Comprehensive Insurance

- Доктор Харрис ждет Вас на прием сегодня к полудню, - мисс Робинсон смерила Эмили холодным взглядом, заставив Прентисс в который раз пожалеть о том, что она вообще высунулась в столовую. Экономка Мерлина, преданно любящая исключительно Ребекку, которую помнила не только хозяйкой особняка, но и маленькой очаровательной девочкой, возненавидела её с самой первой встречи. Почему, вопрос был спорный, и, в общем-то, Прентисс знала ответ на него, но акцентировать внимание на общении с ненавидящей её прислугой сил не было. - Спасибо, мисс Робинсон, - Эмили холодно улыбнулась, старательно держа под контролем собственные эмоции, с каждым днем это давалось ей все легче. - Пожалуйста. Высокомерно кивнув, экономка удалилась, однако, аппетит, и без того слабый, от мимолетной пикировки характеров пропал начисто. Прентисс с тоской посмотрела на место напротив, сегодня пустующее. Двое суток, прошедших с того момента, как Мерлин огорошил её окончательными условиями договора, а затем просто улетел в командировку, тянулись нескончаемо долго; выбивали барабанную дробь у неё в голове; топили в чувстве одиночества. Переносить это было почти настолько же невыносимо, как привыкать к обращению «миссис Мерлин», которого придерживался каждый в особняке. Эмили задыхалась. Особняк, который в присутствии Мерлина казался ей золоченой клеткой, без него пугал её больше той темницы, в которой Рас-аль-Гул держал её перед тем, как в их смертельное рандеву вмешался Малкольм. - Подать машину, миссис Мерлин? – вежливый голос водителя ворвался в вяло текущие мысли, заставив вымученно улыбнуться. Спрятавшись за волной рассыпанных по плечам волос от осуждающего взгляда мисс Робинсон, которым та окинула нетронутый завтрак, Эмили поспешила на улицу. Впрочем, торопиться на прием к врачу Прентисс смысла не видела: его профессионально снисходительный взгляд, которым он искренне маскировал жалость, приносил ей удовольствия не больше, чем холодная брезгливость мисс Робинсон. *** Яркий солнечный свет резал глаза и, кидая еще один наигранно-безразличный взгляд в окно кабинета, Прентисс остро пожалела, что в помещении солнцезащитные очки пришлось снять. - Швы, наложенные мистером Мерлином, выглядят неплохо, но я предпочел бы, чтобы в следующий раз Вы не занимались самолечением, - голос доктора Чарльза Харриса звучал немного недовольно, но Эмили не обратила на это показное возмущение внимания. – Тошнота? Головокружение? Слабость? - Все нормально, - Эмили пожала плечами, стараясь быстрее избавиться от пальцев врача, которыми он ощупывал, казалось, каждый сантиметр её внутренностей. Она терпеть не могла врачей, и, кажется, доктор Харрис это знал. - Не похоже, - нажимая сильнее и заставляя Прентисс поморщиться, заключил хирург. – Я предупреждал мистера Мерлина, что он слишком рано забирает Вас из госпиталя. Ваша нелюбовь к больницам не дает Вам право рисковать своим здоровьем. По шкале от одного до десяти какой уровень боли? - Не больше пяти, - соврала Эмили, на что доктор Харрис только кивнул. - Значит, не меньше семи, - его ответ заставил Прентисс вяло, без тени раскаяния улыбнуться. – Я назначу новое лекарство. Примите его дома, под контролем мужа, этот медикамент может иметь неприятные побочные эффекты. Если почувствуете слабость, головокружение, потерю ориентации в пространстве - звоните мне, у мистера Мерлина есть мой личный номер. Эмили кивнула, усмехнувшись. Добыть личный номер её ведущего хирурга было как раз в стиле Малкольма. С того момента, как она очнулась в госпитале, именно Мерлин контролировал все, что происходило вокруг неё: врачей и медперсонал, которые, слабо веря в собственный успех, ставили её на ноги; информацию, которую ей выдавали строго дозированно; СМИ, во всю вещающие о трагической аварии, в которой пострадала вторая жена главы «МерлинГлобал»; саму Эмили, которая не имела сил возразить подобному обращению. Это слишком напоминало Прентисс собственное детство, в котором ей часто отводилась роль очередного, не слишком важного элемента отлаженной машины государственной политики. - Я знаю, что мой… муж, - подобное определение, не смотря на соответствие действительности, застревало на языке, - интересовался о том, как скоро мы могли бы… - Завести ребенка? – доктор Харрис испытыюще посмотрел на Прентисс, дождавшись от неё неуверенного кивка. – Не хотел бы Вас пугать, миссис Мерлин, но внутренние повреждения, которые Вы получили, были достаточно серьезны. Оперативное вмешательство было