Проклятая королевой

Я прошёл двенадцать домов небес, Мне дышали в спину двенадцать ветров, Я прошёл край печали и мёртвый лес, Чтоб вернуться в дом среди этих холмов. Слышишь, я уже здесь, я ступил на порог Я уже не уйду, я пришёл, чтоб остаться с тобой. Постели мне постель, глаза мне закрой, Здравствуй, я вернулся домой! Иллет - Возвращение домой

Как только я оправилась после родов, началось наше последнее путешествие домой. Я снова сидела верхом на Вороне и теперь держала Елизавету, которая только и делала, что с любопытством оглядывала пейзажи, через которые мы проезжали. Вот любопытство у неё точно от папы. Найрамир же был отдан на попечение Пиппину. Поначалу Гэндальф, который вызвался нас сопровождать, был немало удивлён тем, что мы везём в край хоббитов человеческого малыша. Ладно, я ещё могла сойти за хоббитянку в плане роста, но что будет, когда Найрамир вырастет. Он же будет выше всех на несколько голов! Но пока ещё рано заглядывать в будущее. Я по очереди смотрела на Пиппина, Мерри, Сэма и Фродо и видела на их лицах счастливые улыбки, ведь они знают, что совсем скоро мы приедем домой, и начнутся старые добрые посиделки в «Зелёном драконе» (пусть я и никогда не принимала в их участиях, а только с сестричками болтала). Но больше всего светился Сэм. Ну, понятно, скоро он жениться на Рози Коттон. Что ж, больше чужое семейное счастье не вызывает у меня той давней белой зависти, ведь у меня самой двое детей, и неважно, что один из них взят на воспитание. Но уже в пути я несколько помрачнела, вспомнив день коронации. Это незаслуженное к себе внимание со стороны жителей Минас-Тирита. Но в самом-то деле я не считала себя героиней. Мою печаль заметил Гэндальф и поинтересовался: - Отчего ты такая печальная? - Не вышло из меня героини, - честно отвечаю я, - ведь ничего полезного я для Средиземья не сделала. Маг даже удивился от моего ответа. - Как это ничего полезного? Санса, ты сумела одолеть королеву Берутиэль, тем самым избавив многих людей от кошмаров, которые она собой воплощала, помогла вернуть леди Магнелеи её доброе имя! И ты после этого считаешь, что ты не заслуживаешь того, чтобы тебя считали героиней? Я слегка засомневалась: Берутиэль была всего лишь призраком, а вернуть человеку доброе имя… Да любой другой на моём месте поступил бы точно так же. Однако, в словах Гэндальфа был резон; так что может я, действительно, в какой-то степени героиня? Кто знает… С Гэндальфом мы простились уже в Бри, и дальнейшим путь мы продолжали всемером (я посчитала Найрамира и Елизавету). По пути я временами что-то говорила Елизавете; то сказку ей рассказывала, то ещё что-то. А когда разговор зашёл о Манрике, то Мерри тут же встрепенулся: - Я просил при мне этого рыжего обжору не упоминать. - Чем это он тебя так обидел? – поинтересовался Сэм. - Да, смешной случай, - отозвался Пиппин, - просто Манрик имел честь урвать у Мерри кусок пирога со сметаной. И это несмотря на то, что я его кормил. - Кого? Манрика? - Ну не меня же, - окрысился Мерри, - зря только его в дом принесли. Отпустили бы в лес и всё. О Манрике я решила больше не заговаривать, во всяком случае, пока Мерри рядом не будет. И вот наконец и он! Долгожданный Шир! С трудом удерживалась, чтобы не слезть с коня и не упасть на землю, чтобы вцепиться руками в траву и засмеяться радостным смехом. А то меня могут не так понять. Когда мы проезжали мимо, на нас то и дело оглядывались другие хоббиты и о чём-то перешёптывались. Большое внимание в разговорах уделялось Найрамиру и Елизавете. О Найрамире говорили, мол, что мы додумались привезти сюда человеческого детёныша. Ну тут ясно, у них на людей глаз намётан. А насчёт Елизаветы говорили, что, мол, кто-то из четверых моих спутников знатно погулял, раз не только девку, но и ребёнка с собой привёз. Но когда в этой «девке» всё-таки меня признали, то всё. Начался