Зима за окном

Айлех Мастер Иму открывает двери прежде, чем я успеваю постучать. Тонкие пальцы, твердо, словно сталью, обхватывает запястье, тянут за собой. Мой мастер не выглядит сейчас расстроенным, и я выворачиваю руку, получая свободу, тут же обнимаю за талию, прижимаюсь губами к шее, фыркает, изворачивается, умудряясь толкнуть к стене. Ударяюсь спиной, холодные руки Иму уже забираются под рубашку, он явно не собирается давать мне время на то, чтобы прийти в себя. Мстя, не наклоняясь, чтобы ему пришлось привстать на носочки, чтобы поцеловать меня. Умиротворенно глажу по узкой, худой спине, прямо сквозь плотную ткань камзола. Тихо ругается мне в губы, быстро снимая с себя одежду, позволяя прикоснуться к коже, прочертить пальцами тонкие, почти зажившие шрамы. Такие остаются после плети, если не вмешается маг-лекарь. Хмурюсь, мне не нравится, что он носит на память что-то от другого, пусть и шрамы. Иму понимает, что я напрягся, чуть ослабляет свой напор, превращая наш затянувшийся поцелуй во что-то нежное, тягучее. Провожу с напором ногтями по шраму, возможно, даже царапая. Смеется, чуть отстраняется и поясняет: - Позавчера ученик заклинанием на тренировке задел, не успели пройти окончательно…. Пользуюсь моментом, отступаю от стены, пытаясь оказаться у него за спиной, посмотреть, понять, что не солгал. Только Иму быстрее, опытней, он словно предугадывает движения и вновь вжимает меня в стену. Воздух выбивает из легких, теряюсь, не сразу понимая, что зеленоглазый уже легко и спокойно расстегивает рубашку, зябкие, холодные пальцы задевают мою кожу, и я вдыхаю сквозь зубы, не понимая толком, приятны или нет мне эти прикосновения. Мастер явно не даст мне поблажек, и как тогда когда я выходил на учебные бои, у нас в сексе будет прав тот, кто сильнее. Прикрываю глаза, чуть нагибаюсь, покорно терплю резкие, напористые, почти болезненные поцелуи, зарываюсь пальцами в неровно остриженные, уже чуть отросшие волосы. Чувствую, как он разочарованно и кривовато улыбается, но заталкиваю желание стереть эту ухмылку с лица, подмять под себя обманчиво-хрупкого Иму и заставить его уступить. Еще пару минут, и мастер успокаивается, я чувствую это в поцелуях, которыми он покрывает мою шею, в прикосновениях прохладных ладоней к моей спине. Наконец, позволяет мне отойти от стены, тащит за собой в постель. С каким-то странным, болезненным ожиданием снимаю рубашку окончательно, позволяю стащить штаны и сталкиваюсь с взглядом любимых глаз. Отпускает только после того, как до меня доходит – ему нравится то, что он видит. Проводит пальцами по уродливому шраму от ожога, тому, что он сам оставил на мне много лет назад, на выпускном экзамене. - Уберешь завтра же, - приказывает, наклоняется, прикасаясь неожиданно трепетно и нежно к некогда пострадавшему месту. Холодный. Язвительный взгляд теплеет, завораживая меня окончательно. Таким Иму я никогда не представлял. Гибкий, легкий, он садится на мои бедра, неторопливо прикасаясь пальцами к бровям, переносице, очерчивает скулы, спускаясь ниже, к губам. Теперь он уже не борется за лидерство. Не прячется от меня за привычной снисходительностью. Нагибается, повторяя свой путь губами, и шепчет: - Мой маленький мальчик, мой послушный принц. Резко дергаюсь, переворачивая нас обоих, умудряясь словить оба запястья. - Маленький, покорный? – зло шепчу, надежно вжав его в постель. - Да, а есть возражения? Зеленые глаза блестят каким-то лихорадочным, нездоровым блеском, я запоздало понимаю, что попался на его уловку и все идет так, как хочет Иму. Только меня вполне устраивает