обширным, была проведена резекция части печени, зашита одна из главных артерий, повреждены сосуды… Я уже говорил Вашему мужу, и теперь повторю Вам – вопрос будущего материнства не стоит поднимать ближайшие полтора года, и это только при самом удачном стечении обстоятельств. - А если?.. – Эмили с трудом сглотнула, чувствуя, что Чарльз Харрис старается максимально деликатно уйти от темы. - Есть вероятность, что Вы не сможете забеременеть, - честный ответ заставил Прентисс замереть, хотя один из лучших хирургов смотрел на неё с профессиональным, но искреннем участием. – Сейчас вероятность того, что Вы сможете зачать и выносить ребенка не больше десяти процентов. Со временем, при должном лечении и контроле специалистов… Я могу порекомендовать Вам кого-то, но сейчас все же настою, чтобы Вы продолжали лечение у меня и отложили этот вопрос, пока Ваш организм не восстановиться. - Благодарю, - Эмили вежливо кивнула, поднимаясь с кресла и направляясь к выходу. - Не забудьте лекарство, миссис Мерлин, - доктор Харрис протянул Прентисс бутылек с капсулами, вынуждая взять его. – Не пренебрегайте ими. - Всего доброго, - очередная улыбка вышла еще более натянутой, но Эмили не обратила на это внимания. *** Машина ждала её на стоянке, но Прентисс не чувствовала в себе сил вернуться в особняк. Эмоциональная опустошенность кружила вихрем, заставляя думать только о побеге. Она часто убегала. От матери, склонной к вечной критике единственной, разочаровывающей её раз за разом дочери. От политики, которую она ненавидела всем сердцем за то, что та разрушила её жизнь. От собственных неудач, которые неизменно оставались в её памяти. От Мерлина, который, словно издеваясь, концентрировал в себе все, что она любила и ненавидела одновременно. Хотелось закричать, сорвать злость, снова стать той, кем она была до позорного поражению Демону под маской очаровательного Яна Дойла. Вместо этого она достала телефон и набрала номер Клайда Истера. Трубку сняли после третьего гудка, бросив вместо приветствия наигранно веселое, но не скрывающее облегчения: - Неужели, ты жива, Прентисс? - Ну хоть кто-то еще помнит мое имя, - тугой узел, собравшийся в груди, начал ослабевать, но свернулся назад, как только Клайд произнес: - Комитет 12 расформирован, - резкий переход к самому главному не удивил Эмили, хотя известие ударило по больному: эту новость Малкольм от неё скрыл. – Я сейчас в Лондоне, Сия вернулась во Францию, Шон с семьей вылетел в Бельгию в тот же день, как мы узнали о Джереми. - Мне жаль, - Прентисс до сих пор не могла смириться с тем, что кротом, сорвавшим операцию и поставившим её жизнь под угрозу, оказался один из членов их команды. – Я хочу вернуться. Если Клайд и удивился, он ничем этого не выдал. - Комитет расформирован, Эмили, - снова повторил он, - дорога в Интерпол после того, что произошло, для тебя пока закрыта. Слишком много знал Джереми, сейчас все, кто был в Комитете, под серьезной угрозой. - Я должна вернуться, Клайд, - сейчас, осознание того, что именно ей необходимо, накрыло Прентисс удушающей волной. Ей действительно необходимо было вернуться туда, где она ощущала себя нужной, где она ощущала себя живой. – Мне необходимо снова стать агентом Прентисс. Услышав тяжелый вздох, Эмили приготовилась услышать отказ, но вместо этого Истер ответил: - Я посмотрю, что можно сделать, но, - он на секунду замялся, - я ничего не могу обещать. - Просто постарайся сделать это для меня, ладно? – Прентисс услышала, как Клайд ухмыляется, прежде чем прервать звонок, как обычно, не прощаясь, и впервые ощутила, что может вдохнуть полной грудью. – Высадите меня здесь и можете быть свободны. Водитель удивился, но приказа не ослушался, позволяя Эмили беспрепятственно покинуть затемненный салон. Надевая солнцезащитные очки, Прентисс решила, что возвращение в особняк Мерлина может подождать. *** - Что значит, она не ночевала дома? – в голосе Малкольма Мерлина отчетливо прорезается взбешённый рык, заставляющий напрячься даже Оливера Куина, не имеющего к пропаже миссис Мерлин никакого отношения. – Где. Моя. Жена?! - Она отпустила машину… - попытка молодого человека, исполняющего обязанности водителя, оправдаться не возымела эффекта, взбесив Мерлина еще больше. Оливер вздохнул: оправдываться перед главой «МерлинГлобал» было бессмысленно и, иногда, опасно для жизни. - Я не спрашиваю, что она сделала, я спрашиваю, где, черт Вас подери, Эмили? – под требовательным взглядом Мерлина стоял весь персонал, остававшийся в особняке