вопросы тактильного восприятия

Кисоку всё равно до жути интересен Сонхва. Не думать о нём совсем не получается, и Кисок даже не понимает, какие именно мысли относительно Сонхвы плавают в его голове. Типа Сонхва красивый? Сонхва интересный? Сонхва знакомый-незнакомый? Сонхва классный? Сонхва… нужный? В конце концов, это всё замыкается в сплошное невнятное сонхвасонхвасонхва. Перед Кисоком две пустые банки из-под пива, дорогущий телек с огромной диагональю, но видит он только силуэт Сонхвы, светящийся из-за поднимающегося в зенит солнца. По шее ползёт скользкое чувство близкого пиздеца – ни разу не предвкушения – и кажется, будто вот-вот перед Кисоком встанет вопрос всей жизни. Бесит. Если честно, он бы предпочёл выпивку вместо какого-то там вопроса всего лишь всей жизни. Кисок не считает себя старым, но, серьёзно, какая в его возрасте жизнь? Говорят, после тридцати всё только начинается – и после сорока, и после двадцати, после каждого десятка. Но Кисок сидит, пялясь в начальные титры наверняка стрёмного фильма, и испытывает такое чувство, будто по-настоящему у него за все прожитые годы ничего так и не началось. Кисок заглушает своё тихое пассивное бешенство щелчком открывающейся банки пива. Кстати, Кисок считает, что жестяные банки стимулируют потребителя к полному потреблению товара за один раз, потому что стеклянную бутылку можно закрыть и поставить в холодильник на неделю, на месяц, чтобы за это время она выдохлась и была в итоге выкинута. Пиво в банке обычно выпивают за раз – давятся, заливают в себя через силу, но выпивают, потому что отставить в сторону невозможно. Кстати, Кисок думает, что с его тактильными заёбами точно та же история: иногда ему хочется выкинуть эту жестяную банку из своей жизни прямо так, начатой без какого-либо желания, и вот Кисок стоит над мусорным ведром, пялится в узкий проём, от которого несёт пивом и в котором едва видно плещущееся тёмное, и понимает, что выкинуть-то он нихрена не может. И вот, всё, что остаётся Чон Кисоку в этой жизни: беситься, жрать пиво с чипсами и думать о своём соседе. Сонхва тусит с какими-то своими малолетними дружками, и для Кисока это реально странно. У него таких ребят в компании почти нет, а те несколько несмышлёных долбоёбов, что к ним приблудились, были очень упорными (и трогательными, конечно, но это не так уж важно). Мужик, тебе за тридцать, какой кайф тусить с теми, кому даже двадцати пяти нет? Не то чтобы для Кисока остро стоит вопрос возраста, нет. Просто в двадцать три ты думаешь, как бы побольше в себя влить, а в тридцать три – какие таблетки будешь жрать с утра, чтобы мозг не вытек через уши. Сонхва не похож на весельчака, на душу компании не похож тоже, но Кисок знает, что у него громкий низковатый смех и настолько открытая улыбка, что губы едва ли не подворачиваются. Сонхва выгуливается раз в пару недель, никогда не заезжает домой и вообще, кажется, за что-то яро отрицает существование системности хоть в чём-то. Сонхва не носит шмотки до тех пор, пока они окончательно запачкаются, у него нет определённого дня для стирки и даже постоянного расписания на работе. Кисоку хочется, очень хочется назвать Сонхву незрелым, но тот много работает, обеспечивает родителей, имеет машину и снимает эту чёртову квартиру по цене два к трём. Кисок платит всего треть – нет, ему не стыдно, он сделал достаточно, чтобы заработать скидку – и назвать Сонхву незрелым у него просто язык не поворачивается. Возможно, Кисок мог бы отнести его к «вечным детям», но Сонхва уныло просиживает выходные на диване, залипает в ноутбук или айпэд, работая на дому, лениво листает какой-то новостной сайт каждое утро, прихлёбывая свежесваренный кофе, и на его фоне Кисок сам чувствует себя незрелым придурком. У Кисока есть бар в строго определённые дни, заранее продуманные даты поездки в Пусан и дикая потребность трогать хоть кого-нибудь. Сонхва как обычно не заезжает домой, не предупреждает даже – Кисок, с какого чёрта ему тебя предупреждать, ты что, его жена? – и Кисока это не то что волнует, просто он вроде как хотел расслабиться. Самому это сделать не получается, квартира большая и холодная – Сонхва сейчас должен уныло