Призраки Шафрановых холмов

Черити очнулась, когда узоры занавески на окне стали проявляться подобно картинке в театре теней - становясь все отчетливее видимыми на светлеющем фоне. На занавески, на домик и на весь Саутпорт неудержимо катился рассвет и от свечи, при которой она читала, осталось всего-ничего. Прошедший день прервал ее, отбросил в школьную рутину, в повседневные мелкие дела. В школе только и разговоров было, как об исчезновении Ады Уотсон, Ребекка и девчонки убеждены, что это какие-то проезжие сманили Аду, нашлись даже мальчишки, которые божились, что видели седого незнакомца в щегольской мягкой шляпе, высокого и тощего, в старомодном коричневом сюртуке и шелковом галстуке. Но мальчишкам верили мало и слабо. Вернуться к дневнику Джиллиан Уотсон Черити смогла только вечером. Вечер упал, и Черити упала в рукописные строчки как в воду. И вынырнув наконец, поняла, что уже никогда не будет прежней. Нельзя выйти на берег прежней, окунувшись в чужую жизнь. В чужую любовь. Нельзя остаться тою же, которая была вчера, когда каждая минута подобна песчинке, истекающей навсегда в часах судьбы. Черити закрыл дневник, бережно провела ладонью по желтой обложке - так же как, должно быть, делала это и сама Джиллиан. И Ариадна. Ариадна так же окуналась в эту прожитую жизнь, так же выходила из нее, уже не будучи прежней. Вот только... Черити ощутила, как по позвоночнику прошла дрожь - Ариадна-то не была им чужой. Джиллиан ей тетка, пусть и двоюродная или что-то в этом роде. Но кровь, кровь не вода. Кровью они с Джиллиан связаны. Черити с силой потерла лоб, растирая след, что оставила на светлой коже ее же собственная рука, косточки кулака, на которые она опиралась, читая. Дурная привычка, которая не приличествует взрослой девушке, привычка, с которой Черити лишь недавно начала бороться. Кровь... кровь. Как-то у них были гости и разговор зашел о породистых собаках, и Черити отлично помнила, как с собак перешли на людей - и кто-то, вроде бы доктор Теннисон, который тогда тоже зашел, сказал, что это только волосы да глаза по наследству передаются, по прямой, а судьба, она обходные пути ищет. Все утро, долгое субботнее утро с семейным завтраком и папиными газетами Черити была сама не своя - отвечала невпопад, пролила кофе на новый передник, за что выслушала долгую нотацию, едва не разбила пустой молочник. - Эти ужасы всех делают немного сумасшедшими, - примирительно сказал отец, когда мать после покатившегося со звоном молочника уже начала закипать, несмотря на свое стремление держаться со спокойствием истинной леди. - Черити, дорогая, иди отдохни. - Да, папа, спасибо, папа, - Черити поспешно вышла из-за стола, задев стул и чуть не опрокинув его. - Спасибо, мама. Стука собственных каблуков по лестнице на второй этаж Черити не слышала. Что вообще такое в судьбах всех в несчастной семье Уотсон? Ведь если все, что она прочла и о чем думала, что вертелось в голове назойливым мушиным жужжанием - если все это правда, то получается, Ариадна наследовала судьбу Джиллиан? "На четвертый день в колодце каждый маленький звук приобрел необыкновенно важное значение. Громко пищали летучие мыши где-то в глубине пещеры, противным шорохом ползали где-то многоножки, камни перешептывались, мое собственное сердце бубухало как пароходное колесо. А вот как появился Янги, я совсем не услышала - он просто возник передо мной, как будто соткался из пещерного воздуха..." Строчки расплылись перед глазами Черити. Это были уже не шутки, не фантазии, не глупости, это была живая жизнь, и в этой жизни сейчас где-то умирала Ариадна Уотсон. И не было в мире никого, кто мог бы ее сейчас найти - кроме разве что... Черити словно наяву увидела, как ловкие пальцы вытаскивают из кучки палочек красно-синюю - медленно-медленно, как растет трава, и остальные палочки остаются недвижимы. Мозес Фрост, Мо, помощник Рамакера. Сын Джиллиан Уотсон - впервые