во время его отсутствия, и ответа, по-видимому, не знал никто. - Как мне кажется, мистер Мерлин, в наши обязанности не входит следить за тем, где и с кем проводит время Ваша супруга, - мисс Робинсон особо выделила последнее слово, и Оливер с ужасом заметил, как Мерлин опасно сузил глаза. - А мне кажется, мисс Робинсон, Вы стали слишком много на себя брать, - голос Малкольма снизился до опасного, еле различимого шипения, но экономка лишь выше вздернула подбородок, - потому что благополучие обитателей этого дома – Ваша прямая обязанность. - Миссис Ребекка никогда бы не позволила себе… - очередной опус женщины был прерван криком Мерлина: - Ребекка мертва! – переведя дыхание и досчитав до пяти, Мерлин обратил внимание на незаметно появившегося главу собственной безопасности. – Её телефон? - Выключен, последний звонок был сделан Клайду Истеру, - коротко отрапортовал мужчина, - сейчас сигнал не отслеживается. - Кто бы сомневался, - Малкольм презрительно фыркнул, взлохматил волосы и, уперев руки в бедра, повернулся к окну. Черт бы побрал командировку, из-за которой ему пришлось уехать и оставить Прентисс одну. Характер Эмили он знал слишком хорошо, напряжение, которое она испытывала в особняке, тоже чувствовал отлично, но предупредить охрану на счет попытки побега все же не посчитал нужным, за что теперь и расплачивался. Однако, вариант с тем, что Прентисс просто сбежала был наименее травматичным для самой Эмили. Мерлин же мог предположить с десяток более опасных, но не менее реальных сценариев развития вчерашнего вечера. Похищение, нападение, убийство… Рык вырвался из горла непроизвольно, заставляя думать. - По документам, за миссис Мерлин все еще числится квартира, которой она пользовалась в период работы на Интерпол, - подал голос Оливер, сверяясь с информацией на планшете. Кивнув, Мерлин схватил пальто и, бросив водителю короткое «Поехали!», стремительно вышел из дома. Он очень надеялся, что догадка его адвоката была верной. *** Эмили не может уснуть. Не помогает ни чай, пакетики которого нашлись в кухонном ящике, ни вид на Монумент Вашингтона, раньше всегда её успокаивающий. Она смотрит на него, не моргая, словно старается найти на его облицованной гладкости ответы на собственные вопросы – не помогает. Часы показывают далеко за полночь, когда попытка проанализировать, разложить по полочкам эмоции и чувства приводит её к воспоминаниям об Италии. Эмили зажмуривается, не желая вспоминать, но мысли упрямо возвращаются к области, к которой она не хочет прикасаться. Растревоженные разговором с доктором Харрисом, они упрямо заставляют думать о беременности, которую она так бездушно прервала, и которая теперь уже никогда не наступит. Прентисс давит всхлип, рождающийся глубоко в груди, отрицает ползущие по щекам слезы, вспоминая, насколько страшным и одновременно легким было решение сделать аборт в пятнадцать лет. Она закусывает нижнюю губу, не желая даже мысленно возвращаться в ту клинику и удушливую операционную, одно воспоминание о которой поднимает волну тошноты, которую невозможно сдержать. Прентисс долго стоит в ванной, уперев руки в раковину, в которой плещется ледяная волна. Она знает, что не сможет уснуть. Не тогда, когда воспоминания накрыли её волной и осознанием, что за поступок глупой девчонки, искавшей одобрение столь неприглядным способом, приходится расплачиваться ей. Боль скручивает внутренности, вызывая желание закричать в голос. Эмили обхватывает живот, сгибаясь пополам, дышит сквозь сжатые зубы, считая про себя на французском и арабском до ста и обратно. Боль прорывается сквозь контроль, возвращается новым приступом тошноты и головокружения, сковывает мысли. Желание избавиться от этого, заснуть хотя бы на несколько часов побеждает, когда она вспоминает о бутыльке с таблетками, лежащим в кармане куртки. Она добирается до него, старательно концентрируясь на поставленной цели; отвинчивает крышку, хотя пальцы предательски не слушаются; высыпает две штуки на ладонь, не замечая, как несколько таблеток падают на пол; глотает на сухую, не имея сил встать, чтобы запить их водой. Лекарство действует быстро, приносит облегчение, усмиряя боль, загоняя её глубже внутрь тела. Мысли становятся ватными, но достаточно четкими для того, чтобы из последних сил перебраться на диван, укрывшись оставленным здесь когда-то пледом. Эмили вспоминает когда – в утро перед свадьбой, и это заставляет её заснуть с образом смотрящего на неё, взволнованного Мерлина, отпечатанным где-то на страницах