сидеть в огромном кресле-мешке, куда таких, как он, можно было бы уместить ещё несколько точно, и листать свой айпэд в кожаном коричневом чехле, фу, позер – а ещё Кисоку лень вставать, поэтому он сидит в темноте, тупо пялясь в подростковую драму с холодным фильтром, какой модно делать последние лет семь. Под одним боком у него открытое пиво, под другим – луковый принглс в огромной пачке (желтая полоска «пятнадцать процентов бесплатно!!!»), и таким одиноким, кажется, он ещё никогда себя не чувствовал. Кисок меланхолично косит на телефон, засекая час двадцать пять – столько, судя по описанию, идёт фильм. Кисок едва дышит, утопая в рефлексии и каких-то дурацких мыслях напополам с пассивным бешенством от этих мыслей. Они все крутятся так или иначе вокруг Сонхвы, и Кисоку реально хочется взять и ментально крутануть Сонхву на ментальном хую, таком же огромном, как самомнение самого Кисока. Сонхвы нет уже больше четырнадцати часов, если считать с самого утра, и Кисок чувствует себя тоскующим животным. Кто вообще сваливает без предупреждения, зная, что дома ждёт сосед? Это несправедливо и нечестно. Осеняет Кисока внезапно – чувак в фильме как раз лезет в инстаграм. Кисок прикусывает чехол своего телефона, и вдруг до него доходит. Ёбаные соцсети. Инстаграм пестрит всяким говном, Кисок даже не листает обновления – он вообще редко заходит в этот архив разнородного говнеца, ещё реже – что-то постит, но, на самом деле, это помогает отлично скоротать время. История Джункёна светится самой первой, и Кисок с каким-то неуместным злорадством листает дальше, скользя взглядом по чужим круглым аватаркам, на автомате читая про себя никнеймы, и усердно думает, что ничего не ищет. Просто фильм говно настолько, что Кисок и в шестнадцать посчитал бы его говном (ладно, это не совсем справедливое утверждение, потому что в шестнадцать Кисок вообще мало что считал не говном). Кисок глотает пиво прямо лёжа, лишь вытягивая шею. В инстаграме Сонхвы нет ничего нового, но рядом со значком «отметки» без конца растёт цифра новых выложенных фото, и Кисок зачем-то смотрит. Не на малолеток – на Сонхву. Сонхва на фотках живой. У него потемневшие нижние веки (они всегда почему-то темнеют, когда он выпивает), очаровательные небольшие мешки под глазами и блестящая жирноватая кожа. Ну бляяять. Разве кому-то такое вообще понравится? Но Сонхва живой, и Кисоку это очень, очень нравится – настолько, что грудь на мгновение распирает, будто там стало сразу так много всего, что образовался вакуум. Кисок смотрит на его смазанные кривой рукой фотографа и парочкой коктейлей черты, на блестящие глаза, засвеченные яркой вспышкой – с горящим белоснежным пятном зрачка и тонкой тёмной радужкой – на то, как Сонхва стоит чуть позади в одной из своих бесконечных полосатых кофт, утопая в дымке светящихся прожекторов и явно стараясь без лишнего повода никого не трогать. Это так странно: вокруг Сонхвы куча народу, но Кисок видит только его. Боже, это настолько странно, что у Кисока крупные мурашки бегут по предплечьям. Как Сонхва вообще ходит в клубы, если там буквально негде протолкнуться? Очевидно же, что он не отсиживается в вип-комнате. Кисока на секунду оплетает стрёмным чувством наёба, но потом он вспоминает дрожь Сонхвы и быстрое биение его сердца, и то, как Сонхва неловко приподнимает свою руку – «привет» – на долгую почти минуту, чтобы точно заметили, что он здоровается. И ещё его дурацкое потерянное выражение лица, когда Кисок сказал «э-йо, васап», пытаясь с Сонхвой за руку поздороваться. Длинные рукава, трогательно натянутые до середины пальцев. То, как компактно Сонхва садится в забитую людьми тачку или протискивается в угол диванчика в баре. Кисок обновляет инстаграм: Сонхва стоит в полосатой кофте, и вид у него – ну нихрена не неловкий. И даже не особо пьяный. Он показывает два пальца, как какой-нибудь айдол или пиздюк, улыбается своими зубами, которые ровнее, чем потолок в их квартире, и выглядит непозволительно потрясающе. Очень. До жути. Красиво. - Ну и пошёл ты на хуй. Этим вечером Кисок лежит на диване, особенно ненавидит инстаграм, запивает новые фотки Сонхвы пивом и закусывает это всё чипсами.