Зима за окном

Андрей Идти на охоту с Энитаном я отказался наотрез и сейчас просто сидел возле костра, ожидая, пока принц вернется. Теплый ветер приносил запах моря, я закрыл глаза. Да, водная гладь была совсем недалеко, но без криков чаек казалось, что море – ненастоящее. Отрывистый, неприятный птичий крик вывел меня из равновесия. Открыв глаза, я уставился на белоснежных птиц. Стоп, если я смог в этом мире создать чаек, может, получится создать и лес? Слишком уж специфический запах при горении навоза окружал весело горящий костер. Закрыв глаза, я представил себе шум леса, аромат хвои, высокие, прямые стволы и пышные кроны. Но вот деревья не хотели появляться, я пробовал раз за разом и ничего. - Салиай, - позвал из-за моей спины темный. – На ужин у нас будет мясо. Принц бродил по самой кромке прибоя, утопая босыми ступнями в песке. - Нет, Грань становится тоньше, за те три дня, которые мы здесь, она успела чуть ослабнуть, но с такими темпами выбраться из этого мира мы сможем только через пару месяцев. Я на мгновение отвлекся, обернувшись посмотреть на весело резвящихся телят, и тут темный обдал меня водными брызгами, смешенными с песком. Я не захотел оставаться в долгу и побежал к нему, с целью утопить Энитана. К сожалению, принц бегал слишком быстро. Уже засыпая, удобно устроив голову на плече норвежца, я пробормотал: - Впервые чувствую себя настолько свободным. - Я рад, - лениво отозвался Энитан. - Но честно, мне уже надоело питаться мясом, клубникой, рыбой и молоком. - Тебе бы только поесть… - Нет, но и поесть нормально было бы неплохо. - Салиай, проснись, слышишь? Чей-то знакомый голос вырывает меня из моего кошмара, открываю глаза. - Твою ж мать! – вырывается тихое ругательство. - Не то слово, - подтверждает принц. Темный напряжен, он затравленно смотрит по сторонам, кончики его пальцев светятся тусклым фиолетовым светом. Стая из пары десятков волков, словно вырвавшись из моего сна, окружает со всех сторон. Что за блядство, чайки, волки – пожалуйста, а деревья не получаются! Серые хищники, сверкая глазами, двигались совсем рядом, не нападая, просто рассматривая, принюхиваясь, словно оценивая – мы добыча или конкуренты. Энитан отодвинулся, принимая боевую форму, и волки отпрянули, решив, что нападать на этого ежика-переростка себе дороже. Я поднялся и, протянув руку, спросил: - Можно? Темный кивнул. Меня завораживала боевая форма этой расы, Энитан замер, не шевелясь, позволяя мне трогать шипы, прикасаться к грубой коже. Иму Последние дни я, как и все, кто не желал покончить жизнь самоубийством в особо извращенной форме, старался держаться от Императора как можно дальше. Например, в комнатах принца Тьери. Айлех, как обычно, был занят, он по собственной инициативе взял управление Аравией на себя. Не знаю почему, но Асита предпочитал не появляться в покоях иномирца. Тьери читал, забавно хмуря лоб, шевеля губами, что-то бормоча про себя. За пять дней он настолько привык к моему присутствию, что напрочь забывал о нем. Бомани где-то шлялся, скрываясь от своего жениха. Охранник полукровка, которого я видел каждый день, подпирал стену, не знаю, может, Тьери не объяснили, что стражники должны оставаться у входа, а может, ему было так спокойнее. Уже не в первый раз ловлю на себе тяжелый, злой и безнадежно уставший взгляд воина. Да, полукровка, наравне со мной, любуется этим милым зрелищем – увлеченным чтением Тьери. Судя по всему, мне пора менять свое убежище или я наживу себе лишние неприятности в лице ревнивого влюбленного. Тихо встаю и выхожу, понимая, что принц не заметит, а охранник только обрадуется. Полупустые коридоры, спешащие, молчаливые слуги и дождь, стеной лившийся с неба за окном. Быстро спустившись и, не дожидаясь конюха, сам оседлал рыжего иноходца. Вывел коня под теплый поток воды и сел в седло, позволяя жеребцу взять удобную для себя скорость и бежать, куда захочется. У моей прогулки не было цели или причин, я просто хотел вырваться из дворца. Да, за спиной ехала охрана и стражники бы не позволили мне сбежать по настоящему, но сейчас иноходец ускорял свой