Черити четко произнесла это про себя и поразилась тому, как все вдруг стало просто. Мо и Ада, танцующие под неловкую, спотыкающуюся о неумелое банджо мелодию. Черити не помнила деталей, но сейчас ей казалось, что уже тогда там что-то такое было - должно было быть, не могло не быть, не могло не дрожать в воздухе вокруг них. Потому что только так сходилась головоломка. Поспешно схватив дневник, Черити без шляпы, перчаток и платка выбежала из дому и понеслась по дороге к реке, к Шафрановым холмам - так что только подошвы козловых башмаков сверкали, а встретившийся старенький мистер Гувер, владелец скобяной лавки, только осуждающе покачал головой, обернувшись на ее поспешное "Добрый день, сэр!" Черити бежала, не зная, что уже гудит город по поводу старого Уитакера, которого утром нашли мертвым в его комнате. И что доктор Теннисон, увидев красновато-серые пятна на лице мертвеца - красновато-серые несмотря на природно смуглую кожу Уитакера, - заметил, осматривая труп, что таким же было лицо повесившегося приезжего. В усадьбе Уотсонов было странно пусто и тихо, и встретилась Черити только служанка Мелани, куда-то спешащая и отмахнувшаясь от гостьи едва не испуганно - "Хозяйка отдыхает, хозяина нет, а мне тут еще...". Черити пустилась за ней, вдогонку спросив, где мистер Рамакер, полагая, что азиат будет при своем патроне - хотя сейчас ей вдруг пришло в голову, что никаким патроном голландец не был, слишком уж показательно он отдавал азиату распоряжения и слишком уж показательно тот слушался, - но Мелани понеслась куда-то прочь и свернула к задам усадьбы. На несколько мгновений Черити растерялась. Мелани видно не было. Не зная, что делать дальше, Черити двинулась к флигелю, где, должно, жили слуги, но внимание ее привлек скрип колес - от конюшни к выезду ехал шарабан Уотсонов, влекомый той самой мышастой кобылкой, которой некогда правил покойный Уитакер. Но сейчас на козлах сидел азиат, слуга Рамакера. - Сэр... - разлетелась она, но споткнулась об обращение. Допустимо ли приличной девушке называть цветного "сэр", шепнуло что-то в мозгу голосом миссис Кулидж, жены владельца скобяной лавки. - Мне нужно с вами поговорить, - Черити решительно преодолела и обращение, и проблемы, связанные с ним. *** "Она должна помнить", - в третий раз произнес про себя Мо, выезжая на дорожку, ведущую вон из имения. И как раз в этот миг дорогу ему преградила взъерошенная фигурка. Мо хмурился на сбивчивый рассказ девчонки, назвавшейся Черити Олдман, перемежаемый бесконечными "понимаете?", но помимо воли слушал, вслушивался. - Колодец... пещера... я ведь не местный, не могу знать, где это, - пробормотал он, всем существом своим осознавая, что она права, права. - Только вы сможете найти Аду... Ариадну, - твердо сказала девчонка и вскарабкалась на козлы. - Поехали, чего вы? Она потянула вожжи из рук Мо, но он удержал их. Кобыла всхрапнула, дернулся экипаж. - Вы должны найти ее, как когда-то Янг нашел Джиллиан. Джиллиан Уотсон, - тихо и как-то необыкновенно настойчиво, будто вбуравливая в него каждое слово, сказала Черити. - Вашу родную мать. Ну, теперь поняли? Мо легонько тронул вожжами лошадь и, когда шарабан выкатился на дорогу, почти отпустил вожжи, лишь чуть придерживая их кончиками пальцев. Кобыла прошла несколько ярдов неспешным шагом, отмахнулась от мухи и уже гораздо более уверенно зашагала по дороге прочь от Шафрановых холмов. - Лошадь должна помнить дорогу, - сказал Мо, скорее себе, чем спутнице. - Уитакер несколько раз возвращался с этой стороны, и я знаю доподлинно, что мистер Генри его туда не посылал. Дорога была пустой, Мо знал, что сегодня Сенди и все, кто продолжал разыскивать Ариадну, отправились к шахтам, отчего-то непреложно уверенные, что девушку прячут или она прячется там. Надежды найти мисс Уотсон убавлялись с каждым часом, и как-то все уже привыкли к мысли, что она исчезла - находились люди, которые