спор о том, от кого я могла нагулять ребёнка: от Брендибака или от Тука. Спросите почему? Да потому что многие видели, что только с Мерри и Пиппином я и общалась, так что велика была вероятность, что я соблазнила кого-то из них. Ну и пусть думают, мне-то что? На чужой роток не накинешь платок, как говорится. Вскоре наша пятёрка разделилась. Мерри вызвался поехать с нами до дома Туков прежде чем он вернётся в Бакленд. Я волновалась, как никогда раньше, но со мной рядом был Пиппин, а значит ничего страшного случится не должно. Когда мы приехали, Мерри соскочил со своего пони и протянул руки, чтобы я передала ему Елизавету. Отдав ребёнка, я спрыгнула с седла и забрала малышку у Мерри. Затем подошла очередь Пиппина, только Найрамир оказался на моих руках. Я как старалась удобнее пристроила малыша на руке, благо что головку он уже к тому времени держал самостоятельно. Не успел Пиппин слезть с седла, когда Мерри вдруг проговорил: - Санса, дай мне Ная. Я удивлённо посмотрела на него, а Пиппин покосился на него и спросил, как будто понял, о чём сейчас просил его кузен: - Ты уверен? Или это всё из-за чувства вины? Мерри пожал плечами: - Наверное, и то и другое. - Послушай, Мерри, - сказала я, - мы кажется, это уже обсуждали: ты не виноват. - Я знаю, но поймите… у вас уже есть свой ребёнок. И с двумя вам просто не справиться. Я вот этого боюсь. - А мои сёстры? – не унимался Пиппин. - Да что они понимают в детях? – резонно заметил Мерри, - сами замужем не были ни разу, а вы им детей хотите доверить? Вспомни сам, за вами родители приглядывали, за каждым по отдельности. Так что извини. - Просто твои родители, - заметила я, - они могут неправильно понять. - Если я сумею всё объяснить, то думаю, что они меня поймут, - сказал Мерри. Я уже хотела протянуть Найрамира Мерри, но что-то меня укололо, и я произнесла: - Я не могу. Ты же знаешь, я не могу так вот с лёгкостью избавиться от ребёнка, к которому привязалась. Тем более, Эйрин просила меня о нём позаботиться. - Знаю, но, уделяя внимание одному ребёнку, о другом ты можешь просто забыть, - заметил Мерри, - Санса, ты всегда мне доверяла. Прошу тебя, доверься и на этот раз. Хорошо, если тебя это успокоит, то мы с Наем будем каждый день вас навещать. - Мерри, - подал голос Пиппин, - Санса права: она не может вот так вот расстаться с малышом. - Это не расставание, - сказал Мерри. - А что тогда? На это Мерри не нашёл, что ответить. Я словно стояла на распутье, не зная, как поступить в этой ситуации. Была бы жива Эйрин, то никаких вопросов бы и не было: малыш рос бы в Рохане, но с матерью, но судьба распорядилась по-другому. На какой-то момент я поднимаю голову и вижу перед собой Эйрин, а точнее её призрак. Я смотрю на неё, словно спрашивая, что мне делать, как поступить? Ведь я не могу нарушить слово. Но тут призрак Эйрин смотрит сначала на меня и сына, потом на Мерри, затем снова на меня и с улыбкой кивает, словно хочет, чтобы я выполнила просьбу Мерри. Как только призрак исчезает, то я понимаю, что у меня нет выбора. - Хорошо, - наконец, отзываюсь я, - будь по-твоему. Я передаю Пиппину Елизавету, а потом смотрю на Найрамира. - Найрамир, моё солнышко, видит Бог, как мне сейчас тяжело тебя оставить. Но знай, я всё равно люблю тебя. Ребёнок смотрит на меня так, как будто всё понимает. Видимо, он и сам чувствовал присутствие умершей матери. А ведь я даже и не замечала, как малыш ёрзал на моих руках. Я целую мальчика в его золотистую макушку и спрашиваю: - Пойдёшь к дяде Мерри? Найрамир смотрит на Мерри, после чего с улыбкой кивает. Мерри тут же протягивает руки и со словами «Иди ко мне, солдатик» берёт малыша у меня из рук. Что ж если воля Эйрин заключается в том, чтобы Найрамир воспитывался у Брендибаков, пусть будет так. Кто я такая, чтобы идти против воли умершего человека? История с леди Магнелеей яркое тому