Зима за окном

Энитан Принц Тьери нервничал, его жених наоборот, спокойно сидел, с досадой смотря на то, как иномирец кутается в плащ, поданный охранником. Только я один, похоже и понимал, почему нас троих вызвал к себе в кабинет Император. Тупой, привычной уже болью отозвалось сердце, когда рядом с Асита уселся его супруг. Не мой Бог посмотрел на меня, и мне почудилась жалость в его глазах. - Ваше высочество, принц Тьери, вы по прежнему так же твердо намеренны стать мужем для Бомани? Скажите, только честно, возможно ли разорвать эту помолвку и сделать вашим женихом принца Энитана. Император смолк и иномирец затравленно взглянул вначале на обрадовавшегося Бомани, потом на меня. Мой Бог никогда не будет моим, даже на время и третьим, пусть и ненадолго, мне тоже не быть. На мгновение я встретился взглядом с серыми глазами Салиая и тепло улыбнулся Тьери. Пусть так, они приносят чужого, не нужного никому иномирца в жертву, избавляясь от меня раз и навсегда, только вот я не стану портить ему жизнь, раз все уже решено, а согласие Асита просит чисто номинально. Тьери как-то затравленно кивнул, Бомани облегченно вздохнул и спросил: - Ваше Величество, я могу быть свободным? - Вполне, - холодно заметил Император, поднимаясь первым. Соблюдая приличия, мы встали все, пропустив Бога перед собой, Асита вышел, Бомани тоже исчез и только Тьери затравленно смотрел на меня снизу вверх. - Все будет хорошо, поверь мне, пожалуйста, - попросил я у иномирца и тот доверчиво расслабился. Андрей Устало сажусь на край кровати, этот разговор вымотал сильнее, чем даже объяснение с Асом. Император опускается рядом и терпеливо объясняет: - Андрей, пойми, мы не могли по-другому. Тьери и так выбрал себе не лучшего жениха, он – самый приемлемый вариант. Принц Энитан воспитан не так, как Бомани, он, если уже согласился на брак по расчету, никогда не станет обижать супруга. У правящих семейств подобные браки весьма распространены, и он знает, как себя вести. Малыш, ты же любишь Вересу? Киваю, не понимая, к чему он это. - Но ты с самого начала знал, что он не твой отец. Только ты не хотел делать ему больно и притворялся, а в результате – полюбил. Тут почти такая же ситуация, тебя я не отдам норвежцу, Тьери привяжется к любому, кто будет к нему добр. Энитан будет щадить чувства иномирца, темный просто не может по-другому. Стало чуть легче, только липкое чувство совершенной мерзости не покидало. Иму Под проливным осенним дождем хоронили моего брата, вода наполняла вырытую могилу, и я ежился, не желая, чтобы его тело опускали в эту мерзкую жижу. Айлех приобнял меня за плечи, сосредоточился и магией высушил землю. Боги, я даже не подумал о такой возможности. Я опирался о принца, наблюдая за тем, как хоронят моего брата. Мой жених тихо что-то шептал, успокаивая, сочувствуя, и я впервые позволил себе расслабиться, спрятать лицо у него на плече. Все напряжение последних лет, бессмысленной борьбы с собственными отцами, войны с ощущением собственного бессилия отступило. Он зачем-то гладил меня по спине, спутав судорожный, сдерживаемый смех с рыданиями. Даже под этим вездесущим прохладным дождем мне было тепло и спокойно, наверное, впервые за всю свою жизнь. - Спасибо, - отступив, прошептал я. - За что? – искренне удивляется мой принц. Странно, но я так и не смог ответить на его вопрос. Никому не нужного, забытого, несчастного человека хоронят на самом краю кладбища. Я мог бы оплатить другие, роскошные похороны, на его надгробье могла быть совсем другая надпись, вот только мой брат не хотел этого. Может, на пороге смерти он решил пощадить Вересу и его нынешнего мужа, а может, просто не захотел напоминать Салиаю о своем существовании… Он не стал объяснять, да я и не настаивал. Пусть будет так, как есть. Дождь только усиливается, я отступаю на шаг от Айлеха, сейчас, когда по лицу стекают дождевые капли, принц не сможет понять - слезы это, или просто вода. Мой принц, мой маленький, слегка избалованный, временами по-взрослому расчетливый и жестокий мальчик. Похороны – праздник Бога Смерти и Тьмы, так почему так остро, до боли ярко на них чувствуешь себя живым? Мы так и уходим с кладбища, одетые в одежду простолюдинов, мокрые, молчаливые, уходим не оборачиваясь. Я знаю, что вряд ли когда-нибудь приду сюда вновь. Охранники, незаметными, молчаливыми тенями появляются из ниоткуда, провожая нас во дворец. Принц молчит, в силу своего возраста не зная, что сказать, не понимая – меня не нужно утешать, мой брат умер давно, а тот, кого мы хоронили – не более чем несчастный, которого некому проводить в последний путь. Мы оставляем на светлом мраморе дворца убогие грязные следы, слуги уже спустя пару минут все уберут, но сейчас они шрамами уродуют благородный камень. Резко подаюсь вперед, прижимая Айлеха к стене, он замирает, то ли испуганно, то ли выжидательно. Я скорее понимаю, чем чувствую – мое лицо сведено каким-то хищным, отчаянным оскалом. Только мой принц чувствует меня, сейчас он покорен, податлив и не пытается даже начинать нашу вечную борьбу за лидерство. Позволяет грубо и больно целовать себя в губы, ударяя затылком о каменную стену. Я и сам не знаю, что беснуется внутри: горе, в котором я стыжусь признаться даже себе, усталость или облегчение. Все сминается под напором не возбуждения, а чего-то другого. Мне просто необходимо чтобы Айлех принял и это, чтобы смирился, позволяя мне причинять боль. Тащу его за одежду в свою спальню, не обращая внимания на то, что принц спотыкается, не успевает. Я сильнее, опытней и опаснее, а вот социальные статусы сейчас не играют роли. Заталкиваю в свою гостиную, быстрая подсечка и он падает на пол, я наваливаюсь сверху, целуя покорные губы, прокусывая их до крови. Айлех чуть морщится от боли, но не сопротивляется, мое безумие чуть отступает, дает возможность успокоиться и начать его раздевать. - Не сейчас, пожалуйста, - тихо просит мой мальчик. Он не пытается сопротивляется и я отстраняюсь, смотрю как красная кровь, струясь по губам смешивается с дождевой водой, стекающей с его волос. - Прости. Поднимаюсь сам и подаю руку, предлагая помощь ему. Принц чуть кривится, скорее всего, ударившись при падении и покорно поднимается. - Придешь вечером? – интересуюсь будничным тоном. Кивает, заворожено вглядываясь в мое лицо. Плевать, что будет дальше, отчего-то глухая уверенность в том, что стоит нам попасть в одну постель, как все отношения посыпятся, как песчанный домик, исчезает.