божились, что видели в городе красивого незнакомца в белой шляпе, и что именно с ним кто-то заметил юную мисс Уотсон. Все это Мо слышал своими ушами, пока был вместе с поисковым отрядом. Сегодня он понял, что от толпы тут проку никакого. И появление девчонки, подруги Ариадны, было как печать судейского, заверившая правильность хода его мыслей. А кобылка между тем, уверившись, что тянуть ее в сторону города никто не собирается, возница вожжи держит вполне расслабленно, повела ушами и бодро затрусила на восток, в направлении Джонсова холма, поросшего низкорослым леском и кустами. Мо, знавший, что мышастую запрягать всегда было делом трудным, она была и хитра, и ленива одновременно, обратил на это внимание - уж слишком легко Уитакер запрягал кобылу в последний раз, она едва не сама влезала в упряжь. Джонсов холм. И пес Теннисона также тянул людей в ту сторону, вспомнил Мо. Шарабан не успел выехать на подъем к холму, как сзади послышались крики и топот копыт. Их нагоняли, и Мо с трудом удержался от того, чтобы хлестнуть мышастую и пустить ее во весь опор. Вожжи в его руках дрогнули, и кобыла, ощутив, как двинулся во рту трензель, беспокойно дернулась. Погнать кобылу, понял Мо, или дать людям перехватить ее, сбить с пути означало сейчас порвать ту протянувшуюся к пропавшей Ариадне хрупкую ниточку, которая с появлением Черити стала казаться ему нерушимо верной и надежной. - Держи, - скомандовал он Черити и сунул вожжи ей в руки. - Не гони ее, дай самой выбирать дорогу. Я пойду посмотрю, что там, и догоню. Раз уж пришла к нему сама, стало быть, не боится, сказал себе Мо, спрыгнул с козел и скорым шагом пошел навстречу тем, кто следовал за ними. Может быть, Ариадна нашлась, сказал он себе, ничуть, впрочем, в это не веря. *** Пришлось отложить дневник Джиллиан, который Черити все время сжимала в руках, и взяться за вожжи. Сзади не было слышно ничего подозрительного, поэтому она оставалась совершенно спокойной. Нельзя сказать, чтобы Черити совсем не умела править, но одно дело папин старый гнедой с одним рваным ухом, а другое - эта кобыла, у которой кто знает что на уме. А кобыла меж тем шла вполне бодрым шагом, поводя ушами и время от времени звучно отфыркиваясь, и мимо проплывали кусты и деревья. И дорога шла все вверх, вверх, и ветки перелеска, окаймлявшего ее, то и дело пестрели доцветающими мелкими темно-фиолетовыми цветами. Черити поймала себя на том, что не знает, как называются эти цветы, что вообще почти ничего не знает о всех тех травках и кустиках, которые ежедневно попадаются ей под ногами и на глаза. И что это совершенно не простительно для будущей писательницы. Вот те вьющиеся, что ползут по ивам и камням у реки - как они правильно называются? У них в городе их называют индейский картофель, но, пожалуй, настоящее название этого растение как-то по-другому. За этими мыслями Черити не заметила, как кобылка вполне бодрой рысцой втащила шарабан по склону и, вполне привычным движением свернув с дороги, остановилась, блаженно уткнувшись темной мордой в раскидистый куст с меленькими желтыми цветами, которые и принялась с хрустом жевать, время от времени блаженно вздыхая и всем своим видом показывая, что она обрела рай на земле и в ближайшее время покидать его не намерена. "Она должна помнить дорогу", вспомнила Черити слова Мо и огляделась. Азиата все не было - а между тем вокруг было много такого, что стоило бы ему показать. Например, заботливо припрятанные заступ и мотыга. Или свернутая бунтом толстая веревка. И трава вокруг была хорошо утоптана. - Ада, - негромко позвала Черити и прислушалась. Кричать и звать в обступившей ее шелестящей ветвями тишине было жутковато, и Черити решила дождаться Мо Фроста, а пока пошла по примятой в траве тропинке, ведущей к почти отвесно вздымающемуся здесь склону Джонсова холма. Представляя себя сыщиком, Черити внимательно осматривала тропинку - но на ней не было