Алласея, прожить почти век для меня это уже кое-что, - улыбнулся отец, - и потом, всему, что надо, я тебя научил. Я верю, что ты нигде не пропадёшь… И я верю, что ты будешь достойной опорой своему младшему брату и племянникам. - Отец, я тебе вот что скажу. Я хочу, чтобы ты не думал о смерти и верил в то, что ты поправишься. Отец только улыбнулся и только головой кивнул. Для меня это было не просто утверждение, но ещё и знак того, что разговор окончен, и я могу идти. Я присела в реверансе и покинула кабинет отца. Я уже направлялась в свои покои, когда я услышала голос Боромира: - Это правда? - Ты о чём? – остановившись и повернувшись лицом к племяннику, интересуюсь я. - Что мой дед умирает, это правда? - Кто тебе сказал? - Все так говорят. А ещё говорят, что он очень сильно болеет, и что у него проблемы с глазами. - Меньше слушай, о чём во дворце говорят, глядишь, целее будешь! – холодно отзываюсь я. - Да, но ведь лекарь сказал, - настаивал мальчик, - что дед может и не дожить до лета, что жить ему осталось-то всего ничего. Тут уж я вскипела: - Глупости! Твой дед ещё всех нас переживёт! Вот увидишь! А сейчас выкинь это из головы и забудь навсегда! И чтобы я больше не слышала о том, что ты веришь всем сплетням, что гуляют по дворцу! - Прошу прощения, тётушка, - спокойно произносит Боромир, но я уже этого не слышу и иду дальше. Меня сейчас даже и не удивляет, от кого шестилетний ребёнок мог такого набраться. Наверняка, мой брат его во всё это посвящает». Да, слишком рано Дэнетор начал посвящать Боромира в дела наследования титула и трона наместников. Магнелея как будто бы знала, что вырастет из мальчишки, раз подметила, что он так вёл себя уже в шесть лет. Влияние отца, который ни с кем не хотел делиться властью. Но болезнь Эктелиона сделала своё чёрное дело: между братом и сестрой началось отчуждение. Я боюсь даже предположить, как их отношения поменялись после смерти наместника. Я перелистнула несколько страниц и наткнулась на запись: «пятница, 13 мая 2984 года». «Здоровье отца сильно ухудшилось. Лекари ничего не обещали и не давали никаких надежд на то, что он поправится. А сегодня и вовсе последовало роковое: «Тут уж ничего нельзя сделать, леди Магнелея, дни вашего отца сочтены». Как я не хотела в это верить! Днём отец призвал сначала Нанделль, потом Дэнетора, с которым он очень долго разговаривал. А вечером подошла моя очередь. И вот я захожу в его покои и негромко зову его: - Отец? Отец приоткрыл больные глаза, затем сощурил их, а когда он всё-таки меня разглядел, подозвал поближе и сказал: - Моя Алассея. Я опустилась на колени и прошептала: - Я здесь, отец. Я рядом. Отец взял меня за руку и сказал: - Я рад, что ты пришла. Я боялся, что не увижу тебя в последний раз. Но, видимо, Валары всё же смилостивились надо мной. Пообещай мне, что ты будешь помогать брату, когда он займёт трон наместников. Я кивнула в знак согласия. Но потом вижу, что отец собирается ещё что-то сказать, и опускаю голову. И отец тихо шепчет мне на ухо: - Прощай, Алассея… После этого его глаза закрылись, а рука, сжимавшая мою ладонь, ослабла. Мой отец, Эктелион, сын Тургона, умер. Умер человек, которого я любила всем сердцем, который многому меня научил. Мгновение спустя за дверью послышались приглушённые голоса Нанделли и Дэнетора; они явно о чём-то спорили, а затем покои огласили мои жуткие нечеловеческие вопли. После чего я отчётливо услышала голос Дэнетора за дверью: - О Валар, это она так орёт?». На этом моменте, я захлопнула дневник. Не могла читать после этих слов. По крику Магнелеи Дэнетор должен был понять, что отца больше нет, а всё, что его сейчас