подтверждение. - Ты обещал, что будешь нас навещать, - проговорил Пиппин, укачивая плачущую Елизавету, которой не хотелось, чтобы Найрамир нас покидал. - Буду, не переживай, - сказал Мерри, после чего, подхватив пони под уздцы, ушёл от ворот. Когда мы с Пиппином вошли в дом, то мы чуть не засмеялись, потому что нам навстречу, радостно тявкая, бежал Манрик. Хотя Манриком его назвать было сложно. Ведь это было самое настоящее рыжее пузо на ножках. Мы продолжали хохотать, пока за Манриком не выбежала Первинка. И тут же она замерла, словно, приведения увидела: не узнала нас в чёрных одеждах. А потом вдруг крикнула: - Девочки, выйдите и посмотрите, кто пришёл! В коридор выбежала Пимпернель, а следом за ней неторопливо шла Перл, ворчавшая на ходу: - Что ты разоралась, Первинка? Кричишь так, как будто на наш дом грабители напали! – и тут только сейчас она нас заметила: - Мать честная! Перегрин, Санса, вы ли это?! Глазам не верю! И она первая кинулась к нам обниматься, а следом за ней Пимпернель и Первинка. Младшие сестрички наперебой спрашивали нас, где мы были, что с нами случилось, почему нас так долго не было, но Перл тут же призвала их к порядку. Первым делом она посмотрела на Елизавету, которой слегка растерялась от такого переизбытка эмоций. - Какая красавица! – воскликнула Перл, - а кто это? - Это дочка наша, - ответил Пиппин, - Елизавета. - В смысле дочка? – не поняла Первинка. Я отвела взгляд и сказала: - Девочки, понимаете, мы с Пипом… ну… вместе… Я ожидала, что сестрички будут меня упрекать, осуждать, но я увидела, как они понимающе улыбнулись. Я слегка удивилась. - То есть вы не осуждаете? - Да перестань ты! – сказала Пимпернель, - мы знали, что вы с Пиппином рано или поздно влюбитесь, после того, как вы чуть не поцеловались на дне рождении у Бильбо. - Пиппин – наш брат, - добавила Первинка, - а ты – наша подруга, да и нам ты стала сестрой. Так что мы не возражаем. - Да ну? – Перл тут же вставила свои пять копеек, - ты сейчас намекаешь на то, что свести их пыталась? - Да я хотела, но не успела, - Первинка развела руками. - В любом случае, я даже рада за вас, - обращалась Перл уже к нам с Пиппином, - что ж, проходите на кухню, я как раз чай заварила. А заодно и про себя расскажете. Но на кухне за чаем я решила выяснить у сестричек, чем они кормили лиса. Перл, давясь от смеха, поведала такую историю. Сначала Манрик подходил к Перл и голодными взглядом смотрел, как она ест сыр. Та, думая, что он ещё не ел, угощала его сыром. Объев Перл, Манрик отправлялся к Пимпернель, потом к Первинке. И так каждый день. Представляете, сколько раз в день ел этот поганец? Учитывая, сколько нас с Пиппином дома не было. Мне даже стало беспокойно за Манрика. Я настоятельно попросила, чтобы Первинка сходила с Манриком к лекарю, который у них в животных смыслит, вдруг у лиса уже начались проблемы на почве ожирения. Та так и сделала. Вскоре Первинка вернулась уже без Манрика, сказала, что оставила его у лекаря, и что он над моими опасениями даже смеяться не стал. Только после этого мы с Пиппином начали рассказывать всю историю наших приключениях. Особенно сестричек тронула история с Найрамиром, и уже под конец рассказа Перл сказала: - Это ужасно! Бедный ребёнок! И вы его сюда привезли?! - Не могли мы сироту одного оставить, - сказал Пиппин, - тем более он сейчас с Мерри. Я уже даже боюсь предположить, что скажут его родители, когда увидят Найрамира. Тут уж я не выдержала и зевнула. Интересно, сколько дней я не спала? - Кстати, комнату твою мы не трогали, - сказала Первинка, когда я поднялась со стула. - Спасибо, - отзываюсь я. - Но ты даже толком не поела, - сказала Перл. - Ничего, Перл, пусть она поспит, а с Елизаветой я посижу. Но я уже этого не слышала, потому что была на пути к своей комнате. Уже там я повалилась на кровать, и впервые в жизни уснула спокойным и крепким сном.