ничего интересного, лишь пара сигарных окурков, сгоревшие спички да еще возле самого склона валялось начавшее гнить красное яблоко. Если бы не яблоко, Черити ни за что бы не заметила ее - прочную толстую веревку, такую же, как и та, свернутая, что осталась позади. Веревка была обвязана вокруг дерева, связана каким-то затейливым узлом, и длинный конец ее уходил прямо в заросли. Раздвинув кусты, за которыми положено было находиться тверди земной - вернее, склону холма, - Черити увидела, что они прикрывают собой темное отверстие, узкое, большому человеку едва пролезть, но высокое, так что пролезать можно было не пригибаясь. И в это отверстие уходила веревка. В другое время Черити непременно вернулась бы, поискала бы что-то, чем можно было бы осветить кромешную тьму, наконец, просто позвала бы других - но сейчас ей было не до того. Чудо, вот оно! Долгожданное чудо! Она, Черити Олдман, могла найти нечто такое, чего до нее не находили в этом городе. И как это все было таинственно и романтично! Перебирая руками веревку, Черити продвигалась вглубь. Где-то слышалось звонкое, отдающее эхом капанье воды, и откуда-то сверху падали тонкие слабые лучи света - очевидно, там тоже были какие-то норы или отверстия в земле. Ноги чуть скользили, становилось душно, пахло сыростью и мышиным пометом, словно Черити была одновременно и в погребе, и на старом чердаке. Звук воды становился все ближе, но шел он откуда-то снизу. Черити не успела подумать, что бы это могло капать, как в лицо ей с писком и хлопаньем крыльев метнулось большое тело. Черити громко взвизгнула и отскочила, ноги ее потеряли опору, а руки не удержали веревки - и она с визгом полетела куда-то вниз. Впрочем, лететь было совсем неглубоко, и приземлилась Черити довольно удачно. Звук капанья стал совсем громким, раздаваясь где-то рядом. Мерцал свет - оказавшийся сальным светильником, в котором едва теплился огонек. И при этом дрожащем свете Черити разглядела у самой ниши, в которую был сунут светильник, сжавшуюся в комок Ариадну Уотсон. *** - Ее платье! - прорычал помощник шерифа и ударил Мо, которого двое крепко держали за руки, кулаком в лицо. - Мелани нашла его в твоей комнате, грязный ублюдок! - Уитакер, - тихо, подтверждая собственные догадки, пробормотал Мо, сплюнув кровь. Больше находиться здесь, с этими людьми не имело смысла. У него было еще много дел. Он расслабил мышцы и чуть опустил голову, изображая покорность судьбе, и ощутил, как непроизвольно ослабли захватывающие его руки. А дальнейшее было почти скучным - когда помощник, подзуживаемый дюжиной горожан и фермеров, составивших теперь основной поисковый отряд, примерился, чтобы ударить его еще раз, Мо двумя быстрыми волнообразными движениями стряхнул руки, держащие его, подвернувшись и перебросив через плечо одного из державших, швырнул его на второго и что было духу кинулся в заросли при дороге. Сзади послышалась беспорядочная пальба, но среди горожан не было ни одного настоящего охотника, как понял Мо, и в лесу даже меткому стрелку было в него не попасть. *** - Значит, это все Уитакер? - Черити осмотрела ободранную о веревку ладонь, потерла ушибленные коленки и уселась рядом с Ариадной. Та медленно кивнула, подняла голову. Потом откуда-то появилась кружка с водой, и Черити выпила эту воду, всю, не раздумывая, не обратив внимания на то, как Ариадна слабо и грустно улыбнулась, принимая из ее рук опустевшую кружку. Тихо потрескивал светильник, шевелились тени, где-то наверху, бесконечно далеко возились летучие мыши. В колодце, похожем на расширяющуюся книзу аптекарскую колбу, было душно и стояло зловоние. Унылое "кап-кап-кап", теперь звонкое от дна опустевшей жестяной кружки, навевало тоскливый ужас, хотя Черити не сомневалась, что совсем скоро сюда придут Мо и другие, и их обеих вытащат. Но шло время, пещера дышала духотой и смрадом, и Черити казалось, она провела в этой пещере уже целую