интересовало, не сестра ли это издавала такие душераздирающие вопли. Одновременно я почувствовала, как глаза начинают слипаться, и вскоре я провалилась в сон. Но сном это назвать нельзя… Это был кошмар чистой воды… Я увидела тёмную комнату с горящими свечами. Уже одного этого мне хватило, чтобы я узнала интерьер одной из комнат в доме Туков. Пока я осматривалась, в стороне от меня послышался детский плач. Обернувшись, я увидела, что неподалёку от окна стояла детская колыбелька. Приблизившись и заглянув в неё, я не сдержала улыбки. Там лежала маленькая девочка с пушком золотисто-русых волос, пухленькими губками и голубыми глазками. Увидев, это я смотрю на неё, девочка издала радостный смешок и улыбнулась знакомой мне улыбкой. Моя маленькая Елизавета! - Любуешься? – раздался чей-то голос почти рядом. Я подняла голову и увидела напротив меня сестричек. Перл, Пимпернель и Первинка смотрели на меня каким-то холодным и злым взглядом. Что я сделала такого, что они теперь на меня злятся? Наверное, потому что я не сдержала слова вернуть Мерри и Пиппина домой? - Мы злимся не поэтому! – словно прочтя мои мысли, проговорила Первинка, - мы тебе доверяли, думали, что ты не такая, как другие девушки, что ты не станешь гнаться за нашим богатством! Даже я тебя подругой считала! - О чём ты говоришь? – удивилась я. - И что мы узнаём? – продолжала Пимпернель речь сестры, - а узнаём мы то, что ты затащила нашего брата в постель. Ты ведь только об этом и мечтала? Вся эта игра в недотрогу, в скромность, даже мы поначалу не заметили подвоха. А этот дурачок так и вовсе принял это за чистую монету. Я бы, конечно, начала бы доказывать, что всё было не так, что я и вправду была девственницей, когда отдалась Пиппину, если бы меня кое-что не смутило. Я ни разу не слышала, чтобы сестрички называли своего брата «дурачком». - Так мало того, - произнесла Перл, - ты ещё от него и понесла! И не только понесла, но и родила! А это какой позор для нас! В семье Туков родилась полукровка! И она с ненавистью посмотрела на Елизавету. - А такой позор можно смыть только одним способом, - проговорила Пимпернель. Но Перл и так её поняла, когда схватила с кровати подушку. О, Господи, она собирается задушить моего ребёнка! Мою девочку! Ну, нет, я этого так не оставлю. И чтобы проверить догадку я вынула из ножен меч. От этого звука сестрички дёрнулись, и я увидела знакомые мне жёлтые кошачьи зрачки. Кошки Берутиэли, о которых я благополучно забыла… - Ты не сможешь! – рассмеялась «Первинка», - у тебя для этого кишка тонка. - Ты не то, что себя, но и своё отродье защитить не можешь! – добавила «Пимпернель». - Не слушай их, Санса! – я отчётливо услышала голос Эльсавет, - они специально так говорят, чтобы твоя рука дрогнула. И прежде чем «Перл» опустила подушку на лицо ребёнка, я взмахнула мечом, и три кошачьи головы – одна за другой – с громким стуком упали на пол. От громкого стука меня буквально подбросило в кресле. Боже, присниться же такое! Стук в дверь становился всё громче, и, с трудом отдышавшись, я встала с кресла, подошла к двери и уже на пороге наступила на что-то мягкое. Лучше бы я не смотрела! У моих ног валялось уже три кошачьих обезглавленных трупа. С трудом подавляя рвотный позыв, я открыла дверь, чтобы увидеть растрёпанную после сна Эйрин. - Госпожа Санса, вас срочно зовут! - Кто зовёт? – не понимаю я. - Господин Мериадок. Он говорит, что с господином Перегрином что-то случилось. А вот этого добавлять не стоило, потому что, уже поняв, что случилось, я тут же подорвалась с места и кинулась из своей комнаты, перед этим бросив Эйрин: - Чтоб, я пришла, этой гадости здесь не было!