бег, поднимая тучи брызг. Дома в начале улицы огромные, белоснежные с позолотой на крышах, затем все скромнее и темнее, сменялись, теряясь за моей спиной. Конь начал выдыхаться и перешел на шаг, пользуясь тем, что я не подгонял его, даже повод особо не трогал. Под копытами уже была не просто грязь – было месиво из глины, отходов и нечистот. Окраина столицы, домики, даже не так, хижины из необожженной, размываемой водой глины и соломы. Место жизни тех, кому не повезло, им не дано было родиться в семье ремесленников или купцов. Привлеченные стуком копыт, местные высовываются из-за грязных тряпок, служащих им в роли дверей, смотрят. Кто-то со страхом, видя охрану, кто-то с любопытством, кто-то с завистью, но большинство с безразличием. Люди, темные, полукровки – они все тут едины, даже кажется, что и в лицах нет особой разницы. Уже не важно, кто старик, а кто только начинает свою жизнь – они заранее не ждут изменений. Протянутые ладони, ищущие подаяния, бегающие глаза, вспоминающие свою вину перед законом. Обратная сторона столичной роскоши, место, из которого нет выхода, еще одна клетка, в которой тоже живут люди и темные. Кто-то умрет из-за недоедания, кто-то от того, что не может оплатить услуги лекаря, кто-то погибнет на плахе, кто-то на панели. И только единицы вырвутся, освоят профессию и смогут жить достойно. Я люблю и ненавижу бывать в подобных районах. С одной стороны я невольно осознаю, что моя жизнь могла быть намного хуже, чем есть… С другой, даже брошенные в грязь монеты ничем им не помогут. Знаю, пробовал, не раз. Барахтаясь в грязи, они будут драться за золото и медь, серьезно, почти до смерти. Казалось, можно вырвать их отсюда по одному, помогая устроится на работу, но… Лишь единицы из них хотят получить работу, но даже они не все смогут ходить на неё каждый день, стремиться к чему-то. Уже в самом раннем детстве, они привыкают просто ждать подачек, красть все, что плохо лежит. Бесполезно их жалеть или пытаться понять. Императорские глашатаи каждый год, под охраной, посещают подобные улицы, призывая людей покинуть столицу, отправиться в деревни, там всегда не хватает рабочих рук. Еще сложнее мне понять, зачем эти люди заводят детей, рожая их десятками, обрекая на такое же прозябание. Они давно не вызывают жалость, только брезгливость. Хоронят себя сами, продают детей в бордели и ждут, когда богатство и благополучие падет на них с неба, как осенний дождь. В калейдоскопе лиц, медленно и незаметно сменяющих друг друга, я улавливаю одно и резко натягиваю повод. Иноходец мгновенно останавливается, повинуясь. Охрана, словно почувствовав, окружает меня со всех сторон, ограждая, и я рад этому. Грязная тряпка опускается, спрятав от меня того, кого я не смог забыть. Что ж, все думают, что он мертв, но он не лучше мертвого здесь, он сдался, сам, не желая бороться. Я не последую его примеру. Разворачиваю коня, иноходец гарцует подо мной, ему сложно из-за особенности своего шага так резко поворачивать, но улица узкая и выбора у меня нет. Пришпориваю рыжего, заставляя взять максимальный темп и возвращаюсь во дворец. Император привычно пьян и даже не скрывает этого, не прячется ни от слуг, ни от знати. Губы сами собой кривятся в брезгливой гримасе, и Асита гордо вздергивает голову, словно напоминая, кто есть кто. Кланяюсь, привычно, обыденно, впервые не вкладывая в этот жест ни почтения, ни насмешки. Мне все равно, я не могу видеть в этом, сдавшемся при первой неприятности мужчине ни соперника, ни союзника. Боги, даже правителем он сейчас не является, просто слабый, несчастный человек, похожий на тех, кто живет в глиняных хижинах. - Мастер Иму, что вас привело ко мне? - Ваше Величество, вам не кажется странным, что Император не управляет своей Империей, а сидит тут и пьет? Думаете, моему племяннику будет приятно вернуться к спившемуся, сдавшемуся мужу? Не будьте большим ребенком, чем Салиай. Ему хоть по возрасту еще простительно, но вы… - Ты забываешься, - шепчет, предупреждая. - Забываюсь? – улыбаюсь надменно, холодно. – Чем в этот раз будете мне угрожать? Вроде, нечем уже.