вечность, состарилась в ней, умерла, рассыпалась прахом, как пишут в книжках, и стала бесплотным духом. Черити прикрыла глаза, и как-то само собой стало вспоминаться, как они с Ребеккой и ее Бонни ходили к Терезе. Покойнице Терезе. Ведьме Терезе. Как ни странно, вспоминать сейчас о Терезе было совсем не страшно. Напротив, нужно было вспомнить, как лился, журчал голос Терезы. "Дюбук* - так наш город сперва назвали. Вроде как по имени какого-то мистера Дюбука, который был первым из белых, кто тут поселился. Но это все враки - никакой этот дюбук не мистер и не белый. И уж холмы наши подавно таким словом негоже было называть. Даже в прежние времена, когда тут жили одни краснокожие, про холмы шла дурная слава. Красиво тут, но странно, странное тут место, и заросли, и река, и ивы эти, и птицы, и звери, и даже летучие мыши тут не то, чем они кажутся. Люди-то тут издавно пропадают, оттого краснокожие тут никогда не селились. Холмы удерживали грешные души, холмы питались ими, оттого тут всегда так плодородна земля. А уж дюбук - это и вовсе нечистая сила. Когда умирает какой-нибудь большой грешник, такой большой, что проклятие грехов его тянет к земле и не дает уйти с нее, да еще и хочется ему больше и больше грешить - вот тогда и появляется дюбук. Этот злой дух вселяется в кого хочет и заставляет их служить себе. Ну, так-то совсем свободно ему не выбрать, в кого вселиться - выбирает он таких же, неуспокоенных, только покуда еще живых. Кого гложет неутолимое хотение, кто просто слаб и квел. Вот в таких и вселяется дюбук". Ариадна вдруг выпрямилась, обвела взглядом пещеру, обреченно вздохнула и снова устало улеглась на сложенные руки. - Он снова здесь, - едва слышно проговорила она. - Кто, Уитакер? - переспросила Черити, поневоле замирая. Ариадна покачала головой. - Нет. Он, Эйбрахам Уотсон, - все так же тихо, но с какой-то жуткой настойчивостью возразила она. И под тихий, усталым и безразличным полушепотом рассказ Черити стало по-настоящему страшно. ...- Он и мертвый не отпускает дочь, - Ариадна с трудом шевелила губами, и даже в неверном мерцающем свете крохотного светильника Черити видела, как она исхудала, как подхватило темными полукружьями светлые глаза. - А Джиллиан не может уйти, месть приковала ее к месту и держит. И ничего нельзя поделать. Это словно воронка водоворота, и мы оказались... слишком близко... Она облизала губы, и Черити со всею ясностью поняла, кого имела в виду Ариадна под этим "мы". - Мо Фрост... он ищет тебя, - Черити взяла тонкую ручку, под пальцами хрупко ощутились косточки, и стало почти стыдно за свою крепость и здоровость. - Это он сказал, что лошадь должна запомнить дорогу, а она и запомнила. Он скоро будет здесь и вытащит и тебя, и меня. Ариадна подняла голову, и на долю мгновения Черити увидела безумную надежду, взбросившуюся в ее взгляде. И в этот миг что-то сделалось со стенами пещеры, они словно ожили и заколыхались, как огромный занавес. Тысячи тихих, сухих шепчущих голосов чудились за этим колыханием, стало вдруг холодно-холодно. Что-то швырнуло Черити наземь, она начала задыхаться, словно огромная рука выдавливала из нее жизнь. - Не смей! - услышала она вдруг необычайно сильный, отчаянный голос Ариадны. И страшная рука ослабла, позволив хлебнуть воздуху. - Не смей, - Ариадна стояла теперь во весь рост и словно светилась изнутри в своей белой тонкой сорочке. - Это дело семейное, дядя. Она тут не при чем. Это касается только семьи. Нашей семьи. Твоей дочери Джиллиан. И ее сына. Твоего внука и твоего единственного живого наследника. На бесконечно долгое мгновение воцарилась оглушительная тишина, даже капанье будто перекрыли. Черити лежала, крепко зажмурившись, ощущая, что больше ее ничто не давит и не душит. Она открыла глаза, когда ее лба коснулись пальцы - тонкие и слабые, и все же живые и теплые. - Он ушел. Но так просто он не отступится, - тихо прошелестел голос Ариадны.