то, как выгибается он подо мной, шипя в ответ на укусы, но тут же подставляя свою кожу под мои зубы, не пытаясь избежать боли. Такое ощущение, словно я держу натянутую тетиву лука, и стоит ошибиться, как стрела отправится в свой полет. Хочется вернуть ему его слова, но вот только сильно сомневаюсь, что после подобного высказывания не окажусь в совсем беззащитном положении. Целую неожиданно послушные, мягкие, расслабленные губы, и сам растворяюсь в этом неторопливом, почти спокойном поцелуе. Незаметно для себя отпускаю его руки, глажу ладонью по худому, жилистому телу, пытаюсь захватить побольше сразу, жадно, нетерпеливо. Узкие ладони Иму вторят мне, тоже не сдерживая силу прикосновений, не лаская, просто утверждая свои права на мое тело. Странная, резкая прелюдия на грани драки сводит с ума, заставляя хотеть всего и сразу. Пытаюсь раздвинуть его колени ладонями, но вместо этого оказываюсь под ним. Разочарованно выдыхаю, но послушно расслабляюсь, раздвигая ноги в немом приглашении. Мастер чуть наклоняется, целуя куда-то в подбородок, готовит меня небрежно, быстро, зная, что причинит мне боль. Только я и сам не против, ждать и бороться за желаемую роль больше не хочется. Действует резко, грубо, не сдерживаюсь, морщусь от боли, и он тут же невероятно нежно целует в губы, словно возмещая все синяки, всю свою нетерпеливость. Возбужденный, жаркий, нетерпеливый. Мой. Асита Традиционный семейный завтрак как обычно подавляет своей натянутой, почти враждебной обстановкой. Тьери, уже понимая, кем или чем стал в нашем роду, смотрит только в тарелку, Андрей наблюдает за тем, как Энитан последовательно и упорно ухаживает за иномирцем. Норвежец, как и положено, изображает заинтересованность, даже нежность там, где её и в помине нет. Тщательно следит за пледом, в который укутаны ноги иномирца, уговаривает Тьери съесть еще хоть кусочек мяса. Мой брат откровенно отсутствует, нет, он сидит, даже что-то ест, но улыбка слегка отсталого ребенка просто не исчезает с его губ. По-моему, мастер Иму решил ставить эксперименты на своем женихе с безупречно-доброжелательным лицом. Он перекладывает на тарелку принца яичницу и тут же поливает её медом. Ай отламывает кусочек. Спокойно кладет в рот и только потом понимает, что не так. Обижено смотрит на мастера, а он, в свою очередь, невинно смотрит на будущего супруга. Семейная идиллия, почти. Если не учитывать того, каким понимающим, умным взглядом следят зеленые глаза за всеми, кто ест за одним с ним столом. Я знаю, Иму ловит и мои настороженные, обеспокоенные взгляды, бросаемые на супруга, и то, как Андрей следит за Энитаном, и понурого, резко сменившего жениха иномирца изучает с тем же, всепонимающим выражением лица. Только я не понимаю, от чего так молчалив Айлех, да и заметил ли он вообще, что Бомани отсутствует за столом? - Тьери, я и не думал, что вы так ветрены. Думал, что вы в своем Бомани души не чаете и грязи не видите. Что ж, поздравляю, сменили темных и выбрали более благородного, во всех отношениях, - мягким тоном замечает Иму. Иномирец опускает голову еще ниже, почти касаясь волосами еды. - Мастер Иму, даже я знаю, скольких женихов сменили вы, - таким же сладким тоном выручает Тьери темный. – Айлех, не подскажете, сколько вы заплатили родителям Иму? Теперь уже и Айлех оживает, эти трое обмениваются ядом, словно клубок гремучих змей, но я ловлю на себе взгляд Иму и благодарно киваю. Мой Андрей расслабляется, убедившись, что норвежец защищает своего жениха, что жертва, которую он согласился принести, оказалась неожиданно под надежной, учтивой защитой.