Зима за окном

Энитан Император Аравии принял меня в своем личном кабинете, прямо в своих покоях. Их Величество был хмур и слегка рассеян, я мог вдоволь полюбоваться на синие пятна, украшающие шею Асита. Даже уловив мой взгляд, Император не стал убирать синяки со своей кожи, только странно улыбнулся. - Ваше Высочество, я действительно не понимаю, чем могу вам помочь. Оба принца помолвлены, и я более чем уверен, что как только мой супруг родит сына, обе пары вступят в брак. Приказывать братьям, требуя, чтобы они поменяли своего жениха на вас, я не буду. Да, мне бы хотелось получить вас в качестве опоры для рода, но не ценой несчастья собственных братьев. - Я понимаю, Ваше Величество, но мой отец принял четкое решение, избавиться от меня. В случае если ваши братья останутся верны своим сердечным привязанностям и мне не удастся стать полноправным супругом, мне приказано вступить в матримониальный брак, - опускаю голову, словно прячу смущение и стыд. - Какой, простите, брак? – раздается удивленный, слегка растерянный голос Императора. - Матримониальный. Сорт брака-рабства, исчезнувший еще во времена Первой Династии, - мальчишеский голос за моей спиной объясняет. – Подобные отношения были возможны только между представителями правящих семей. Обычно, после войны, победитель забирал в свой род у проигравшего или правителя, или наследника. Этот пленник вступал в матримониальный брак с представителем правящей семьи-победителя. Чаще всего, проигравшего отдавали именно семейной паре, то есть он становился кем-то вроде наложника. По стандартным условиям, пленник получал свободу, только родив четверых детей: двух от представителя правящей семьи, двух – от его супруга. Одного малыша проигравший забирал с собой и этот ребенок занимал его место в престолонаследии: то есть либо становился правителям, либо наследником трона. То есть этот брак просто был способом посадить на трон чужой державы собственного родственника. Дети, доставшиеся победителю, могли быть объявлены как рожденными в браке, так и бастардами, по желанию. Отказаться от матримониального брака равносильно объявлению войны. Я, с самого начала знал, кто стоит у меня за спиной, но не рискнул обернуться. Только влюбленный Император позволит себе носить засосы, оставленные неосторожным юным супругом. Мне нельзя рисковать, пусть он думает, что я просто жертва своих родителей, пусть думает, что я буду пытаться расстроить брак кого-то из его братьев, стремясь избежать участи почти-раба. - Салиай, дорогой мой супруг, позволь тебе представить нашего норвежского гостя – принца Энитан. Я приподнимаюсь и кланяюсь, я рад, что мальчик официально выше меня по статусу, все равно я не мог бы подавить подобного желания. Выпрямляюсь и смотрю на Салиая чуть сверху, это неприятно, неправильно, смотреть на Бога, создавшего мир и тебя сверху. Бог улыбается мне, тепло и приветливо, легким кивком приветствует и предлагает: - Вы не против позавтракать с нами? Я соглашаюсь, смотрю на него, впитывая каждое движение, каждое слово. Бог, создавший все миры, мил и приветлив и я жалею только об одном, что чувствуя его с самого появления в нашем мире, я не смог найти этого важного гостя первым. Пусть Император думает все, что ему угодно, но я заберу из его страны нашего, совместного с Богом, ребенка. Норвегией будет править сын Бога, я добьюсь этого. Иму Свиток, посвященный матримониальному браку, лежит на столе. Читаю, тихо ругаясь про себя, Айлех стоит у окна, слушает, возможно, учит незнакомые для себя слова и речевые обороты. - Иму, зачем ты вообще читаешь это. Даже если Энитан решит присоединиться к нашему браку, - я смотрю на своего жениха так, что он запинается. – Иму, послушай, даже если он решит попробовать присоединиться к нашему браку, я не стану тебе изменять, я еще жить хочу. Насмешливо фыркаю и откладываю свиток. Я смотрю на своего принца и пытаюсь понять, говорит ли он правду. Никто не запретит Айлеху гулять от меня, соблюдая элементарные правила приличия. Только мой мальчик серьезен, он не может не знать, какие преимущества дает ему Императорская кровь, но он серьезен. - Я не хочу тебя терять и отлично понимаю, что даже без возможности развестись можно стать чужими друг другу. Я знаю тебя, Иму, знаю, что допуская в мыслях возможность того, что ты сам можешь изменить, ты ждешь от своего мужа идеальной верности. Знаю, что при твоем умении владеть собой и привычке скрывать львиную долю своей жизни от всех, ты сможешь скрыть от меня много, даже измену. Я знаю, на какой риск иду, пытаясь получить тебя себе, но я уверен, что ты того стоишь. Стоит напротив меня, уверенный в себе, гордый, мой. Айлех сейчас слишком уязвим, он подставляется, сдавая свои позиции, вот только мне, отчего-то не хочется отвоевывать главенство в возможном браке и дальше. Мне просто хочется знать, что хоть кто-то оказался способен принять меня всего. Поднимаюсь, подхожу, смотрю снизу вверх, пытаясь прочесть в темных глаза ответы на незаданные вопросы. Он берет меня жесткими, чуть шершавыми пальцами за подбородок, поворачивает мою голову под удобным для себя углом, властно и грубовато целует. Мой странный принц, в чем-то покорный, уступчивый, послушный, в чем-то упрямый и требовательный. С ним сложно, я не могу до конца понять, кого он видит во мне - хрупкого и изнеженного мужчину, которого приятно баловать, но необязательно слушать и принимать в расчет, или мастера - опасного, упрямого, властного, под которого придется подстраиваться, заставляя свою гордость молчать. - Мы не можем быть равными, - проговариваю, едва он оставляет мои губы в покое. - Почему? - Так не бывает, мы слишком похожи, ты или я, но кто-то должен будет уступить, - чуть отворачиваюсь. – И судя по твоему статусу, уступать придется мне. - А сейчас, Иму, сейчас кто уступает? Ерошит мои волосы, сейчас, когда они коротко сострижены, Айлех просто не упускает ни одной возможности к ним прикоснуться. - Не знаю, но я не хочу всю жизнь подчиняться мужу так, как подчинялся отцам. - А разве хоть раз я требовал от тебя покорности? Вопрос повисает в воздухе. Он слишком юн и сейчас, когда ему, наконец, удалось хоть в какой-то степени получить любимого, он готов не замечать все острые углы в моем характере, но что будет лет через пять, когда принц вспомнит, кем является он, и кем являюсь я?