памяти. *** Её сон – тяжелый, беспросветный туман черного цвета – прерывает странный шум, вторгающийся в сознание. - Эмили! – голос зовущего кажется знакомым, но ей лень открыть глаза, чтобы проверить догадку. – Прентисс, черт тебя подери! Малкольм остервенело стучит в дверь, наплевав на то, что шум наверняка разбудит соседей. Чертыхнувшись, отходит, чтобы выбить дверь ногой, вспоминая о том, что у него есть запасные ключи и набор отмычек только тогда, когда дверь слетает с петель с третьего удара. Плевать, все равно замок оказался слишком хлипким, а значит, подлежит замене. - Эмили! – он замечает брошенную в коридоре куртку, убеждаясь, что Прентисс, как минимум, была здесь. Таблетки, рассыпающиеся в крошку под его ботинками, вместе с тем пугают его не на шутку. – Эмили! Прентисс отмахивается от зовущего её голоса, все еще не желая открывать глаза. Сон кажется таким привлекательным, успокаивающим, нежным. Почти таким же нежным, как руки, гладящие её по лицу. Мерлин со страхом находит Эмили крепко спящей на диване. Проводит пальцами по лицу, стараясь убедиться, что она жива. Отмечает покрасневшие от слез глаза, искусанные в кровь губы. - Эмили, проснись, - Малкольм проводит ладонью по теплой щеке, заставляя Прентисс нахмуриться, скорчив забавную рожицу, - ну же, малышка, давай, просыпайся. Он настойчиво хватает её за запястье, считает пульс – ровный, уверенный - убеждаясь, что это не передозировка. – Эмили, ты должна проснуться! – Мерлин опускается перед диваном на колени, обхватывая лицо Прентисс ладонями, приближаясь к нему почти вплотную. – Ну же, посмотри на меня, открой глаза, дорогая. - Ты здесь? – Эмили выглядит сонной, запутавшейся, словно потерявшей ориентацию во времени. Она привстает на диване, обводя взглядом гостиную, залитую солнечным светом. – Почему ты прилетел так рано? Малкольм подавляет истеричный смех, грозящий вырваться из груди, облегченно прижимается лбом ко лбу Эмили, выдыхает, не сдерживая улыбку. - Ты так напугала меня, малышка, - признание выходит тихим шепотом, заставляет Прентисс нахмуриться, все еще нечетко осознавая происходящее. – Пойдем домой, Эмили. Пойдем домой. *** Прентисс сидела на кровати с кружкой горячего чая, дожидаясь, пока из Мерлин выйдет из ванной. Шум воды успокаивал, заставляя глубоко раскаиваться в недавнем поступке. Решение сбежать хотя бы на сутки, казавшееся таким незначительным, легким еще вчера, сегодня казалось глупым, детским, как решение сбежать из дома в пять лет. Так легко было отключить телефон, отпустить водителя и запереться в квартире, о которой почти никто не знал, но осознавать, что именно пришлось пережить Малкольму, когда он обнаружил её исчезновение, было в разы тяжелее. Еще хуже было от того, что Мерлин даже не накричал на неё, хотя имел на это полное право. - Как тебе новая экономка? – голос вышедшего из ванной Малкольма, ворвался в мысли, заставив закончить сеанс самокопания. - А как же мисс Робинсон? – ушла от ответа Эмили, наблюдая за тем, как Мерлин сушит полотенцем порядком отросшие волосы. - Взяла расчет, - безразлично пожал плечами Малкольм, - принудительно. Не стоит об этом думать. Повисло неловкое молчание, в течение которого Мерлин успел устроиться поперек кровати, терпеливо ожидая, когда Эмили поднимет на него глаза. - Малкольм, я хотела извиниться за то, что… - слова застревали в горле, но, кажется, Мерлин все понимал. Его прикосновение к подбородку заставило её поднять голову и встретиться с ним взглядом. – Я не должна была исчезать вот так, никого не поставив в известность. Я не хотела… - Я знаю, - Малкольм отобрал у неё кружку с чаем, отставил её на тумбочку, а затем сжал пальцы, отметив, что Прентисс снова поддалась детской привычке обгрызать ногти. Немного подумав, он продолжил: - Когда Рас-аль-Гул похитил Ребекку и Томми, он отключил их телефоны. Сутки я названивал на их номера, слушая тишину. Я пытался их отследить, но не получалось. А потом телефон включили. И Рас убил их, дав послушать, как они умирают. - Малкольм… - Эмили крепко сжала его пальцы, зная, что никакие слова не уберут боль из его глаз. - Пожалуйста, я прошу тебя, - Мерлин сглотнул, на секунду сняв маску всегда сильного главы сильнейшей военной корпорации, - никогда не пугай меня так больше. Кричи, ругайся, сбегай, бунтуй, но никогда – прошу тебя, никогда – не заставляй меня думать, что тебя больше нет. Подтянувшись, Малкольм сел, облокатившись на спинку, и прижал Эмили к себе, заставив положить голову на грудь. - Обещаю.