Проклятая королевой

But since it fell unto my lot That I should rise and you should not I gently rise and softly call Good night and joy be to you all So fill to me the parting glass And drink a health whatever befalls And gently rise and softly call Good night and joy be to you all Celtic Woman - The Parting Glass

Надолго в Рохане леди Нанделль не задержалась; уже на следующий день она уехала обратно в Минас-Тирит. Да и нам скоро предстоял долгий путь домой. Поверить не могу, что я снова увижу Шир, его красоты, снова увижу сестричек и Манрика. Надеюсь, они его не сильно там откормили, а то я уже знаю, какой он прожорливый. Так что подготовка к отъезду в Шир обещала быть тяжёлой. Особенно тяжело придётся мне, если я рискну ехать верхом на Вороне, хотя в Рохан я ехала в телеге, так что буду надеяться, что в Шир вернусь тем же ходом. Да и дорога обещала быть долгой. Ничего переживу. Почему-то кажется, что путь обратно гораздо легче переживать, чем путь туда. Не знаю, мне так кажется. - Поверить не могу, что скоро мы уже будем дома, - произнёс Пиппин, блаженно откинувшись на подушках. - Наверное, тут уж ничего не добавишь, - заметил Мерри, который в это время играл с Найрамиром. А я же сидела в кресле и смотрела в окно. Мысль о том, как воспримут остальные, когда мы вернёмся с двумя детьми домой, не покидала ни на мгновение. Я боюсь даже предположить о том, что они будут называть детей не иначе как нагулянными. А теперь вопрос: меня это должно волновать? Вот и я думаю, что нет. Это их проблемы. - Кстати, - сказал Мерри, обращаясь к Пипу, - после того, что у тебя было с Сансой, ты как порядочный мужчина должен обязательно на ней жениться. - Опоздал ты с таким разговором, - отозвался Пип, - мы с Сансой уже всё обсудили, и она уже согласилась. И я даже знаю, кто будет шафером на нашей свадьбе. На этом Пиппин мне подмигнул, а Мерри медленно выпрямился, когда он понял, на кого сейчас намекал его брат. - Шутишь… - Очень нужно мне шутить, - ответил Пиппин. - Так вы мне тут ещё при ребёнке поругайтесь, - смеюсь я, - а то наслушается от вас, что я потом буду делать. Тем временем Найрамир тщательно старался обратить внимание Мерри на себя, хлопая его ладошкой по руке. Брендибак вернул свой взгляд к малышу и сказал: - Ну, прости-прости. Просто меня дядя Пиппин отвлёк. Да, вот такой он нехороший. - Так, дядя Мерри, - смеётся Пиппин, - ты мальца против меня не настраивай. Я изо всех сил старалась не рассмеяться в голос, но у меня это плохо получалось. А после реплики Пиппина вовсе не выдержала и давай смеяться! Но потом вдруг смех сменился резким криком: - А-а-а! Больно! Пиппин сориентировался мгновенно. - Мерри, скорее беги за повитухой, а я побуду с Сансой! Мерри вместе с Найрамиром выбежал из комнаты, оставляя меня с Пипом наедине. Я корчилась в кресле от невыносимой боли и не обращала ни на что внимания. Роды начались! Как только повитуха пришла, то она тут же выставила Мерри и Пиппина, сказав, что зрелище, наверняка, будет не для слабонервных. Вот теперь я понимаю, каково пришлось Эйрин в Хельмовой Пади, когда она рожала Найрамира. Я всегда думала, что роды это больно. Ан нет, роды – это ОЧЕНЬ больно! Особенно, когда они первые. А тут ещё повитуха под руку говорит, чтобы я тужилась. Я стараюсь из-за всех сил, но пока ничего не выходит. Я делаю несколько вдохов, потом тужусь ещё раз, при этом умудряясь даже орать, как резанная. Казалось, прошла целая вечность с той самой минуты, когда всё началось. Я удваиваю усилия, и вдруг слышу голос повитухи: - Уже головка показалась! - Значит, скоро будет легче? – спросила я и тут же взвыла от очередной порции боли. Боже, Пиппин наверняка уже с ума сходит от моих криков! При мысли о любимом я тужусь ещё сильнее, затем слышу плач и радостный голос повитухи: - Госпожа, у вас родилась девочка! Девочка! Я знала! Я говорила, что у меня будет девочка! Обмыв и завернув малышку в простыню, повитуха протягивает её мне. Я беру дочку на руки и осторожно прижимаю её к себе. Она такая красивая: пухленькие губки, серо-голубые глазки, пушок золотисто-русых волос. Точная моя копия… Вот только ушки у неё папины: такие же остренькие. Тем временем повитуха покидает мою комнату и сквозь полуоткрытую дверь слышу, как она говорит: - Девочку родила! - К ней можно? – спрашивает Пиппин. - Только недолго, - заметила повитуха, - роды были нелёгкими, но малышка крепенькая, и не скажешь, что она родилась раньше срока. Пиппин зашёл в комнату, а кинувшегося следом за ним Мерри остановила повитуха, сказав: - Сначала отец, а уже потом дядя. Пиппин подошёл ко мне и я протянула ему нашу малышку. Губы Пиппина тронула улыбка, и я улыбаюсь вместе с ним, глядя, как дочка, высвободив из простынки ручку, протягивает её и касается его лица. - Красавица, - произносит Пиппин, - на тебя, Санса, похожа. Он ласково поцеловал дочку в лобик и, глядя уже на меня, спросил: - Послушай, Санса, а как звали ту королеву, о которой ты мне как-то рассказывала? - Какую королеву? – сначала не понимаю я. - Ну, у которой сыновей в башню заточили. Ушам своим не верю: он всё-таки это помнит. И тем не менее, это был вопрос с подвохом. Я призадумалась: говорить-не говорить, но потом ответила: - Её звали Елизавета. А свою дочь леди Магнелея звала Эльсавет. Пиппин нахмурился. - Ты знаешь, - сказал он, - тебе не кажется, что Елизавета звучит гораздо лучше, чем Эльсавет? Так что пусть дочку так и будут звать. - Елизавета? – прищуриваюсь я. - Именно так. Если уж сама королева носила такое имя, то пусть и дочка будет Елизаветой. Да, принцесса? Это он сказал, обращаясь к малышке. Та только коснулась ручкой его лица. Следом в комнату вошёл Мерри с Найрамиром на руках. Малыш с явным любопытством смотрел на малышку Елизавету, которая уже вскоре перекочевала с рук Пиппина на мои. Сам же Мерри опустился на колени перед моей кроватью и посмотрел на девочку. А Елизавета уже снова тянула свою ручку, которую Мерри с нежностью пожал. После чего посмотрел на меня и увидел на моих глазах дорожки слёз. - Санса, не плачь, - сказал он, - самое страшное позади. - Я не поэтому плачу, - сквозь слёзы ответила я, - а от счастья. И это была правда. Моя мечта о материнстве наконец-то сбылась.